Текст книги "Повесть о Шурочке"

Знакомство с домом

«Няня, неси игрушки, пока дети с папой гуляют», – слышим. Вошла няня, нас в охапку, сначала меня и Надю, Мяку и Мишку под мышку, идём. Вот и ёлка – красавица! Мишка радостно: «Звезда, звезда та же и кораблик тот же, и шарики… Много старых игрушек вижу». А я уж не узнаю, забыла. Свечи стройно стоят, не горят, конечно, ещё день. Под ёлкой белая салфетка покрывает «ноги» ёлки, будто снег. Вот под ёлку и сажают нас рядком, возле смешного Деда Мороза с белой бородой и доброй улыбкой. Мы знакомимся. Мяка тотчас начал с ним болтать и расспрашивать, где мы, в каком городе – мужской разговор.

А мы, девочки, осматриваем комнату. Просторная, можно даже танцевать, уютный уголок у дивана, перед ним круглый столик с бархатной скатертью на нём и лампа, очень красивый абажур, тут и рояль, а на полу лежит ковёр шкура с мордой. «Разинутая пасть лисы», – объяснил Мяка.

И вдруг! явление. Сначала слышим, кто-то скребётся в дверь… Ещё посильней и… дверь открывается, не совсем (с той стороны задвинута чем-то), но просовывается чья-то морда. Дверь ещё шире, и втискивается… – ой, как страшно! – собака. «Не бойся, она не тронет, – уверяет Мяка. – Охотничья». И откуда он знает!

Входит не очень решительно: видно, ей не позволяют здесь бывать. Следим, – вот подошла, оглянула ёлку и к нам. Сердце замерло. Вдруг, как тогда медвежонок Мяку, схватит и ножку покусает! Нет, понюхал и равнодушно отошёл. А дверь-то открыта, и вот тихой поступью входит ещё посетитель – кот. Увидя собаку, немного опешил, но всё же любопытство одолело – вперёд к ёлке… И присматривается к какой-то игрушке. Посмотрела я и вижу: это очень хорошо сделанная птичка, ну как живая. Кот дотянулся и потрогал лапой, потом обеими лапами потянул, ёлка качнулась. «Вот этот зверь страшнее», – сказал с опаской Мяка. Но тут произошло неожиданное: с громким лаем на кота бросился пёс. А вслед за лаем вбежал в комнату, видно, хозяин. Совсем не похож на капитана: на голове черные волосы, смеющиеся глаза, и худенький. «Это что такое?! – говорит. – Райт, ты же знаешь, сюда ходить нельзя. Ещё возню затеяли, а дети спят. Прочь отсюда!» И сильный шлепок по спине. А в глазах бедного Райта обида: «За что? Я же спас ёлку. Кот бы её опрокинул, вот я и залаял на него». Как несправедливо! А коту не попало. Но Мяка защищает хозяина: «Он же не знает всю историю с птичкой». Любить Райта мы, куклы, решили единогласно. И даже Мишка забыл свой страх перед охотничьей собакой. Дверь хозяин закрыл плотно. И мы опять одни.

Настал вечер; в комнате темно. И вот пришли, наконец, зажигать ёлку оба: тётя Наташа и муж. Сначала верхние свечи зажглись, потом все ниже, ниже и вот уже вся ёлка сияет, и разноцветными огоньками засветились все шарики, звёздочки, бусы. «Посидим, полюбуемся без детей». Сели на диван и стали вспоминать ёлки в детстве. Тетя Наташа рассказала, как девочки-институтки устраивали ёлку для детей-сирот, конечно с учительницами, как сначала был концерт, в котором Наташа пела французскую песенку Золушки, забыла слова и убежала со сцены.

А муж рассказал, как все его братья и он сам приехали к маме в имение (значит, на дачу) на рождественские каникулы. Передаю его рассказ: «Вот уже собираются гости, входят в гостиную и удивлены – ёлки нет. Какой же праздник без ёлки?! Подходит старший брат к балконной двери, откидывает штору… А на балконе всеми огнями сияет красавица-ёлка. «А теперь все надевайте шубки, пошли в сад!» – говорит отец. Вышли все, а там самая большая ёлка во дворе, тоже вся в огоньках, и снег кругом серебрится и блистает разными звёздочками. Был тихий-тихий вечер. Вдруг убежал куда-то старший брат и приводит целую ораву ребят из соседней деревни. Каждый переодет, кто как выдумает. Кто в маске козла, всех пугает рогами, кто в медвежьей шкуре и тоже на лице медвежья маска, кто просто на голову нацепил большой пучок соломы, что глаз не видно. А вот топает на ходулях мальчик в длинной рубахе, да так ловко, даже приплясывает. А сам вдвое выше всех. Стали вокруг ёлки хороводом ходить. Из дома выбежали девушки-прислуги, тоже включились в хоровод с песнями.

Кто дома остался, говорили, что всё это веселье выглядело из окна и с балкона, как сказка.

Вдруг младший брат Петя с плачем бросился к няне. «Что ты? Кого испугался? Медведя?» – спрашиваем. А он: «Нет, вон тот большой, страшный». А, это мальчик на ходулях. А тот увидел Петю плачущего, соскочил с ходуль: «Ты что? Меня боишься?» «Нет… – говорит Петя. Это не ты, тот страшный и большой, а ты маленький». Тогда мальчик вскочил опять на ходули: «Вот я какой большой!» Петя понял и рассмеялся.

А этот Петя теперь уже студент и придет к нам вечером на ёлочный праздник, а пока прислал детям подарки. Надо их тоже положить под ёлку», – закончил он свой рассказ и встал, чтобы принести их. Это были две большие коробки. Их и положил возле нас. Интересно, что же там?

Ёлка и дети

И наступил, наконец, самый важный момент – знакомство с детьми. Открылись широко двери и видим на пороге трёх детей: девочка, уже болыненькая, вот-вот в школу пойдёт; мальчик поменьше, в матросской рубашечке и ещё коротеньких штанишках; и маленькая девочка, держится ручкой за брата, несмело, а глаза сразу на ёлку и даже остановилась от удивления. А старшие дети сразу к подаркам и читают билетики, кому какой пакет и какая кукла. У меня на билетике написано «Кате», и старшая не берёт. Значит, не ей. «Значит, она не Катя», – думаю. А вот на коробке написано: «Шуре», – и старшая с радостью открывает ей обещанное, видно, складывание. И тут же находит Мяку, на котором тоже написано: «Шуре». «Какой забавный! – говорит. – Вот уж подруги посмеются!» Схватила – и к маме благодарить. А мальчик к Мишке подошёл и долго читал: «Лёше». «Вот это мне», – говорит, но сам оглядывается, видно, что ещё что-то ждал. И увидел коробку, написано тоже «Лёше». Тут уж присел и стал с горящими от нетерпения глазами раскрывать. «Поезд!!!» – и благодарить надо, и оторваться от поезда не может. Но папа-хозяин сам подошел: «Нравится?» А мальчик молча прижался щекой к папиной руке, а потом потянулся поцеловать и обнять. «Потом сложим рельсы и пустим поезд, а пока ещё семафор закрыт, поезд ехать не может», – говорит папа серьёзно.

А маленькая всё стоит и любуется ёлкой. Тогда мама взяла её за руку и подвела ко мне: «Вот тебе куколка Шурочка, люби её и береги, как я для тебя сберегла. Головка у неё фарфоровая, это значит – бьющаяся, с ней осторожно». Катя бережно взяла и прижала к себе. Значит, сразу меня полюбила.

Стали приходить гости, взрослые. А под ёлкой ведь ещё коробки лежат. Как тут при гостях распаковывать? Неудобно, и разложить негде. «Пойдём в детскую, там сразу и играть будем», – предложил Леша. Убежали, с трудом захватив всё, и их папа помог. Он всё понимает. Жаль, что с гостями остаться должен.

Вот мы и в детской. Просторная, и кукольный уголок есть, и знакомимся со здешними игрушками. Здешние куклы неинтересные. Наверно, будут их отдавать кому-нибудь, раз уж мы приехали. Только одна с фарфоровым личиком нам понравилась и ещё зайчик, хоть и грязненький, но такой славный! Наверно, из той сказочки, что Мяка нам сочинил «Зайчик-убегайчик», которого на капустном поле поймали и били. Да-да, он. И глазки грустные. Будем его любить и жалеть. Может, доктору покажем. А вот и доктор, куколка-мальчик. Вырастет, доктором будет. Хорошо, если его оставят. Ведь куклы болеть могут.

А что же подарил детям дядя Петя? Посмотрим. Вот уж Лёшины нетерпеливые пальчики развязывают верёвки, да никак не могут. «Дай я», – это старшая сестра Шура. Развязала. Какой подарок Лёше! Представьте! Пожарный обоз. Вот это самое для мальчика интересное. Он уж знает, как их всех расставить «гуськом».

Это уж надо, дети, вам подробно рассказать, как сто лет назад пожарные гасить пожар ехали, совсем не похоже на теперешние, на машинах. А эти игрушечные точно сделаны, как настоящие, только что маленькие. Вот Лёша расставляет. Впереди «скачок». Это пожарный верхом на лошади с трубой. Гудит, чтобы давали дорогу обозу. Он же первый узнает, где, что горит, как машины расставить, где воду брать. За «скачком» на четвёрке лошадей в повозке пожарные, везут лестницы, шланги и всякие нужные инструменты: багры, ломы, топоры. Рядом с кучером стоит пожарный, который должен звонить в колокол, как теперь гудят машины непрерывно. За ними бочки с водой, а вдруг близко воды нет! И наконец – самое интересное для мальчиков – паровая машина, чтобы воду качать. Блестит котел, и медные трубы начищены. Лошади у пожарных самые быстрые, гривы так и развеваются. Начищенные каски на головах пожарных блестят. Вот каких пожарных получил от дяди Пети Лёша. Он сразу же побежал в ванную за водой: надо же узнать, как работает водокачка! Но няня не позволила: «Вот приедем летом на дачу, там и будешь водой поливать, а здесь нельзя». Правильно.

«Дети, – вдруг раздаётся тёти-Наташин голос, – куда же вы убежали? Надо старших поздравить. Бабушка пришла, дядя Петя приехал». Как жаль детям с новыми игрушками расставаться! «Надо, надо, ведь ненадолго, придёте, опять играть будете», – торопит няня. А Катя прижимает меня, но молчит. Няня видит, что расстаться не может: «Ну, ладно, иди уж с куколкой новой…»

Поздравление

Ура, не расстаёмся. Мне ведь тоже интересно посмотреть, как дети взрослых поздравлять будут. Неужели тоже что-то подарят, а что? Приходим. Вся семья собралась, нас ждут, с гостями разговаривают. Против ёлки на самом большом кресле сидит пожилая, совсем седая… Боже мой!.. Так ведь это тёти-Наташина мама, бабушка наших детей. Улыбается детям (значит, и мне) доброй улыбкой. К ней и подходим: впереди старшая, Шура, целует бабушку, потом Лёша, потом мы с Катей.

Ласковая её рука и меня погладила: «А! Шурочка! Как хорошо, что нашлась в сундучке! Она тебе нравится?» Это она Катю спрашивает. И не ждёт ответа, а рассказывает даме, что рядом с ней: «Эту французскую куклу Наташа получила, когда ей было четыре года. Теперь играть в неё будут уже её дети. Подумайте, как интересно!» Дама меня хвалит: «Прелестная куколка! А моя не сохранилась, а теперь таких кукол нет…» Катя стесняется, жмётся к маме.

Но вот какая-то тётя говорит: «А дети приготовили бабушке подарки, Шура (это старшая) прочтёт бабушке французское стихотворение. Шура, начинай! – и, обращаясь ко всем в комнате: – Господа, прошу внимания!» И Шура спокойно и достаточно громко читает, немного покраснев от волнения, ни разу не запнувшись, длинное стихотворение. Все аплодируют. Бабушка благодарит, целует. Теперь очередь Лёши. А ты тоже мне прочтёшь стихотворение? – спрашивает бабушка. «Нет, у меня не стихотворение, а басня». – «А-а, очень хорошо, – Крылова?» – «Нет, дедушки Крылова». Все смеются. Он хмурится. «Ну, начинай», – говорит тётя. А мальчик, вижу, обиделся, что смеются, и потупился, но начинает читать, глядя в пол:

 
Чижа захлопнула злодейка – западня.
Бедняжка в ней и плакал и метался…
 

«Не плакал, а рвался», – поправляет тётя. Лёша продолжает:

 
А голубь молодой
Над ним же раздевался… –
 

тут уж все рассмеялись неудержимо. А бедный малыш бросился к тёте, уткнулся ей в юбку и заплакал.

Мне ужасно жалко стало мальчика. Он так старался, учил трудную басню. А над ним смеялись. И на тётю я рассердилась, что такую трудную басню для него выбрала. Многое и мне было непонятно в этой басне.

Вечером, когда уже пришли в детскую, рассказала я Мяке и Мише всё. Когда дошла до того места в басне, где голубок «раздевался», Мяка тоже рассмеялся: «Какая чепуха получилась: «голубь раздевался»! Ха-ха-ха! Да тут, наверно, в басне – «издевался»». – «А что такое «издевался»?» – спросила я. «Это значит, – объяснил Мяка, – «смеялся». Смеяться можно, когда весело, даже когда, например, Полишинель или клоун смешно упадут, споткнутся, но не больно ушибутся. Но когда у другого человека или животного горе, несчастье, разве можно смеяться? Это называется «издеваться». А у чижа было несчастье – попал в западню – ловушку. Какой же тут смех? За это издевательство судьба голубка и наказала: он сам потом попал в западню – ловушку, так сказано в басне». Как хорошо нам объяснил Мяка всю басню!

«А я думала, что «западня» – это имя злодейки», – призналась я со смехом над своей глупостью. И все весело засмеялись. А Мишка, подумав, сказал: «А мальчик ошибся, для него это несчастье, и что взрослые рассмеялись – это то же, что издевались. Нехорошо». И все замолчали и стали думать.

«Ты прав, – заявил Мяка. – Тут надо было удержаться, чтобы его не обидеть. Или посмеяться незаметно от него, если уж удержаться невозможно. Хорошо, что мальчик не знает, что я рассмеялся, он и на меня бы обиделся. Но ведь, наверно, не все смеялись?» – спросил он меня. «Да-да, не все, – ответила я. – Бабушка даже на всех, кто смеялся, замахала руками, а потом подозвала мальчика и ласково его утешала, и похвалила, главное, за то, что он выучил такую трудную басню. И еще его папа не смеялся и дядя Петя не смеялся, а быстро сказал, что летом приедут тушить игрушечный пожар к ним на дачу. Мальчик сразу успокоился и убежал…»

«А маленькая девочка Катя ничего не подарила бабушке?» – спросила одна из здешних кукол. «Как же, подарила – карточку; я плохо рассмотрела, но видела, что на ней были иголкой сделаны дырочки, и по ним вышит красными нитками рисунок зайчика. Это тоже, наверно, та же тётя ее научила. И бабушка всем показывала, как ловко маленькая это сделала». Вот какие подарки дети к празднику бабушке приготовили. Молодцы!

Вдруг в гостиной, что рядом с детской, разговоры и весёлый смех прервались. Мы решили, что все в столовую пошли чай пить, а оказалось, что не так. Через несколько минут раздались звуки рояля. И слышим, что не танцы или там песенки бабушки, а грустные какие-то тихие звуки, а потом кто-то красиво-красиво запел длинную песню, и так этот голос вместе со звуками рояля прекрасно сливался, что мы все забыли разговоры и слушали-слушали, и не хотелось, чтобы это кончилось. «Кто же это поет?» – думал каждый. А когда песня кончилась и немного длящиеся ещё звуки рояля затихли, слышим, все стали хлопать и голоса «браво!» раздались с просьбой, видно, чтобы ещё что-то спели. «Как хорошо! – сказал Мяка. – Аплодируют, значит всем понравилось. Наверно, ещё споют, интересно, кто же так хорошо научился петь?»

В это время в другую дверь из коридора в детскую вошла няня и с ней маленькая девочка, бедно, но чисто одетая, и за руку нянину держится и робко входит. Обе тихонько к двери в гостиную подошли, и няня девочке: «Вот, гляди в щёлочку и слушай, как наша хозяйка поёт». Это она про тётю Наташу! Так это тётя Наташа так хорошо поёт! Постояли у двери няня с девочкой, послушали и пошли тихонько. Но уходя, девочка глянула на меня и остолбенела: «Тётя, гляди, какая красивая куколка, видно новая да нарядная. Откуда же такая?» – «Из сундучка вынули. Она ещё у хозяйки была, когда ей четыре годика минуло. Давно, тебя ещё и на свете не было. Французская она. Пошли, потом как-нибудь поближе посмотришь, а теперь домой с мамой надо ехать. Пошли, пошли!» И увела няня девочку, а та всё оглядывалась на меня. «Это племянница нянина, Глаша. Из деревни приехала тётю навестить», – объяснила здешняя куколка.

Катя набедокурила

Началась наша кукольная жизнь с новой мамой-девочкой Катей. Она выдумщицей была на разные игры: то нас переодевать вздумает, то купать начнет, – не по-настоящему водой, а так, будто водой, сухой губочкой вытирает. И за всех кукол сама говорит, все капризы наши изображает, будто кто-то нашалил, непослушного накажет, потом простит. Словом, всё с нами делает, что с детьми на самом деле происходит. И нам весело, мы будто в театре что-то изображаем.

Но вот однажды её выдумка чуть бедой не окончилась. Был вечер, дети поужинали, и перед сном их мама (значит, наша тётя Наташа), как всегда, еще со старшими чтением занялась, а младшую, Катю, отпустила полчаса поиграть с куклами. И затеяла Катя бал устроить для нас, кукол, но не в наших комнатках, а в гостях у Мяки, который для уюта под ее кроватью жил. Но там ведь темно, надо осветить бал. Заметила, что няня спички всегда в карман фартука кладет. А фартук няня вот здесь на стуле оставила… Вот удачно! Достала спички, осторожно зажгла свечку, что на тумбочке стоит. Как раз маленький огарочек остался и под кровать встанет.

Но сначала маленькие креслица, стульчики поставила и маленьких куколок, наших младших подруг, что тётя подарила, туда посадила. Как хорошо всё устроила, теперь надо зал осветить. И поставила свечку посередине. Сейчас начнут куколки танцевать.

Но вдруг… и Катя, и мы почувствовали, что плохо пахнёт, пошёл дымок… «Ой-ой-ой!» – Мяка первый понял, что беда. А как дать знать? Но запах пополз, видно, в соседнюю комнату, где мама с детьми занималась. Мигом тётя Наташа прибежала: «Что ты делаешь?! Разве можно?! Ильюша!!!» – кричит.

Прибежал папа, няня, и дети тут. Лёша тащит свою игрушечную водокачку: «Папа, вот качай, я воды много налил». Но никто его не слушает, няня быстро всю кровать разобрала и тюфяк дымящийся унесла. Катя в ужасе стоит в дверях и плачет. «Видишь, что ты наделала! – говорит ей строго мама. Чуть весь дом не сгорел!» – «Маленькая она, не понимает», – защищает её папа, взял Катю за руку и увёл с собой. Принесли откуда-то другой матрасик, постелили. Уложили всхлипывающую Катю… Ушли. Пришла няня, села у кроватки, гладит вздрагивающую спинку и шепчет молитву. Стало тихо.

Игры

Маленькие куклы, что тётя подарила, отвлекали Катю от игры с нами, и я обижалась. Мяка меня стыдил: «Что ты обижаешься, ведь с маленькими куклами игра совсем другая. Она включает Катю в общую игру с братом. Вот посмотри, как они интересно вместе с Лёшей устраивают целую кукольную жизнь, повторяя человеческую».

И я стала наблюдать за их дружной игрой. Каждый управлял своими игрушками. Слышу, Лёша предлагает: «Катенька, давай поиграем в «топ-топ и дзинь-дзинь»». – «Давай», – охотно согласилась Катя.

Вот Лёша строит из кубиков вокзал. Просторный, в нем может поместиться много пассажиров в ожидании поезда, и буфет там есть, чтобы перекусить. Это уж Катя устраивает из столиков и стульев маленьких. И посуда малюсенькая из бирюлек есть.

Вот и куколки подъезжают уже в колясках, заполняют зал-буфет, пока поезд не пришел. Куколок мало, пришлось дополнить публику папиными пешками от старой заброшенной шахматной игры. Солдатики смотрят за порядком. Всех их Катя переставляет, будто они идут и нараспев: «Топ-топ, топ-топ».

А вот уж и поезд подходит, и Лёша за него шипит и двигает по рельсам «дзинь-дзинь».

Пора из буфета выходить и садиться в вагоны. И Катя опять: «Топ-топ, топ-топ», – передвигает куколок. К вокзалу подъезжают машины с пассажирами-солдатиками – «дзинь-дзинь». И уже первый звонок, «дзинь-дзинь-дзинь», все спешат, не опоздать бы, быстро бегут: «Топ-топ-топ». И поезд тронулся после второго звонка – «дзинь-дзинь-дзинь».

Поезд отошел с куколками и едет далеко-далеко и все пыхтит: «Пуф-пуф-пуф». Вот почему игра называется «дзинь-дзинь и топ-топ». Самая дружная игра на свете!

У Кати всё в игру повёртывалось. Вот подарил папин друг всем троим искусно сделанные из шоколада лакомства: в корзиночке сидит курочка, а под ней и вокруг нее её яички. И всё из шоколада – прелесть!

Старшие дети сразу же принялись за это сладкое блюдо (после обеда мама позволила). А Катя не стала есть и тихонько ушла в детскую. Тут мы и полюбовались этим шоколадным чудом. Вот разыскала Катя своих стареньких, уже хроменьких цыпляток и устроила курятник, как на даче видела, и пошла игра: «Цып-цып-цып, клох-клох-клох». Хорошо поиграла, но няня зовет гулять, надо идти. И решила Катя: пусть курочка с цыплятами пока на солнышке погреются, а из яичек, глядишь, и цыплятки шоколадненькие вылупятся. Как интересно! Словом, поставила их на окно. Это, помню, уж на Пасху было.

Пришли дети с прогулки, разделись, и Катя сразу к окну. И что же видит… Боже мой! Вместо курочки и чудных яичек – шоколадная лужа на окне. Чуть от корзинки ещё какие-то следы различить можно, а то всё сплошная шоколадная кашица. Заплакала бедная.

Прибежал Лёша: и шоколад жалко, и сестрёнку утешить старается. А Шура – иначе: увидела всё это и рассмеялась: «Ну вот, пожадничала, не съела, теперь пропала вкуснятина!» – «Да не пожадничала, поиграть хотелось», говорит Катя сквозь слезы. Досадно ей было, что Шура над ней смеется. Лёша взял кукольный ножичек и стал ковырять лужицу: то Кате, то себе в рот. А Шуру лужей не угощал: зачем смеялась над Катей?

Вот как Катина игра обернулась. Няня опять Катю не бранила, хоть отмывать подоконник трудно пришлось.

Мишка наш очень уж шоколад жалел он же сластёна. Помните?.. А Мяка песенку сочинил:

 
Не клади шоколад на окошко,
Когда солнце нещадно печёт.
Пошалить солнце любит немножко, –
Положи шоколад себе в рот.
 

Катя песенку не слышала, жаль, хотя я думаю, что игра ей слаще шоколада.

А мы, куклы, играли иначе, когда оставались одни. Мы же не можем передвигаться, переставлять предметы, и нам приходилось придумывать свои игры, только переговариваясь друг с другом. Наши игры были «умственные», они требовали догадки, выдумки и даже знаний больше, чем игры живых детей. Откуда нам знания получать, когда мы даже не читали, а чтения мамины вслух детям мы слышали редко. Но нам повезло – у нас был Полишинель-всезнайка. Он руководил нашими играми и учил нас, как вы, дети, наверно, уже заметили. Он и придумывал наши игры. И, играя, мы многое узнавали и даже умнели. Что б мы делали без Мяки!!!

Были у нас легкие игры. Вы, наверно, их знаете. Вот, например: Мяка называл нам какую-нибудь букву. Ну, например «с», и потом, обращаясь по очереди к нам, требовал: «Катя, назови домашнее животное на букву «с»». Подумав, Катя говорит: «собака», – и получает очко. Потом спрашивает меня: «Назови предмет мебели на букву «с»». Я отвечаю: «скамейка» – и получаю тоже очко. Потом к Тамаре: «Назови молочный продукт на «с»». Она думает-думает и не знает. Значит, очко не получает. А ведь есть же «сливки», «сметана». Затем он велит назвать рыбу, обращаясь к Мишке. Тот называет «сом» – правильно. Выиграл тот, кто получил больше очков.

А вот трудная игра – в стихи. Мяка дает строчку и велит продолжать в рифму. Тут было много у нас смеху, потому что одной рифмы не достаточно: надо, чтобы было складно и новая строчка была связана по мысли с первой. И вот получалась иногда чепуха вроде стихов Мяки, которые он для смеху сочинил и чтобы подразнить учительницу. Помните? «Чепуха жарила варенье». За чепуху никто не получал очко, но зато выходило смешно!

Вот Мяка задает такую строчку: «Наташа хорошо поёт». Я кричу: «Я придумала: «Корова молоко даёт»». Рифма правильная, но ведь нескладно. «Причем тут корова со своим молоком?» – смеется Мяка, и все смеются: это нескладно и неладно. Я и сама чувствую, но другого не придумала.

«А как надо? Сам придумай», – говорю Мяке, и он тотчас отвечает: «Наташа хорошо поёт, всем пример нам подаёт». Все мы согласны, что это получилось и складно, и ладно.

Такая же чепуха получилась у Нади. Мяка задал нам строчку: «Папа зажигает ёлку». После долгих раздумий Катя говорит: «Я видала нынче тёлку». Все смеются: совершенная чепуха. «Это трудная строчка, – защищает Надю Мишка. – Нет больше рифмы, кроме «тёлки». А как ты скажешь?» – обратился он к Мяке. И тот быстро отвечает: «Папа зажигает ёлку, мы видали это в щелку». – «Ну, это трудно, задай что-нибудь полегче», – просим мы Мяку.

«Хорошо, вот уж совсем легко, – говорит Мяка. – Завтра мы пойдем гулять». Тут уж я решила блеснуть и говорю: «И цветочки собирать». – «Правильно, – говорит Мяка. – Только завтра вместо цветочков найдем снежные сугробы, но все же очко ты получаешь». Я была довольна. «Еще, еще, – просили мы, – это интересно, хоть и трудно».

Наконец и мы все вместе правильно сочинили, когда Мяка нам задал такую строчку: «Мишка любит сладости». – «На свете много радостей», – ответили мы, сговорившись, в один голос и получили каждый по очку.