Текст книги "Котовасия. Дорога домой"

Колючее кресло

Утром Нового года пожаловали к нам гости снова. Я наблюдал, как Тюлень играется с дедморозовым подарком, Барбос что-то заунывно выл, и тут Федька скатывается с чердака с радостным визгом. Чёрная Пантера только приоткрыл глаза и дальше продолжил себе дрыхнуть, а сын его с Бродягой на кухне что-то грызли.

– Ух, ну неплохо-неплохо вы тут всё устроили, – входя в дом, сказала маман Светочки.

На плечах у неё болталась меховая накидка серого цвета, точь-в-точь как несколько шкурок Тюленьевых. Я подмигнул ему: мол, смотри, будешь много есть, на вторую шубейку пойдёшь. Он фыркнул и нахмурился.

– Вот я что и говорю. Куда бездомных этих заморышей ни посади, всё равно будут когти выпускать да шипеть!

– Да что ты! Они у нас совсем как домашние стали, как Маркиза твоя, – оправдывалась Валентина.

И тут мы заметили, что маман держит в руках кошачью переноску. Не клетку там какую-нибудь, а обыкновенную мягкую сумку, цветами вышитую. А из неё поглядывает на нас подруга наша городская теперь уж – Маркиза. Сумку поставили на пол, и кошка нехотя выползла. Осторожно переступая с лапки на лапку, помахивая хвостом, Маркиза обошла нашу гостиную, поморщилась и вздохнула:

– Да, друзья, с запахом тут что-то делать надо.

– Ну уж, простите, барыня-сударыня, что не подготовились, – промяукал Федька. Он-то ещё с прошлых времён на Маркизу был в обиде.

– Да вполне себе норм, – принюхался Тюлень, облизывая лапы.

– Ох, господа, знали бы вы, какой запах у меня в доме! Меня и кормом элитным потчуют, и к стилисту кошачьему возили, даже один раз на выставку кошек чуть не отправили, – хвастливо рассказывала Маркиза о прелестях своей жизни.

– Ага, а сидишь в четырёх стенах, как заключённая, – добавил Федька.

– Я вас умоляю, какое же это заключение? Это спокойная и приятная жизнь.

Тюлень тяжело вздохнул: он бы с радостью присоединился к такому образу жизни, но, как говорится, лучше синица в руках, чем журавль в небе.

– Нас и тут неплохо кормят, – ответил Тюлень.

– Да-да, понимаю… – недоверчиво сказала Маркиза и поплелась на второй этаж.

– Тоже мне, королевна, – не унимался Федька.

А тем временем в дом заскочил Нельсон – собакоподобное существо, ну вы помните. Барбос от неожиданности лизнул собачку в нос, та чихнула и потрясла головой.

– Здр-р-ра-а-авствуйте! Др-р-ру-у-узья! – пропищало существо.

– Приветствуем, – лениво отозвался Чёрная Пантера.

– Ух, тут у вас как интересно! И на улице даже для собак площадка такая здор-р-ро-о-овская строится. Я к вам погулять теперь почаще буду наведываться, – радовался Нельсон.

– Да, вот совсем не уживаются с Маркизой, – жаловалась тем временем маман на питомцев своих. – Драки, визги. Ревнуют друг к дружке. Даже и не знаю, что делать с ними. Квартира не дом, на улицу не отправишь.

Вот и приплыли. Маркиза – та ещё прохиндейка, мало того что в доверие к человеку вошла, так вдобавок и первого питомца выжить захотела. Ух, нехорошо.

– Пусть тут у нас погуляют, с другими животными пообщаются. Глядишь, и сдружатся, – улыбнулась Валентина.

Маркиза, спускаясь с лестницы, заметила сынка своего – Багета-младшего. Расплылась, словно облако, и давай облизывать «малыша»:

– Ох, такой худенький стал. Совсем тебе тяжко тут.

– Ну ма-а-а-ам, все же смотрят, – еле отвертелся Багет и с надуманным важным делом выскочил на улицу.

А Маркиза решила устроиться в кресле. Да, у нас тут большие кресла и диван огромный. Мы, конечно, как можем стараемся сохранять всё в опрятном состоянии, но сами понимаете. Когти чешутся порой внезапно, и тут, как ни крути, диван – штука для того и придуманная, чтобы котам удовольствие доставлять.

Федька притаился, я не успел и слова вымолвить, а Маркиза прыг – и в кресло. Да не в то, которое рядышком стояло, а в другое, подле окна. А там… И тут началось.

– Мр-р-р-р-р, – вскочила на дыбы Маркиза, позабыв о правилах этикета. – Да я, чтоб тебя! Что за подстава такая?! Ах вы, коты безмозглые! Да я, да я!!!

– Да ты Соню чуть не раздавила, – подбежал Бродяга к креслу.

Маркиза уже сидела на шкафу и яростно сверкала глазами. В комнату вбежали Валентина и маман, Нельсон удивлённо уставился на немую сцену.

В этот момент Маркиза то ли случайно, то ли специально скинула со шкафа ящик с цветочными горшками. Треск, стук, маман хватается за голову, а Валентина за сердце и плюхается на диван. Федька от неожиданности взметнулся по шторам на карниз, а я просто юркнул под диван. Сами понимаете, сейчас начнутся разборки из разряда «кто виноват и что делать». И получит каждый.

Но всё обошлось. Маман приказала Маркизе немедленно спуститься. Та, потупившись, побрела в кошачью сумку. Нельсон, открыв пасть, смеялся, чуть не капая слюной на пол.

– Пожалуй, повидались, и хватит. Мы уходим, – объявила маман и быстро удалилась.

Нельсон, подпрыгивая на тонких лапках и виляя хвостом, побежал следом, лишь бросив на прощание:

– Круто у вас! Пять минут в доме – и так весело! Покеды, ещё увидимся.

Про какие кеды он, я не понял, но вот Соню было жалко. Чтоб вы понимали, Маркиза сейчас как пять таких ёжиков. Не обижайтесь, дамы, но вот мне всегда было интересно, почему кому-то худому не зазорно сказать, желательно сделав при этом сочувствующее лицо: «Какой худенький…» А когда кто-то непомерно, можно сказать даже слишком толстый, скажешь ему, допустим: «Какой ты жирненький!» – и обиды не избежать. Этот кто-то потом вас до пятого колена будет вспоминать неприятными словами.

Отвлёкся я. Так вот, хорошо, что Соня наша, ежиха, спит днём. Так она почти ничего не почувствовала. Только фыркнула разок и снова задрыхла. Вот если бы она не спала, могла ещё и отпечатки своих маленьких, но острых зубиков оставить Маркизе сами понимаете где.

– Что ж ты тут уснула, ежичка моя, – ласково лепетала Валентина. – Тут эти оболтусы носятся, спать не дают. Того и гляди задавят.

А мы что? Мы же ничего. Прямо обидно стало. Покосился я на сапожки новые Валентины да перетерпел. Я ж всё-таки существо разумное, думающее. И мне тут ещё жить и жить.

Ну вот и прилетел

– Мороз и солнце, день чудесный! Ещё ты дремлешь, друг прелестный? – толкал Федька в бок Тюленя. – Проснись, красавица! Открой сомкнуты-ы-ы не-е-егой взоры…

Федька наш теперь часто стихами говорит: на чердаке столько книг, что и кот научится читать. Было бы желание.

– Отвянь! – прошипел Тюлень и толкнул Федьку так, что он в меня врезался.

– Ну и чего ты пристал? – отряхнулся я. – У Тюленя спячка, не видишь, что ли?

Федька обидчиво посмотрел на меня и нырнул в кошачью дверцу на улицу. А Барбос за ним. Это парочка любит порезвиться в снегу.

Я решил понежиться в тишине да спокойствии на втором этаже. Тут у нас пустовато по сравнению с первым этажом. Зато стоит огромный шкаф с зеркалом от пола до потолка. Люблю забраться на мягкий пуфик напротив этого шкафа и посматривать изредка на себя в зеркало.

Вы не думайте, что коты какие-то там нарциссы и прочие самовлюбленные эгоисты. Мы просто понимаем, что наш внешний вид – наше преимущество, так сказать, залог успешной жизни. Да и люди чаще всего обратят внимание на милого чистоплотного кота, чем на замухрышку какую-нибудь. А поддержание в чистоте своего тела – это и для здоровья хорошо. Как известно: «В здоровом теле – здоровый дух». Убедил, надеюсь, а то все эти разговорчики про самолюбование порядком надоели.

Но не тут-то было. Не прошло и часа, как послышались жалобный писк и суета внизу. Потянувшись и ещё раз взглянув на себя в зеркало (ну красавчик же!), поплелся вниз. А там опять Федька притащил живность какую-то и рассказывает во всех красках о заслугах своих боевых.

– Фёдор! – как можно серьёзнее сказал я. – Ну просил же тебя не тащить в дом трофеи. Я тебя понимаю отлично, инстинкты и все дела. Но пожалей Валентину. Ей потом за мышами-крысами твоими убирать…

– Ты не кипятись, – перебил меня Багет, сверкая глазами, – тут случай интересный.

Действительно, что за дичь такая, что даже Багет встал и ходит кругами, как охотник.

– Эй, ты, это, отойди! – взвизгнул Федька. – Это не то, что вы подумали! Я, можно сказать, спас нечто. Вроде птица, а вроде и нет.

– Пти-ица, – ещё больше приободрился Багет.

Я-то натуру его хищную знаю. Дай только повод – и нет живности.

– Так, стоп! – Я преградил путь нашему хищнику-пантере.

Хоть и самому тревожно было, но если даже Федька проявил сострадание – тут дело другое.

Выпучив чёрные бусины-глаза, смотрело на нас жалобное существо – птенец. Клюв, правда, у него был перекрещённый. Поломанный, что ли, кто знает? А перья разноцветные: голова и туловище – оранжево-жёлтые, а крылья и хвост – бурые.

– Хм, а чего ты притащил сюда это? – растерянно спросил я.

– Кеп-кеп-кеп, – пропищал птенец-не-птенец.

– Да я… это, – почесался Федька. – Жалко стало. Вот вспомнил себя внезапно. Выкинули меня так же кульком, зимой, на улицу…

– Ясно, воспоминания нахлынули, – облизнулся Багет, но поняв, что я не дам малыша птенца в обиду, медленно пошёл на кухню.

А птичка по всем признакам была напугана и голодна. Что с ним делать – ума не приложу. Вы только подумайте, какой парадокс: кот спас птенца. У меня и у самого такие мысли проскочили. Но, знаете ли, котов часто недооценивают. Нам тоже не чужды эмоции и умение сопереживать.

Входная дверь скрипнула, и в комнату вошли Валентина с Игорьком. Заметив скукожившегося птенца, хозяйка всплеснула руками:

– Да что это такое, я их кормлю, а они тут птенчиков бедных мучают!

– Подожди-подожди, – перебил её Игорёк, – живой же птенец! И откуда вы его притащили?

Я кивнул в сторону Федьки, а тот, мяуча-мурлыча, кивал на дверь.

– С улицы, что ли? С дерева, стало быть, свалился, – поняла хозяйка.

Игорёк взял птенца в руки – малыш был не больше мышонка, жалобно пищал, а глазки его слезились.

– Так, надо покормить и обогреть!

Птенцу нашли коробку из-под обуви и уложили туда плотную ткань. Дали овсяных хлопьев и воды. Малыш жадно принялся за дело. Такой прожорливый оказался. Потом аж прыгать стал по комнате. Тут и другие наши жители вернулись. Ну вы же сами понимаете, как котам интересно наблюдать за живым, тёпленьким птенчиком.

– Он нас дразнит, – прищурился Багет-младший, виляя хвостом.

– Что с него взять? Кожа да кости, – зевнул Тюлень.

– А я бы поигрался с этими «костями-да-кожей», – прошептал Бродяга.

На ночь птенца забрали в дом. И правильно, надо сказать, сделали. Тут ему уж очень рады. Сами понимаете, в каком смысле.

Через пару дней Игорёк пришёл к нам с радостными новостями:

– Ты ж, Фёдор, голова твоя светлая, спас от смерти птенца! Отвезли мы его к доктору – упал с дерева, говорит. Но и с глазками у него проблемы были. В общем, подлечили мы его маленько да к мамке отпустили.

– Куда? – возмутился Багет.

– Что говоришь? – будто понял Игорёк кота. – Это же птица клёст! На дереве у нас тут, на сосне живёт. И клюв заметили какой у него?

– Как тут не заметишь, – сказал я.

– Во-от! Чтобы шишки клевать. Питается он так, значится. С дерева упал – и чудом выжил. Ну вы молодцы, ребята. И даже не обидели птичку бедную. Хотя доктор сначала поругался – упавших птиц лучше не трогать. Так можно им навредить. Но тут уж другой случай.

Ох, сколько слов, но живот от них не наполнится. А Игорёк словно мысли наши котовые прочитал и достал свёрток с вкусняшками. Это вам не корм кошачий, который сами знаете на что похож. А мяско настоящее. Ну мы, конечно, рады такому обеду, что тут сказать.

– Ладно, Федька, – облизываясь после обеда, сказал Багет. – Можешь ещё спасать живность, обещаю не трогать. За такой обед можно и благородным чуток побыть.

Всемирный потоп

Объясните мне, люди, что это такое? Почему в конце января на улице льёт как из ведра? Это же невозможно из дому выйти. Весь скукожишься, словно прилизанная обезьяна, а не кот. Что? Смеётесь? Нет, ну мы тоже можем подшутить друг над другом, кто больше на кота похож в таком виде. Вот Тюленю всё нипочём. У него жировой запас такой, что и прилизанный выглядит как тюлень.

– Что тут смешного, ну подмоченная шерсть, главное – чтобы репутация была другой, – ухмыльнулся Федька.

Нет, я на улицу ни ногой, то есть ни лапой. Нас, как говорится, и тут неплохо кормят. Это только Бродяга да Багет-младший могут днями где-то ошиваться. Вот опять пропали без вести. Но папаша Багет не сильно волнуется.

– Сам разберётся, – коротко отвечает на вопросы о сыне.

А я лишь слушаю, как барабанит дождь по крыше.

– Фух, дорогу совсем размыло, – отряхивая шерсть на весь коридор, проговорил Барбос. – Такая грязь, что все лапы как в…

– Эй-эй, потише, прошу в доме не выражаться, – остановил я словесный поток Балбеса.

– Да я хотел сказать: как в болоте. А ты сразу ругаешься, – отвернулся Барбос.

– Ну ладно-ладно, будет.

Но не тут-то было. В кошачью дверцу влетела Ангора. От её белой шёрстки не осталось и следа. Ручьями стекающая мутная дождевая вода капала на пол. Я подумал, что Валентина обрадуется убирать всё это месиво, а уж Игорёк-то…

– Привет, как дела? – вздохнул я.

– Там, там, в грязи!.. – выпалила Ангора и закашлялась.

Она хоть и была вся мокрая, а шерсть у нее клочьями торчала в разные стороны, взгляд и осанка лучились достоинством.

– Что случилось? – насторожился Федька.

– Застрял в грязи, на дороге после дома Валентины. Не может выбраться! – тараторила кошка.

– Кто?! – заорали мы хором.

– Нельсон!

А чихуа-хуа наш несчастный временно пока у Валентины живёт. Маркиза его совсем замучила в городской квартире.

– Да и воздуха тут больше, вот и с вашими зверьми будет общаться, – наставляла маман Валентину перед отъездом.

А Нельсон что, он и рад. Да только, судя по рассказу Ангоры, сейчас ему помощь требуется.

– Вперёд! – ринулся Барбос на улицу, едва пролезши в дверцу. Да, надо бы для него другой ход придумать.

Сплошная стена из дождя, резкий ветер, всё слилось в диком вихре. Ангора бежала вперёд, показывая нам дорогу. Тюлень несколько раз падал, но Федька пинал его в бок, заставляя подняться. Барбос лаял на всю улицу.

– Ух ты, чудо-юдо! Увидал в ночи – не уснул бы никогда, – поприветствовал Федька утопающего по пояс в грязной жиже Нельсона.

– Тяф, – пропищал тот. – Спасите!

– Хватайся за меня! – отважно скомандовал Барбос.

Вот это я понимаю – собачья солидарность! Даже хвоста своего не пожалеет ради спасения себе подобного. Но лапы Нельсона прочно увязли в грязи. Ох, и на что таких мини-собачек выводят? Забавы ради? Они ж для жизни в деревне совсем не приспособлены.

– Я за Валентиной! – крикнул Федька и помчался вперёд.

Ангора растерянно смотрела на меня, будто ждала какого-то решения. Я отчаянно разгребал смесь воды и земли, а небо словно смеялось надо мной – заливало дождём всё больше и больше.

– Я сейчас захлебну-у-у-усь, – провизжал чихуа-хуа, а Барбос от досады заскулил сильнее прежнего.

Тут из поворота послышался шум машины. Фары высвечивали дорогу, приближаясь к нашему другу.

– Его сейчас раздавят! – простонала Ангора и помчалась навстречу машине.

Она уже однажды спасла Бродягу от рёва мотора, но бесконечно жертвовать собой нельзя. Кошачьи жизни когда-нибудь могут и оборваться.

Барбос и я помчались за ней. Будь что будет! Чему быть – того не миновать!

Очнулся я, когда дождь уже прекратился.

Награда найдёт победителя

– Котя, миленький, что же ты так всех напугал! – Светочка, склонившись надо мной, гладила меня по голове.

Хотел шевельнуться, облизнуться – жуть как бок чесался, – но не вышло.

– Это ещё что за связь с космосом на моей шее? – возмутился я.

– Очнулся? Перепугал нас всех до чёртиков! – всплеснула руками Валентина. – Ты аккуратно, это защитный воротник. Его пока нельзя снимать.

– Да я сам сейчас похож на чёртика! Какой ещё воротник? Вы из меня чучело решили сделать? А может, я сплю?! – не выдержав унижения, ревел я как резаный.

Вы когда-нибудь видели кота или собаку в конусообразном жёстком ошейнике? Ну знаете, будто животное, играючи, на себя воронку напялило. Я же не вижу себя! А умываться как? А-а-а, кажется, у меня приступ паники!

– Успокойся, Котя! У тебя операция небольшая была, машина сбила. Не снимай это, – успокаивала меня Светочка.

Ох, что бы я делал без этой девочки. Милая моя, ко всему привыкнуть можно. Может, я и к этому унижению приспособлюсь.

Через несколько дней меня из хозяйских покоев отправили в нашу гостиницу для животных, а то и поговорить не с кем было. Разве что только с Нельсоном.

– И ты как рванул вперёд, – во всех красках описывал чихау-хуа своё спасение. – Как встал на дыбы перед машиной! Даже Ангора и Барбос в стороны бросились. Но ты-ы-ы-ы! Ты мой спаситель!

И этот мелкий собакопёс принялся облизывать меня, я чуть от его благодарности в окно не выскочил.

Оказалось, что машина притормозила, но меня всё ж таки сбила. Оттуда вылезли два здоровенных громилы подозрительного, важно заметить, вида. Барбос принялся лаять, и те то ли от страха, то ли от чего ещё сели в машину, резко развернулись и поехали обратно.

– В это время и мы с Валентиной прибежали! – рассказывал Тюлень.

– Да не так было! – встревал Федька.

– А как? – спорил Тюлень.

– Да не важно как, главное – Нельсона спасли. Достали из грязи, у бедного аж лапы свело от судороги, – радовался Барбос. – А ты, конечно, монстр! Под колёса кинуться! Зачё-ёт!

– Балбес ты, Барбос! Он же чуть не погиб! – прошипел Федька.

– Ладно-ладно, не ссорьтесь, друзья, всё ж обошлось! Я вот похожу в этом хеллоуинском наряде недельку, и всё заживёт, – процедил я сквозь зубы.

– Ага, как на собаке, – хмыкнул Тюлень.

Барбос отвернулся.

А Ангора весь разговор молчала. Лишь когда все разошлись, тихонько подошла и лизнула меня в нос. Потом смущённо отвернулась и ушла не прощаясь. Но я был уверен, что она обязательно вернётся.

Я расплылся в улыбке. Это был самый приятный, самый первый поцелуй в моей кошачьей жизни. Ради такого я готов был снова броситься под колёса машины и даже поезда. Но насчёт последнего, вы же сами понимаете, я образно.

Чудо-лёд

Вы спрашиваете, куда пропала Соня – ежиха наша неспящая? Да тут она, сопит в кресле. Но не в зимней спячке, а в обычной, дневной. Вы же знаете, что у ёжиков свой режим бодрствования: ночью не спят, зато днём не разбудишь. Обычно Соня в своей комнате-кладовке живёт, но вот кресло в гостиной тоже полюбила. Но мы-то коты наученные, а вот, помните, Маркизе, нашей гостье, не повезло. Уселась на ежиху – это, я вам скажу, то ещё удовольствие.

– Лапы моей больше не будет в этом дурдоме! – обиделась Маркиза после того случая.

Но в зимнюю спячку наша бедная Соня так и не впала. И есть всяких мышей и личинок тоже не желает. Да-да, ёжики – это вам не травоядные какие-нибудь зверюшки, а самые настоящие хищники. Они и жуками полакомиться не прочь, и мышками даже. Но то ёжики дикие, в природе привыкшие жить. А вот домашним похуже. Мяско они тоже потребляют, но отварное.

Как-то принёс Бродяга для Сони мышку. Та только проснулась к вечеру, глаза вылупила на кота-добытчика и фыркнула.

– Ты что, – говорит, – совсем меня не уважаешь? Не стану я есть это.

Бродяга обиделся и деликатесов для Сони больше не носил.

– Вот скорее бы весна, – вечерами зевала ежиха. – Уйду в лес, начну жизнь с чистого листа.

– Ага, а мяско варёное и кашу кто вам, уважаемая, носить станет? – ехидничал Тюлень.

– Как-нибудь справлюсь, не маленькая уже, – гордо отвечала Соня.

– Да, ждать тебе до весны ещё долго. У нас и весна не пойми когда придёт, – рассуждал Федька.

– Это точно, то ливень в январе, то снег в марте. Только сейчас вот нормальная погода: снежный февраль, – улыбнулся я, и как-то на улицу захотелось. В снежке покупаться, понежиться.

Да-да, коты тоже любят поёрзать по белому скрипучему снегу. А тут на улице ещё и Светочка с Игорьком решили бабу снежную лепить. Шары накатали, ведро на голову снежной женщине водрузили и давай морковку искать. А у нас все морковки Соня погрызла.

– Как будто нос кто-то откусил, – смеялась Светочка.

Я тоже подтвердил, а Игорёк в ответ:

– А поехали на санках кататься?

Светочка уселась в синие саночки и меня зовёт. А я что, приключения люблю, ну и запрыгнул ей на руки.

Сначала Игорёк аккуратно вёз нас, потом, будто ужалил его кто, давай вилять вправо-влево. У меня аж голова закружилась.

– Ещё, ещё! – ликует Светочка, а щёки уже розовые от мороза.

– Караул! – мяучу я. – Сейчас завтрак обратно выйдет.

– Быстрее, деда. Слышишь, Котя тоже просит!

Да кто ж меня поймёт когда-нибудь? Я уж думал, спрыгну на повороте – хватит с меня горок ваших американских. Но не тут-то было. Светка схватилась одной рукой за санки, а второй меня так к себе прижала, что аж дух перехватило.

А впереди горка! Высотою с три этажа, не меньше. Вы не думайте, я не преувеличиваю.

– Готовы? – хохочет Игорёк.

– Да-а-а-а-а! – отвечает Светочка.

А я просто закрываю глаза и, приняв неизбежное, лечу на всех парах вниз. Ветер свистит в ушах, Светочка радостно кричит, а шерсть покрывается снежным песком. Открываю медленно глаза и облегчённо вздыхаю – вроде живой.

Светочка отпускает меня, и я лунной походкой выхожу из саней. Не, конечно, есть какой-то кайф от такого быстрого спуска. Но я, пожалуй, уже слишком стар для такой скорости.

– Котя, укачало? – лепечет Светочка и гладит меня.

А там уже и Игорёк несётся к нам на помощь.

– Ну что, молодёжь, ещё разочек?

Не-не-не, увольте меня! Я как представил снова эту турбулентность, инстинкты внутри зашевелились, да кинулся наутёк.

– Куда ты, Котя? – растерянно кричала Светочка.

А я не оглядывался, ринулся куда глаза глядят. Да только зря так далеко отбежал. Оказался я на середине замёрзшей реки. Лапы разъезжаются в стороны. Держать равновесие не могу. А так день прекрасно начинался!

– Хм, тоже мне, балерина на льду! – усмехнулся кто-то за спиной.

Я повернулся и заметил небольшое животное с длинным хвостом и едва заметными ушами.

– И я бы не советовала долго на льду балансировать, может треснуть. Я-то могу продержаться под водой пару минут, а вот ты – сомневаюсь.

– Так я и хочу выбраться, только лапы скользят! – разозлился я. – Тебе легко рассуждать, вон как легко движешься по льду.

– Это да, нам, выдрам, что вода, что снег. Лишь бы рыбка была. А её, как видишь, через лёд не достать. – Зверёк вздохнул и насупился. – А ты давай за мной, осторожно, потихонечку. Шаг, второй.

Рассматривая перепончатые лапы новой знакомой и стараясь двигаться спокойно, я наконец-то выбрался с ледяной арены. Словно клоуном себя почувствовал. Хорошо, что хоть без зрителей.

– Спасибо, что вывела, – тихо произнёс я.

Было как-то неловко, что пару минут назад я так огрызался.

– Да ничего, обращайся, – улыбнулась выдра, и усы её смешно зашевелились. – Меня Боня зовут.

– Слушай, Боня, – пришла мне в голову мысль. – А давай за мной!

Я побежал к лесу – так далеко я забрался, – потом осторожно мимо горки. Светочка с Игорьком всё ещё катались. «Только бы меня не заметили», – подумал я. Но всё обошлось, и я благополучно добежал до дому.

Боня, смешно перебирая лапками, следовала за мной. Я вспомнил, что ещё оставалось несколько рыбёх, которые Валентина нам на завтрак приносила. Схватив их, выскочил на улицу. Боня, стеснительно оглядываясь по сторонам, ждала меня.

– Во, рыба! Угощайся, – сказал я.

– Какое благородство, спасибо. Но больше по льду не советую гулять, – ответила Боня и вместе с рыбкой убежала обратно в сторону леса.

А я лишь подумал: какие же удивительные животные в природе встречаются. И как хорошо, что мы все такие разные!