Текст книги "Зарплата от судьбы"

Счастливая моль

Квартира ожила. Наполнилась любовью. Наполнилась естественным, живым движением «от сердца к сердцу». Воцарилась атмосфера готовности помочь. Атмосфера скорой помощи. Поддержки. Взаимопонимания. Дружелюбия. И даже какой-то вечной преданности.

Хотя мы с молью по-прежнему молчали. Не шевелились. Скользила по рулону обоев только кисть руки с карандашом. Да внезапно появлялись буквы.

И тут…

Внимание!

Произошло чудо…

Золотистый прямоугольничек в буквальном смысле начал всячески выражать, демонстрировать радость и счастье… Моль начала показывать и объяснять, что ей хорошо оттого, что с нею мне хорошо – и, благодаря этому, мое состояние улучшилось. Моль была воистину благодарна мгновению, казалось, благодарна всему на свете за то, что с нею мне хорошо.

Я ощутила и вторую причину ликования гостьи. Вот вторая причина. Моль радовалась еще и потому, что в ней увидели не только вредителя, пожирателя (нет, язык не поворачивается так сказать), поедателя (и так язык произносить не хочет)…

Сейчас постараюсь сформулировать по-свойски, по-родному, чтобы выражение соответствовало, заслуживало да было достойно освещать это Великое событие.

Внимание!

Моль пребывала в счастливом состоянии еще и оттого, что в ней за все существование ее на белом свете, (а также ее семейства, ее рода-племени) наконец-то увидели не только кусателя шерстяных свитеров, вредителя одежды, но параллельно с этим увидели и друга с положительными качествами. Точнее, в первую очередь, ощутили друга, забыв обо всем остальном, как о второстепенном.

Третья причина. Моль радовалась тому, что хоть один человек на свете да увидел в ней живое существо, которое не только кушает себе да кушает, грызет себе да грызет, а способно и еще на какие-то действия, отношения, поведение… Умеет и еще что-то делать. Существо, способное на большее. И что родилась она на свет не только для того, чтобы сидеть и есть, сидеть и есть…

Четвертая причина. Моль была счастливой еще и вот по каким основаниям. Ей доверили! А значит, поверили. Человек ей доверил свое самое сокровенное, личное, самое дорогое, интеллектуальное… А не только одежду.

– Кушай, милая, хоть ты, на здоровье, – зашевелились мои губы на подушке, сжимая горькие слезы и приветствуя вечерний полумрак.

Золотой прямоугольничек на будущей книге сидел целую ночь. И все утро…

Купила зверобоя…

На следующий день закончилась заварка чая (кофе закончился месяца полтора назад). Заварку я «растягивала» сначала по двадцать чаинок на большую чашку. Затем по десять чаинок…

Благо, глубоко внутри кухонного стола с давних времен торчал пакет с чем-то сухим, зеленым. Оказалось, с сухой мятой. Благодаря мяте, удалось протянуть еще почти неделю. Более того, мята напомнила вообще о существовании трав в Природе.

Подумалось: трав можно то ли нарвать, то ли купить дешевле чая. Короче говоря, вскоре я поехала на центральный, официальный, так сказать, рынок. Купила вязаночку зверобоя. Здоровенькие свежие сочные листочки, желтенькие яркие здоровые цветочки…

Окружающие подтверждали, что данное лекарственное растение – общеизвестный стопроцентный зверобой. И вообще, нет ему цены. И вообще, он является лекарством «от всех болезней». Проверенное народное средство, зарекомендовавшее себя только с положительной стороны.

Я радовалась новому приобретению, которое дешевле чая. Следовательно, дефицитный семейный бюджет разрешит пить столько, сколько захочу, без обидной экономии. И я на троллейбусе приехала домой.

Заварила трехлитровую кастрюлю зверобоя. Первую чашку отвара выпила с черным хлебом, который позволила себе купить в хлебном магазине под хорошее настроение, держа в руках пакет с рыжеватым букетиком. Вторую чашку горячего крутого золотисто-коричневого отварчика опять же «съела» вместе с черным хлебом. Короче говоря, пробу сняла. Состояние здоровья – без изменений. В смысле, без молниеносных ухудшений. Ура! Экономный выход найден! Ночью тоже пила…

Назавтра снова заварила очередную посудину красивых золотистых цветочков. Укушу хлебушка, хлебну горячего темного настоя и пишу. Хлебну и пишу…

В настоящее время, спустя годы, работая над этой книжечкой «Зарплата от судьбы», я уже забыла, после которой по счету чашки того зверобоя тогда, в 1997 году, меня очень страшно повело со стороны в сторону… Но очень четко помню одно: повело, и Земля из-под ног уходила… Перед глазами стояла черная загадочная ночь. И на этом черном фоне прыгали-мерцали изображения, появлялись слова… А в теле – общая и конкретная невозможность. Не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Недомогание – мелочь по сравнению с той невозможностью.

Вернемся к цветикам.

Значит, повело. Хорошо, что дома подкашивало ноги. Я полежала…

Встала. Посолила солью крупного помола кусомяку черного хлеба. Съела. Ночь прошла сносно. Без жестоких ужасных приключений.

Ветер-спаситель

Наступило утро нового дня. Начал бурчать живот. Да главное, так громко завывает, словно сирена, предупреждая об опасности. Сирена визжала в самом центре живота. Я в очередной раз съела хлеба с солью крупного помола. Подгорячила в кастрюле свой вчерашний «навар» и решила пить теперь уже с перерывами. По одному малюсенькому глоточку примерно через час. С надеждой, что именно благодаря этой всемогущей лекарственной траве вскоре живот перестанет бурчать. Вспомнилось, что зверобой лечит от всех болезней. Решила:

– Хорошо. Значит, я лечусь.

Но…

Примерно к середине чашки чувствую – снова подкашиваются ноги. Чувствую, как бы перестают работать все органы одновременно. Возможно, показалось от страха, от испуга.

Еле-еле вышла на балкон. Слава Богу, откуда-то взялось немного силы сообразить, что единственное спасение в эти секунды – без стеснения, постараться как можно шире открыть рот и вдыхать побольше свежего воздуха.

Однако если рот полуоткрылся, то вдохнуть, да еще и поглубже, силы больше не осталось. Воздуха все равно не хватало.

Вдруг… о Боже!

Вдруг резко подул сильный ветер!

Он толкнул и прижал меня к стене. И, казалось, поддерживал. То подует слева, то подует справа… Да настолько своевременно каждый раз, что я не могла упасть, благодаря этим мощным потокам…

Воздух проник глубоко в уши.

Воздух проник в нос. До сих пор ощущаю, как торчат струи ветра в ушах и в носу.

Воздух наполнил собою мой рот. И не давал выдохнуть. Я до сих пор ощущаю вкус того спасительного, уважаемого дорогого ветра…

Ветер накормил меня воздухом.

Оживил.

Подкрепил новыми чувствами.

И первым из них, ясно помню, было таким: «Как жалко расставаться с ветром».

С того момента я сильно-сильно люблю ветер.

Понимаю, что полюбила навсегда. И он не допустит повода в нем разочароваться. Я больше, чем уверена.

В будущем, находясь на улице, часто хотелось поискать среди ветров «именно тот», родной, спасительный ветер. Да вечно не хватало времени. Похожих встречалось много. Принимаю во внимание, конечно, что их, постоянно меняющихся, видно, не бывает одинаковых точь-в-точь.

А тогда, на балконе… Жалко было расставаться с ветром. Но тянуло в горизонтальное положение.

Добралась до дивана. Упала. Заснула…

Зверобоя не стало

Я встала через два или три часа.

На улице – вторая половина дня. Под окнами мальчишки играют в футбол. Очень захотелось чего-либо хоть бы разочек глотнуть. Вспомнилось, что, когда искала соль, вроде бы попался пакет с чем-то белым: то ли с крахмалом, то ли с мукой.

Прихожу на кухню.

– О-о-о-о-о-о-о-й!

Внутри кухонного стола, как я и оставила, лежит зверобой.

Но…

Весь пучок зверобоя усеян, посыпан, облеплен молью…

Подумалось: насекомые спрятали от меня пучок, закрыв его своими длинными прямоугольными крылышками, тельцами. По-видимому, облюбовали красивое место, домик из цветов, чтобы пожить.

Но…

При ближайшем рассмотрении становилось хорошо видно и понятно, что зверобоя больше нет. От пышного букета-пучка остались только голенькие сучки и стволы, подобные задеревенелым.

Подумалось: Господи! Моль съела снопик зверобоя и осталась на голых веточках-палочках отдохнуть? Здесь «миллион» перламутровых крылышек. Блеск! Откуда их столько взялось?

– Не бойся, миленькая, кушай-кушай. Я лишь возьму муку и уйду.

Вдыхайте глубже!

– Но что это?

– О-о-о-о-о-о-о, Господи!

– Моль – не живая?

– Возможно, ей плохо, как было мне?

– Возможно, моль потеряла сознание?

Я быстренько бережно взяла пучок и вынесла на балкон:

– Подышите, миленькие, подышите, хорошенькие, свежим воздухом… Откройте ротики пошире… И как можно глубже вдыхайте свежий воздух… Ветер обязательно вам поможет, ветер вас спасет!!! Как помог мне и спас меня!!!

Примерно минут через тридцать я аккуратно и тщательно проконтролировала, перепроверила здоровье моли.

– О Боже!

– Все же моль не живая.

Неподвижные застывшие золотые крылышки, как дорогостоящий, перламутровый щит особого изобретения для особого назначения, ограждали-защищали меня от бывшего снопика зверобоя…

– Что же происходит? Моль спит? А вдруг у нее сон такой – несколько суток или месяцев, или недель подряд? – не выходило из головы.

– Насекомое разве могло настолько сильно проголодаться, чтобы прямо без понятия хватать не свойственную ему пищу, подражая человеку? Тем более что здесь не одно насекомое. А целые десятки. Друг дружке, естественно, подсказали бы. Им присуща взаимовыручка.

– Возможно, насекомым элементарно надоела «шерстяная еда», которой в доме хоть пруд пруди, и захотелось разнообразия? Они плюнули на все инстинкты ради новизны? Но скорее, «нет», чем «да». С целью разнообразия легко могли слетать на обед к соседям. К тому же на улице полно разнообразной зелени. Кустов, травы, цветов, деревьев…

– Допустим, зверобой на лугу попал под нехорошие вредные для живых организмов брызги… Нет. Эта версия отпадает. Насекомые облетают подобные полянки. Изначально не вступают в контакт с разными нежелательными для их вкуса запахами. Не окружают себя разными там ненужностями. Они – молодцы! Не доводят себя до беды, чтобы потом не расхлебывать. Не усложняют себе жизнь.

– Моль оживет. Оживет обязательно. Выспится и очнется, – мне очень хотелось верить в это.

А также очень хотелось верить в общее оживление.

Насекомые —
особые герои!

– Спите, миленькие. Высыпайтесь хорошо. Отдохните. И продолжим писать книжечку, – принимая желаемое за действительное, я положила блестящий от крылышек моли снопик на шерстяной свитер и пошла в магазин за молоком и хлебом.

Иду. Медленно передвигаю ноги. Слышу, рядом останавливается дама…

– Вам плохо? – настороженно прозвучал женский голос.

– Да. Плохо. – Начала откровенничать я. – Представляете, купила свеженького зверобоя… Отварила. Выпила. Затем еще отварила и сколько-то раз выпила. Легла подремать. Часа через два-три встаю, вижу, нет зверобоя. Съела моль. Представляете? Разве эти насекомые едят лекарственные растения?

– Ну, и где моль теперь? В шкафу грызет вещи? – уточнила женщина.

– Прилипла к снопу. Недвижимо. Наверно, крепко спит на голых веточках, – продолжила я после паузы.

– А вы пробовали разбудить, расшевелить, напугать?

– Пробовала. Осторожно, нежно, бережно приподнимала крылышки. Ответной реакции никакой.

– Вот это да-а-а-а-а! – воскликнула дама громче прежнего.

– Ну, чудеса! Настоящие! – подняла собеседница указательный палец вверх.

– В лекарственных травах уж я-то хорошо разбираюсь, – завладевала разговором попутчица. – Вы под счастливою звездою ходите. Вам надо сегодня же прикрепить, приладить этот знаменательный снопик с молью дома под иконами и молиться Богу и моли… И молиться Богу и моли…

– Почему?

– Потому, что моль спасла вашу жизнь! Моль спасла вас от смерти. Насекомые поступили, как настоящие истинные герои. Причем поступили сознательно. Знали, что им нельзя есть эту траву, но все же съели, чтобы не досталась вам. Насекомые – словно истинные герои! – приняли огонь на себя. Перехватили беду на себя. Освободили человека от беды, – рассуждая логически, оценивала событие и делала выводы женщина.

– Ой, а я разволновалась и на сей счет не подумала. Памятник могу поставить моли… Только пусть бы сейчас эти крошечки спали.

– Нет. Она точно не живая. Знаете, – казалось, дама заострила внимание улицы, – «этого зверя», если пить, то совсем по чуть-чуть, понемножечку. По капельке. А вы – ого! Разве столько пьют травы! Да еще и зверобоя! Особенно зверобоя!

– Вы правы. Согласна. Спасибо.

– Моль просто вас пожалела, – на полном серьезе произнесла толковая собеседница.

– Вы сказали, моль меня пожалела. Интересно, за что? За вседозволенность? Может, за то, что разрешаю разгуливать везде, где ей нравится. Правда, моли не очень-то и много. Редко когда пролетит. Откуда сейчас взялось столько? Правда, шкафы давно обследовались на сей счет.

– А вот, получается, моль нашла, за что пожалеть человека, – причмокнула дама.

– Спасибо. Мы с молью воспрянем духом.

– Про зверобой ведь много литературы. – Делилась и делилась знаниями заинтересовавшаяся попутчица. – Общеизвестно, что когда, например, корова съела сено, рядом с которым лежала веточка зверобоя, (не говоря уж о том, что вместе росла!) то бык (ну, бугай!) никогда на эту корову не вскочит. На эту корову никогда не полезет. Даже если без памяти влюблен в эту корову…

– Видимо, переживает за потомство?

– Видимо. А заодно беспокоится и за свое личное мужское достоинство…

– Умные быки. Да? – восхитилась я великанами.

– Да где уж там? – возразила начитанная собеседница. – Видите, даже близко на нюх не подпускают зверобой ваши великаны. А малю-с-с-с-сь-сь-енькая молечка спасла человеку жизнь!

– Но ведь умные быки переживают за потомство! Знаете, здоровые производители потомства являются огромным дефицитом! – настаивала я. – Да и мясо ведь тоже пойдет человеку!

– Знаем, за какое потомство переживают бугаи… – засмеялась попутчица, договариваясь на последующие встречи… – Счастливо.

– Всего доброго, – улыбнулась я, – и моли счастливо, и быкам, и бугаям счастливо…

Моль нашла,
за что пожалеть

«Моль вас пожалела…»

«Получается, нашла, за что пожалеть».

Слова попутчицы, встретившейся по воле случая, по воле совпадения во времени (и не только во времени!) по-видимому, скорее всего, имеют особое значение.

Но случайно ли встретившейся?

Хотя и очень хорошо, что именно случайно, значит, совершающейся натурально.

У встречи натурально жизненной, а не сфабрикованной, не запланированной, не рассчитанной под определенный замысел, достоинства – тоже натуральные. Подлинные. Неподдельные. Без примесей. Без расчета.

А для меня кем-то организована и «преподнесена» была эта проясняющая встреча даже по «свежим следам».

Встреча «преподнесена» по свежим следам, словно интеллектуальный подарок за мужество. За присутствие духа в сложных перестроечных общественных, (воздействующих на каждого человека, в том числе, естественно, и на меня), и невыносимых моих личных материальных условиях.

Организатор встречи, похоже, учел многие нюансы. Например, вот один из них. Я, разумеется, благодарно восхищалась коллективным подвигом насекомых. Однако подробным анализом их героизма в те дни, недели, месяцы не занялась бы. В дальнейшем, спустя некоторое время или через годы – также неизвестно, сосредоточилась бы на этом анализе, или в очередной раз отложила бы до лучших времен?

А Поступок ведь значительный! Дорогого стоит! Поэтому, натуральным образом, он и был сопровожден встречей с живым стремлением разобраться и потолковать на защищающую тему сразу же после события. По «свежим следам». Поступок и героизм моли сопровожден естественным «готовым» объяснением. Полученным прямо от жизни. С учетом ситуации да обстоятельств.

И кто знает, быть может, тогда, в 90-е годы, этим Примером-Событием срочной защиты одного конкретного человека умные насекомые заодно заостряли наше внимание на защищающей теме в целом? На проблемах всесторонней массовой защиты вообще? На проблемах защиты масс? В эпоху перемен. В эпоху соблазнов.

«Моль нашла, за что пожалеть», – помню, обобщила тогда эта любопытная и оперативно соображающая женщина.

Хорошо.

Но очень даже интересно, все же за что именно моль пожалела меня и спасла?

За какие-такие заслуги перед кем или перед чем?

Перед человечеством?

Перед насекомым миром?

Перед мольей персоной лично?

За что эти славные, утонченные крошечные насекомые могли пожалеть и спасти человека?

Более того, отдать за человека и во имя человека свои жизни! Это – Величественно, грандиозно!

Хотя ведь все «братья наши меньшие» (спасибо им, славненьким!) живут для людей и во имя людей!

И все же за что молечки совершила подвиг во имя меня?

В благодарность за шерстяные свитера? Дай-ка, обследую их текстуры… Посмотрю на свет… Вгляделась. Свитера целехонькие. Никаких прокусов.

Брать круче?

О как таинственно истинное, натуральное добро! Добро природное… Сверхтаинственно, видимо, с целью самозащиты, чтобы никто не смог вмешаться, повлиять, разрушить и т. д. Причину его внезапного возникновения, конечно, хочется нащупать. Но оставлю до лучших времен.

Опять же, внезапного ли?

Здесь можно философствовать до бесконечности, а мне надо быстрее. Та-а-а-к… Напрягаю мозги. Вспоминаю. Какое особенное и заметное движение мысли или поступка я сотворила, которое стало бы достойно внимания моли? Стоп. А может, моль оценила начатое мною дело? Но ведь оно пока не завершено. Ой! Снова вмешивается еда.

Еда постоянно просит, чтобы ей тоже уделили внимание…

Во всех смыслах…

И во всех масштабах…

Включая, разумеется, и то высокое значение, что качественная натуральная еда, отечественные продукты – это составляющие национальной безопасности.

Белый круг

Итак, предположим, допустим, что моль оценила начатое мною дело – написание книги. И спасла мне жизнь, чтобы я успешно завершила рукопись будущей книги и т. д.

Хорошо.

Тогда вопрос: какие буквы, какие-такие важные слова я написала в тот исторический день? Четко помню: красивая, здоровенькая моль с перламутровыми крылышками, смело, не остерегаясь, сидела на столе, точнее, на рулоне обоев, то есть, на рукописи будущей книги. А я простым карандашом вокруг моли писала текст…

О чем текст?

Помню ясно, как в ту же минуту я подошла к рулону, на котором выделялся «исторический» белый круг… Мастер по изложению и передаче смысла этот круг образно назвал бы сферой, или назвал бы луной! На ней много часов находилась моль! А вокруг изображенной луны виднелись дорожки текста. Данная картина выделялась издалека. По щеке покатилась слеза. Я начала читать, что же тогда вокруг моли написала?

Читала. Соображала. Перепроверяла… В этих абзацах на обоях – мои личные ощущения. Страхом навеянные мнения, соображения.

Вопросы тогда сами напрашивались в текст. Осталось мне готовое, откуда-то взявшееся послание, лишь зафиксировать на волшебной бумаге от птицы.

Всматривалась далее в абзацы, на которые свет еще падал из окна, и сравнительно легко читалось.

«Говорят, одна страна правит миром. Так вот. Когда миром управляют тайно, тогда тайные управленцы не отвечают за последствия потому, что как бы не обязаны отвечать.

А если бы миром руководили официально (страны – по очереди, или хорошие люди – по очереди, например), тогда официальные руководители были бы обязаны официально (скажем, поквартально!) отчитываться перед землянами о проделанной работе на планете Земля… Например, по вопросам укрепления мира. Например, по вопросам сохранения планеты. Улучшения благосостояния землян… И т. д. И т. п.

Легче всего – править миром тайно».

Минут через тридцать пять глаза устали распознавать буквы, выведенные на скорую руку под свет лунного сияния, экономя электрические лампочки да и саму электроэнергию, за которую сроки платежей уже давно были просрочены.

А тем временем по телевизору – грохот с полей сражений… В том числе, и с полей сражений идеологических… Все средства массовой информации на любой запрос, на любой вкус всесторонне отражают различные взгляды, точки зрения и т. д. по наболевшим темам…

Стоп!

Но какую здесь роль играет моль?

Некорректный вопрос. Вопрос даже неприличный – если отвечать по большому счету. По счету коренному. По счету высокому…

Жизнь – это человек.
Человек – это жизнь

Итак, попробую разобраться: в моих событиях какую роль играет моль?

И собственно, почему я к ней столь сильно привязалась – прямо всеми положительными чувствами и качествами…

В знак благодарности? Безусловно. Вот, к примеру, где отыскать те ценнейшие сокровища, которые не стыдно было бы преподнести для моли за совершенный ею подвиг? Да отблагодарить ее.

Моль об этом не просила. Более того, даже не намекала.

Выходит, она слишком скромная. Не капризничает. Претензий не предъявляет. Довольствуется, обходится минимальным списком повседневных бытовых нужд первой необходимости.

Выходит, она слишком богатая. Не восхищают ее материальные подношения. Хоть машины, хоть самолеты. Пусть даже в качестве гостинцев, подарков. Не притягивают ее подарки материальные. Стоп.

Понятно. Наверно, для нее, а может, и для всех насекомых, или для большинства, наши человеческие традиционные подарки являются обычной повседневной нормой поведения.

А статус подарка носит нечто иное, отличное от человеческого. Моральным подарком у молей, видно, считается нечто сверхвозвышенное. А материальным? Тоже сверхвозвышенное? Логично.

Логично хотя бы потому, что пищи у нее – полные шкафы. Надоест пребывать в одной квартире – полетит и выберет другую. Понравившуюся. Жильем, недвижимостью также обеспечена. Причем обеспечена с правом на выбор. Ресницы красить не надо. Уборкой, стиркой заниматься тоже не надо.

Получается, ей от жизни ничего такого суетливого, рядового и обыкновенного не надо?

Получается, ей нужна только сама жизнь!

Ну, а поскольку моль живет рядом с человеком, живет, во многом, благодаря человеку, то для нее важнее всего, чтобы жили люди!

Люди для моли и есть самый главный подарок судьбы!

Для нее человек – это жизнь.

Для нее жизнь – это человек.

Вот моль (как существо заинтересованное в продолжении жизни, то есть, в продолжении человеческого рода) и волнуется, что человеки уничтожают и уничтожают себя, уничтожая друг друга…