Текст книги "Душа в чемодане. Записки бортпроводницы"

* * *

Ночные смены тянутся еще зануднее, во всем этом есть только одна радость – каждый вечер, заступая на смену, в кабинете техников меня ждет записка от друга и коллеги, Сергея Кителя. У нашей фирмы есть свой форум, который я модерирую, а Сергей частенько там бывает под ником Сэр Ёжик. Там мы и начали переписываться, много рассуждая о жизни, о фильмах и книгах, советуя друг другу что посмотреть и почитать. А потом начали обмениваться непосредственно фильмами и книгами в электронном виде, на флэшке. У Сэра Ёжика есть свой ящик в шкафу кабинета техников, там он оставляет флэшку и записку в конце своего рабочего дня, и я их забираю, когда заступаю на смену. А на следующей смене кладу обратно флэшку с новым фильмом и свою записку с рецензией на записанный для меня Сэром Ёжиком фильм. Это гораздо интереснее, чем просто переписка на форуме. Наверное, наше поколение еще недостаточно влилось в век компьютерных технологий, нам подавай живое общение, бумажные письма, настоящих друзей.

* * *

Несколько дней до Нового года. Последний корпоративный праздник с коллегами в ресторане «Дольче Вита». Я уже написала заявление, пути назад быть не может. Многие смеются, узнав о моей авантюре. Начальница говорит, что когда-то мечтала быть стюардессой, и что я смелая, раз решилась, она вот не смогла. А я еще не до конца понимаю, что будет дальше. Провожу последние три недели в Набережных Челнах. Нет, совершенно очевидно, что меня тут ничего не держит. Я буду скучать по друзьям и близким, но это меня не останавливает.

* * *

Новогоднюю ночь мы встречаем с форумчанами, в том числе Сэром Ёжиком и Кузьмичом, с которыми я общаюсь больше всего. Мы мало говорим о моём отъезде, главное, что сейчас, в последние три недели это объединило нас еще больше. Вряд ли мы решили бы собраться в противном случае. Под утро мы гуляем по праздничному городу, кое-где еще раздаются пьяные крики, звуки открывающегося шампанского, фейерверки. В одном из дворов нас вдруг встречает компания парней. Не знаю, о чем они беседуют с нашими ребятами, но достается в итоге Кузьмичу. И вот я держу снег у его разбитого лица. Типичный русский Новый Год.

* * *

Все дела на работе улажены, трудовая книжка завтра будет на руках. Еще одна ночная смена, после которой я навсегда покину этот кабинет. В последней записке Сэру Ёжику я пишу:

«Сэр Ёжик, привет! Ты сейчас на базе отдыха, отмечаешь получение диплома. Эх! Так рада за тебя. Очень жду твоих рецензий на мои фильмы. Мне нравится, когда ты о них рассказываешь. Страшно подумать, друг, что сейчас я последний раз тебе записываю фильм…

Полтора года. Представляешь, полтора года я работаю здесь. Столько всего произошло, хорошего и плохого… и сейчас я сижу здесь совсем одна и жду окончания моей последней смены, после чего у меня начнется кардинально другая жизнь. Ещё чуть-чуть и я буду в совсем другой стихии. Я в какой-то мере жажду того одиночества, которое уже попробовала за время прохождения собеседования и медкомиссии – оно теплое и родное, такое таинственное, отчужденное, только моё. Я пока не знаю, что буду делать с ним. И в то же время перед глазами мелькает всё то, что я пережила здесь. Я так и не дождалась повышения, а так хотела… но в итоге на это место поставили моего стажера, которого я лично выучила. Это единственное, чем меня здесь по-настоящему обидели. Его взяли просто потому что посчитали, что мужчина справится лучше. И это несмотря на то, что он младше меня, что у меня есть высшее образование и опыт работы. А он – просто студент. Чего мне здесь еще ждать? Нет, я не буду жалеть.

Ты не поверишь, хотелось наорать на кого-нибудь напоследок по телефону, на одного из тех, кто мучил меня глупыми вопросами среди ночи, а вместо того мне впервые в жизни позвонили с благодарностью, причем аж три раза подряд! Это заговор.

Знаешь, Сереж, я когда-нибудь напишу книгу. В сознании постепенно зреет мысль. Ничего не отвечай на это, просто знай, что когда-нибудь я напишу её… и ты ее обязательно прочитаешь».

В 07:59, за одну минуту до окончания моей последней смены, на форуме мне приходит сообщение от Сэра Ёжика: «Ну вот и всё, пришла пора достигать новых высот!»

Это утро особенное, по пути домой я блуждаю по сугробам, разглядываю здания, мимо которых я хожу на работу и обратно, и я знаю, что больше не вернусь туда. Сегодня я могу долго спать, до самого отъезда в Москву мне больше не нужно на работу.

15 января 2008 г.

* * *

Настало время прощания. Меня трогательно провожают коллеги по работе, в кафе недалеко от офиса накрыт шикарный стол, все в сборе, даже начальство. Давно мы вот так не собирались вместе, многих коллег я просто перестала видеть из-за ночных смен. У меня абсолютно чемоданное настроение, и такие прощания меня немного напрягают – вдруг что-то не получится? Помню, мы с компанией знакомых как-то провожали одного из наших ребят в армию. Гуляли, как говорится, три дня и три ночи, а в итоге он не прошел медицинскую комиссию и вернулся домой. Я бы не хотела, чтобы однажды подобное рассказывали про меня.

А потом прощание с моими подругами Рамиле́й и Машей. Мы провели почти десять лет вместе, с самого колледжа. Мы общались почти каждый день, не думая, что однажды это может закончиться. Они обе недавно вышли замуж, впереди новая история. А у меня своя новая история, и я уверена, что она не обязана быть похожей на остальные.

Первый раз я увидела Рамилю в трамвае, когда ехала в колледж. Мне тогда было тринадцать, это был первый день учебы в Техническом Колледже. Рамиля сидела у окна в красивой розовой кофточке, с завязанными узлом густыми черными волосами, у смуглого лица болтались выбившиеся локоны, вздернутый носик и большие карие глаза выдавали ее тонкую натуру, она держала осанку, словно бравый офицер на плацу. В её взгляде было что-то наивное, романтичное, немного гордое, неприступное и притягательное. Я сразу поняла – я хочу дружить с этой девочкой. Я подсела к ней, мы познакомились, и с тех пор постоянно были вместе. У Рамили всегда всё получалось, за что бы она ни взялась, и мне это нравилось. Но на втором курсе Рамиле пришлось уйти из колледжа, это было для меня огромным стрессом, я долго плакала. Но мы всё равно часто виделись, делились всеми впечатлениями, мыслями, переживаниями. Сначала Рамиля не очень нравилась моей маме из-за слишком смуглого цвета кожи, но потом поняла, что она – настоящая подруга, такая, с какими связывают сердце на всю жизнь. Мама Рамили работала в парке аттракционов и иногда разрешала нам прокатиться на всём, чего бы нам ни захотелось. Это были дни, полные радости, мы катались на «Летучем Голландце», «Сюрпризе», «Веселых горках», под конец дня нас уже тошнило, но разве можно было остановиться? Я даже лазила с Рамилей на колесо обозрения, хотя страшно боюсь высоты. Удовольствия мне это не доставило, так как я всё время рассматривала кабинку в страхе, что она упадет.

Третьего ноября 2007 г. Рамиля вышла замуж за своего бывшего коллегу и хорошего друга Олега. Добивался он её как настоящий рыцарь, преодолевая упорство и капризы прекрасной невесты. Я была свидетельницей и ведущей выкупа на их свадьбе, Рамиля захотела, чтобы на мне было шикарное платье, и я взяла на прокат пышное небесно-голубое платье с золотой вышивкой. За три дня до их свадьбы мне сняли гипс с правой руки, и она еще плохо действовала после сложного перелома со смещением. Помню, было смешно, когда меня попросили вынести свадебный торт на банкете… Это был чудесный день.

На прощание Рамиля подарила мне дневник, сделанный своими руками из множества обычных школьных тетрадок и твердой обложки, аккуратно обшитой плотной тканью цвета античной латуни. На его первой странице были напутственные слова. Теперь мне будет с кем делиться переживаниями в любой точке мира, в любой беде – мой дневник.

С Машей Марченко мы тоже вместе учились в колледже, но общались не так близко. Как ни странно, мы особенно подружились уже по окончании колледжа. Маша была самой маленькой по росту девочкой в группе, она и сейчас выглядит как ученица пятого класса. У Маши длинные светло-русые волосы, тонкие пальчики, добрые голубые глаза. Её твердому, решительному, принципиальному характеру может позавидовать любая девушка. Но при этом Маша – просто олицетворение доброй, понимающей, любящей натуры. Я не знаю, как это возможно, такие люди – большая редкость.

Маша преданно ждала своего жениха Лёшу из армии целых четыре года, сначала он служил по призыву, потом по контракту. Это было нелегкое время, я видела, как она страдает, ожидая редких встреч. За неделю до свадьбы Рамили мы, наконец, справили их свадьбу в большом ресторане «Венеция» на берегу Камы. Маша и Лёша оба маленького роста, и в свадебных костюмах смотрелись как очаровательные куколки для свадебного торта. На их лицах было столько радости, искренней любви, что многие плакали, глядя на их первый танец. Честное ожидание всегда вознаграждается большим счастьем, они это доказали. В тот день у меня еще был гипс на правой руке, что вызывало немало сочувствия и умиления у других гостей.

Теперь, когда обе мои подружки в надежных руках, я могу уехать. Собственно, этого и ждала. Шучу, конечно.

Осталось только прощание с моим форумом, не знаю, кто вместо меня будет его модерировать. Меня называли «мисс супермодератор» или «краса администрации», это было так мило. Хотя большинство пользователей форума знали обо мне только то, что я – девушка. Но была у нас и своя особо дружная компания, с которой мы встречались вживую, стараясь общаться не только на технические темы. И вот ребята дарят мне цветы, плюшевые игрушки, открытки на прощание с пожеланиями чистого неба… Меня провожают словно на фронт. На последних страницах дневника, который подарила мне Рамиля́, они оставляют свои контакты – адреса, телефоны, ICQ. Все мы надеемся, что мой отъезд не отрежет меня навсегда от старых знакомых.

Шаг третий. Отъезд

Собираю сумку. Снова в последний момент, в бурном потоке прощальных встреч было не до того. Ещё не понимая того, что я не просто еду на пару дней, чтобы в спешке пройти собеседование или обследование, а переезжаю. Переезжаю в Москву. Какой кошмар, куда я! Надо бросить эту идею, проситься обратно на работу и сокрушаться в своей безрассудности. Нет, ни за что.

У вокзала собираются люди с чемоданами, громко разговаривают, курят. Медленно тянется цепочка вагонов. Холодный, уставший поезд. Папа заносит мою тяжеленную сумку в вагон, сидит со мной пару минут и остается по другую сторону окна. Обычно мы его провожали то в командировку, то устраиваться на новое место распределения, то на рыбалку или охоту. Теперь моя очередь. Может, от него во мне это постоянное желание куда-то ехать. Долго сижу, не снимая пуховик, смотрю в окно на исчезающий в снежной дали вокзал. Думаю, стоит ли там еще мой папа. Вспоминаю, как радостно бежала ему навстречу, когда он возвращался откуда-нибудь домой. Может быть, ему сейчас тоже грустно? В сердце то ли волнение, то ли страх, то ли даже жалость. Как бы я ни была уверена в своем решении, от меня отрывается что-то живое. Уезжая на собеседования, я знала, что скоро вернусь, и дома меня будут ждать. А теперь я наедине с собой, со своим решением, с чужой Москвой, с сумкой, в которую плотно запичкана моя жизнь. Хочется даже заплакать от неуверенности. А я точно этого хочу? У меня ведь совершенно никого нет в этом городе. Может, я себя накрутила и у меня была не такая уж скучная работа? Все так живут. Может, я слишком много хочу? Хотя всё это уже неважно. Вытираю слезы и открываю книгу. Нечего воду разводить, решено – еду. Еще не хватало, чтобы кто-то из пассажиров спросил, в чем дело. Как говорится, «Москва слезам не верит».

Казанский вокзал. Приходится просить носильщика донести сумку до камеры хранения. Вроде я не много вещей брала… Еду искать гостиницу. О, эта огромная и непонятная Москва. Почти час блуждаю в районе ВДНХ, потом где-то еще. Раздраженная и замерзшая, возвращаюсь на вокзал, в туалете переодеваюсь в костюм и еду на учебу. Не имею даже малейшего представления о том, где можно поесть, чтобы не остаться без копейки в кармане. Покупаю в магазине пирожок и минералку, чувствую себя бездомным, брошенным человеком. А мама бы сейчас накормила меня борщом…

21 января 2008 г.

Обучение

Занятия проходят каждый день с восьми утра до пяти вечера с небольшими перерывами между уроками и часовым перерывом на обед. Еду́ приходится брать с собой или покупать что-нибудь в магазине, до ближайшего – минут десять дворами, до кафе еще дальше, но на него у нас и денег нет. Вообще некоторые студенты, видимо, неплохо обеспечены – ездят на машинах, обедают в ресторанах и автоматически вызывают у нас подозрение. Но большинство учащихся, как и в студенческие годы, постоянно голодные и загруженные, напряженно смотрят в тетрадки и что-то беззвучно бубнят. Только сейчас всё серьезнее, чем в институте, там нас довольно долго готовили к будущим перспективам, а здесь надо оперативно думать, запоминать и действовать, ведь на нас рассчитывают, нас ждут первые рейсы уже через два месяца. Никаких неудач, прогулов, пересдач и болтовни на уроках, на это просто нет времени.

В учебном классе вместо стульев и парт установлены пассажирские кресла самолета с обшивкой из плотной синей ткани, стены имитируют фюзеляж с настоящими иллюминаторами и багажными полками, кругом разложены образцы аварийно-спасательного оборудования, в углу стоит телега с разной бутафорией, манекены в лётной форме. Складывается полное, будоражащее ощущение, будто мы готовимся к полету. Это потрясающе! Когда преподавателя нет в классе, мы стаскиваем фуражку с манекена и фотографируемся на фоне кресел или с кислородными масками в руках.

В коридоре установлены автоматы по продаже шоколадок, бутербродов и сухарей, а также кофейный автомат. В перерывах мы толпимся вокруг них, потому что взять с собой еду или воду всё равно никто не успевает, а кушать хочется постоянно. Еще постоянно хочется спать, в общем, всё как в недавнем студенчестве. Помню, после получения диплома я пообещала себе, что никогда больше не пойду учиться, так меня нервировали экзамены, зачеты и особенно – если мне вдруг ставили плохие оценки. Это был регулярный стресс ожидания, а написание диплома так просто высасывание всех жизненных сил из утомленного мозга. Но, видимо, плохое быстро забывается, и вот я снова пишу лекции и даже радуюсь этому.

Наша группа состоит в основном из девушек, все примерно одного возраста. Мне нравится думать о том, что все мы недавно закончили эпопею с собеседованиями и медкомиссией, что каждый человек из этого кабинета прошел то же, что я. Хотя, конечно, не все приехали издалека и, наверное, не все в полной прострации блуждали по станции Домодедовская, пытаясь найти дорогу в аэропорт. Но бо́льшая часть всё же приехала невесть откуда – Владивосток, Ханты-Мансийск, Киров, Ереван, Армавир, Ташкент, Кустанай… Мы все такие разные, по внешности, диалекту, поведению, мышлению. И все мы уже объединены чем-то сокровенным. У каждого есть секрет – почему он оказался здесь, но у каждого свой уникальный путь, своя история. Этот путь настолько кардинально отличается от работы менеджером или бухгалтером, что каждый чувствует вокруг себя незримый ореол таинственности. Пусть мы еще только слегка прикоснулись к этому новому миру, но внутри бьется радостное ожидание, томление, даже легкое тщеславие, что мы решились на это. Сложно говорить за других, но судя по разговорам, все чувствуют себя немного особенными. Меня же больше всего греет мысль, что я отважно уехала одна в большой город, несмотря на подколы, насмешки и опасения знакомых, да и собственные сомнения. Я пока еще ничего особо не доказала, и мне всё еще страшно, во что же я ввязалась, но я начала, рискнула, пока этого достаточно.

Наверное, именно за счёт этой «необычности» профессии мы довольно быстро становимся сплоченным коллективом, активно участвуем в жизни друг друга, помогаем, объясняем материал отстающим, «тащим» друг друга изо всех сил, поддерживаем, если кто-то начинает сомневаться или впадает в хандру. Всё это понятно, многие живут здесь в непривычных условиях, в неудобной жилищной обстановке, в чужом городе и с нашей учебной нагрузкой часто сдают нервы. Некоторые хотят уйти, не выдержав объемов изучаемого материала, кто-то просто не может вникнуть или чувствует, что ошибся в выборе профессии. Да, есть и такие, кто уходит. Но большинство держатся, карабкаются, опираются на общий энтузиазм, даже в чём-то одержимость, горение, пылкое желание добраться до того дня, когда впервые можно будет надеть «птичку»* (значок в виде крылышек) на новенькую форму. Я как раз в этой группе, мне тоже тяжело, я устаю и иногда впадаю в отчаяние, согнувшись над лекциями, но получаю очередное «отлично» на уроке и радуюсь, как школьница, снова чувствую уверенность и душевный подъем, продолжаю бороться за уже, казалось бы, должное право летать.

Особенно близко мы общаемся с Нарине́ и Асей, всегда сидим рядом на лекциях, делимся впечатлениями после занятий и громко обсуждаем непонятные детали за чашкой кофе или какао в коридоре. Обычно я не нуждаюсь в компании, даже несколько сторонюсь этого, и в школе у меня не было подруг вплоть до старших классов, но видимо стресс от новой жизни заставляет меня искать опору. К тому же мне чрезвычайно приятно объяснять им что-то по конструкции самолетов, если они не понимают. Возможно, в этом есть что-то эгоистичное или даже честолюбивое. Я как раз из тех, кто с испуганным лицом ждет, когда его спросят на уроке, ведь «я плохо подготовилась», а потом выпаливает ответ на любой вопрос и самодовольно садится на место с улыбкой вроде «мне просто повезло». Сложно объяснить, почему так происходит, может быть, мне страшно, что, если я получу плохую оценку – надо мной будут смеяться. Но если заранее сказать, что ты готовился «так себе», то и спрос будет невелик. Банальная трусость…

Нарине́ тоже приехала из другого города специально для того, чтобы стать стюардессой. Её папа работает лётчиком, правда, на сельскохозяйственных самолетах, так что её относительную заинтересованность авиацией понять можно. Нарине́ небольшого роста, даже чуть ниже меня, и вес у неё точно меньше моего, странно, как она смогла пройти медкомиссию! Ведь даже с моим ростом это было сложно, врачи в один голос говорили, что мой рост – самая нижняя граница допустимых критериев. Зато на собеседовании от неё, наверное, были в восторге, ведь большое внимание уделяется внешности – у неё точеная фигурка, длинные иссиня-черные волосы с непослушной челкой, большие карие глаза с пышными закрученными ресницами, тонна макияжа на маленьком личике с округлым подбородком, всегда немного надутые пухлые губки, аккуратные тонкие пальчики с идеальным маникюром. Она похожа на куклу, правда, часто то ли обиженную, то ли уставшую. Зато если уж ей весело, то её смех всегда заразителен, и особенно умильно выглядывают слегка неровные передние зубы, словно у ребенка. Может быть, на медкомиссии ей дали положительное заключение просто потому, что не смогли отказать. Видно, что Нарине́ росла, окруженная вниманием и заботой, и что нынешние условия навевают на нее печаль. И во время этой печали Нарине́ опускает свои длиннющие ресницы, надувает губки, и я представляю её в шикарном национальном платье, с белоснежной фатой, скромно прячущей взгляд от жениха. Как только случилось, что эта милая красавица вырвалась из родной Армении?

У нас в группе есть еще одна девушка с необычным именем Рано́, она ростом еще меньше Нарине́ и мне тоже абсолютно непонятно, как ей удалось получить положительное заключение медкомиссии. Рано́, как ни странно, старше большинства из нас – ей уже около 30 лет! А на вид можно дать только 12 из-за маленько роста и приятной внешности. Лицо у неё всегда сосредоточенное, умное, с легкой улыбкой, волосы аккуратно собраны, осанка железная, а пальчики маленькие, как у первоклассницы. У неё есть муж и сын, они с семьей снимают квартиру где-то в Подмосковье. Характер Рано́ настолько славный, что общаться с ней одно удовольствие, по крайней мере, для меня – она тоже в каком-то отношении перфекционист, характерная «отличница», скромная, милая, но при этом решительная и настырная, с глубоким чувством справедливости. Плохие оценки, которые ставят ей очень редко, она переживает всем сердцем, иногда даже со слезами, но не взывает к жалости или состраданию – просто искренне мучается от неоправданных ожиданий и волнения, которое мешает ей показать преподавателям, что она на самом деле выучила всё от корки до корки.

Будущим бортпроводникам из других городов предоставляется проживание в гостинице, в живописном районе недалеко от метро «Домодедовская». Те, кто не нашел себе временного жилища в Москве, обосновались там на время обучения, по два-три человека в номере, что также сближает нашу группу.

Ася тоже родом не из Москвы, но живет здесь уже около года, в квартире своего молодого человека на окраине города. Рост и вес явно позволили ей пройти медкомиссию без особых проблем, она даже чуть более плотная, чем остальные девушки из группы. Ася очень веселая, громкая, болтает без умолку, и с ней уж точно никогда не станет скучно, бывает только, что мне хочется сосредоточиться на учебе, а она меня отвлекает. У неё короткие волосы, по всей видимости, много раз окрашенные, всегда неухоженные и сложенные в крошечный хвостик как попало. В её жизни, судя по всему, тоже всё сложено как попало, она то и дело жалуется на проблемы, между своими шутками и рассказами. Нарине́ гораздо проще с ней общаться, она тоже любит поболтать, а я часто хочу помолчать и побыть одной. К тому же во мне мало сострадания к мелким проблемам других людей вроде «мой парень меня не понимает» или «почему волосы секутся». Наверное, поэтому девочки никогда со мной не дружили – мне всегда было всё равно, сколько стоит платье или каким цветом накрасить ногти.

Стоит также упомянуть о Кристине – высокая стройная блондинка, с длинными вьющимися волосами, мягкими и красивыми как у куклы Барби, которые постоянно выбиваются из прически и свисают на лицо пушистыми локонами. Её внешность на самом деле кукольная, почти модельная. У неё деланный тонкий голосок с нотками женской беспомощности, невдумчивый поверхностный взгляд, даже несколько надменный, грубо очерченные губы, которыми она при разговоре очень старается шевелить изящно и медленно, всячески привлекая внимание к своему лицу. При этом она вполне способна на грубость, дерзкие замечания или крепкие словца, что никак не вяжется с её внешностью. Кристина живет у подруги в центре Москвы, но, кажется, не очень этим довольна – любые вопросы на эту тему её раздражают.