Текст книги "Беглец"

Пауки и мухи

«Илнар един, а все кто тако же почитает Мадару и Аданай – заблудшия души есть и к свету пламени отца возвратиться обязаны».

Из тайной переписки верховной ложи Алого Братства, красными робами именуемой.

«Навен пинком открыл дверь. Тяжелый запах стряпни и пива пахнул в лицо. От голода в голове зашумело.

Жена хозяина забросила на плечо полотенце, которым натирала кружки, и с надеждой посмотрела на вошедшего. Это была бы привлекательная женщина, если бы не культя вместо кисти правой руки. Гораздо моложе мужа, она казалась диковинным цветком, проросшим в канаве, среди того сброда, что набивался в таверну иными вечерами. Крутые бедра, бархатные белые плечи, пышная грудь в плену тугого корсета. Он невольно залюбовался ею.

– Оставил тушу на заднем дворе, – объявил Навен, подсаживаясь к стойке. – Тушки двух конкурентов там же.

Женщина от испуга икнула. Ее большие синие глаза сделались еще больше. А пальчики здоровой руки сами собой коснулись губ.

– Волки, вышли на след крови, – успокаивающим тоном пояснил юноша. – Пришлось избавиться от них. Итого: вместо одной туши три. А сам я голоден и устал.

С недоверчивой гримасой на помятом лице хозяин таверны выскользнул в сени. Навен поднялся и прошел за стол Леннарта. В таверне было пусто. Единственный постоянный жилец не из местных беззастенчиво дрых в углу.

Рыцарь поднял на Навена осовелый от сытости и крепкого пива взгляд. Он вдруг подмигнул, запустил пальцы за ворот и вытянул мешочек на цепи. Развязал его, вытряхнул оттуда на стол одну новую золотую монету с отчеканенным на ней надменным профилем.

– И кто это? – с интересом спросил Навен.

– Шутишь? – Леннарт с трудом приподнял брови, точно к ним были привязаны гири. – Регент это.

– Он уже и на монетах? Прытко, – хмыкнул парень. – У нас в ходу старые льены с императором и императрицей. С материком торгуем мало. Местные часто меняются товаром. А из-под полы все что угодно можно поменять на нен.

– Золото есть золото, чья бы физия на нем не болталась, – рыцарь зычно рыгнул. – Предлагаю напиться. Поскольку завтра, самое позднее послезавтра… меня повесят.

Леннарт жестом показал петлю на своей шее. Лицо его улыбалось, но в глазах застыла обреченность. Навен совестил себя, что не присмотрелся к спутнику раньше. Леннарт только казался старше. Наверное, из-за густых темно-каштановых усов и бороды при светлых пшеничных волосах.

– За новый золотой льен на этом острове тебе починят меч и выкуют щит, – резонно возразил Навен. – Здесь у всего своя цена. Не такая, как на материке. А за что тебя вешать?

– За измену. – Леннарт сменил позу и поморщился от боли. – Сбежал крайне опасный заключенный. Любой решит, что я сам отпустил его, раз выжил.

– А ты бы и не выжил, – огни ламп отразились в янтарных глазах. – Мои травы спасли тебя. Преступника поймают. Бежать с острова все одно – некуда. На лодочке отсюда не уйти.

– Ты не понимаешь, – сказал, как точку поставил. – Меча у меня нет. Шлем со щитом я потерял. Лошадь моя годится теперь только на колбасу. Я посмешище. А этот побег… Теперь и герб мой опозорен. Зачем жить?

– Чтобы все исправить.

Леннарт отпрянул. Он смотрел в ожесточившееся лицо юноши и посекундно трезвел. Было в Навене что-то дремучее, пугающее до дрожи в поджилках. На мгновение почудился рыцарю на лице спасителя уродливый звериный оскал. А говорил он и о себе тоже, если не о себе только. Но что ему, такому молодому, простому островитянину было исправлять?

– Я сам отвезу тебя в город. Завтра, – пообещал Навен. – А травы… Если тебе помогли, и кобыле твоей не повредят.

Улыбающаяся хозяйка поставила перед юношей миску супа, хлеб, шмат сыра в два пальца толщиной и кружку молока. Ее пышущая жаром грудь колыхнулась почти осязаемо близко.

– В долг? – уточнил он.

– В качестве благодарности. – Она протянула руку и потрепала Навена по волосам. – Не представляешь, что для нас значила эта треклятая свинья. Если мой тыквологовый муженек еще хоть раз заикнется о фермерствовании, я сама сделаю из него пугало.

– Мы останемся до утра? Лошади нашей не повезло, а я в телегу впрягаться желания не имею.

– Вот, возьмите, благородная мисера, – вклинился Леннарт со своим золотым льеном.

– Меня зовут Крисилда, – женщина учтиво поклонилась.

– Этого хватит, чтобы ваш муж одолжил нам телегу? – спросил рыцарь.

– Этого? Тут хватит, чтобы купить нашу развалину, – кокетливо рассмеялась хозяйка. – Но уверяю, такая колымага вам ни к чему. От дырявой лодки пользы больше.

Кобылу рыцаря устроили в теплом сарае, где обитала свинка, отправившаяся прямиком в мир иной. Рана на крупе выглядела скверно. Ее явно нанесла та же рука, что едва ни прикончила корладца. Но Навен знал, как с таким бороться. Еще одна ночь утонула в обрывках сна.

Утром хозяину таверны ничего не оставалось, как выполнить вторую часть сделки. Обеспечить гостей честно заработанным транспортом. Телега и правда видала лучшие времена. Но ходовая часть и упряжь были не так плохи. Навен осторожно снял с кобылы Леннарта амуницию, оставив одну попону. Из седла и прочего соорудил более-менее удобное место для самого рыцаря. Потом скормил лошади почти жмень своих трав, смешав их с сушеными яблоками.

Хозяин таверны вывел Леннарта во двор. Глаза торгаша поблескивали. Навен подозревал, что глупый рыцарь дал-таки проходимцу еще золота.

– Зачем телега? – масленым голосом спросил хозяин таверны. – Лошади у вас все равно нет.

– А это, по-твоему, что? Собака? Сова? – не глядя, бросил Навен, проверяя ремни пряжи.

– Так она ж хромая, – всплеснул руками мужичонка.

– Нравятся мне твои рассуждения, почтенный Олле, – он выглянул из-за телеги. – Вот охромеешь ты вдруг – и что? Не человек больше? То-то. Она тоже кобылой быть не перестала. До города доковыляет.

На том и расстались. Навен взял вожжи и, задорно свистнув, щелкнул лошадь по крупу. Потоптавшись на месте, не привыкшая к упряжке кобыла двинулась вперед. И снова лес смотрел на путников из-под черных кустов злыми голодными глазами. И снова никто не осмелился преградить им путь.

Леннарт не заводил разговоров. Баюкал на коленях сломанный меч и бормотал слова молитвы. Навен, не болтливый от природы, молча думал о своем. Не молчал только лес. Скрипел снег, трещали от мороза стволы. Галдели мелкие птахи. Где-то лаяла лисица.

Форт неумолимо приближался, нарастающим шумом и букетом запахов – от восхитительных до тошнотворных. Стражники у ворот смотрели настороженно, если не враждебно. А под аркой у телеги нарисовался конвой. За стенами Навена и его спутника уже ждали арбалетчики.

Под прицелом, в стальных тисках охраны, обшарпанная телега въехала в верхний город. На подступах солдаты теснили любопытную толпу. Но это не мешало людям смотреть из окон. Взгляды вгрызались волками. Больших усилий стоило не втянуть голову в плечи. На парадной площади настороженные вояки преградили телеге путь копьями. Арбалетчики построились в два полукруга по периметру, не опуская оружия. «Что же это за преступник?», – невольно подумалось Навену.

Солдаты расступились, пропуская вперед рыцаря в похожих на Леннартовы доспехах и красном плаще. На вид парню было лет шестнадцать. Следы от прыщей не спешили заживать, не скрываемые жиденькими усиками.

– Леннарт из Корлада, ты арестован за измену, – пропищал он ломким голосом. – Ты будешь лишен титула, земель и привилегий. А после казнен публично через повешенье за шею. Взять его!

Солдаты форта Хоринг неохотно двинулись к телеге. Старыми кастрюлями гремели доспехи, топали тяжелые башмаки по черным камням мостовой. Навен поднял взгляд к белому мутному небу. Он понимал, что уже через мгновение пожалеет о своем поступке, но смолчать не мог. Уж очень взбесили прыщавая физиономия, надменный тон и визгливый голос, вместе с обилием спин, за которыми все это недоразумение пряталось.

Навен спрыгнул на землю. И поднял руку. Солдаты, прекрасно знавшие его, замерли. Площадь погрузилась в тягучую тишину, в которой шепот молитвы сливался с плеском моря.

– Взять их обоих, – сопливый рыцарь топнул ногой, но ничего не произошло.

Тогда заговорил Навен. Его голос отскакивал от стен и расползался по переулкам, повторенный эхом других голосов.

– Третьего дня Леннарт из Корлада выехал через эти ворота рыцарем и человеком чести. – Молитва оборвалась. – А сегодня вдруг сделался предателем? В чем его преступление и перед кем?

– Я, сэр Готфри Кристоф Моуру Фаб Лабелле из Гизрии, не отчитываюсь перед чернью, – вздернув острый нос, объявил рыцаренок так, словно длинное имя придавало веса словам.

За спиной у сэра Готфри распахнулись парадные двери. Солдаты форта опустили оружие и замерли в подобающем приветствии. К месту событий в сопровождении двух сапфирового цвета мантий твердой походкой направлялся правитель этих земель.

– Ваше Сиятельство, граф, – рыцарь из Гизрии склонился даже чересчур низко.

– Что это за сборище на моей площади? – Рядом с его исполинской фигурой остальные точно съежились. – Солдаты, в казармы, марш!

Его Сиятельство Андре де Вельт, граф Хоринга, не обладал ни манерами, ни воображением. Зато был невероятно сметлив, крепок здоровьем, силен и свиреп. Что вызывало беспредельное обожание у простого народа. Самым большим сокровищем графа были его дочери, получившиеся в тщетных попытках произвести на свет наследника. По слухам, на седьмой неудаче он попросил жену утопиться в море. Так или иначе, но граф вскоре овдовел.

Девочки не унаследовали ни его здоровья, ни нрава. До брачного возраста дожили всего три – две старших и самая юная. Первых граф сумел настолько удачно пристроить замуж, что те и не вспоминали об отце. Младшую же, Лавинию, граф все никак не отпускал от себя и баловал. Она слыла распутницей и сумасбродкой, но скажи кто это вслух… Головы лишится раньше, чем договорит.

– При всем уважении, граф, не могли бы вы отступить? Я вершу правосудие, – напыщенно объявил рыцарь.

– Мальчик, я не отступал перед всей армией этой вашей Гизрии, когда вы еще сиську сосали, – закованный в сверкающие доспехи де Вельт уничтожающе посмотрел на Готфри с высоты своего роста. – Для ясности. Правосудие на моей земле вершить дозволено мне одному. Каковы обвинения?

Прыщавый опешил. К таким поворотам судьбы жизнь его явно не готовила. Готфри открыл рот, планируя исторгнуть очередную вычурную тираду, заученную наизусть. Но граф жестом оборвал так и не начавшуюся речь.

– Самую суть и коротко, – властно приказал он.

– На свободе опасный преступник, – нашелся рыцарь.

– Отлично, – кивнул де Вельт. – Кто он? Мне бы хотелось знать: кого господин регент отправил на мой остров в клетке и под конвоем?

– Ваш остров? – визгливо уточнил Готфри. – Хоринг часть великой империи.

– А я старший брат покойного императора, променявший свои притязания на жалкий титул, покой и вот этот обветренный кусок скалы, – неожиданно приторно улыбнулся граф. – Вы отменяете договор? Уверены, что это в вашей власти и понравится тем, кто вас сюда послал?

Рыцарь побледнел от негодования. Мог бы он плеваться смертельным ядом, было бы самое время отойти подальше.

– Я не вправе открывать вам личность узника. Никто из моего ордена не имеет такого права! – Последнюю фразу он произнес утрированно громко. – Но на тюремной барке был еще кто-то.

– Да, черт возьми, – как бы припоминая, его сиятельство граф шлепнул себя по лбу. – С десяток заключенных. Аристократы, ученые, парочка генералов, так, ерунда всякая. О ком речь?

– Не могу сказать, – уперся Готфри. – Но в побеге я подозреваю именно этого человека. Леннарта из Корлада. Вы бы предпочли выйти безоружным против гизрийской тяжелой конницы встрече с тем, что привезли на остров в клетке. А этот, с позволения сказать, рыцарь жив.

Навен иронически хмыкнул. Что не могло укрыться от ушей графа.

– У тебя есть ценные замечания, мальчик мой? – обратился он к юноше.

– Если это все, на чем основаны обвинения, они ничтожны, – с поклоном ответил Навен. – Сэра Леннарта из Корлада я нашел в лесу, на пороге гибели. Моих умений едва хватило, чтобы спасти ему жизнь. Именно я привез его в город, поскольку сам рыцарь не смог подняться в седло. Меч его был сломан, а лошадь ранена. Преступник явно бросил несчастного истекать кровью.

– Что нанесло эти раны? – с интересом спросил граф.

Навен задумался. Он на мгновение незаметно взглянул на бледного, как полотно, Леннарта. Знавшего, что во многом его спутник беззастенчиво лжет.

– Монстр, – ответил юноша, вспоминая труп возницы и его коня. – Я бы решил, что это крупный хищник. Медведь или даже който. Но такая жестокость и изощренность зверям несвойственна.

– Вы верите ему? – взвизгнул Готфри. – Да его же просто купили!

– Придержи язык, – скривился де Вельт. – Пред тобой жрец Мадары.

– Мадары? – жабья улыбка заставила топорщиться редкие усики. – Мадаре служили только женщины. У этого умирающего культа не может быть жрецов. Неужели тут поощряют поклонение квазибогам? Мадара? Аданай? Скажите еще, что можно приносить жертвы Балнару! Не еретики ли вы?

Вырезанная на пластинах латной рукавицы Готфри руническая вязь вспыхнула. Смуглый седой мужчина в синей робе сделал шаг вперед. Как и его более молодой собрат слева от графа, старец показал всем присутствующим руку, над которой парил идеально-гладкий самородок нен. Потянуло пронизывающим холодом. От которого не смогли бы спасти ни спиртное, ни тепло очага, ни самые дорогие меха.

– Не нужно. Ватто, Гелар. Это недоразумение, – осадил синих магов де Вельт. – Вы клялись защищать меня, но здесь не тот случай. Думаю, гость с материка не знает, что остров находится под покровительством богини равновесия Аданай. Наш друг невежественен, в силу юности. Если ему так не близка наша вера, сэр рыцарь всегда может отправиться на другой конец острова к своим единоверцам в монастырь Илнара. Хоть жизнь монахов и лишена удовольствий в мирском понимании, братья примут его с радостью.

Маги снова спрятали руки в просторные рукава своих длинных сапфировых мантий. Мертвящий холод отступил.

– До выяснения некоторых обстоятельств, – продолжил граф, – сэр Леннарт из Корлада побудет под стражей в изолированных покоях крепости.

– Но ваша свет… – начал было Навен.

– Ни слова больше, – жестко оборвал тот.

Глаза Готфри торжествующе заблестели.

– Также с этой минуты всем кораблям запрещено покидать гавань, – объявил де Вельт. – Любое судно, предпринявшее попытку сняться с якоря, – будет потоплено. Военный флот начнет патрулирование акватории сегодня же. За голову беглого преступника назначается награда: три тысячи золотых льенов за живого, полторы тысячи за мертвого. Сто льенов получит каждый, чьи сведения окажутся полезны в поисках. Таково мое слово. Верьте ему.

Граф развернулся. Мелькнул ультрамариновый плащ, и мужчина скрылся за тяжелыми дверьми.

Леннарт умоляюще посмотрел на Навена и протянул ему обломки меча. Сейчас рыцарь выглядел одиноким и потерянным. Замызганным тренировочным манекеном, который везут на свалку.

– Прощай, Навен из Хоринга, – хрипло сказал он. – И что бы ни случилось… не отдавай мою лошадку на живодерню.

Буланая кобыла тихонько заржала, словно вторя просьбе хозяина.

– Сам почти в руках палача, а о лошадке печется, – ядовито прошипел Готфри. – Ты ответишь за то, что сделал с моей сестрой.

– Отвечу, – смиренно согласился Леннарт. – Перед Илнаром. Не перед сопливым щенком.

Стража никого не подпустила, пока синие маги помогали раненому рыцарю выбираться из телеги. «Я тебя вытащу», – пообещал Навен. Вся история воняла похлеще мочи който, над которой роятся зеленые мухи. Воздух звенел от расставленной во все стороны липкой паутины интриг.

«Это поправимо», – думал Навен. – «Мне явно не хватает кусочков мозаики, но общая картина не так и сложна. Две части личных счетов на стакан политических игр. Сушеная желчь религиозных дрязг. И конечно, секретный ингредиент. Кровь монстра». Бормоча, он медленно тащился туда, где сможет оставить ненужное барахло и освежить разум. Домой. В свой первый дом на Хоринге. В «Бархотку и подвязку».

Бархотка и подвязка

«Когда сын старший пожрет мать и братьев, явятся из моря двое как один. Кровь грешников дождем оросит землю. Кровь праведников водою заполнит реки. Так наступит конец всему. Так взойдут на небе две звезды».

Надпись, выбитая на стоячем камне аванайского некрополя.

Тягучая темнота пахла горячим воском и благовониями. Из-под опущенных ресниц Навен внимательно наблюдал за хрупкой фигуркой, шмыгнувшей в комнату из казавшегося пустым будуара.

Босые ножки ступали почти бесшумно. Навен повел плечами и шеей в притворном сне, выбирая лучшую для обзора позицию. У изножья кровати стояла девица. Не островитянка точно. Смуглая кожа, густые кудрявые волосы, собранные в небрежный узел высоко на затылке. Серьезные усталые глаза выглядели припухшими. Незнакомка шарила взглядом по постели, силясь нащупать спящего. Тлеющие в лужицах воска фитили свечей дыма давали гораздо больше, чем света.

В тяжелую голову закралась шальная мысль. Вдруг это убийца, посланный за его, Навена, жизнью. Никто не любит неожиданных свидетелей. Но через мгновение на помощь подоспела и вторая мысль. Со всех сторон приятная. Одежды на незнакомке не было вовсе. Если только она не намеревалась убить его каким другим, более замысловатым способом.

«Предприми уже что-нибудь», – мысленно предложил Навен. Следить за глупышкой было даже забавно. Потопталась немного в нерешительности, прислушиваясь к звуку мерного дыхания. Потом грациозно поставила коленку на край ложа. Кровать не скрипнула. Незнакомка переступала мягко, как лисица.

Она склонилась и с наслаждением вдохнула аромат его кожи. Неслышно коснулась горячими губами груди, ключицы, шеи. Прядкой, выбившейся из узла, мазнула по плечу. А оказавшись ровно там, где планировала, прижалась к Навену, охватив его бедрами. Качнулась. Беззвучно охнула.

Дольше прикидываться спящим смысла не было. Навен распахнул глаза, а через мгновение уже придавил незадачливую соблазнительницу к постели весом своего тела. Он запустил пальцы ей в волосы, крепко ухватил, приподнялся на локте и развернул лицо женщины к себе.

– Хитрый, как който, – задыхаясь, проговорила она.

– И со многими който ты проделывала этот фокус?

Реакция была ожидаема: плутовка попыталась вырваться. Отчаянно билась и брыкалась, но недолго. В конце концов, она знала, за чем пришла. А Навен знал, как это дать. Да так, чтобы никто не остался внакладе. От его прохладных рук по ее телу пробегали волны дрожи. Сбитая простыня уползла на пол.

– Назови себя, – участливо предложил Навен незнакомке.

– Рина! – выкрикнула она и, тяжело дыша, повалилась ему на грудь.

Дверь в комнату со скрипом отворилась. По полу разлился золотой свет. На пороге стояла высокая дама со строгим, но прекрасным лицом. На ее лебяжьей шее красовалась кружевная бархотка, украшенная россыпью сапфиров, таких же ледяных, как ее глаза.

– Брысь, – приказала она, и Рина на трясущихся ногах, спотыкаясь, поспешила покинуть спальню.

Навен хотел подняться, обернувшись простыней, но мадам не позволила. Она плавно подплыла ближе, шелестя складками длинного платья, которому позавидовала бы и покойная императрица.

– Я просила их не беспокоить тебя, – с притворной невинностью произнесла она, подсаживаясь в изголовье.

– Меня и не побеспокоили. – Навен лег на бок, положив голову на роскошную ткань подола. – Вы пришли справиться о моем состоянии, или у вас ко мне дело?

– Маленький който, – мурлыкнула мадам глубоким грудным голосом. – У сплетен быстрые ноги. Сколько раз я просила тебя не вмешиваться в дела рыцарей? Нелепо, но мне казалось, мы поняли друг друга. Кровь и предательство – цена их благолепия.

– Не сдержался. – Он поднял взгляд на обращенное к нему лицо.

– Так или иначе, наше сиятельство передает послание, – она потрепала его по волосам, как ласкают любимое дитя. – Ты можешь забрать своего рыцаря из-под стражи в любое время завтра. Но если кто-то из красных псов умрет, вина твоя. Что бы их ни убило. Наше сиятельство также желает видеть тебя лично. Его человек будет ждать в полночь, где обычно.

Навен предполагал нечто подобное. Интриги в исполнении сиятельства выглядели топорно, но за услуги де Вельт платил честно и в срок. Иногда в час безделья многих на Хоринге посещали мысли о том, что было бы если… Если бы императором в свое время стал Андре, а не Луи, при восхождении на трон поименованный Генрихом III.

Конечно, о покойниках не принято говорить дурно, тем более о покойниках коронованных. Но этот Генрих был никудышным правителем. Если бы Андре не вел в бой его армию, империя развалилась бы на части. В мизинце императрицы было больше характера, чем во всем теле ее августейшего супруга. Как и Андре, его брат не смог произвести на свет наследника мужеского пола. А обе дочери – малолетние инфанты Медея и Лилая – погибли в котле восстания.

По сей день плахи империи не просыхали от крови тех, кто был причастен к трагическим событиям. Чернь и знать беззастенчиво трепала зверское убийство императорской семьи и особенно двух девочек. С каждым годом история становилась все страшнее и красочнее. За некоторые же варианты пересказа попадали под топор или в петлю.

Господина регента Навен видел лишь однажды. Когда тот посещал Хоринг, желая выразить его сиятельству графу свои соболезнования по случаю кончины императорской четы. Хотя Навену показалось, что маркиз Вико Пирре присматривает себе родовитую жену, кидая недвусмысленные взгляды на тринадцатилетнюю тогда Лавинию.

– А это что? – Вырванный из череды неспешных мыслей, Навен не сразу сообразил, к чему вопрос. – Я думала, ты не носишь меча.

– Это не мой, – не открывая глаз, признался юноша. – К тому же меч сломан. Он принадлежит Леннарту из Корлада. Как и хромая кобыла, которая топчется в стойлах.

– Если хочешь, завтра клинок будет лучше нового. И мне это ни во что ни станет. – Предложение звучало заманчиво, даже слишком.

– А мне? – Он улыбнулся.

– Я мало баловала тебя, когда ты был ребенком. Считай это попыткой наверстать упущенное, – баюкающее произнесла она.

Отсюда не было слышно ни обычных звуков борделя, ни шума нижнего города. Личные апартаменты самой влиятельной женщины Хоринга поражали изысканностью. Никто не знал Каси Кателлинг по-настоящему. Злые языки утверждали, что в лучшие годы она путалась с обоими братьями де Вельт. А когда у Андре были все шансы занять трон, считалась его единственной фавориткой.

Каси была одной из немногих, кто оставил двор и столицу, чтобы жить на забытом богами острове. Барды всех провинций пели, что эта женщина не покидала своего возлюбленного ни на день. Скалой стояла за спиной величайшего полководца империи. Побывала она и на полях сражений, и в осажденных крепостях. Но все это осталось в прошлом.

Некогда черные, как смоль, волосы припорошила снегом седина. Черты лица заострились. Чуть ввалились сапфировые глаза. Но ни те волосы, ни те черты, ни те глаза не утратили былой красоты.

– Золотой за твои мысли, – женщина, словно не замечая, гладила Навена по голове.

– Я не думаю, просто устал, – солгал он. – Разбуди меня около полуночи.

Мадам Каси покинула комнату, забрав с собой сломанный меч Леннарта, а с ним и одну проблему.

Остаток времени Навен провалялся в тягучей полудреме. Ему грезилась то нагая Рина, то очертания арестанта с материка, размытые быстрыми движениями. Клубком катались по залитому кровью снегу красные псы, а синие вороны смотрели на них с черных ветвей.

Навен проснулся раньше срока. Оделся, поправил ремни, проверил карманы и с проворством бродячего кота выбрался через окошко на ближайшую крышу. Воздух пах ледяным морем. Острый терпкий аромат с пронизывающим ветром трепал волосы. Навен не боялся холода.

Он оглянулся. Отсюда открывался отличный вид на гавань. Корабли жалобно поскрипывали снастями, как пойманные в капкан звери, стремящиеся на волю. Изящный серп месяца серебрил черную воду и густую пену волн. А поперек неба мчала спутница зимы – хвостатая звезда. В отличие от летней сестрицы, она показывалась только темными ночами, волоча за собой кровавый шлейф.

Во мраке рабочего квартала никто не мог тягаться с Навеном в скорости и незаметности. Нижний город был знаком до мелочей. Он приковывал взгляд, как уродливая горбунья с мудрыми глазами. Мерно стучал молотом сонный кузнец. Где-то заплакал ребенок. Распахнулось окно – и в адрес источника шума полетели отборные проклятья. Сосредоточенные, в основном, пониже пояса.

Прошествовали мимо стражники с факелами. Начался торговый квартал. На крошечной площади у двери магазина возился с замком вор – Навен присмотрелся к нему поближе. С единственной целью: знать, кому при случае дать совет сменить профессию. Бедняга, тощий, как жердь, трясся от холода и возбуждения, не замечая ничего вокруг. Непростительная ошибка.

Дальше Навен продолжил путь по крышам, скрываясь от взглядов патрулей среди высоких труб и помпезного декора верхнего города. Грязи здесь было поболе, чем в сточной канаве у бедняцких лачуг. С той лишь разницей, что пряталась она внутри, за белокаменными фасадами и роскошными туалетами.

Графская стража выглядела бдительной. Вместо того, чтобы открыто зевать, они многозначительно раздували ноздри и поджимали губы. Дождавшись подходящего момента, Навен скользнул за стену во внутренний дворик. Грациозно и почти бесшумно приземлился прямо под окна личных покоев его сиятельства. Не мешкая, убрался в темноту – на случай, если его все же кто-то слышал. А уже оттуда стал осматриваться.

Свет в часовне не горел. У каменного изваяния молодой женщины, сложив ладони в молитвенном знаке, стоял Ватто. Статуя словно бы слушала его тихий шепот, обратив к старцу спокойное лицо с пустыми глазницами.

– А ты помнишь, что это одно из старейших святилищ Аданай? – спросил Ватто.

– Да. У меня был отличный учитель, – с поклоном ответил Навен.

– Она прекрасна, – старик, не удержавшись, провел рукой по постаменту. – Жаль, что нашу богиню больше не изображают так – слепой девой в саване и венке белых роз. Аданай, дочь Мадары, простирает к небу, как к брату, открытые ладони. Чаши весов, навсегда достигшие равновесия.

Глаза архимага заблестели. Вера в его исполнении не вызывала в Навене иронии. Скорее напротив: все в старом менторе принималось юношей за эталон. Движением брови Ватто мог заковать весь замок и окрестности в лед или смыть в море. Но было в старце столько кротости и благородства, что он никогда бы не применил всю свою мощь даже против врагов.

– Его сиятельство граф желали меня видеть? – ради приличий уточнил Навен.

– Да, мой мальчик. – Архимаг поманил его во внутренние покои.

В просторном помещении оказалось неожиданно тепло. Навен сразу заметил графа, хоть тот и скрывался в самом темном углу. Его сиятельству позволялась некоторая театральность в делах, окутанных тайной.

Архимаг попрощался и вышел во двор. Навен с безразличным видом сел на длинную резную скамью. Он чувствовал нагнетаемое напряжение. Чуял чужое волнение. Наконец, де Вельт решил, что пауза достаточна, и выступил на свет.

– Граф, – Навен поднялся на ноги и легко поклонился.

– Без церемоний. – Андре выглядел озабоченным и усталым. – Красные псы прислали убийцу в клетке на остров. А твоего приятеля рыцаря просто подставили. Если слухи хоть наполовину правда, он не должен был выжить. Мишенью, разумеется, являюсь я. Вот пока все, что тебе положено знать.

– Так ли это? – нахмурился юноша. – Раз мне положено вообще что-то знать, значит, у вас есть для меня поручение.

– Ценю догадливость, – усмехнулся граф. – Присмотрись поближе к обоим псам. Они что-то недоговаривают. Что-то важное. Мои шпионы с материка присылали противоречивые сведения относительно внезапных смертей среди знати. В числе погибших дочь гизрийского наместника. Кое-кто уверен, будто люди убиты монстром – одной из тех лишенных рассудка тварей, на каких призваны охотиться алые робы. Готов голову свою прозакладывать, именно она разгуливает теперь по моим лесам. Впрочем, о проклятьях и чудовищах написано достаточно книг. Я бы не стал ничего тебе поручать, но в дела псов ты влез сам. Один уже свел с тобой дружбу. Такой случай упускать нельзя.

Пожалуй, именно от этого хотела оградить своего воспитанника Каси. За деньги, услуги или полезные связи он брался решать большие и малые проблемы обитателей Хоринга. Но сиятельство баловал поручениями нечасто. Орсо, небось, сплясал бы от радости, поручи граф ему что-то подобное.

– Отправляйся к корладцу прямо сейчас, – продолжил де Вельт. – Пусть думает, что его освобождение стоит тебе усилий. Пусть будет тебе обязан. Ватто расскажет, где мы держим гостя. Если это тот самый Леннарт, то я знал его деда. Корладский Тур был туп, как дерево. Всем стратегиям предпочитал лобовую атаку – за что и поплатился жизнью в поле близ речки Гизы. А мне по его милости пришлось принять командование войсками на себя в четырнадцать лет.

Навен привык пропускать мимо ушей лирические отступления и исторические справки, которыми граф сыпал во все стороны. Тем более что все это он знал и так. Битва у Гизы, прославившая юного дофина Андре, факт известный. Разведка допустила тогда серьезный просчет. Командование не ожидало от противника никаких сюрпризов. День был ясный. Армии вышли в поле. Враг казался обреченным, хоть и исполненным решимости. Но уже через полчаса генерал приказал долго жить, а войска попали в котел.

Вместо того чтобы спасать свою жизнь, как и положено наследнику, Андре предпринял попытку разомкнуть кольцо противника и освободить оказавшихся в окружении солдат. Правивший тогда Император Генрих II до самой смерти не простил сыну этот безрассудный бросок головой в пасть змеи. Так или иначе, Андре де Вельт одержал в тот день победу над превосходящими силами противника.

– Прошу позволения приступить немедленно, – с поклоном ответил Навен.

– Иди и не дай себя убить, – граф хлопнул юношу по плечу.

Невысказанное окончание фразы повисло в воздухе. Слишком очевидное и понятное. «Она мне не простит», – говорили светлые глаза. Граф остался стоять, когда Навен вышел вон.

Архимаг Ватто терпеливо ждал. Он отрешенно мерил шагами дворик, стиснутый заснеженными клумбами. На лице учителя отпечаталась глубокая обеспокоенность.

– Вам не нравится задумка графа? – тихо спросил Навен, догнав старца на новом круге.

– У меня дурное предчувствие. – Архимаг остановился. – В смутное время люди особенно уязвимы для ереси и суеверий. В похожих обстоятельствах я впервые примерил регалии архимага. Конклав не сомневался, что новичок не посмеет мешать их планам. Или будет настолько тщеславен, чтобы присоединиться. Они хотели пересмотреть состав и сохранить места в конклаве только за служителями Илнара или Аданай. Остальных же попросту стереть с лица земли. Тогда мне пришлось напомнить им, что хаос всегда стремится сломать порядок, а свет – прогнать тьму. Для того и существует равновесие, чтобы не позволить этому случиться.