Текст книги "Танамор. Незримый враг"

– Чего это? – подозрительно спросила Молли, когда я вложил ромашки ей в руки.

– Подарок. Тебе. В честь… в честь помолвки твоей матери.

– Уж надеюсь, она состоится, – еле слышно проворчала Молли, но все же сунула букетик за ленту шляпы. – Благодарю, мистер. Ладно уж, надо съездить к этой Глории – вдруг она и вправду что-то видела? А то остальные молчат, как чурбаны деревянные!

– Но ты все равно молодец, что к слугам спустилась, – прибавил я: комплименты – основа ухаживаний. – И как тебе в голову такое пришло!

– Так же, как и вам. Я сразу решила: надо выдумать способ к слугам попасть, они больше расскажут, чем господа.

И тут до меня дошло.

– Ты нарочно нагрубила, чтобы тебя выгнали и ты смогла бы поговорить со слугами!

– Конечно. – Молли уставилась на меня. – Вы же это сразу поняли, оттого и велели меня выставить. Так?

– Да! – поспешно ответил я. Какое счастье: она не догадалась, что я сделал это со злости. – Я был уверен, что ты придумаешь что-нибудь блестящее! Но как ты заставила Лиама тебя туда отвести?

– О, я сказала, что мой хозяин – глупый и недалекий тиран, прямо как хозяин Лиама. А мисс Элизабет ни в чем не виновата, и я хочу выяснить, кто ее убил. – Тут Молли увидела мое выражение лица и расхохоталась от души. – Да вы что, я же это ради дела! Вы не глупый, хоть иногда, признаюсь, слепой. И все же мы с вами просто отличные партнеры по расследованию!

Мы как раз дошли до экипажа, оставленного ею неподалеку от площади. Как ни странно, его за это время не угнали: видимо, сказывалась близость по-прежнему дежуривших на площади констеблей. Продолжая говорить, Молли помогла мне влезть на сиденье, затем сама ловко вскочила на козлы.

– Ежевичка, шагай, домой едем! – звонко крикнула Молли и легонько хлестнула лошадь.

Настроение у нее было подозрительно хорошее. Я записал это на счет Робина и потому мрачно молчал до самого дома, а вот Молли, нимало не стесняясь, пела. В ближайшие полчаса я выслушал баллады «Дорога в Дублин», «Зеленые рукава», «Рыжая девчонка из Слайго» и даже песню с припевом «Ту-ра-лу-ра-лай».

Дома обстановка была не столь печальна, как утром. Фаррелл деловито стучал молотком в сарае, выполняя какую-то крестьянскую работу (если честно, я весьма смутно представляю, что делают молотком). Вслед за Молли я опасливо зашел в дом, ожидая от Фрейи новых упреков, но та сидела за столом и шила. Вот уж никогда не принял бы за праздничное платье бесформенный ворох синих тряпок, лежавших перед ней, но, судя по радостному вскрику Молли, это было оно.

– Мама! – ахнула Молли и звонко поцеловала мать в щеку. – Это на помолвку или на свадьбу?

– И на то, и на то. Нечего ткань разбазаривать, – проворчала мамаша, хмуро глянув на меня. – Выведали что-нибудь?

Я гордо кивнул.

– Мы буквально на минутку, кое-что забрать. Все прояснится даже раньше, чем я надеялся, так что продолжайте шить. Хотя… – Я заколебался. Сказать или не сказать? Нет уж, скажу! Я поднял ее произведение со стола. – Вы уверены, что это платье заслуживает приглашения на помолвку? Оно унылое и скучное. И синее.

– Мне сорок пять! – возмутилась мамаша. – Какое еще оно должно быть?

Я снисходительно глянул на нее.

– Поверьте тому, кто в этом разбирается: прекрасный наряд украшает в любом возрасте и состоянии. – Я уронил платье обратно и взялся за лацканы своего сюртука. – Обратите внимание на мою одежду. Если бы вы увидели меня без нее, вы бы поразились моей… крайней костлявости. Но искусная работа портного скрадывает все недостатки.

В ответ Фрейя отчего-то посмотрела не на меня, а на Молли.

– Ты уверена, что он умирает? А то ему бы о душе подумать вместо того, чтоб над моим платьем потешаться.

Как нетактично напоминать о моем положении! Молли смутилась и толкнула меня в плечо.

– Так, мистер, идите-ка за деньгами, где вы их там прячете.

Я спорить не стал: слишком хотелось глянуть в серебряный таз и выяснить, как там моя спина. Осмотр мне настроение не улучшил. Я надеялся, что ощущение, будто мертвое пятно расползлось, просто иллюзия, но увы. Запомните мою мудрость: если вам кажется, будто что-то не так, вы не ошибаетесь.

Серое пятно, которое утром было размером едва ли больше самой раны, теперь было шире ее раза в три. Я выдавил жалкий, дрожащий смешок. Рано или поздно онемение дойдет до сердца, и оно перестанет биться. Я вдруг почувствовал облегчение, которым я не смог бы поделиться ни с кем, кроме этих страниц: печальное облегчение, доступное лишь умирающим. «Жизнь – это жизнь мозга», – как-то сказал мне Бен, а значит, я не успею стать лишенной разума тенью, как парень из сказки про танамор. Мое сердце умрет быстрее, чем мозг.

Натянув одежду обратно – я уже так иссох, что ухитрился снять ее, не расстегивая, – я достал из ящика стола пять фунтов. Деньги, полученные от Каллахана, подходили к концу. Осталось всего три фунта, и их я на всякий случай тоже взял с собой. Заодно прихватил и газетные вырезки, в которых говорилось об убитых девушках, – вдруг понадобятся, когда я доставлю убийцу в полицию?

Когда я вышел, Фрейя все так же сидела, склонившись с иголкой над платьем. Молли нигде не было видно, и в доме было тихо, даже стук молотка смолк.

– А где Молли? – спросил я.

– Уехала.

– Куда?!

– А мне почем знать? Сказала, ей надо что-то выяснить, – не отрываясь от шитья, ответила Фрейя. – Велела вам ехать отдавать деньги, ее не ждать. Сказала: «Передай ему, чтобы глупостей не делал и сразу домой ехал, тут и встретимся».

Я чуть не зашипел от досады. Молли, конечно, не знает, как мало мне осталось, но все равно, как она могла так со мной поступить! Тоже мне, партнеры! А потом я подумал: «О нет. Неужто она помчалась на свидание с Робином?» Побрел во двор и обнаружил, что экипажа тоже не т.

– Фрейя! – крикнул я и тут же закашлялся. Громкие разговоры теперь были не для меня. – Она уехала в моем экипаже?! А как же я?! – Заглянул на кухню. Фрейя покосилась на меня, всем своим видом показывая, что мои неприятности моими и останутся. – Так, крикните-ка Фарреллу! У него есть собственная лошадь и телега, так? Пусть запрягает.

– Он тоже уехал, – меланхолично ответила Фрейя. – Молли его попросила лошадью править.

Я без сил упал на стул. Они издеваются надо мной, что ли?

– Фрейя, – выдохнул я, – у меня прямо сейчас есть шанс выяснить, кто убил Кирана. А Молли сбегает с моим экипажем на…

«На свидание с газетчиком, потому что куда еще ей так торопиться!» – хотел было крикнуть я, но смолчал.

Фрейя подняла глаза и отложила платье.

– Верхом скакать умеете?

– Я же в пансионе учился!

– Это да или нет?

– Ну конечно, да! Умение держаться в седле необходимо джентльмену!

Фрейя ушла, не дослушав. Я последовал за ней во двор и увидел, как она вывела из конюшни вторую лошадь, ловко оседлала ее для верховой езды и протянула мне поводья.

– Доберетесь? Замертво не свалитесь? – сухо спросила она.

– Не дождетесь, – прошептал я и с огромным трудом втащил свое тело в седло.

Дорога до Дублина пролетела незаметно – злость на Молли поддерживала во мне силы. Забыть о нанесенной мне обиде не помогла даже красота местных видов: поля, рощи, дома с черепичными крышами, цветущие тут и там сливы. Недаром в честь них всю эту дорогу назвали сливовой – «Плама-Бохар».

Когда я добрался до города, пейзаж уже мягко налился вечерними красками. К счастью, путь к особняку барона я запомнил: вверх и вверх на холм в сторону замка. Я направился было к главному входу, но раздумал на полпути. Мы покинули это место всего пару часов назад, и как объяснить, что я здесь опять делаю? Я пустил коня шагом вдоль ограды, высматривая черный ход, через который доставляют продукты и дрова.

Утопающая в зелени калитка обнаружилась на противоположной от главных ворот стороне ограды. Я спешился, привязал лошадь (надеюсь, ее не украдут!) и толкнул калитку. Заперто. Я уныло прижался щекой к обрамляющим калитку плетям цветущего вьюнка. Что же делать…

К счастью, на воротах обнаружился звонок: не думал, что они бывают даже на входе для прислуги. Впрочем, надо же доставщикам дров и булочек как-то оповещать о своем появлении! Я дернул за шнурок, и колокольчик зазвенел очень тихо – видимо, чтобы хозяйственные дела не мешали владельцам дома. И все же меня услышали: выглянула суровая кухарка, которую я видел днем.

Я уж думал, после обвинений в том, что я пытался поцеловать служанку, она мне не откроет (я бы после такого и сам себе не открыл, хоть я и граф), но кухарка торопливо зашаркала к калитке и распахнула ее.

– Где она? – требовательно спросила она.

– Молли? Она занемогла, и…

– Да нет же! Где Глория?!

– Откуда мне знать? Но уйти она не могла, у нас с ней встреча. Не романтическая! – поспешно прибавил я.

– Уже полчаса ее нигде не могу найти. Решила, вы ее похитили.

– Я?! Нет! А если бы похитил, какой мне резон был бы сейчас возвращаться?

Этот аргумент кухарка сочла убедительным. Она отвернулась и зашагала в сторону дома, а я захромал следом: кажется, от поездки верхом в моем скелете что-то немного перекосилось.

На кухне вовсю готовили ужин – на сковородах что-то бурлило и шипело, слуги таскали туда-сюда посуду. Заметив меня, все приостанавливались и приглядывались – видимо, слух о вероятном похищении Глории уже разлетелся.

– Ищу ее с тех пор, как мы к ужину начали готовиться, да ни слуху ни духу, – проворчала кухарка. – Где вы с ней встречу назначали?

– Конкретного места она не называла… А где ее комната?

– Смотрели, нету.

Я нахмурился. Странное поведение – исчезнуть в ожидании денежной суммы, которая может изменить твою жизнь к лучшему. Интересно, что на моем месте сделал бы настоящий сыщик? Я с умным видом прошелся по кухне, заглянул в кладовку, где мы беседовали с Глорией, вышел обратно на заднее крыльцо.

– В саду смотрели?

– А чего ей там делать? Ягоды собирать?

Но я руководствовался рассказом Глории о тайном женихе: в романах влюбленные часто встречались в саду. Может, жених внезапно нагрянул ее проведать и теперь они бродят среди цветущих деревьев? Я прошелся по усыпанной гравием дорожке под взглядами не менее десятка человек, прильнувших к двери. Взглянул налево, направо, сделал еще несколько шагов – и замер. Из-под ежевичных кустов торчали ноги в поношенных ботинках на шнуровке. Вокруг них – длинная смятая юбка, та самая, которая днем была на Глории. Я медленно подошел. Девушка лежала на земле лицом вниз, голова была чуть повернута, так что я увидел один неподвижный распахнутый глаз. У меня подогнулись ноги, и я опустился на землю, – хотя слово «упал» подошло бы больше.

Значит, Глория не врала: она правда видела, кто убил Элизабет. И это знание стоило ей куда дороже, чем пять золотых фунтов, которые печально звякнули у меня в кармане.

Глава 5
Клубок змей

Крики слуг пробились ко мне даже сквозь звон в ушах. Не думал, что хоть что-то еще способно меня потрясти, но вид рыжей дурехи, которая хотела доказать родителям жениха, какая она выгодная невеста, а теперь безжизненно лежала в траве, определенно меня добил. Я сжал виски, пытаясь сосредоточиться: остальные слуги тоже сбежались и вплели свои голоса в общий хор причитаний. Кто-то должен сохранить хладнокровие в этом кошмаре, и это буду я, ибо нет здесь никого холоднее меня. Шутка получилась не смешная, но в голове немного прояснилось.

– Калитка была заперта, – прохрипел я. – Как убийца вошел?

– Не знаю, я не знаю, – как заведенная твердила кухарка. Зубы у нее постукивали. – Ничего не знаю. Что ж это за дом такой!

Я бросил взгляд на спину бедной Глории, ожидая увидеть рану, как у Элизабет и у меня самого, но там ничего не было. Как же она умерла? Ответ мне быстро подсказали синяки у нее на шее: ее задушили.

Прекрасных блондинок мерзавец убивает ударом в спину, так, чтобы те даже не поняли, что происходит. А вот моего друга Кирана он отравил, Глорию – задушил. И она, и он были просто случайными свидетелями: Киран застал убийцу при осмотре места преступления, Глорию на ярмарке угораздило не вовремя посмотреть в нужную сторону. Мысль об их бессмысленной гибели одновременно взбесила меня и поддержала. Преступник не тень, не мстительный дух – обычный трус из плоти и крови, до смерти напуганный тем, что его могут опознать.

А это случится скорее, чем он надеялся, потому что я кое-что понял. Как я и думал, сад – место для встречи вдали от посторонних глаз, и вот как я поступил бы на месте Глории: назначил встречу с убийцей, требуя денег за обещание не выдавать его. А вторую встречу назначил бы с тем человеком, которому убийцу можно выдать (тоже за деньги). Злодея арестовали бы, а я остался бы с двойной мздой. Вот только план Глории пошел не так еще на первом этапе: убийца явился на встречу, но догадался, что Глория его выдаст. И, вместо того чтобы заплатить за молчание, обеспечил это самое молчание куда более действенным способом.

Все это значило только одно. Элизабет убили в десять утра, а сейчас еще и солнце не зашло. И если все произошло с такой невероятной скоростью, значит, убийца совсем рядом, в гуще событий. Это некто, кого я видел, с кем, возможно, даже говорил. Может, один из слуг? Ведь мы с Глорией скрылись в кладовке у них на глазах, и виновный, будь он там, точно догадался бы, что уединились мы не ради поцелуев.

Мои размышления были прерваны тем, что кто-то грубо схватил меня за плечо и вздернул на ноги. С трудом сосредоточившись, я уперся взглядом в перекошенное от злости лицо Лиама.

– Это вы… вы! – взревел он. – Я-то весь день думаю, с чего вы тут крутитесь!

Он врезал мне в живот с такой силой, что я отлетел, а он тут же поднял меня и ударил еще раз, от ярости разом потеряв цивилизованный облик. Я надеялся, парой ударов дело ограничится, но Лиам поднял меня с земли и куда-то потащил.

– Пустите! – слабо запротестовал я, оробев от его напора.

Куда там: он тянул меня безжалостно, как домашнюю скотину. Я попытался сопротивляться, но недооценил его силу, и последствия были печальные. Лиам дернул сильнее, в плече у меня что-то хрустнуло, и левая рука повисла плетью. А Лиам знай себе тащил дальше – похоже, и не заметил, что я больше не выворачиваюсь, наоборот, торопливо иду рядом, лишь бы он не оторвал мне руку окончательно. Собирается просто выставить меня за ограду? Увы, нет. Мы спешили все дальше по улице, вниз по склону холма.

– Так и знал, что ты темная лошадка, – процедил Лиам, дергая меня, как тряпичную игрушку. Ну вот, уже и на «ты» перешел! – Детектив, когда слуг допрашивал, велел нам в участок приходить, если что-то узнаем. Не думал, что порог их мерзкой британской полиции переступлю, но уж придется!

– Почему вы все называете ее британской полицией? – простонал я: что угодно, лишь бы хоть немного отвлечься от жалости к собственной руке. – Я не видел там никого, кроме ирландцев!

– Да потому, что на острове никакой полиции не было, пока вы не явились и ее не придумали! Нанимают-то местных, а управляют британские начальники в замке! – Лиам дернул меня за многострадальное плечо, показывая на здание у подножия холма. – Участок, как видишь, от замка недалеко, ишь пригрелись! Шагай, шагай!

От удивления я немного притормозил. Лиам так злобно выпаливал слова, что сквозь аккуратное британское произношение пробился знакомый говорок – «парог брытанской плиции», «брытанские нчальники», «шыгай», а значит…

– Никакой ты не англичанин! – возмутился я. Если Лиам врал в этом, то в чем еще? – Ты такой же ирландец, как и все тут!

– Я перед тобой отчитываться не обязан, – прорычал он. Получилось скорее «отчытываться». С фальшивым британским акцентом Лиам полностью распрощался. – Убил Элизабет, Глорию, небось и на Нэнси уже нацелился! Мы для вас, англичан, – мусор, не такие же люди, как вы, а? Не на того напал!

Он остановился, толкнул меня в грудь и сразу врезал кулаком по лицу. Удивленно посмотрел на свой кулак – ха, я же холодный как лед, это должно привести его в чувство! Но Лиам, видимо, решил, что ему показалось, и ударил снова. Голова у меня мотнулась, в ослабевшей шее что-то хрустнуло, и я с ужасом понял: голова опасно накренилась. Нет-нет-нет! Я взялся за нее обеими руками и попытался поставить ровно. Однажды у меня получилось вернуть голову на место, даже когда мне шею свернули, но в те времена я, похоже, был свеж и полон раствора. Здоровой рукой я в отчаянии крутил голову так и эдак, но, как я ни пытался, выровнять не получалось. Лиам, похоже, всерьез навредил моим хрупким позвонкам.

Тут я сообразил, что меня больше никуда не тянут. Злобный варвар Лиам стоял рядом и потрясенно таращился на меня. Я попытался понять, что такого он видит, а когда понял, не обрадовался. Со своими приглушенными ощущениями я не сразу заметил, что от безжалостных ударов в живот, которыми он наградил меня в саду барона, у меня как-то изогнулся корпус. Похоже, кости стали совсем хрупкими. Вдобавок к этому одна рука висела, голова бессильно заваливалась вправо и вниз. Все вместе, похоже, представляло собой довольно жуткое зрелище.

Я замер. Мне совсем не было страшно, когда он бил меня, – если не чувствуешь боли, теряешь страх повреждений, – но сейчас я перепугался, как ребенок, потому что видел на его лице самый страшный приговор, который может огласить мне судьба: я выгляжу уродливым. И, как ни грустно это признать, мертвым.

Лиам протянул дрожащую руку к моему лицу, коснулся его и отпрянул всем телом. От его бравады и следа не осталось. Он шагнул назад, и еще раз, и снова, а потом пустился наутек. Я печально остался стоять на вымощенной камнем улице около мрачного здания армейского вида, которое не красил даже розовый предзакатный свет. Пощупал одной рукой свое лицо, снова попытался выпрямить голову. Мне хотелось заплакать и еще, пожалуй, ощутить хоть немного боли, этой верной защитницы тела, которая подсказала бы, что у меня сломалось и как это исправить. Но боли не было.

Мимо прокатился экипаж с открытым верхом, и парочка в нем уставилась на меня остановившимися от ужаса глазами и глядела, пока экипаж не скрылся за поворотом. Я почувствовал к Лиаму жгучую ненависть. Как он посмел испортить мой предпоследний день!

Голова кренилась так низко, что горизонт больше не был горизонтальным, а скорее представлял собой что-то вроде склона. Хотелось спрятаться, чтобы никто больше не увидел меня таким, как сейчас, но злость придала мне сил. Я стою прямо у дверей полицейского участка, и раз уж этот ирландский мерзавец так любезно меня проводил, то здесь я и продолжу расследование. Лиам даже представить своим крохотным умишком не может, на что я способен! Мое оружие – разум, и сейчас я им воспользуюсь. Где еще мне искать помощи, как не у тех, кто сталкивается с преступностью каждый день? Надо было сразу об этом подумать!

Я одной рукой одернул воротник рубашки. Той же рукой поправил вторую руку, потом голову, которая тут же упала обратно. Собрал всю свою храбрость и зашел в полицейский участок.

Внутри интересного было мало. Голые стены, столы тут и там, никакого интерьерного стиля. Народу немного: констебли в форме, люди в обычных костюмах, настроение у всех хуже некуда. Этим участок напоминал редакцию газеты – группа сердитых людей, по служебной необходимости втиснутых в одно помещение. Потом ближайшие к двери полицейские заметили меня, и лица у них вытянулись. Все больше людей поднимали головы и бросали свои дела, пока молчание не затопило всю комнату. Угрюмый детектив Мур, сидевший за одним из дальних столов, увидел меня и замер. Я ему приветливо улыбнулся. Видимо, не стоило: он аж вздрогнул.

Ладно, он меня и в приличном виде не жаловал, но я ему пригожусь. А он – мне. Я захромал в его сторону, и лицо у детектива застыло, как маска. Шел я зигзагами: из-за погнутой спины ноги отказывались шагать по прямой, да и голова, повернутая под неудобным углом, смотрела куда-то вбок.

Дойдя до его стола, я гордо опустился на ближайший стул. Ну, почти: в последний момент промахнулся и рухнул на пол. Я ждал взрыва смеха, но его не последовало, отчего, как ни странно, стало только хуже. В гробовой тишине я поднялся, упираясь в пол здоровой рукой, и все-таки справился с тем, чтобы расположить себя на стуле.

– Лиам думает, я задушил Глорию, – прохрипел я, чтобы хоть с чего-то начать.

Заговорить у детектива получилось не с первой попытки.

– А Глория – это?.. – спросил он наконец, глядя на меня так, словно за ним пришла сама смерть.

– Одна из служанок. Лиам говорит, вы их допрашивали сегодня. Молодая, рыжая.

– И она мертва?

Я хотел кивнуть, но не разобрался, как это сделать с учетом угла, под которым висела моя голова, и многозначительно промолчал. Мур потер грудь, словно у него заболело сердце.

– Что вы такое? – сдавленно спросил он. – Кто вас посла л?

Остальные медленно подтягивались к его столу. А вдруг они меня совсем добьют? Может, прийти сюда было не такой уж хорошей идеей?

– Я болен, – твердо ответил я, не отводя глаз от детектива.

Пару секунд на лице Мура боролись какие-то чувства, потом он обернулся к застывшей неподалеку парочке констеблей.

– В доме барона Дигсби убийство, – прошелестел он. – Сделайте там все, что надо. Идите.

Он проследил, как констебли надевают фуражки и тащатся к выходу, каждую секунду оборачиваясь. Потом обвел взглядом прочих собравшихся.

– Вернитесь-ка все к работе.

Судя по всему, слово «детектив» означает довольно высокую должность: полицейские переглянулись и нехотя разошлись, продолжая искоса на меня поглядывать. Детектив дождался, пока они разойдутся, и облокотился на стол.

– А теперь еще раз, – тихо повторил он. – Что произошло у барона и кто вы такой? Вы не больны, вы выглядите так, будто… Будто вы…

Н-да, об этом я не подумал. На своей работе он наверняка часто видел мертвецов. Если кто-то и мог заподозрить, что я один из них, так это Мур. Я вздохнул. Вдруг он смягчится, если я честно во всем признаюсь?

– Помните восставших мертвецов, которые бродили по городу? – обреченно сказал я. – Я один из них.

– Они все упокоились.

Детектив был бледен как мел: вот уж не думал, что такого грубого мужлана можно так напугать. Видимо, совсем плохи мои дела. Как жаль, что тут нет зеркал и мне никак не проверить, как я выгляжу!

– А я не упокоился. Сам не знаю почему. – Все было несколько сложнее, но мне сейчас было не до подробностей. – Детектив, слушайте. Мне нужна ваша помощь. Я не убивал ни Элизабет, ни Глорию.

– Я знаю.

– Откуда?

Похоже, ему было плохо – он продолжал тереть грудь, словно не мог унять боль. Это, наверное, из-за того, что я такой страшный. Я знал, знал, что однажды кого-то при виде меня хватит сердечный приступ!

– Чтобы убить человека, нужна сила, – наконец сказал он и деревянным движением откинулся на спинку стула. – Сильным вы не выглядите.

Мур нашарил в ящике стола фляжку и присосался к ней так, будто там лекарство от всех болезней. Я подозревал, что там виски.

– Понимаю, вы нас, англичан, ненавидите… – начал я. Может, проблема в этом? Но поверьте: мы на одной стороне. Я, кстати, слышал, до британцев у вас и полиции-то не было.

– И ничего, жили, – встрял толстяк, сидевший за соседним столом. Похоже, мой вид возмутил его меньше, чем моя национальность. Это меня, как ни странно, ободрило. – А теперь что? Нас согнали сюда со всей страны, вот уж счастье! В Ирландии местным запрещено служить в полиции родного графства. Ради грошей, которые тут платят, нам пришлось оставить семьи.

– Детектив Маккей, прошу, дайте нам с этим господином поговорить наедине. – Мур чуть выпрямился, и я вздохнул с облегчением: кажется, сердечный приступ откладывался. – Вы ведь работаете над ограблением аптеки? Там бы народ расспросить.

– А вы мне не приказывайте, мы с вами в одном чине, – огрызнулся толстяк, но все же подхватил со стола какую-то папку и удалился.

– Вам тоже пришлось оставить семью? – спросил я у Мура.

Сочувствие – верный путь к сердцу, а мне нужно было срочно завоевать его расположение.

– Я сирота, некого было оставлять.

– Еще один. Прямо как…

«Каллахан», – мысленно прибавил я, но промолчал: его имя слишком известно, а лишние вопросы мне ни к чему.

– А знаете, почему у нас так много сирот?! – воскликнул толстяк, который с полдороги вернулся, не в силах остаться в стороне от дискуссии. – Тысячи мужчин погибли в войне с британскими завоевателями!

– Детектив Маккей, – умоляюще повторил Мур. – Я разберусь. Идите, а?

Чтобы взглянуть назад, мне теперь приходилось унизительно поворачиваться всем телом, но я все же повернулся, чтобы убедиться: детектив Маккей достиг двери и вышел. Я с трудом покосился на остальных полицейских. Те глядели на меня как на ярмарочного уродца, но не приближались.

За окнами ярко разгорелся закат, заливая комнату зловеще алым светом. Мур был весь в своих мыслях, и я не знал, как его разговорить. А у меня оставалось так мало времени и совсем не было союзников. Даже Молли умчалась по своим темным делишкам, и на кого мне теперь рассчитывать? И тогда я решил прибегнуть к последнему оружию – сделать то, что всегда давалось мне с таким трудом.

– Детектив, – тихо позвал я. – Можно я расскажу вам всю правду, а вы мне поможете? Только не перебивайте, как бы невероятно мои слова ни звучали.

И я все рассказал с удивившей меня самого откровенностью. Про Кирана и его даму сердца, про то, как спас девушку месяц назад и как не смог спасти Элизабет Дигсби, про Глорию, про пять золотых фунтов. Под конец моей речи Мур побледнел окончательно.

– Вы хотите поймать убийцу, потому что Киран явился вам с того света, и даже там ему не дает покоя смерть Изабеллы… – потрясенно выдохнул он, когда я закончил.

И правда, такое не каждый день услышишь.

– Да, да, именно! – Я кивнул было, но в шее что-то хрустнуло, и я решил больше не шевелиться. – Умоляю, помогите! Тут столько загадок, мне с ними не справиться, я все-таки не сыщик. Отчего этот человек убивает на праздниках и отчего всегда семнадцатого числа? Почему не смотрит жертвам в глаза? Зачем вообще он их убивает? Кто на такое способен?! Думаю, стоит начать с тех, кто слышал мой разговор с Глорией. На кухне были все слуги, Лиам, я, еще Робин и Молли – вы их не знаете, но они тут ни при чем.

– Вы ведь говорили, что видели убийцу в толпе, – хрипло начал Мур. – Он молодой, старый?

– Не знаю. Мне показалось, он довольно резвый, но… Бывают и резвые старики, да?

– Мужчина, женщина?

– Конечно, мужчина. Женщина не была бы на такое способна.

– Поверьте, я бы женщин со счетов не сбрасывал.

– Нет. – Я содрогнулся. Женщины – оплот добра в мире, такие жуткие деяния не для них. – Убийца был в мужской одежде.

– Ну, это еще ни о чем не говорит… Ладно. – Он устало потер лицо. – Кто из тех, кто был сегодня на кухне, фигурой напоминает того, кого вы видели на площади?

Я беспомощно пожал плечами. Средний рост и телосложение – так себе примета. Если отмести нескольких слуг-стариков, пышнотелую кухарку и пару коротышек, останутся, считай, все остальные.

– Может быть, подождать, когда из дома барона вернутся ваши констебли? – с надеждой спросил я. – Вдруг они что-то выяснят?

– Конечно, нет, – бледно усмехнулся Мур. – Констебли нужны для простой и грубой работы. Если среди констеблей окажется кто-то, кто умеет головой думать, может и в детективы выбиться.

– Дайте догадаюсь: с вами это и произошло?

Он вымученно улыбнулся. Видимо, говорить с живым мертвецом ему было неуютно.

– Ага. Пару лет назад. С тех пор у меня отдельная комната в казарме, жалованье получше и наконец-то можно идиотскую фуражку с короной не носить.

– Уверен, в замке на холме не одобрили бы то, как вы отзываетесь об униформе.

– Ну так идите и пожалуйтесь, раз нечем заняться.

Я примирительно поднял руки.

– Давайте лучше объединим наши знания и отыщем убийцу, а? И кстати, что вообще нужно, чтобы виновного наказали?

– Лучше всего – свидетели. Кто-то, кто в суде поклянется, что видел, как совершилось преступление.

– А если свидетелей нет?

– Тогда нужно признание. Чтобы подозреваемый сам сказал: так и так, убил. Или письменно все это высказал.

– А еще? – не отставал я, понимая, что ждать от безжалостного убийцы письменного признания – гиблое дело.

– Улики. Какой-то предмет, обнаруженный на месте преступления, и желательно, чтобы очевидцы подтвердили: он принадлежит подозреваемому. Лучше всего, конечно, чтобы на предмете были инициалы.

И снова вряд ли. Трудно вообразить, чтобы такой хитрец обронил платок со своими инициалами. Хотя… Я вспомнил, как Киран познакомился с убийцей. Тот представился сыщиком и выманил у Кирана обрывок ткани, который тогдашняя жертва оторвала от сюртука убийцы.

– Обрывок одежды подойдет?

– Если есть предмет одежды, от которого его оторвали, – вяло ответил Мур, не отводя от меня глаз. – И подтверждение, что данная одежда принадлежит именно этому человеку.

Ни единого шанса. От сюртука и обрывка преступник, конечно, давно избавился. Как же трудно быть сыщиком!

– А если, предположим, у меня есть книга, подписанная убийцей? – не сдавался я. – Там его почерк, он ее подписал и подарил тому, кого убил!

Мур резко поднялся.

– Недоказуемо. Ступайте, мы здесь сами разберемся.

– Разберетесь? – возмутился я. – Столько женщин погибло, а вы даже не поняли, что это дело рук одного человека!

Я вытащил из кармана газетные вырезки, которые прихватил с собой, и веером бросил перед ним. Детектив к ним даже не прикоснулся, словно боялся, что, побывав в моих руках, они заражены чем-то смертельным.

– А вы подготовились, – прошелестел он.

– Взгляните на число вверху страниц, – настаивал я. – Каждый раз семнадцатое! Прошу, я могу быть очень полезным! Помогите мне, а я помогу вам!

Лицо детектива стало замкнутым, угрюмым. Похоже, он твердо решил, что ничего мне больше не скажет.

– Все это не ваше дело, – повторил он. – Уходите.

Ответить я не успел, потому что дверь в участок распахнулась настежь. Я с трудом покосился в ту сторону и стремительно отвернулся, чуть снова не упав со стула.

– Вот вы где! Уф. – Молли с облегчением прислонилась к притолоке, не обращая внимания на обилие полицейских. Закат уже почти погас, в зале сгущались сумерки, как она вообще меня разглядела? – Мы с Фарреллом думали, вы уже домой вернулись! Приехали, а вас нету.

Я закрыл глаза, пытаясь оттянуть момент, когда она подойдет ближе и заметит, как плохо я выгляжу.

– Мы как ветер в особняк барона летели, думали, вдруг там у вас что случилось! Приехали, трезвоню, Лиам открыл, говорит, вы Глорию убили! – частила Молли, по-прежнему стоя в дверях. Констебли нагло ее разглядывали. – Ну, вы ее, конечно, не трогали, но ее что, правда убили?! Получается, она не врала, она вправду видела убийцу!