Текст книги "Чайка"

Тайна командора

«Когда мы прибыли на место, сердца наши окаменели от ужаса. Смрад смерти валил с ног коней, а песок был алым от крови».

Из отчета следователя о резне в Занбаре.

Навен проснулся первым. Ему полагалось чувствовать себя отдохнувшим и свежим, но увы. Всю ночь он видел, как волны бьются о скалы родного Хоринга, как шумит лес, а по небу над ним мчится комета Лилая.

Тоска по дому с каждым днем серого плавания впивалась в душу все сильнее. Он знал ее раньше только по книгам. Воспоминания о привычных вещах на обычных местах ранили. Где-то там Лиль хозяйничает в пещере его наставницы. Корд, старый пес, готовится принять вахту у ночной стражи. А Ватто и Гелар собираются начать утреннюю молитву. В их жизнях всегда было место для Навена. Он был частью большой мозаики. Теперь же у него был свой путь, своя жизнь и своя мозаика.

Дара спала в изножье кровати. Навен почувствовал, как хитрюга осторожно устроилась там, когда решила, что он проснется только утром. Не потревожив бестию, Навен поднялся, набросил плащ и вышел вон.

«Раз Дара поселилась в нашей каюте, ей нужно собственное место», – подумал он.

Матросы всячески демонстрировали свое презрение обманщице. Кто-то бросил узел с ее барахлом под дверь. И выглядел тот узел так, точно его хорошо приложили ногой, если не гнали сюда пинками.

В зыбкой предрассветной мгле Орсо казался косматым облаком, зацепившимся за борт. Ветер трепал густую сизую гриву.

– Занятный тип наш командор, – без предисловий начал кот. – Ночью он выбросил за борт почтовую птицу.

– Что значит «выбросил»? Отпустил с посланием?

– «Выбросил» значит в точности то, что я сказал. Свернул бедняжке шею, а тушку бросил за борт. Едва ли птицы доставляют послания, как бутылки. Еще был он расстроен и зол, насколько я могу судить. После заперся у себя и пил.

– Угу, занятно, – нахмурился Навен. – Получил неприятное известие, значит.

– От кого? Мы в открытом море вторую неделю, третью? Я со счета сбился.

– От кого-то крайне влиятельного и неприлично богатого. Это была не просто какая-то почтовая птица, раз нашла адресата, нарочно скрывающегося ото всех. Вот зачем ее убивать, то действительно стоящий вопрос. Варианта два. Первый – чтобы избавить себя от необходимости отвечать. Второй – чтобы на том конце решили, будто письмо не дошло, раз птица не вернулась.

– А может, мы оба усложняем. У командора есть почтовые птицы. Самые обычные. Вдруг эта чем-то не угодила. Нагадила на любимую шляпу. Нечего строить теории заговора на пустом месте.

– Это верно. Но… на всякий случай, давай не будем бросать каюту без присмотра.

– Все еще думаешь, что Ромо приказано убить Айвена?

Навен кивнул. Не желая выслушивать доводы против, он поспешил сменить тему:

– Видел что-то интересное этой ночью?

– Кроме Ромо, убивающего птиц?

– Кроме.

– Хм… Пожалуй что видел. Мы изящно обогнали небольшой флот. Плавучий дворец, в сопровождении военных судов. По сравнению с тем кораблем гизрийская «Арамера» выглядела бы дырявым корытом.

В памяти очнулся порт Хоринга. Навен и Орсо часами бродили там, как записки читая сигнальные флаги.

– Кто это был?

– Без понятия. Кормовой флаг черный. Даже не так. Золотые полумесяц и крест на черном поле. Рискну предположить, что это штандарт правителя. Хотя принадлежность страны я разобрать не сумел. На военных кораблях кормовые флаги были алыми с каким-то белым символом. К нам такие не заходили.

– Что-нибудь еще?

– Ничего, кроме того, что на всех кораблях сигнальные флаги несли одно и то же послание: «Не приближайтесь, или мы атакуем».

– Сурово.

После рассказов Орсо Навен заложил бы душу Балнару, чтобы только одним глазком взглянуть на бумаги командора. Неприятное предчувствие ворочалось в животе. Едва ли птица рассталась с жизнью за обосранную шляпу.

Следующие несколько дней Навен незаметно присматривался к Ромо и его команде. Корладские вояки или глубоко уважали своего командира, или до смерти его боялись. Сам гизриец производил впечатление человека простого и сердечного. Ромо взял манеру приглашать Навена разделить с ним трапезу, а за столом развлекать рассказами о дальних странах и увиденных там чудесах.

Орсо проникся к командору глубокой симпатией, охотно веря тому, что Ромо старался показать. Навену же этот человек более всего напоминал Крысиного Короля из Хоринга. Недаром те двое были дружны. Вся эта отеческая забота и доброта вызывали у Навена желание копнуть глубже. Как корка на едва поджившей ссадине вызывает у мальчишек желание немедленно ее содрать.

Раз или два Ромо прямо интересовался состоянием Айвена. В остальное время позволял себе беззастенчиво шпионить за всем, что происходит на «Чайке». Навен в шутку говорил, что старик таким образом «метит территорию». Про себя же он был твердо уверен – Ромо почувствовал настойчивый интерес к своей персоне и, как человек азартный, решил сыграть с новым партнером партию-другую в игру «не суй свой нос в дела старших и более опытных». Правила игры плавали на поверхности, и Навен всерьез планировал… проиграть. Зачем? Ничто так не усыпляет бдительности, как уверенная победа.

Он с неподдельной заинтересованностью слушал болтовню командора, восхищаясь в нужных местах. Если это действовало на Сиятельство, подействует и на Ромо. Хотя стоило признать, что истории будоражили воображение.

Дара почти не расставалась с Орсо. Узнав их тайну, бестия крепко привязалась к обоим братьям. По вечерам она взяла в привычку просить сказок про магию и далекие земли. Навен с удовольствием рассказывал Даре о своих родных местах. Беседы отвлекали от неприятных мыслей о заточении и толкали вспоминать Хоринг снова и снова.

День ото дня воздух теплел. Чем дальше оставался удушливый север, тем быстрее улучшалось состояние Айвена. Когда из лазурных волн «Чайку» приветствовали дельфины, он уже махал им в ответ с палубы единственной целой рукой.

Айвен, по сути, мало чем отличался от своего младшего брата Леннарта. Однако был он куда прозорливее и опытнее. Навен ловил себя на мысли, что из Айвена вышел бы властитель как в легендах.

Чем лучше становилось самочувствие принца, тем больше тот бодрствовал. Лекарь искренне наслаждался обществом благодарного пациента. Сам же Айвен цеплялся за дружбу, как за спасительную соломинку. Стоило тому остаться одному, как строгое благородное лицо омрачала печаль. Они делили общую тоску – тоску по дому. Хоть мысли их занимали совершенно разные дома.

Айвен мог часами рассказывать о Корладе с его густыми лесами, полноводными реками и неприступными крепостями, надежно укрытыми среди белоснежных гор. Но более всего на свете тосковал он о своей единственной радости, о сыне.

Не только печаль объединяла Навена и Айвена, но и общая любовь – книги. Бывший наследник трона обладал весьма широкими взглядами для рыцаря, какими их привык видеть Навен. Как и он, принц читал все, что мог достать. Не чурался даже книг, запрещенных алым духовенством. Потому говорить с Айвеном было приятно и легко.

Чем крепче становилась дружба, тем сильнее росла в Навене тревога. Он был готов насмерть драться с любым, кто поднимет оружие против опального принца. А если бы завтра Айвена объявили королем, Навен присягнул бы, не задумываясь. Теперь он понимал Леннарта, любившего брата даже в монстре.

В один прекрасный день принц почувствовал себя настолько здоровым, что решил размяться, не размениваясь по мелочам.

На залитой солнцем палубе командор и Айвен затеяли шуточный поединок. Лишившись правой руки, принц не желал становиться беспомощным. Он усиленно старался довести до совершенства владение левой. С каждым взмахом сабли Ромо Навен безотчетно напрягался. «Ну, не станет же он убивать Айвена вот так», – уговаривал внутренний голос.

Маясь временным бездельем, Дара заплетала Орсо косички, сидя у него на спине. Вдруг мокрая тряпка прилетела словно из ниоткуда и звонко шлепнула ее в ухо! Матрос-шутник грубо хохотнул. Орсо повернул к нему голову, прижал уши, оскалился и зашипел. Шутник вздрогнул и попятился.

– Эй, жрец, прикажи своему коту… Эй! Пусть не трогает меня!

– Во-первых, он тебя не тронул. Пока. Во-вторых, вам тоже приказывали не цепляться к девке. Вы послушали?

Матрос сделал вид, что его что-то страшно заинтересовало у противоположного борта. Навен фыркнул. Лязг стали о сталь оборвался. Поединок завершился.

– А ты еще помнишь мои уроки, – улыбнулся командор.

– И не откажусь от новых, – поклонился принц. – Но взгляни! Моему лекарю не по душе наше занятие. Я прав?

– Не стану отрицать, – Навен отложил книгу, которую нянчил на коленях. – Едва поставил на ноги, а вы пытаетесь пустить мои старания псу под хвост.

– Я не ребенок, – без всякого намека на высокомерие укорил Айвен. – Не беспокойся о случайных царапинах. Беспокоиться будет нужно, если я так и не преуспею. Прошлой славы дуэлянта мне не видать, но хочется верить, что хоть на что-то этот калека еще годен.

– Хотите размяться? Ничего не имею против. Рекомендую только не махать острой сталью, а взять палки. Хоть бы и швабры.

– Если ты сменишь гнев на милость, сойдут и палки. Юнга! Тащи нам с командором швабры, живо!

– Не извольте беспокоиться, Ваше Высочество. – Дара шутливо поклонилась и поспешила выполнять приказ.

Орсо поднялся и потрусил за ней. Поравнявшись с шутником, он продемонстрировал зубы, клацнув ими в воздухе в каком-то локте от бока паршивца. Матрос едва в штаны не наложил.

Выходка брата немало повеселила Навена. Определенные плюсы в том, чтобы выглядеть громадным седым монстром, были.

– А ты не желаешь ли присоединиться? – взвешивая в руке принесенную швабру, спросил Айвен.

– Спасибо, нет. – Ответ был дан слишком быстро.

– Без кота он ссыт, – зло бросил себе под ноги матрос.

Только вот Навен отлично его услышал. Детина и без того не вызывал особых симпатий, а теперь желание пересчитать тому зубы сделалось почти непреодолимым.

– Дело в том, принц, что я не обучен фехтованию, – покачал головой Навен.

– Как так? Нам нужно это немедля исправить! Позволь стать твоим учителем. Так я смогу вернуть хоть часть долга за все, что ты сделал для меня.

– Почту за честь.

Навен склонился. Притворное смирение – лучшее, что он сумел почерпнуть для себя за годы в монастыре. Про фехтование Навен не лукавил. Он действительно не брал в руки ни меча, ни лука. Звериное в нем не нуждалось в оружии, для всего прочего хватало рун. Но и дать себя отдубасить шваброй в планы не входило.

Пока Айвен упражнялся в красноречии, пересказывая выхолощенный бред о мече, как о продолжении бойца, в голове Навена созрела невинная каверза.

– Это все крайне познавательно, – улучив момент, перебил он. – Но не лучше ли будет, если ты станешь смотреть и наставлять со стороны, государь. Пусть моим противником станет, скажем… вот он.

Навен махнул в сторону шутника.

– Наверное, – неуверенно пожал плечами Айвен и, обращаясь уже к матросу, добавил: – Как твое имя?

– Конрад, Ваше Высочество.

– Встань вот здесь, возьми палку и…

– …покажи островитянину, как дерутся у вас в Корладе, – с вызовом закончил Навен.

Айвен нахмурился.

– Отчего не показать? Покажу. Если твой кот не откусит мне руки-ноги, когда я тебя палкой колотить начну.

– Не беспокойся, не откусит.

Крупный и широкий корладец выглядел горой живого мяса. Конрад взял швабру и встал, куда велели. На его посеченной харе играла злорадная ухмылка.

Навен позволил принцу «поставить себя правильно», поудобнее перехватил палку обеими руками и мученически взглянул на небо.

После сигнала матрос размахнулся и ударил сверху вниз, метя в левую щеку. Но… не попал.

– Вы же скажете, когда начнется бой? – со всей возможной наивностью в голосе уточнил Навен, незаметно уходя из-под удара.

Швабра свистнула уже над правым ухом.

– Еще раз… как противник должен стоять, чтобы поразить меня? Ох, вот я растяпа…

Он выронил «оружие» и присел за ним на корточки в тот самый момент, когда корладец решил нанести горизонтальный удар. Палка едва заставила качнуться волосы на макушке Навена.

– Может, вы правы, и идея со швабрами никуда не годится? – изображая задумчивость, он развернулся к публике всем корпусом, чтобы не схлопотать удар в живот. Палка даже не задела спину.

Навен поймал взгляд Дары. Она нашла его выходку вполне забавной. Конрад пыхтел и сквозь зубы бормотал проклятья, силясь не то чтобы поколотить нахала, а хотя бы просто попасть по нему.

Поначалу Айвен еще пытался подсказывать верные способы защиты, не замечая, что сыплет терминами, которые ученик слышит впервые.

Ситуация вышла из-под контроля быстрее, чем Навен рассчитывал. Матрос Конрад рассвирепел. Взмыленный корладец напоминал бешеного пса. Он отбросил швабру и, посекундно багровея, завопил:

– Да ты глумишься надо мной, ублюдок!! Надо мной, над Его Высочеством и над Корладом!

– Только над тобой, тупая ты орясина. – Навен поклонился публике.

– Будь вы оба благородными, один у другого уже бы сатисфакции требовал, – мечтательно заметил Ромо. – А вы просто лаетесь. Скучно.

– А и потребую! Сатифасии! – зарычал Конрад.

– Са-тис-фак-ции, – участливо поправил Навен. – Я бы тебе написал, да чует мое сердце, что читать ты не научен.

– Я тебя прямо тут вздую так, что твоя Мадара кровавыми слезами заплачет!

Навен вполне сносно знал наречие, на котором говорили в Корладе. Звуки того языка, кажется, совсем не имели острых углов. При всем при этом фраза, брошенная командором матросу, звучала жестко, как удар железного прута. Перевод ее был неприличным, а смысл сводился к следующему: «в некоторых обстоятельствах спешка ни к чему».

– Раз уж вам так не терпится выпустить пар, решим все культурно, – объявил Ромо. – Сегодня на закате вы сойдетесь в поединке. Никакой магии, простой кулачный бой. Мой корабль – мои правила. А пока хватит прохлаждаться. Возвращайтесь к своим обязанностям.

Навен кивнул, и только теперь заметил, что Айвен ушел. Неприятный холодок скользнул по позвоночнику. Обижать принца совершенно не хотелось. Запоздалый стыд за неуместное ребячество завязал кишки узлом.

Совесть требовала объясниться. Затевая шалость, Навен совершенно не думал, как ко всему отнесется настоящий корладский рыцарь. Когда неприятные особенности его характера ранили Орсо, тот не переставал любить брата. Но у принца не было нужды терпеть глупые выходки. Неведомый ранее страх разливался по венам – страх потерять друга.

В каюте Айвена не было. Принц обнаружился на носу корабля. Он стоял, напряженно вглядываясь вдаль сквозь пелену своих невеселых мыслей. Поравнявшись с принцем, Навен вдруг сообразил, что не находит нужных слов. Еще совсем недавно было плевать, чьи чувства он задевает, и ничто не задевало его самого. Подумаешь, очередной ошалевший от собственной силы бык получил по заслугам.

– А я-то надеялся, ты действительно хочешь научиться чему-то, – не отрывая взгляда от горизонта, сказал Айвен. – Ты же просто решил покрасоваться, осадить самонадеянного громилу. Доволен собой? Я прекрасно помню, кто ты и на что способен. Видел когти и знаю, как легко они разрывают. Но подумай вот над чем: есть места в империи, где тебя одинаково убьют как за твою магию, так и за…

Он опасливо оглянулся, и, убедившись, что никто не услышит, продолжил:

– …зверя в тебе. Уверен, что справишься с отрядом алых роб? Хотя кого я спрашиваю?! Ты-то уверен. И кто после этого самонадеянный громила? М-м?

Обезоруживающий взгляд мудрых голубых глаз пригвоздил Навена к палубе намертво.

– Что именно ты помнишь, государь? – силясь занять паузу, хрипло уточнил Навен.

– Всё.

Принц снова отвернулся, уставившись на свою единственную руку, точно боясь, что она сейчас обернется чудовищной лапищей и вцепится в горло.

– Не хотел говорить об этом, но ты вынудил. На твоем месте я бы изо всех сил стремился казаться нормальным, обычным. Играть по правилам. Ты же ведешь себя так, словно чужое мнение тебя совершенно не заботит.

– А оно должно? – попробовал отшутиться Навен, но собеседник выглядел донельзя серьезным.

– Должно.

– Я не умею быть «нормальным». Не довелось.

– Ты уж постарайся. Не желаю, чтобы тебя публично сожгли на какой-нибудь площади! – Он вдруг смягчился и с улыбкой продолжил: – Взгляни на меня, отчитываю тебя, будто ты Лен.

– Прости, государь. Неловко вышло.

– Не то слово. Слышал, на закате будет продолжение представления. Это так необходимо? Если да, можно я не приду? Не хочу.

– Нельзя. Ты нужен мне там, государь, чтобы оценить, насколько хорошо усвоен урок.

– Я не государь, тем более не тебе, – грустно улыбнулся Айвен. – Но когда просит друг, хочешь – не хочешь, а идешь.

Он казался смертельно усталым. Навену не составило труда убедить принца вернуться в каюту.

Лёжа на свежей простыне, Айвен рассеянно постукивал костяшками пальцев по переборке.

– Что ты можешь мне рассказать о нашем командоре? – нарушил молчание Навен.

Корладец широко улыбнулся.

– Арман особенный человек, – охотно начал принц. – Хочешь верь, хочешь нет, но в молодости именно он был известен как Амир Аль-Бахр Чёрный Адмирал. Все сказки о нем правда. Или почти все. На своем фрегате «Буревестник» он держал в страхе все побережье Вилеи. Детей пугали его именем и его черными парусами. Зря пугали.

– Неужели?

– Он был известен своей дерзостью, а не жестокостью. Грабил, но не убивал тех, кто выбрасывал белый флаг, и не топил торговых кораблей. Свое золото Чёрный Адмирал щедро раздавал тем, с кем судьба и власти обошлись не слишком ласково. Калекам, которым за верную службу империи достались костыль и сума, старым рыбакам, беспризорным детишкам.

– Прямо народный герой. Воплощение Илнара.

– Шути, шути, – Айвен повернулся на бок. – Нет, Ромо, конечно, себя и ребят своих не обижал. Вино лилось рекой, а шлюхи множили беспризорников. Но факт есть факт. Это был самый благородный пират из всех, когда-либо бороздивших просторы морей.

Принц сел, нашарил под подушкой кисет и придирчиво взвесил на ладони.

– Осуждаешь?

– Никто не идеален, – мягко улыбнулся Навен. – Продолжай.

– За голову Ромо была такая награда, что сошла бы за казну небольшого государства. За ним охотились добровольцы и профессионалы. Флоты многих стран посылали за ним корабли, включая Корлад. А он оставлял их ни с чем. Но однажды удача изменила нашему герою. Ромо взял на абордаж судно, казавшееся легкой добычей. На борту был мой отец. Наследный принц Корлада, первый клинок империи и отчаянный рубака.

Завязался бой, кровавый и долгий. Неизвестно, чем бы все кончилось, но внезапно небо почернело, и налетел шторм. Оба корабля оказались повреждены, а команды их поредели. Тогда Ромо отдал приказ своим людям опустить оружие и спасать чужое судно.

«Буревестник» пошел ко дну, а «Чайка» потрепанная, но гордая, осталась.

– Эта «Чайка»? – Навен поднял брови.

– Эта. Когда шторм рассеялся, Арман Ромо присягнул на верность Корладской короне. Принц и пират стали друзьями на долгие годы. Взойдя на престол, отец пожаловал Арману титул и земли. Но тот попросил отдать ему «Чайку». Так кончилась история Амира Чёрного Адмирала и началась совсем другая. История Армана Ромо, благородного корладского дворянина, шпиона и военного советника.

Навен крякнул. По чести сказать, сказки о Чёрном Адмирале он и сам слышал от моряков ещё мальчишкой. Слишком невероятные, чтобы быть правдой. О том, как Адмирал вместе с товарищами Ренаром Лисом, Гортом Булавой и алым магом Лиамом Сивым выручали непутевого принца, который отправился за море, чтобы привести невесте букет золотых роз и попал в такой переплет, что боги рыдали от смеха.

День пролетел незаметно. Когда косые лучи легли на палубу, Ромо приказал команде бросать дела. Слух о предстоящем поединке не оставил равнодушных. Матросы затеяли тотализатор. Хотели даже натянуть канаты, чтобы ринг был как настоящий, но командор не позволил.

Конрад не скрывал неприязни к противнику. Упражняясь в сквернословии, поминал всех родственников Навена до седьмого колена, приписывая тем различные извращения и пороки.

– Держи свои фантазии при себе, – попросил Навен. – Среди нас дама.

Публика отозвалась дружным хохотом.

Принимать бой против могучего врага было Навену Кателлингу не впервой. Ни рост, ни вес не давали преимущества перед тем, что сидело глубоко в нем. Однажды Навену довелось выйти победителем из поединка с горным троллем, а эта тварь шутя ломала хребты коням.

В чем-то принц был прав. Это на Хоринге под защитой Сиятельства и Ватто Навену не задавали лишних вопросов. Это там никого не трогали раны, затягивающиеся сами собой, и хищный желтый блеск в глазах. Близость брата дразнила привычной неуязвимостью. Стоило больших усилий отказаться от нее, пусть и на время.

Первый раунд начался под свист и ободряющие крики. Айвен был бледен. Он не отрываясь смотрел на бойцов. Навен ненарочно отвлекся на него, пропустил удар под ребра и следом в ухо.

– Вот тебе «орясина», – сквозь звон в голове едва расслышал он шепот Конрада.

Кулаки корладского вояки не шли ни в какое сравнение с трольими. Навен танцевал вокруг него, блокируя и уклоняясь. Удары сыпались градом. Публика вопила и улюлюкала. Но из них из всех интересовал только один.

Принц смотрел на избиение широко распахнутыми глазами. Когда же Навен пропустил удар в правую щеку, а следом хук в челюсть, Айвен, не помня себя, закричал:

– Защищайся!!! Защищайся, Балнар тебя забери!!

Это вышло трогательно, но, харкающему кровью Навену было слегка не до того.

Первый раунд закончился разочарованием тех, кто ставил на то, что Конрад вытрет островитянином палубу.

Навен тяжело сел на бочку. Он уже не слышал оскорблений. Голова гудела как храмовый колокол. Кто-то бережно ткнул его в лицо влажной тряпкой. Навен отмахнулся. Тогда знакомый голос вкрадчиво проговорил ему в самое ухо:

– Зачем ты это делаешь? Хватит. Ты ведь не бессмертен. Прошу тебя. Прекрати прикидываться мешком.

– А вдруг я и правда за своей силой забыл, каково это быть обычным человеком? Разве обычный человек моей комплекции побьет кого-то такого здорового? Не думаю.

– Ложь, – принц настойчиво смывал кровь с лица Навена. – Ты не хуже меня видел, что этот баран слишком открывается, когда бьет. Хватит. Я усвоил урок. Не лезть с советами там, где не просят.

– Мне казалось, что ученик у нас я.

Второй раунд начался почти на том же, на чем кончился первый. Навен едва спасался от громадных кулаков. Синяки на его руках и груди налились багряным.

Сокрушительный удар пришелся прямо в висок. Навен мог поклясться, что слышал треск собственного черепа. Он пошатнулся. Любого другого такой удар положил бы на месте.

– Дерись!!! – в бессильном отчаянии крикнул Айвен.

Дара закрыла глаза руками. Орсо прижимал уши и смотрел исподлобья.

– Сдаешься? – хохотнул Конрад.

– А ты? – глаза Навена недобро сверкнули.

Шаг влево, стремительный рывок. Нелепые ручищи матроса просвистели мимо. Короткий удар в корпус, а следом сразу апперкот. Корладец кулем повалился на доски. Зрители взревели. На побитом лице Навена не было ни злости, ни ненависти. Он склонился и протянул поверженному противнику руку.

Благородство сыграло злую шутку. Конрад дернул Навена на себя, в его руке тускло мелькнуло лезвие ножа. Секунды, растянувшиеся на столетия. Острая боль и неподдельный испуг. Навен хватал ртом воздух, как рыба, вынутая из воды. Он неуклюже попятился. Пораженная толпа расступалась. Силы, а вместе с ними жизнь, покидали тело. Навен упал.

Злорадство быстро полиняло на посечённой морде Конрада. Убийственная ярость, сменилась раскаянием раньше, чем принц выбил из матроса дух.

Казалось, до Навена уже никому нет дела. Для всех он уже был мертв. И теперь они решали, что станут делать с преступником.

Командор двумя руками сдерживал Айвена, не позволяя тому прикончить Конрада. Принц сыпал проклятьями, каких постеснялись бы портовые пьянчуги. Дара взобралась повыше и оттуда внимательно следила за происходящим.

– Хватит! Уймитесь все! – рявкнул Ромо – Убийцу в трюм. Завтра решу, что с ним делать.

Навен перевернулся на спину. Робкие звезды подмигивали с бесконечно далекого неба.

– Мадара! – позвал он на забытом языке.

Воздух вздрогнул. На «Чайку» обрушилась гробовая тишина. Все глаза были прикованы к фигуре Навена, источавшей неземной свет. Бело-лунное сияние улеглось.

– Чудеса, – протянул Ромо. – Значит, правду о тебе болтают.

– Смотря, что считать правдой, – осторожно улыбнулся Навен, садясь и переводя дыхание.

Он был цел и невредим.

– Вот тебе и «выпустили пар», – покачал головой командор. – Не думал, что всё кончится поножовщиной.

– Я сам хорош, – отмахнулся Навен. – У меня талант бесить людей.

– Нет, у тебя совсем другой талант, с которым можешь бесить хоть самого Балнара. Эх, мне бы тебя лет на тридцать пораньше…

Ромо знал, как разрядить обстановку после такого представления. Он распорядился выкатить на палубу бочонок вина и позволил всем забыть об обязанностях, или почти всем. Запертый Конрад остался без охраны, а вот вахтенный, приставленный к песочным часам, никуда не делся. Он грустным взглядом следил за суетой вокруг поединка, а как увидел бочонок, совсем сник.

Дух флотской дисциплины улетучился с винными парами. Командор травил байки, забавляя слушателей как заправский актер. Айвен сказался больным и быстро ушел в каюту. Стоило его проведать, но у Навена на уме было иное.

Он рассчитывал повернуть ситуацию в свою пользу и навестить каюту командора, пока хозяина нет дома. Сказать проще, чем сделать, но Навен не привык отступать. Как только ночь сгустила краски, он незаметно шагнул в тень и словно растворился. Быть полностью невидимым на виду, как прочие който, не мог даже Орсо. Человеческое в нем мешало проделывать этот фокус. Но и того, что осталось, хватало им с головой.

Увлеченные рассказом корладцы не заметили бы пропажи мачты, так лихо командор плел про свои приключения в компании верных друзей.

– Когда змей почти сожрал меня, я увидел, что один из его клыков у корня поразила гниль. А клык вот такой здоровый! И я крикнул Лиаму, мол, прижми его, я кое-что придумал.

Удержаться, чтобы не закатить глаза, оказалось физически невозможно.

До каюты Ромо Навен добрался сравнительно быстро и без приключений. Замок тоже капризничать не стал. Внутри было темно и, как обычно, пахло пряностями и табаком. Две слабости командора.

Если вор видит в темноте не хуже кота, это дает определенное преимущество. Почтовые птицы в клетке заволновались. Имя Мадары без труда успокоило их. Навена интересовало содержимое ящиков стола командора. Не удивительно, что все они оказались заперты.

В одном аккуратной стопкой лежали письма из дома. Арману Ромо писали дочери. В основном «папенька, а привезите-ка нам то-то». Навен без интереса пробежал глазами по первым строкам нескольких писем и вернул стопку на место. Там же были различные безделушки: украшенные складные ножи, перстни с давно вывалившимися камнями, пара амулетов и прочие незначительные мелочи. На дне ящика в тугой папке покоились накладные на все припасы «Чайки», включая порох и ядра.

Веселые голоса с палубы долетали сюда, что давало простор для маневра.

Красивый ларец, отделанный пластинками зеленого камня на манер чешуи, привлек внимание уже давно. Ромо не желал хвастать содержимым, сколько бы Навен ни просил. Теперь же отказать было некому. Внутри на подушке из алого атласа лежали два пистолета. Судя по состоянию, некогда ими часто пользовались. Красивые вещицы приковывали взор. По стволам вились надписи, прочесть которые Навен не мог – не знал языка.

Неплохая альтернатива для тех, кто не владеет магией, но шкуру който не пробьет, как и приличный доспех. Один выстрел, потом или перезаряжать, или доставать менее капризное оружие. Да и любой магический барьер остановит пулю без труда.

Навен силком заставил себя закрыть ларец. Каюта Ромо в принципе напоминала музей. Поглазеть можно в любой другой день. Здоровый пыльный сундук под кроватью интересным не показался. Его явно давно не трогали.

Содержимое ящиков не дало ответа. Оставшиеся два были забиты хламом. Листы с кляксами, сломанные перья. Из интересного разве что личные дела членов экипажа. Но читать их слишком долго. В ногах под столом притаилась массивная чаша. На ее стенках виднелись следы копоти, а на дне горкой лежал пепел. Кончиком пера Навен приподнял скрученный почерневший листок, чтобы тот не рассыпался в пыль. Под ним белел угол письма, не прогоревший насквозь. Некогда это была гербовая бумага с золоченым кантом по краю.

Скрипя зубами от досады, Навен запер ящики. Пепел не имел запаха, значит пролежал тут несколько дней. Разумеется, Ромо сжег письмо, принесенное птицей. Он же не дурак. «Хотя…» – Навен кинулся к постели командора и с надеждой запустил руки под матрас.

Удача, наконец, перестала нахально демонстрировать упитанный зад. Пальцы наткнулись на корешок небольшой книжицы. Навен искренне хотел верить, что это не альбом непристойных картинок с голыми девками, а нечто полезное.

Ожидания не обманули. И вот он уже продирался сквозь дебри косого убористого почерка Ромо, так и не осилившего правописание до конца.

На полях там и тут мелькали заметки о карточных долгах и имена дам, задумчиво обведенные витиеватыми рамочками. Навен не удержался и прочел два абзаца откровенного содержания о том, по каким именно местам некой дамы Амелии так тосковал командор. «Слог недурен», – отметил он про себя.

Кое-где страницы слиплись и щеголяли жирными пятнами. Навен упорно листал дальше, останавливаясь лишь на датах. Ромо вел дневник не слишком-то регулярно. Сюда он записывал только то, что оставляло глубокий след.

На последней странице, за которой начинались пустые листы, глаза Навена наткнулись на гневную заметку, начинавшуюся не то с неизвестного ругательства, не то со слова, в котором автор сделал слишком много ошибок.

«За кого он меня принимает? Твоя верность, мол, доказана годами безупречной службы. Вот дерьмо! Не тому человеку я был верен. Мой друг не стал бы требовать от меня этакой гнуси. Дочери-де мои живут в Корладе, и их благополучие зависит от моей преданности. Беззубый пес в золотом наморднике! Падаль трусливая!», – и еще три строки в том же духе. – «Тот Айвор Ардре, которого знал я, насадил бы башку паскудника Пирре на пику. Тем более что трон под Викошей ох как шатается. Скоро Золотой Лев доберется до его в конец обнаглевшей задницы. Твою-то мать. Видимо с монаршим именем Айвор собой быть перестал, а я не заметил.

Не годится Лен в короли. Мальчишка получился придурковат, а это я еще любя», – и тут Навен был с автором совершенно согласен, умом Леннарт, прямо скажем, не блистал. Хотя не все правители сплошь и рядом эталоны благоразумия с мудростью. – «Помогите, боги, де Вельту растоптать суку Пирре! Мы на «Чаечке» уж как-нибудь продержимся. А если не выгорит, снова подниму черные паруса. Ребят жаль. Повесят их за измену. Но может оно и к лучшему, будет у меня и корабль, и команда одним махом. Как ни крути, мы теперь в самоволке».

Читать дальше смысла не было. Навен бережно вернул дневник на место и выбрался на палубу. По всему выходило, что господин регент велел своему вассалу, королю Корлада, избавиться от старшего сына. Вероятно, Леннарт-король больше подходит пройдохе. Одного Пирре не учитывает. Может, младший из двух принцев и глупее, но он человек чести. Открытая подлость легко поднимет в нем волну праведного гнева.