Текст книги "Цифра"

Семен Андреевич привел Анлафа в двухэтажный домик. Судя по просторному холлу со стойкой, раньше это была гостиница. Заметив заинтересованный взгляд отщепенца, старик рассказал, что раньше это была успешная маленькая гостиница. Но Локдаун задушил ее. Во время эвакуации (тогда еще полный сил отельер) и несколько его друзей смогли спрятаться в подвальных помещениях и переждать ее.

– Потом, конечно, нелегко пришлось. Особенно, когда все померли. Раньше-то с едой попроще было, а потом всё хуже. Вот в итоге я один остался и ем от пуза, только когда приезжает кто. А так одни консервы да макароны. На огород у меня уже сил нет.

– Да я и консервам с макаронами рад буду. У меня тебе, правда, и предложить-то нечего взамен. – Анлаф чувствовал жалость к этому бумажному старичку. Но тот заверил его, что компания – лучшее, чем путник может ему отплатить. Позвякивая посудой, дед разжарил вчерашние макароны и поставил чайник. Анлаф с удовольствием опустошил свою тарелку и сгреб в рюкзак несколько банок тушенки и маринованых овощей, которые дал ему старик. А потом за кружкой чая охотно слушал его истории. Правда чай по кружкам разливать пришлось гостю, так как тремор у старика был ужасный. Семен Андреевич предложил Анлафу отправиться наверх поспать. На что путник, сам не зная, почему, согласился. Старик был к нему по-отечески добр, не хотелось обидеть его недоверчивостью. Они зашли в один из бывших номеров, и путник ахнул: чисто, сухо, двуспальная кровать, подушки, одеяло. Свежее, разве что не отглаженное постельное белье.

– Ты, отец, даешь! – Восхитился Анлаф, подбирая, фигурально выражаясь, челюсть с пола.

– Какой-никакой отель же, сынок. – Засмущался Семен Андреевич. – Я ж столько лет людей обслуживал, с уборщика до директора дослужился. У меня даже вода есть, помоешься.

В порыве радости Анлаф обнял его. На глазах старика проступили слезы. С возрастом люди становятся плаксивее, но сейчас это не раздражало отщепенца. Кто бы что ни говорил, а общение с другими людьми важно для любого человека.

– Будь, как дома, я к твоим услугам, – сказал Семен Андреевич на прощание и закрыл за собой дверь.

Путник некоторое время стоял посреди комнаты, вслушивался в удаляющиеся шаркающие шаги старика и не верил своей удаче. Наконец-то он принял душ, а не мылся в реке. А как сладко и безмятежно спалось на огромной мягкой постели! Матрас, конечно, немного пах старыми тряпками. Но разве же это такая уж большая проблема? Анлаф, конечно, спрятал под подушку нож, но опасаться ему было нечего: старичок с трясущимися ручками вряд ли представлял угрозу. Впервые за несколько лет отщепенец спал в настоящей постели. После скамейки в ЛиАзе кровать казалась бескрайней, мягчайшей и самой удобной на свете. Анлаф уснул, едва коснувшись головой подушки, и спал, что называется, без задних ног, не слыша ничего вокруг. Его не тревожили никакие кошмары или ностальгические картины. Во сне он пересматривал «Женитьбу Бальзоминова»: Вицин плясал на площади, его мама пыталась вспомнить, какой же Китай-город правильный, а Мордюкова пила чай с блюдца, точь-в-точь как кустодиевская купчиха за чаем. Из сладких оков советского кинематографа Анлафа вырвал холодный приказ «Встать!». Спросонья потирая глаза, Анлаф увидел перед собой Семена Андреевича, целящегося в него из ружья.

– Встать, я сказал! – В голосе старика звучала сталь. Больше он не сутулился, всем своим видом выражая уверенность и силу. – Не смотри, что руки трясутся. Дроби всё равно наешься.

На улице раздавался лай и рычание собак вперемешку с воем. Анлаф поднял руки. Достать бы нож, но есть риск не успеть.

– Семен Андреевич, вы чего? Что я вам такого сделал? – Абсолютно искренне не понимал отщепенец. Еще несколько часов назад они пили вместе чай и мило беседовали, а сейчас старик тычет в него ружьем.

– Давай шагай на выход! – Рявкнул дед. – Слышишь, за тобой пришли мои голодные друзья. Да и я уже недели две мяса не ел.

Анлаф послушно двинулся на выход из номера. Когда к нему пришло осознание, что имел в виду старик, по спине пробежали мурашки, а на лбу выступил холодный пот. Сейчас его застрелят, разделают, как поросенка, пустят на гуляш и корм псам. Вот, значит, чем таким «вкусненьким» старик подкармливал собак. Многое Анлаф видел за годы скитаний по стране, но с каннибализмом сталкивался впервые. Поедание человека человеком было для него настолько нереальным, что, казалось, это всё страшный сон. Но вот он, Семен Андреевич, ведет сонного отщепенца во двор. Нужно было немедленно что-то предпринять, иначе пойдешь в рагу. У лестницы со второго этажа Анлаф резко развернулся и, вцепившись в ствол, вздернул дуло вверх. Прогремел выстрел, металл в его руках раскалился, но выпускать ружье из рук было нельзя. Собаки на улице замолчали. Круто развернувшись на 180 градусов, Анлаф увлек старика за собой. Тот потерял равновесие, кубарем скатился с лестницы и замер в неестественной позе у ее подножия. Анлаф всё еще держал ружье в руке. Он спустился и пошевелил тело старика прикладом. Старик не отреагировал. Похоже, во время падения он сломал шею. Первым делом путник запер входную дверь. Затем Анлаф вернулся в свой номер, собрал вещи, не забыл и про нож под подушкой, и выглянул в окно. Собаки всё еще кружили рядом с домом. Темнело. Путник решил дождаться утра. Или хотя бы момента, когда собаки разойдутся. Не теряя времени, он отправился с фонариком осматривать отель. Нашлись довольно большие запасы продуктов. У всех, конечно же, вышли сроки годности, но вакуумная упаковка и тонны консервантов творят чудеса. Анлаф набрал столько еды, сколько влезло в рюкзак. Меньше вылазок – меньше шансов встретить вот таких товарищей. Также в доме он прихватил кое-какой инструмент, бритву, несколько кусков мыла. Еще он нашел для себя почти неношеные ботинки, свитер, джинсы и несколько футболок. Все это лежало, разложенное по чемоданам, в одном из номеров. Если старик привечал так всех своих гостей, то, скорее всего, это были их вещи. Стемнело. Анлаф выглянул в окно. «Интересно, – подумал он, – куда старик девал машины?» Двор слабо освещался установленным на улице факелом. Собаки разошлись. Но далеко ли они ушли, сказать было трудно. За пределами круга рыжего света начиналась кромешная тьма. Вязкая, плотная, бархатистая. Нет, сейчас уйти не получится, снаружи слишком опасно. Анлаф вернулся к телу старика. Да, определенно мертв. Потому ничего другого не оставалось, кроме как снова отправиться спать. Неизвестно, сколько сил завтра потребуется. Да и хотя бы небольшое количество бытового комфорта упускать нельзя.

ВЫСОТА

Утром Анлаф, не обнаружив за окном собак, тихо открыл дверь и вышел. Всю дорогу до автобуса он фактически бежал. В тот момент ни патруль, ни коптер, ни, наверное, даже танк, не смог бы его остановить. Кажется, и мост он преодолел бегом, так ему хотелось покинуть этот городишко. Успокоился он, только когда закрыл за собой дверь Тало. Мрак автобуса, его привычная обстановка, внушали чувство безопасности. Уже без спешки Анлаф переоделся, разложил находки по положенным им местам и вновь склонился над картами. Теперь куда? К Гере. Однозначно. После такого приключения не хочется ничего, кроме как увидеть друга. За день до него не успеть. Чтобы нечаянно не выдать место его проживания, придется оставить автодом и километров десять пройти пешком по лесу. «Волоколамка и Разварня – отличный крестик, чтобы не потерять автобус». – Решил путешественник. Тогда в два дня: сперва до Сергиева Посада, там привал, потом до Степаньково. С наступлением сумерек Тало, позвякивая бутылочками в моторе, потихоньку выдвинулся в сторону шоссе. Его колеса вязли в грязи после вечернего дождя. Вырулив на дорогу, автобус двинулся веселее. В кромешной тьме мимо проплывали города и сёла, пустые глазницы окон тускло поблескивали, отражая свет притушенных фар. Тало потряхивало на рытвинах дороги, но всё же это было лучше, чем нестись через поле. Въезжали в город уже на рассвете. Многоэтажки и храмы прорезали своими силуэтами гладь неба, пыльный асфальт шуршал под колесами. Ехать было легко и даже приятно. Заросшие палисадники у домов зеленым одеялом окутывали полуразрушенные многоэтажки. Чем выше здание, тем раньше оно разрушается. А вот старенькие хрущевки, отстоявшие больше полувека, живы, хотя и не очень здравствуют. Пустые оконные проемы и выбитые двери рассказывали о мародерах, обшаривавших заброшенные города. Частые эпид-патрули первое время старались их отлавливать, но, когда «пригодное» Подмосковье согнали в Москву, а непригодных москвичей и жителей области окончательно выслали в неизвестные дали, ни воришек, ни их ловцов в Посаде не осталось. Тало медленно двигался по улицам в поисках тихого двора для привала. Вскоре такой нашелся. На пересечении улиц Юности и Ясной стояла длинная девятиэтажка, двор которой превратился уже в небольшой лесок. Ветви деревьев склонялись над дорожкой, образуя практически тоннель. Там автодом отлично спрятался, а его хозяин отправился в само здание на разведку. В одной из квартир Анлаф развел костер, сварил себе гречи и с наслаждением ее съел. После чего обследовал ближайшие дворы и слил уже загустевший бензин. В одной из обветшалых пятиэтажек он обнаружил сокровищницу – библиотеку. И пусть это был лишь маленький закуток с книгами, Анлаф потерялся в нем на несколько часов. Он трепетно стирал пыль с корешков книг, желая узнать, что же под их обложками прячутся за произведения. В основном здесь была классическая русская литература. Почему-то особенно много было Достоевского. От этого у Анлафа свело скулы. Он поморщился и ушел в противоположный угол: «Современная литература» – гласила надпись на стеллаже. Там он нашел «Черновик» Сергея Лукьяненко. «Тоже мне, современная, – подумал отщепенец, – уж почти 35 лет, как вышла». Он уселся прямо на пол, облокотившись на один из стеллажей, включил фонарик и зачитался: «Бывают дни, когда все не ладится. Нога с кровати опускается не в тапочек, а на спину любимой собаки, с перепугу цапающей тебя за щиколотку, кофе льется мимо чашки…» Даже прошуршавший над городом коптер не нарушил этой идиллии. Впрочем, коптер тоже не заметил прячущегося в глубине библиотеки человека. Книги были островком счастья в этом бескрайнем океане скрытности, страха и бесконечной дороги. Как говорил один писатель: «Даже в аду люди смотрят на небо и ищут высоты». Чтение уносило его в далекие миры, где не было Цифры, не было Гаджетов и эпид-контроля, было глотком свежего воздуха. Он мог отказаться от обеда, но ни за что не отказался бы от хорошей книги. Когда на город опустилась ночь и последние лучи уходящего солнца скрылись за горизонтом, Анлаф нехотя оторвался от книги, засунул ее в рюкзак и пошел обратно в автобус. Нужно двигаться дальше. Кружок света от фонаря бегал перед ним, выхватывая из кромешной тьмы провалы окон брошенных домов, ямы на дорожках, ржавые качели на детских площадках, истлевший домашний скарб неизвестно кем непонятно зачем выброшенный на улицу. Осколки чужих жизней уже поросли травой, многие предметы уже не узнать: может это был стул, а может – рама велосипеда. Анлаф погрузился в раздумья. Прошлое всё явственнее становилось прошлым, а будущее у отщепенцев отсутствовало. Какая может быть пенсия у того, кто отделился от общества, не подчиняется его законам и правилам, а юридически так вообще считается погибшим. Потому оставалось только настоящее: дороги, леса, реки, поля и пустые города. В перенаселенные города-крепости просто так не попадешь, да и что ему там делать? Лет через пять после своего ухода, устав от бесцельных скитаний, он пытался вернуться к урбанистической жизни, но город встретил его кордонами, многочисленными КПП, эпид-контролем и безликими гражданами в респираторах. Сотни камер следили за жителями из-за каждого угла, с каждого столба. Первые беспилотные автомобили неуклюже перемещались по улицам, создавая бесконечные пробки. Над головами сновали бесчисленные коптеры. Одни записывали лица людей, другие следили за соблюдением мер по профилактике заболеваемости и разгоняли не по правилам близко стоящих людей, третьи доставляли еду и товары, четвертые громко и радостно вещали рекламу, увязываясь за потенциальными покупателями. Стоял жуткий шум, хотя улицы были по большей части пустынны. Даже новогодние каникулы не могли выгнать перепуганных агитацией людей на улицы. Дети сидели по домам, пялясь в экраны планшетов. Взрослые были заняты тем же. Общение тогда уже ушло в сети. Многие дедушки и бабушки освоили видео-звонки, а настойчивые волонтеры приучали к ним тех, кому не хватало усидчивости научиться самим. Цифра тогда еще только набирала силу. Людям было еще немного странно разговаривать с предметами, чтобы заставить их работать. И немного страшно, когда те отвечали. По городу сновали патрульные, которые имели полное право в рамках эпид-контроля заставить любого сдать им кровь на анализ прямо на улице. Если результаты не устраивали проверяющих, виновного прохожего грузили в ближайший медмобиль, который тут же увозил его в больницу. Каждую минуту специальные динамики вещали: «Пользуйтесь респираторами и перчатками. За несоблюдение карантинного режима будет наложен штраф». Страна уже почти пять лет боролась с ковидом, и света в конце тоннеля видно не было. Основной причиной такой задержки объявили недобросовестное отношение граждан к противоэпидемиологическим мерам. Онлайн люди поддерживали друг друга и мотивировали продолжать сражение с коварным вирусом, а в реальном мире стали бояться и ненавидеть друг друга. Анлаф тогда не дошел даже до своего дома и сбежал обратно в лес, так не устроила его новая реальность. Потому той августовской ночью он шел один по темному Сергиеву Посаду, и свет его фонарика вздымал ил времени с остатков прошлого, вписывая их в его личное настоящее. Осень уже стояла на пороге. Воздух был холодным и влажным, а северный ветер пронизывал легкий плащ отщепенца. Под ногами тихо хрустел песок. Его мерное шуршание иногда разбавлял скрип камней. Вдруг за спиной раздался странный топот. Будто ребенок бежал по дороге. Анлаф замер. К топоту добавилось фырканье и кряхтение. Путник резко развернулся, пытаясь выхватить лучом света своего преследователя. Но никого не увидел. В голове разом всплыли все увиденные фильмы ужасов о зомби, жутких призраках и кровожадных лесных тварях. В такие моменты в кино обязательно кто-то страшный выпрыгивал из темноты. На минуту наступила тишина, после чего возня возобновилась. Анлаф осветил полотно догори и придорожные заросли травы в тот момент, когда оттуда, настороженно потягивая воздух, вышел ежик. Он важно прошагал мимо человека, сделал вид, что вообще его не замечает, и потопал дальше по своим ежиным делам. Анлаф разразился громким смехом. Зверек от неожиданности подпрыгнул и дал деру. Этот малыш из непуганого поколения лесных зверей, которые уже отвыкли от присутствия «инопланетян» в своей гармоничном, выстроенном по строгим законам природы мире. «Побежит, небось, рассказывать своей ежихе и ежатам, какое чудище встретил на своей тропе!» – подумал Анлаф, и двинулся дальше. Автобус в этой темноте нашел только со второй попытки. Не с той стороны дома искал. Пришлось даже подкачать свой динамо-фонарик. Дома он привычным движением установил его в пустую консервную банку, направив луч на потолок. Выкрашенный белой краской свод отразил свет и бледным сиянием распределил его по всему автобусу. В этом полумраке Анлаф разобрал рюкзак и переложил «Черновик» под подушку. Так он поступал со всеми книгами, которые были в процессе прочтения. Остальные же хранились в одном из ящиков под скамьей-кроватью. Еще раз внимательно изучив карту, Анлаф двинулся в путь. Дорога по ночным трассам Подмосковья заняла несколько часов. Чтобы не слишком приближаться к Московской агломерации пришлось выбрать маршрут в обход, через Дмитров и Клин. Когда Лаврово осталось позади, Анлаф заметил справа автомобиль, движущийся ему наперерез. Причем двигался он ровно по центру дороги, там, где еще десяток лет назад располагалось барьерное ограждение; потом, правда, его сняли, оно создавало помехи движению беспилотных электрокаров-доставщиков. Видимо, машина шла на автопилоте. Чем был занят водитель – неизвестно, но явно не следил за дорогой. Анлаф был рад, что в свое время во избежание пробок А-108 подняли над М-11, в утренней дымке, скорее всего, автобус не попадет (или, по крайней мере, нечетко) в камеру авто регистратора машины. К тому же автопилот соображает медленно, особенно, если рядом незарегистрированный в Цифре автомобиль: может подрезать, боднуть или даже врезаться, ведь авто без регистрации на его карте просто не отображаются, а значит и не существуют. Скорость машины была относительно небольшой, около 80 километров в час, но траектория движения ровно по середине трассы насторожила Анлафа. Еще мгновение и раздался ожидаемый хлопок и скрежет металла. Это автопилот на полном ходу встретился с опорой моста. Анлаф чертыхнулся и, сделав петлю по развязке, подъехал к месту аварии. Нос авто сложился гармошкой и обнял опорный столб. Зрелище жуткое. Анлаф притормозил у обочины, намотал на лицо первую попавшуюся тряпку, выскочил из своего автобуса и побежал осматривать груду железа. Водителю точно не выжить, но у пассажиров был шанс. Поэтому мужчина метнулся к задней двери и открыл ее. На сидении в автокресле сидела девочка лет десяти с разбитой головой. Она была без сознания. Кислотно-желтое платье было забрызгано кровью, а ноги плотно зажаты передним сидением. В руке она сжимала смартфон, из которого женский голос истошно звал Софию, а на экране горела надпись «мама». От нижней части корпуса к запястью девочки тянулась тонкая, полупрозрачная нить. Она светилась голубым, точно молния, и слабо пульсировала. Анлаф понял, что это и есть тот самый Гаджет. Он поднял с дороги небольшой обломок и оттолкнул им аппарат из рук девочки. Тот свалился под сидение, нить замигала и исчезла. Анлаф невольно вспомнил заголовок в газете, который видел еще до эпидемии: «Команда ученых и инженеров из Австралии и США продемонстрировали принципиально новый подход подключения мозга к компьютеру». Теперь для соединения разума с машиной не нужно было сверлить череп и втыкать в мозг электроды, достаточно было держать в руке смартфон со специальным чипом внутри, который принимал команды и посылал сигналы, используя кровоток человека. То есть сосуды служили своеобразными проводами. Видимо, в эти обязательные для всех гаджеты была встроена подобная технология. По крайней мере, путник решил, что только что видел ее в работе. Анлаф запретил себе даже смотреть в сторону водителя: двигатель от удара вмяло в салон, от человека за рулем, скорее всего, мало что осталось. Он отстегнул девочку из автокресла и принялся осторожно высвобождать ее ноги. Благо, их лишь немного прижало водительским креслом. Синяки, конечно, останутся, но кости определенно целы. Он вытащил ее из машины, уложил на спину прямо на дороге и принялся ее осматривать. Из раны на голове сочилась кровь, но, кажется, череп не поврежден, руки-ноги на месте, от ремня безопасности, удержавшем ее в кресле, остались небольшие ссадины на ключицах, но в общем не сильно пострадала. Анлаф осторожно, словно хрустальную куклу, поднял девочку на руки и отнес в автобус. Там он уложил ее на свою кровать прямо в обуви поверх покрывала, подоткнул одеяло так, чтобы она не свалилась на повороте и лихорадочно начал соображать, что же делать. Гаджеты девочки и водителя уже точно послали сигналы бедствия и ближайший дорожный патруль уже мчится сюда. Отщепенцев они жалуют даже меньше, чем эпид-контроль, могут просто застрелить на месте. Но и бросить ребенка в беде Анлаф не мог, еще не известно, какие люди и когда именно приедут на вызов и как будут обращаться с девочкой. Анлаф решительно закрыл дверь автобуса и двинулся в путь. Он решил, что постарается добраться до Степаньково незамеченным, а там они спрячутся в каком-нибудь домишке. Он вернулся на А-108 и прибавил газу. Они едва проехали Лесной, когда девочка начала приходить в себя и похныкивать. Ехать было еще минут пятнадцать. Анлаф нажал на педаль до упора. Тало недовольно звякнул мотором, но ускорился. Но всё же пришлось остановиться в лесу на берегу какой-то речки. Убедившись, что автобус надежно укрыт кронами, Анлаф подошел к почти очнувшейся девочке, сел на пол рядом с кроватью и стал ждать.

СОФИЯ

Вскоре девочка отрыла глаза. Несколько секунд она непонимающе вращала глазами, а когда увидела мужчину, закричала и попыталась подняться. Но всё тело болело, и она смогла лишь отодвинуться к стенке автобуса.

– Ты кто? – Взвизгнула она. – Где деда?

– Не здесь. – Грустно ответил мужчина.

Девочка смотрела на него, выпучив глаза некоторое время, потом стала также удивленно рассматривать внутреннее «убранство» автобуса. Почти всё в нем было незнакомым, непонятным и даже страшным. Кругом темнота и тишина. Но страшнее всего был человек, сидящий рядом: бородатый, седеющий чужой дядька в старой футболке. Он внушал ужас: «такой запросто мог побить деду и похитить меня» – думала она. Как раз про таких рассказывал тьютор курса по безопасности. По инструкции полагалось нажать экстренную кнопку на Гаджете, но его не было в наручном чехле. Паника всё нарастала, а незнакомец сидел рядом и смотрел на нее.

– Меня Анлаф зовут. – Спокойным голосом сказал он. – Не бойся меня. Вы попали в аварию, я хочу тебе помочь. Как твое имя?

– София, – дрожащим голосом ответила девочка.

– Значит, Сонечка. Красивое имя.

– Нет, я София! – она капризно скривила носик. – У тебя странное имя.

– Я его сам себе придумал. Скандинавское, переводится «наследник предков». – Анлаф немного растерялся. Еще никто не интересовался смыслом его псевдонима.

– А по-моему – странное. – Заявила она безапелляционно.

«Еще намучаюсь с тобой, София!» – Подумал Анлаф, а вслух сказал:

– Пусть будет по-твоему. Мне надо обработать рану у тебя на лбу перекисью, чтобы микробы не завелись, и перебинтовать.

– Ты скачал ДД? – Строго спросила София.

Анлаф не понял, о чем она говорит. Он потянулся к ней с ватой, смоченной в перекиси, но девочка оттолкнула его руку и повторила вопрос раз пять подряд. Анлаф начал сердиться:

– Что еще за ДД?

София закатила глаза:

– ДД. Домашний Доктор. Приложение такое. Его скачивают, чтобы знать, как людей лечить. Оно дорогое. Мама, когда его открывает, потом долго ворчит, что дорого.

– Ничего я не скачивал, – удивился путник, – я, как в школе выучил, так и умею лечить. Не как настоящий врач, конечно, но кровь остановить могу. Не дергайся.

Пока София, уставившись на Анлафа, непонимающе хлопала глазами, он протер рану ваткой. Оказалось, ничего серьезного. Просто царапина. Перемотать, чтобы грязь не попала, и всё. Девочка никак не могла осознать, как это, уметь лечить. Как уметь ходить – она знала, знала и как уметь есть, бегать, петь или танцевать. Но как можно выучить компетенцию? Об этом она и спросила Анлафа, пока тот возился с бинтом вокруг ее головы. Мужчина не нашел ответа. Поэтому просто пожал плечами и сказал:

– Всё. Пока не снимай, пожалуйста. Как себя чувствуешь? Ничего не болит?

София поерзала, проверяя, что и где у нее болит, пожаловалась на ноги и плечи. Анлаф объяснил, откуда у нее синяки на лодыжках и ссадины на ключицах. Это ее немного успокоило.

– Поняла. – Деловито сказала она. – Тогда сейчас скачаю себе брал, и всё пройдет. Дай мне мой гаджет.

– Я не знаю, где он. – Приврал Анлаф. Хотя, если дорожный патруль уже побывал на месте аварии, то этот гаджет действительно может быть неизвестно где. – Тебе отдохнуть надо, полежать. Я дам тебе обезболивающее.

Он полез в шкаф за аптечкой, как вдруг София разревелась. Крупные слезы катились по щекам, она громко хныкала и причитала: «Нельзя без гаджета! Мама будет ругать! И папа будет ругать! Штраф будет! Без гаджета нельзя!». Анлаф испугался такой внезапной перемене, но постарался не подавать виду. Он спокойно набрал в чашку питьевой воды, достал таблетку и протянул всё это девочке. Минут пять, а то и все десять ему пришлось ждать, чтобы она успокоилась. София взяла чашку с таблеткой и вопросительно посмотрела на него.

– Пей.

Она сделала глоток воды и снова уперлась в отщепенца взглядом.

– Ты не умеешь, понятно. – Вздохнул Анлаф и принялся учить ее пить таблетки. Девочка ворчала, отплевывалась, но в итоге справилась с горьким лекарством и улеглась.

– У тебя странная машина. – Сказала она.

– Это не просто машина. Это мой дом.

София подняла брови:

– Твой дом?! – Удивленно взвизгнула она. – Кто тебе разрешил тут жить?

– А я никого не спрашивал. Просто нашел, обустроился и начал жить. – Усмехнулся Анлаф.

– Вот так просто? А на ДомЛинк как регистрировалсяяя? – Для девочки всё в этом высоком дядьке было непонятным.

– А зачем? Кто бы они ни был в твоем ДомЛинке, это моя жизнь, пусть и вот такая несуразная, но моя, и никому командовать ею не позволю.

София замолчала и долго о чем-то думала. Она никогда не задумывалась, кто и как может и должен регулировать ее жизнь. Мама с папой установили ей определенные правила, но это же мама и папа. Им можно. А кто еще ей указывал? В детской головке раньше никогда не возникало мысли, что она вольна поступать, как самой хочется. Она – ребенок новой реальности, совсем не такой, в которой жил Анлаф и его поколение до эпидемии. София родилась и всю свою недолгую пока что жизнь прожила в Цифре. Когда ей исполнилось 6, ей, как и положено, купили гаджет. Она стала частью Цифры. Теперь ей нужно было скачивать курсы по разным предметам: естественной математике, родному языку, родной литературе и другим, – внимательно слушать тьютора и в конце курса сдавать тест. Правда, курсы можно выбирать самому. Обязательными были только «Пользование Цифрой» и «Управление гаджетом». А еще шепотом на ушко, чтобы никто не узнал, что она ломает ребенка, но мама смогла настоять на математике, чтении и правописании. Остальное София выбрала сама: немножко литературы (только раздел сказок), немножко рисования, пения, гончарное дело. Она училась только четвертый год из восьми обязательных лет образования, у нее еще было время скачать физику или химию. Если, конечно, появится желание.

Гаджет, получается, приказывает ей. Он пищит, когда надо проснуться, следит за уровнем кислорода в крови и иногда посылает сигнал-желание идти гулять; за уровнем энергии и заставляет что-нибудь съесть; за теплообменом и напоминает, что нужно одеться потеплее; за здоровьем, за настроением, за местоположением… «Да он за каждым шагом следит!» – Вдруг осознала София. Впервые с шести лет она ощутила странное чувство – легкость мысли. Гаджет был так далеко от нее, что не мог подсунуть ей рекламу обезболивающего мода или доставку еды, а ведь она была такая голодная! Приложение «Регулятор настроения» тоже не доставало до нее и не могло успокоить бурю разных эмоций в ее душе. Она не понимала этого чувства до конца, но знала – с ней что-то не так, как всегда. Было страшно, непонятно и любопытно. А ногам и ключицам еще и больно. Хотя уже и не так сильно.

– А где мы сейчас? И где деда? – Наконец снова заговорила она.

– Мы в лесу, на берегу реки, рядом с городом Истра. Дедушка твой, – Анлаф тяжело вздохнул, подумал секунду, – его в больницу забрали. А мне велели отвезти тебя домой. Где ты живешь?

– В Москве. Ты отщепенец, да? Ну в городе не живешь, да? Мне про таких рассказывал тьютор по «пользованию Цифрой». Только он говорил, что вы все болеете, что все злые и бездомные. И что всех грабите.

– Ага! – Усмехнулся Анлаф.

«Он бегает по Африке и кушает детей. Гадкий, нехороший, жадный Бармалей!» – процитировал он и тут же прочувствовал всю глубину разрыва своего детства и жизни этой маленькой девочки. София вздрогнула, вжалась в угол кровати и выпучила глаза.

– Да шучу я! – Поспешил оправдаться отщепенец. Девочка с недоверием, но все же выпрямилась. Лежать ей надоело. Потому она спустила ноги с края скамьи, служившей Анлафу кроватью. Она задавала ему множество вопросов о его жизни, о путешествиях, о довирусном мире, да обо всем на свете. Анлаф поражался, как много элементарных вещей не знает эта девочка. Например, она слабо представляет, какие есть страны за пределами ее родины; может назвать лишь десяток птиц и животных; никогда не слышала о круговороте воды в природе и о сотнях других вещей, которые Анлаф узнал еще в первом классе, а то и в детском саду. Они проговорили до самой ночи. Анлаф постелил девочке чистое постельное на своей кровати и определил ее там на ночевку, а сам бросил на пол несколько старых одеял и устроился на них. Он включил фонарик, достал из-под подушки «Черновик» и собрался уже пожелать ей спокойной ночи, как она, увидев книгу, радостно захлопала в ладоши: «Я знала, где-то ты прячешь свой гаджет!».

– Это не гаджет. Это книга.

– Ого, выглядит прямо как в Литресе! Там рядом с названием элбуки всегда какая-нибудь такая картинка нарисована, сбоку с полосочками.

– Элбуки – это электронные книги?

– Ну да-а-а, – нетерпеливо протянула девочка. – Ты прям как моя бабушка, длинными словами всё время говоришь.

Анлаф вдруг подумал, что ведь действительно ей в дедушки годится.

– Это обычная книга, не электронная. Как же тебе объяснить. Бумажная.

– Как тарелка для кэмпинга?

– Нет. Хотя… Если сильно обощать… Да, как тарелка. Мы это звали «походная» или «для пикника».

– И в чем краш? Элбуки же экологичнее.

– Знаешь, когда человек придумывал бумажные книги, борьба за экологию еще не была так популярна. В таких книгах есть кусочек души каждого человека, кто ее написал, и кто ее издал, выпустил… Ну сделал, в общем.

– Вот ты прям точно какой-то древний. Элбуки, книги эти твои, давно нейросеть делает. Узнает, кто про что почитать хочет, и это сочиняет. Потом продает на литресе или еще на какой-то библиотеке. А человеку откуда знать, что надо сочинять?

Анлаф тяжело вздохнул. София всё больше поражала узостью мысли и безоговорочной уверенностью в исключительной правоте своего образа жизни. Отщепенец сперва даже начал сердиться, но потом понял: она – дитя времени, дитя Цифры, она не виновата, что выросла такой. Потому набрался терпения и спокойно объяснял ей непреложные для себя истины, отвечал на ее детские вопросы.

– А он и не знает. Просто записывает, какие красивые слова в голову пришли. Если история хорошая получается, если она многим близка, ее напечатают, чтобы другие могли почитать.