Текст книги "Ориенталистские мотивы в творчестве Генри Райдера Хаггарда"

Е. Д. Андреева
Ориенталистские мотивы в творчестве Генри Райдера Хаггарда

Введение

Творчество английского писателя-романиста Генри Райдера Хаггарда (1856-1925), которого отечественные литературоведы относят к авторам второго ряда, по мнению зарубежных исследователей, во многом отразило политическую обстановку в Британии и впитало в себя основные идеи английского общественнополитического дискурса того времени. Считая себя прежде всего политиком и публицистом, Г.Р. Хаггард большинство своих идей передал посредством художественного творчества. Это особенно важно, так как современный читатель ценит его, главным образом, как блестящего создателя приключенческих романов.

Действие его книг происходит в английских колониях, в большинстве случаев –в Южной Африке. С одной стороны, писатель выступает с защитой колониализма и империализма, последовательно проводя мысль о необходимости завоевания новых земель, населенных первобытными племенами, которые не способны распоряжаться богатствами земли и нуждаются в помощи белого человека, чтобы выйти из тьмы невежества к свету и благам цивилизации.

С другой стороны, являясь по форме и во многом по содержанию «империалистическими», его романы часто отражают противоположные идеи – о равенстве рас и самобытности африканской культуры и цивилизации, не нуждающейся во вмешательстве белых.

Одностороннее идеологическое понимание творчества Г.Р. Хаггарда нуждается в серьезном пересмотре, в понимании глубинных основ его писательской деятельности, в признании того, что писатель следовал запросам читающей публики переломного периода, уставшей от серьезности современных ей ситуаций и желавшей отдохнуть в ярком мире приключенческого, «массового» романа. Именно ориентация на читательский интерес создала его романам широкую аудиторию. Его стиль, взволнованный, неровный, грубоватый, стиль очевидца, запоминался современникам, а поднятые им африканские темы пришлись как нельзя кстати.

Г.Р. Хаггард как незаурядный писатель и мастер приключенческого романа всегда пользовался популярностью у читателей и привлекал внимание литературоведов, в частности, с точки зрения отражения в его творчестве политической обстановки того времени, а также определенных тенденций в литературе и искусстве, преломления литературной традиции. Его творчество рассматривалось в контексте особого жанра колониально-приключенческого романа в работах таких исследователей, как Е.П. Брандис [21], М. Грин [190], Д.Д. Киллам [210], Э. Леманн [170].

Отдельные монографии, посвященные творчеству этого писателя, стали появляться во второй половине XX в. Одна из наиболее ранних работ – книга Л. Райдер Хаггард «The Cloak That I Left» (1951) [200]. Для зарубежных исследователей характерно внимание к биографии писателя: работы М. Коэна [179], Д. Хиггинса [203], Н. Этерингтона [185]; к его политической и общественной деятельности: монография П. Эллиса [184]. Творчеству Г.Р. Хаггарда как писателя посвящены исследования В. Катц [209], А. Сандисона [222], Х. Фогельсбергера [230], Д. Хиггинса [204], П. Эллиса [183]. Исследователи обращаются к отдельным сторонам творчества Г.Р. Хаггарда: теме анимы (К. Брюннер [177]), образу Африки (Л. Стайбел [224]), а также жизни хаггардовских произведений в других видах искусства (Ф. Либфрид [211]).

В России произведения Г.Р. Хаггарда активно издаются на протяжении всего XX в. (например, собрания сочинений, выпущенные в 1915 г. издательством П.П. Сойкина в Петрограде, издательствами «Терра» в 1991-1993 гг., «Фолио» в 1992-1994 гг., «Библио» в 1992 г., «Обновление» в 1994 г.). Исследования хаггардовского творчества – это в основном вступительные статьи к его книгам. «Африканская» биография Г.Р. Хаггарда представлена в статье А.Б. Давидсона [43]; проблематика отдельных его произведений освещена в статьях Д. Урнова [133], Н. Жегалова [52], И. Васильевой [24]; об их жанровом своеобразии говорится в книге Е.П. Брандиса [21], в статье А. Темчина [126]; проблемы поэтики затрагиваются в статьях Н. Жегалова [51], Г. Кузнецова [81], Н.Д. Садомской [116].

В 2006 г. вышла монография Н.Д. Садомской «Творчество Генри Райдера Хаггарда и английская литература конца XIX – начала XX века» [117], первая и пока единственная подобная работа в России. В монографии представлен творческий путь писателя, его портрет на фоне культурно-исторической ситуации времени; всесторонне изучено литературное наследие писателя (как публицистика, так и художественное творчество), его философские, эстетические и политические взгляды. Творчество Г.Р. Хаггарда включено в широкий литературный и культурный контекст, его романы сопоставлены с произведениями других авторов рубежной эпохи, творивших в жанре колониального романа. В книге также поставлен вопрос о своеобразии приключенческого жанра в литературном процессе конца XIX в. Но несмотря на это, есть аспекты творчества Г.Р. Хаггарда, нуждающиеся в уточнениях и дополнениях.

Проблема функционирования восточных мотивов в мировой литературе недостаточно изучена в литературоведении, а ориенталистские мотивы творчества Г.Р. Хаггарда до сих пор оставались вне исследовательского интереса. Помимо этого, необходимо исследовать историко-культурный фон творчества Хаггарда как представителя приключенческой литературы рубежной эпохи. В последних литературоведческих работах его творчество начало переосмысляться в рамках идеологической литературы британского колониализма, однако поэтика приключенческого жанра в наследии писателя не получила достаточного освещения.

Понятие «мотив» до сих пор не имеет однозначного определения, как и отсутствует строгая классификация мотивов в мировой литературе. В рамках данной работы под мотивом будет пониматься любая значимая единица текста, обладающая повторяемостью, вариативностью и устойчивостью. Также важна типология мотивов Б.В. Томашевского [128] (связанные, свободные, динамические, статические) и Б.М. Гаспарова [33] (существенные и периферийные), а также классификация функций мотивов, предложенная Г.И. Романовой (функции организации текста; полярности структуры; напряжения; схематизации; обострения конфликтных ситуаций; объединения мотивов; направления истолкования) [114: 196-198].

Изучение ориенталистских мотивов и структуры образа «далекой земли» в художественных произведениях Г.Р. Хаггарда, с одной стороны, позволяет уточнить некоторые закономерности в использовании топоса «остров (замкнутое пространство)» в приключенческой литературе, установить его связь с образами героев, их сюжетными функциями и развитием сюжета в целом, а также определить место данного топоса в композиции произведения. С другой стороны, на примере хаггардовских произведений видно, как актуальные вопросы общественной и политической жизни преломлялись в приключенческом романе.

Данное исследование строится на анализе цикла «африканских» романов Г.Р. Хаггарда. Из многочисленного корпуса «африканских» романов для изучения выбраны несколько произведений, главным критерием отбора которых послужила степень «реалистичности» текстов, под которой понимается следующее.

Во-первых, наличие минимума «белых» героев среди действующих лиц. Обойтись совсем без «белых» персонажей писатель не мог, однако в цикле есть роман, где все действующие лица – туземцы («Нада», 1892).

Во-вторых, созданный в романах широкий исторический фон. Сюжеты всех произведений Г.Р. Хаггарда опираются на события, которые происходят в глубинах неизведанного материка. Консолидация южноафриканских племен под руководством короля Чаки (ок. 1787-1828) и образование зулусского государства, война буров с кафрами 1834-1835 гг., «Великий трек» (переселение) буров из Капской колонии в глубь материка (1837-1838), гибель партии Пита Ретифа в краале Дингаана, борьба двух зулусских принцев за власть и сражение на реке Тугела 1856 г., британская аннексия Трансвааля 1877 г., англо-зулусская война 1879 г., первая англо-бурская война 1880-1881 гг. и др. – эти факты давно стали достоянием истории. Но некоторые события откровенно фантастичны, например, в романах «Аллан Квотермейн» (1887) и «Она» (1887). Поэтому для исследования отобраны такие романы, которые в большей или меньшей степени имеют привязку к историческому прошлому или настоящему (для самого писателя) Африки.

В-третьих, отчетливо выраженная авторская идеологическая позиция. Г.Р. Хаггард не изменяет своей идее покорения Африки англичанами, но создает и такие произведения, где сюжет в достаточной степени отражает политическое противостояние белых завоевателей и черных аборигенов. В таких текстах идеологическая позиция автора выражена наиболее открыто и ясно, и в то же время в них заметны противоречия между Хаггардом-империалистом и Хаггардомписателем, не имеющим права поступаться человеческой истиной.

Исходя из вышеназванного критерия, для исследования избраны шесть романов и две повести: «Копи царя Соломона» (1885), «Нада» (1892), «The Wizard» («Колдун», 1896), «Marie» («Мари», 1912), «Дитя Бури» (1913), «Finished» («Развязка», 1917), а также «Мщение Маивы» (1888) и «Черное Сердце, Белое Сердце» (1900). Присутствие в этом списе романа «Копи царя Соломона» определяется тем, что это первый роман, полностью созданный на африканском материале. Он стал идейно-эстетическим центром всего творчества Г.Р. Хаггарда. В нем уже присутствуют темы, идеи, мотивы, которые будут разрабатываться писателем на протяжении его сорокалетнего творческого пути. Для сравнения приводятся также и другие произведения писателя. Делается это для подтверждения объективности исследования и установления значимости того или иного мотива для всего «африканского» цикла романов Г.Р. Хаггарда.

Тем не менее, в текстах, оставшихся вне области исследования, нашел более яркое выражение образ Африки как загадочного континента. В них большее внимание уделено описаниям природы Африки, бытовой и обрядовой стороны жизни туземного населения. В этих текстах сильнее выражена очерковая манера писателя, его стремление охватить все достойное писательского внимания. Данный критерий отбора, возможно, сужает поле исследования, однако включение в рассматриваемый контекст остальных произведений открывает перспективу дальнейшей научной работы над темой.

Заметим, что из шести романов Г.Р. Хаггарда, взятых для исследования, только три переведены на русский язык. Вообще, произведения Г.Р. Хаггарда достаточно активно переводились на русский язык, и переводы появлялись практически следом за публикацией книг в Англии. Но до сих пор переиздаются только старые переводы, часто неполные. Переведены в основном те романы писателя, где центральное место занимает приключение. В «русский» корпус не включены идеологические произведения Хаггарда, как и вся его публицистика. Такое предпочтение легко объяснимо: Россия на рубеже XIX-XX вв. во многих областях соперничала с Великобританией и в период второй англо-бурской войны активно поддерживала противников англичан, буров, поэтому появление на русском языке произведений, восхваляющих английский строй, английский характер и английский империализм было нежелательным.

С другой стороны, из переведенных текстов издателями удалены идеологически значимые и концептуальные для творчества Г.Р. Хаггарда авторские посвящения и предисловия. Это в определенной мере искажает восприятие русским читателем произведений писателя, так как многие романы в соответствии с его замыслом представляют собой воспоминания героев, их впечатления от путешествий по неизведанной стране, от участия в реальных событиях. Все это, однако, принципиально важно для понимания поэтики хаггардовских романов. Переводчиками опускались также многие описания природы или обрядов, не существенные, на их взгляд, для развития действия.

Данное наблюдение предопределило необходимость проверки канонических переводов по оригиналу; примеры из непереведенных текстов даются в нашем переводе.

1 Восток в литературном и культурном сознании Европы

1.1 История понятия «ориентализм» и его содержание

Восток и все связанное с ним занимает ум и воображение западного человека уже более трех тысячелетий, и это не случайно. Восток коренным образом отличается от Запада, и западный практический ум давно заметил эту разницу между собой и своим извечным соседом. Зародившись в глубокой древности, интерес европейцев к Востоку не угасал, как не прекращалось противостояние Запада и Востока, достигшее своего апогея в ХХ в.

По мнению ученых [16, 23, 71, 174, 221], Восток – это родина человечества. Первые древнейшие цивилизации возникли и развились именно на Востоке, ставшем родиной многочисленных изобретений, пока пальму первенства не перехватил прагматичный Запад. Восток привлекает своей историей и культурой, особенностями общественного устройства, взаимоотношениями человека и религии, возможностью познать себя через другого. Немаловажным фактором интереса к Востоку является и поиск Западом своих собственных корней и истоков.

В англоязычной науке закрепились два понятия для обозначения Востока как целостности: East и Orient. Словом «East» обозначается географическая общность стран, лежащих вне пределов западного мира. Под словом «Orient» подразумевается общность духовная, культурная, ментальная. Именно это значение вложено в слово «Восток» в данной работе.

От слова «Orient» произошло название науки «ориентализм», которая изучает не географическое или экономическое положение Востока, а его духовную и культурную историю.

Поскольку существует множество различных моделей, образов и концепций Востока, то и толкований «ориентализма» немало. Его трактуют как науку в академическом смысле слова, как идеологический и политический дискурс, выгодный западной цивилизации, как доктрину покорения Востока или как синоним расизма.

Если рассматривать «ориентализм» среди классических наук, то он, бесспорно, возник как филология и герменевтика, наука о письменных памятниках Древнего Востока и их толковании. На этом настаивает видный отечественный филолог Н.И. Конрад [71]. Этой же точки зрения придерживался знаменитый русский журналист XIX в. О.И. Сенковский. В статье 1854 г. «Европейские турки» он писал: «Восток доныне был доступен и понятен одним только ориенталистам, которые, сроднившись с его языками и делами продолжительным изучением, знали его понятия, дух религии, законы, убеждения, предрассудки, средства и действия, из подлинных и достоверных документов – из собственных писаний Востока» [122, с. 42]. Сенковский определил и круг интересов ученых-ориенталистов: языки, «дела», т.е. история, «понятия» и «убеждения», т.е. философия и наука, религия и «предрассудки».

Схожим образом характеризовал ориентализм И.С. Брагинский в статье «Основные вехи развития востоковедной науки»: «Востоковедение (или ориенталистика) – исторически сложившаяся в Европе наука, комплексно изучающая историю, экономику, языки, литературу, искусство, религию, философию, памятники материальной и духовной культуры Востока <…>» [18, с. 43].

Таким образом, ориентализм – это комплекс гуманитарных наук, включающий в себя языкознание, литературоведение, социологию, экономику, историю, искусствознание, философию и др.

Подобное определение существует и в зарубежной исследовательской мысли, например, у К. Уиндшаттла: «Ориентальные науки – это комплексная научная сфера, включающая в себя филологию, лингвистику, этнографию и интерпретацию культуры через открытие, восстановление, компиляцию и перевод восточных текстов»11
  Oriental studies is а composite area of scholarship comprising philology, linguistics, ethnography, and the interpretation of culture through the discovery, recovery, compilation, and translation of Oriental texts.


[Закрыть] [234] (Здесь и далее перевод иноязычных источников мой. – Е.А.).

Как наука ориентализм имеет свои отрасли исследования. Н.И. Конрад предлагает делить востоковедение на практическое, занимающееся изучением «живых восточных языков», и теоретическое. И.С. Брагинский внутри ориентализма выделяет региональные отрасли: египтологию, ассириологию, семитологию, арабистику, африканистику и т.д. Кроме того, «для современного востоковедения характерна специализация основных ее областей – истории, экономики, литературоведения и языкознания, а также тенденция к дифференциации и вычленению отдельных областей, изучающих искусство, философию, религии стран Востока» [18, с. 43]. Исходя из сказанного, мы можем определить ориентализм как комплекс гуманитарных дисциплин, изучающих духовное развитие и материальную культуру стран Востока.

Бесспорно, это «детище Запада, т.е. тех стран, для которых существовал “Восток” как особый мир, противостоящий их собственному – миру “Запада”» [71, с. 9]. Именно такая «односторонность» ориентализма позволила другим исследователям толковать его не как академическую науку, а как систему мнений, часто субъективных, по проблеме «Восток-Запад». Часто в подобных трактовках фигурирует понятие дискурса, толкования Востока Западом. Например: «…западноевропейский дискурс, который <…> не только породил множество научных институций и дисциплин, не только способствовал росту интереса к восточным языкам, но и создал Восток как осознаваемую сущность и субъект истории» [161, с. 45].

Подобные толкования ориентализма берут свое начало в работе «Ориентализм» (1978) американца палестинского происхождения Э. Саида [221]. По мнению А. Васильева, «до появления книги Саида ориентализм рассматривался лишь как академические востоковедные исследования в старой европейской традиции. <…> Саид дал другое объяснение термину, определив его как идеологию превосходства Запада над Востоком» [22, с. 68].

Однако точка зрения профессора Э. Саида не столь однозначна и прямолинейна. Для ученого понятие «ориентализм» имеет несколько уровней. Первое и наиболее ясное назначение ориентализма – академическое: «Каждый, кто преподает востоковедческие дисциплины, пишет о Востоке или исследует его – будь то антрополог, социолог, историк или филолог, – есть ориенталист в частности или в общем, а то, чем он занимается, есть ориентализм»22
  Anyone who teaches, writes about, or researches the Orient – and this applies whether the person is an anthropologist, sociologist, historian, or philologist – either in its specific or its general aspects, is an Orientalist, and what he or she does is Orientalism.


[Закрыть] [221, с. 2].

Второе толкование изображает ориентализм как особый стиль мышления, который опирается на онтологическое и эпистемологическое различие между «Востоком» и «Западом». В этом случае ориентализм служил основой для построения различных социальных и политических теорий о Востоке, материалом для написания беллетристических произведений о нем.

В третьем толковании под ориентализмом понимается особый институт для поддержания связей и деловых отношений с Востоком. В этом случае изучение Востока имело целью создание инструментов, с помощью которых Запад мог доминировать над Востоком, преобразовывать его и управлять им.

Для Э. Саида главным во всех толкованиях является представление о том, что ориентализм – это способ, избранный европейцами, чтобы обозначить Восток, определить его культурологически и идеологически, опираясь на комплекс теории и практики, созданный многими поколениями. Ориентализм был нужен для того, чтобы оправдать покорение Востока, его завоевание и подчинение власти западного мира.

Нельзя не согласиться, что в XIX и особенно в начале ХХ в. ориентализм стал в большей степени политическим понятием, которое уточняло не только основное географическое различие между Востоком и Западом, но и выражало желание понять и даже контролировать, манипулировать Востоком.

Помимо перечисленных, существует также и культурологическое определение, согласно которому ориентализм – это направление в науке и искусстве XIX в., проявившее интерес к Востоку и создавшее моду на Восток и все восточное. Об этом в своей книге «Ориентализм и Турция» пишут исследователи С. Германер и З. Инанкур: «Ориентализм – это движение, оказывавшее мировое влияние в XIX в., первоначально в области науки, затем в литературе, театре, музыке, архитектуре и изящных искусствах»33
  Orientalism is а movement which influenced the world of the 19th century, first in the field of science and scholarship and then literature, theatre, music, architecture, and the fine arts.


[Закрыть] [189, с. 7].

Таким образом, ориентализм – это явление западной мысли, имеющее своим предметом Восток и все восточное и рассматривающее свой предмет с различных точек зрения. Он может проявляться в искусстве, литературе, науке, политике и других отраслях знания.

С самого своего зарождения ориентализм, имея перед собой «структурно иной мир», стремился изучить, понять и объяснить разницу между Востоком и Западом, решить эсхатологические задачи: «…конец ХХ века <…> побуждает многих всерьез заинтересоваться как экзистенциальными проблемами (что пробуждает активное внимание к мистике, а здесь бесспорный приоритет за древними культурами и религиями Востока), так и поисками корней, первоистоков» [23, с. 11].

В литературе ориентализм решал художественные задачи: «Изучение Востока – это взаимодействие с его культурой, литературой, с его исторической и современной жизнью» [60, с. 13]; «воссоздание мира человека <…>, его психологии, мышления, чувствования, передача нравов, обычаев, традиций, всего того, что составляет неповторимое своеобразие и аромат» Востока [60, с. 66].

Возникновение ориентализма произошло под влиянием нескольких факторов: а) активизация системного изучения фундаментальных восточных текстов, открытие новых памятников и древнейших языков; б) решение просвещенческой задачи приобщения примитивных восточных народов к западной цивилизации; в) включение колониальной проблематики в общественно-политический дискурс эпохи.

Чтобы появился западный взгляд на Восток, необходимо существование Запада и Востока. Подобная дихотомия берет свое начало в античной Греции, когда появилось деление на людей и варваров. Уже в античности Восток был местом романтики и экзотики. Различие между Востоком и Западом отчетливо прослеживается со времен «Илиады» Гомера, и наиболее ярко оно отражено в пьесах Эсхила («Персы») и Еврипида («Вакханки»). Здесь Запад предстает могущественным и ясным, а Восток – отдаленным, «чужим», угрожающим, полным тайн, и этот Восток нужно завоевать и прояснить.

Формально ориентализм начинает свое существование с 1312 г., когда Церковный Совет в Вене решил организовать ряд кафедр для преподавания восточных языков в университетах Парижа, Оксфорда, Болоньи, Авиньона и Саламанки. Знание языков считалось наилучшим средством для обращения восточных людей в христианскую веру. Следовательно, в эпоху Средневековья ориентализм был связан с расширением христианского влияния на Восток.

В эпоху Возрождения наука продолжала развиваться как языкознание. «…до середины XVIII в. ориенталисты были учеными, изучающими Библию и семитские языки, специалистами по исламу или, благодаря тому, что иезуиты открыли для науки Китай, синологами»44
  …until the mid-eighteenth century Orientalists were Biblical scholars, students of the Semitic languages, Islamic specialists, or, because the Jesuits had opened up the new study of China, Sinologists.


[Закрыть] [221, с. 51].

Первая книга, подводившая итоги многовековому изучению Востока, –«Gallia Orientalis» – вышла в свет в 1665 г. И уже в XVII веке в работах исследователейориенталистов (например, у географа Рафаэля дю Мана) ощущается чувство превосходства Запада над Востоком.

В XVII и начале XVIII в. были изданы также «Historia Orientalis» (1651) И. Готтингера, «Кембриджская история ислама», «История сарацин» (1708) С. Окли, но наиболее значительной в этом ряду работ была книга Б. д‟Эрбело «Восточная библиотека» (1697). В своей работе Б. д‟Эрбело не только пишет о монголах, турках, татарах, славянах, но и охватывает все провинции мусульманского мира от Среднего Востока до западного побережья Испании и Африки, описывая их историю, династии, традиции, ритуалы, дворцы, ландшафты.

Можно заметить, что ориенталисты до середины XVIII в. больше интересовались Ближним Востоком и Северной Африкой, т.е. ареалом распространения исламской религии и библейскими землями. Происходило это потому, что Палестина, а также арабо-мусульманские страны были ближайшими соседями Европы.

Век Просвещения внес в изучение Востока разногласия. Одни просветители (например, Ш. Монтескье) подвергали восточные порядки резкой критике, другие же склонялись к их восхвалению (Вольтер, Ф. Кенэ). На Востоке искали мудрость, противостоящую порядкам и нравам западной цивилизации. Но мир Востока все еще представал в сказочном виде.

Подлинно научное знание началось во второй половине XVIII в., когда европейцами был открыт санскрит. Ориентализм этого времени связан с именами В. Джонса и Э. Лейна. Немалый толчок для развития научного востоковедения дала Египетская кампания Наполеона, в рамках которой проводились исследования наследия Древнего Египта.

В конце XVIII в. к Британии и Франции в изучении Востока присоединилась Германия. Одной из выдающихся фигур в немецкой ориенталистике был С. де Саси, специалист по исламу, арабской литературе и истории Персии эпохи Сасанидов, учитель Ж. – Ф. Шампольона и Ф. Боппа. Однако «немецкий» Восток, будучи предметом лирики и романов, не был столь актуален, как Египет и Сирия были актуальны для Ф. Шатобриана, А. де Ламартина или Б. Дизраэли. Это проявилось в том, что две наиболее известные немецкие работы о Востоке – «3ападно-восточный диван» И. – В. Гете и «О языке и мудрости индийцев» Ф. Шлегеля были написаны соответственно благодаря путешествию по Рейну и часам, проведенным в парижских библиотеках.

В XIX в. ориентализм, включивший в сферу своего изучения Индию, Китай и Японию, стал бесценной сокровищницей знаний о Востоке. История ориентализма этого времени содержится в двух значительных работах – в книге Р. Шваба «Восточное возрождение», описывающей достижения востоковедения с 1765 по 1850 год, и в двухтомном журнале Ж. Моля «Vingt-sept ans d'histoire des etudes orientales», дающем сведения обо всем, что происходило в ориентальной науке между 1840 и 1867 гг.

В Европе XIX в. существовала настоящая «восточная» эпидемия. Это очень точно подметил В. Гюго: «В век Людовика XIV все были эллинистами, теперь все ориенталисты». «Этот интерес к Востоку поддерживался политическими и коммерческими устремлениями, научными и археологическими экспедициями, увеличением числа европейцев – путешественников по Востоку, <…> а также укреплением романтизма в литературе и живописи»55
  This interest in the Orient was stimulated by political and commercial interests, by scientific and archeological expeditions, by the increasing number of European visitors making their way to the Orient <…> and by the growth of Romanticism in literature and painting.


[Закрыть] [189, с. 7].

В первой половине века столицами востоковедения и «востокомании» стали Париж и Лондон. Ориентализм охватывал все – от редактирования и перевода текстов до нумизматики, от антропологии и археологии до экономики и социологии. Теперь ориенталист не был больше просто одаренным энтузиастом. Быть востоковедом значило обучаться в университете по востоковедческой дисциплине, путешествовать и публиковать под эгидой научного общества или фонда переводы с восточных языков.

В то же время, несмотря на подлинный и всеохватный интерес к Востоку, существовал и негативный взгляд на него. Этот взгляд провоцировался колониальной политикой европейских государств, рассматривавших Восток как пространство для завоевания. В это время осознание Востока трансформировалось из текстуального и созерцательного в административное, экономическое и даже военное.

Встает вопрос: где проходила граница между Востоком и Западом и какие территории включались в понятие географического Востока? Понятно, что для людей, живших на Западе, понятие «Восток» неизменно расширялось по мере развития географических познаний.

Первоначально Востоком называли персидские земли, лежащие за пределами малоазиатских греческих колоний. С походами Александра Македонского граница Востока отодвинулась вплоть до Индии. Однако очень быстро она снова сместилась к Средиземному морю. Для христианства, пришедшего на смену язычеству, понятие «Восток» концентрировалось только вокруг Палестины, т.е. Святой библейской земли. Однако на Западе никогда не забывали о чудесной и богатой стране Индии, лежащей далеко на Востоке, и искали к ней пути. Следовательно, под Востоком первоначально понимали Палестину и Индию, но все внимание западного мира сосредоточивалось на непосредственном соседе – Ближнем Востоке, а поскольку Ближний Восток населяли арабы, то и все земли, принадлежавшие арабам, стали также восприниматься как Восток. Так в понятие «Восток» вошла Северная Африка. Позднее понятие «Восток» стало охватывать все земли Евразийского континента, лежащие вне пределов Европы: от Черного моря до Индийского и Тихого океанов. Однако неясным оставалось положение «Черного континента», т.е. Африки. Египет, Ливан, Марокко однозначно признавались восточными государствами. Если следовать принципу, по которому к Ближнему Востоку относятся страны, где общим языком является арабский, а основной религией – ислам, то непонятно, почему без внимания оставались арабские колонии в ЮгоВосточной Африке.

Современные география и история в понятие «культурного Востока», т.е. «Orient», также включают только Северную Африку. Так, И.С. Брагинский при определении понятия «востоковедение» замечает, что к Востоку относятся «страны Азии и частично Африки (преимущественно Северной») [18, с. 43].

Крупный историк и востоковед Л.С. Васильев в предисловии к двухтомной «Истории Востока» пишет: «Под словом “Восток” имеются в виду <…> прежде всего страны Азии и Африки» [23, с. 25], уже не уточняя, какой именно Африки. Следуя за Л.С. Васильевым, мы также будем понимать под словом «Восток» Азию и Африку.

В разные эпохи Восток воспринимался по-разному: то негативно, то восторженно. Но он всегда виделся со стороны, отстраненно, поскольку это был западный взгляд на Восток и его обитателей. Западный человек никогда полностью, за исключением, может быть, романтиков, не погружался в стихию Востока. Как пишет Э. Саид, «Восток <…> один из ее [Европы] глубочайших и повторяющихся образов Другого»66
  The Orient is <…> one of its deepest and most recurring images of the Other.


[Закрыть] (выделено мной. – Е.А.) [221, с. 1].

Схему классического противопоставления Востока и Запада предлагает Г. Чхартишвили. Согласно этой схеме, Восток представляет собой женское коллективное начало, опирающееся на дух и интуицию, знающее ответ на вопрос «зачем» и умеющее умирать. Запад, соответственно, характеризуется противоположными чертами (как мужское индивидуалистическое начало, с опорой на материю и рационализм, Запад знает ответ на вопрос «как» и умеет жить).

О «непохожести» Востока говорили начиная с античных времен. Так, в упоминавшихся пьесах Эсхила и Еврипида появляется мотив опасности, крадущейся с Востока на Запад. Рациональность Запада подрывается восточными излишествами и таинственностью, что ярко выражено в пьесе «Вакханки», где Дионис имеет явно азиатское происхождение.

Похожий мотив прослеживается и в книге Геральда Камбрийского «История и топография Ирландии» (1188-1196). По мнению автора, Запад мягок, умерен и чист, а «Восток – ярок, пестр, изобилен, но зловреден» [68].

Различными писателями, путешественниками, исследователями отмечались такие восточные черты, как чудеса, комфорт, чувственность, деспотизм, фатализм. Империалистической пропаганде служили также европейские предубеждения: Восток находится в состоянии упадка; женщины на Востоке зависимы; правовая система в странах Востока необъяснимо странна. Считалось, что Восток статичен во времени и пространстве, вечен, единообразен и не способен к самоопределению. Напротив, Запад рассматривался, как динамичная, способная к переменам, расширяющаяся культура. Подобная точка зрения оправдывала существующие отношения между Западом и Востоком – отношения власти, доминирования, гегемонии.