Текст книги "Два плюс один"

Дежурные

Сегодня день обещал быть напряжённым. Дежурство в паре с Ломакиной – то ещё занятие. Нервный срыв обеспечен.

Маринку Семён знал давно. Когда-то вместе ходили в одну группу детского сада. С первого класса сидел с ней за одной партой. И даже жил с Ломакиной рядом: в одном доме, в одном подъезде и на одной лестничной площадке. Поэтому хорошо изучил особенности её невыносимого характера.

Виталик Ремизов вызвался поддержать товарища, оказавшегося в трудной жизненной ситуации. Молодец, настоящий друг! От Ломакиной проку никакого, сплошная ходячая проблема. Где ей понять: дежурство в кабинете биологии – дело ответственное и трудоёмкое. Тут одним мытьём полов и проветриванием помещения не обойдёшься. Цветы надо полить, их в кабинете около сотни всевозможных видов и сортов; листочки влажной тряпкой протереть. Один только фикус, в полтора метра высотой, замучаешься обслуживать.

На днях свалилась ещё одна забота. На общей линейке, директор торжественно объявил о том, что в связи с ремонтом зоологического кабинета живой уголок на неопределённое время переселяется в биологический. Вся ответственность по уходу и содержанию питомцев, естественно, перекладывается на седьмой «В».

Известие вовсе не обрадовало класс. Но как говорится, долг обязывает. «Бэшки» ехидно потирали руки: с глаз долой, из класса вон! Не всё им одним страдать! Пусть теперь другие ощутят всю полноту прелести общения с животным миром…

Ликование «бэшек» понятно – компания переселенцев подобралась весёлая. Непутёвое крысиное семейство; вечно голодный кролик Вася; суетливый, гадящий где попало, хомячок Петя. Самым покладистым и дисциплинированным в этой разношёрстной компании оказался черепашонок Яша. Жил он в полном соответствии с расписанием, вывешенным над его аквариумом. Чего не скажешь об остальных непоседливых обитателях живого уголка.

Накануне дежурства классный руководитель Инна Андреевна провела инструктаж, распределила обязанности. Ломакина отвечает за проветривание, влажную уборку и цветы. Кострыкин с Ремизовым – за чистоту в классе и клетках, кормление животных. Время дежурства: с семи тридцати до тринадцати тридцати.

Маринка тут же поджала губы:

– Ни поспать теперь толком, ни отдохнуть в перемену. А обедать когда? В столовой народу тьма, все голодные и злые! Фиг, кто без очереди пропустит, всем наплевать на твои обстоятельства…

– Хватит! – первым не выдержал Маринкино нытьё Виталик. – Ты не одна такая. Я вообще ни при делах. По собственной инициативе вызвался и то не ною. Завтра будь любезна, без опозданий в семь утра у подъезда. Бутерброды захвати, чтобы на столовку не отвлекаться.

Виталик, он такой – сказал, как отрезал. Маринка его иногда слушается. А из Семёна верёвки вьёт, узнала его добрую отзывчивую душу…

– Вот ведь какая безответственная личность! Договорились же, в семь выходим. Уже десять минут восьмого, а нашей спящей красавицы всё нет. Ладно, Семён, пошли! Сами управимся! – Виталик решительно двинулся в сторону школы.

Маринка явилась за минуту до звонка и тут же набросилась с упрёками:

– Чего не разбудил?! Из-за тебя чуть школу не проспала!

От такой наглости Семён даже растерялся:

– Мы, между прочим, с Ремизовым на дежурство без тебя заступили, договаривались же в семь встретиться!

– Будильниками к тебе не нанимались… – Подоспел на помощь Виталик. – Ох, и вредная ты, Ломакина!

– И необязательная к тому же. – Поддержал приятеля Семён.

– Да ну вас… – Отмахнулась Маринка, торопливо вытрясая из сумки содержимое. – Дневник забыла и ручку…

– Главное, чтобы тут всё было на месте. – Постучав себя по лбу, съязвил Виталька.

После занятий, закатив рукава, друзья рьяно принялись за работу.

– Чур, я буду кормить зверюшек! – Тут же активировалась Ломакина.

– Сейчас, как же! – Возмутились приятели. – Инна Андреевна что сказала, забыла? За тобой – проветривание, влажная уборка, цветы. Вот и шуруй. Вперёд и с песней. Остальное – наша забота!

– Подумаешь, раскомандовались тут! – Ломакина мотнула своим «конским хвостом» и направилась к фикусу. Из угла послышалось её воркование:

– Да ты мой хороший! Вон, какой вымахал… Сейчас мы тебя польём, листочки протрём, красоту наведём!

– Вот-вот и про другие цветы не забудь! А к животным не подходи, даже не пытайся! – Предупредил Виталик.

Лучше бы он этого не говорил! Есть у Ломакиной одна характерная особенность: для Маринки нет на свете ничего запретного. Слово «нет» для неё, как красная тряпка для быка. Вон, даже бровью не повела, а сама, небось, уже целую стратегию разработала. Никто ей не указ, даже Виталька.

– Надо за Маринкой приглядывать, кабы чего не натворила! – Кивнул в сторону Ломакиной Семён.

– Надо. – Согласился Виталик.

Вышли звери погулять…

Не углядели! После уборки, с чувством выполненного долга друзья, ещё раз придирчиво осмотрели кабинет. Семён лично проверил Маринкину работу: надо же, справилась! Цветы влажные. Провёл пальцем по подоконнику: хорошо, пыли нет, форточки закрыты. Взгляд остановился на клетках.

– Не понял. А где все?! – Первым опомнился Виталик.

– Кто? – Переспросила Ломакина, на всякий случай, прячась за фикус. И правильно сделала. Глаза Ремизова медленно наполнялись яростью.

– Ты про зверяток? Я их выпустила. Прогуляться. Для лучшего усвоения пищи… А…а Яша не захотел гулять, отказался…

– И правильно сделал. В отличие от тебя, понимание имеет… Сёмка, дверь! – Сжав кулаки, бросил Виталик. – Всё, Ломакина, достала!

Семён торопливо хлопнул дверью. Бросился к фикусу, загородил собою кадку с растением.

– Потом разберёмся, давай загонять живность в клетки. Маринка, подключайся!

Апатичный Яша отрешённо наблюдал за суматохой, образовавшейся вокруг клеток…

Хомяка Петю вычислили сразу: по его катышкам. Благодаря Петиной привычке гадить по пути своего следования. Беглеца тут же водворили в своё жилище. Вскоре, следом за хомяком отправилась домой крысиная пара. Но без потомства, вертлявых братьев-драчунов. Исчез и кролик Вася.

Семён плюхнулся за парту, обхватил голову руками:

– Включаем дедукцию… Так. Будь я кроликом, куда бы первым делом рванул?

– Ты – не знаю, а я на месте Васи в столовку дёрнул. – Мрачно кивнул в сторону двери Виталик.

– Точно! – Щёлкнул пальцами Семён. Повернулся к однокласснице:

– Мы сейчас в столовую, а ты дверь не открывай, сиди тихо, поняла?

– Нет уж, друг. Иди ты с ней, а я здесь подожду. У меня всё доверие к Ломакиной пропало. Остались одни претензии! – Не согласился Виталик.

Семён молча взял одноклассницу за руку и вывел из класса, плотно прикрыв за собой дверь. Вздохнул:

– Горе ты луковое! Пошли в столовую. Только смотри, не проболтайся, что кролик с крысятами сбежали, а то тут сейчас такое начнётся, поняла? Чего молчишь?

– Да поняла я, поняла! – Выдернула руку Маринка. – Пошли уже…

Пока Маринка отвлекала разговорами тётю Люду – повариху и буфетчицу в одном лице, Семён, прячась за столами, проник на кухню. Огляделся. Прислушался: вроде бы из угла подсобной шум какой-то или показалось? Хрум-хрум, чавк-чавк, хрум-хрум… Метнулся в угол, схватил обжору за уши. Успел! Так и есть, морковью заправлялся. Вон ботва между зубов застряла, квёлым хвостиком свесилась. Эх, Вася, Вася! Ненасытная твоя душа! Сильна, сильна в тебе тяга к обжорству! Это ещё умудриться надо, чтобы незаметно преодолеть такой путь, отыскать морковку, в тазик залезть…

Стараясь не шуметь, Кострыкин ретировался с кухни. Крепко прижимая к себе Васю, прошмыгнул за спиной говорливой тёти Люды, кивнул Маринке: заканчивай! Но та сделала вид, что не заметила, попросила буфетчицу:

– Ой, тётя Людочка, а можно ещё одну ватрушечку? Такая вкусненькая, пальчики оближешь!

– Почему же нельзя? Можно, можно! Кушай, деточка… – Засуетилась за стойкой тётя Люда.

– Ладно, Маринка, вредничай дальше… – Хмыкнул Семён. Его такими штучками не проймёшь – привычный к провокациям Ломакиной. За столько лет общения с этой врединой, стойкий иммунитет выработался.

– Обратишься ещё ко мне, задачку решить! Вспомню тебе и зверяток, и ватрушечку…

– Так значит?! – Возмущению Виталика не было придела. – Мы, значит, отдуваемся, а она ватрушки трескает?!!

– Чего ты кричишь на всю школу? – Маринка бочком протиснулась в дверь, быстро её захлопнула. – Ну, как успехи? А я вам вот принесла… – Выдернула из-за спины руки, повертела ватрушками. – Ещё тёпленькие!

– Да иди ты, Ломакина, лесом со своими плюшками-ватрушками! – Продолжал бушевать Виталик. – Натворила дел. Где теперь грызунов искать, скажи, где?

– И что мы скажем Инне Андреевне? – Вздохнул Семён. Пытаясь разрядить обстановку, пошутил:

– Что крысы вышли свежим воздухом подышать, обещали вернуться к первому уроку?

– Ладно… – Наконец сдался Виталик. – Пошли домой. Что-нибудь придумаем… Где твои плюшки, давай сюда, от стресса живот свело.

– Ой, бедненький! – Всплеснула руками Маринка, направляясь к Васиной клетке. – Плохо ему: глазки закрыл, икает.

– Не подходи! – В один голос предупредили Ломакину приятели.

– По твоей милости, Ломакина, Вася страдает. Пережрал несчастный. Таз моркови спорол, пока мы за ним охотились. – Упрекнул Семён.

Ломакина прыснула в ладошку, чем вызвала немедленную реакцию Виталика.

– Вы посмотрите на неё, ещё и смеётся, совести нет!

– Я представила, как тётя Люда, удивится. Зайдёт в подсобку, а там – одни хвостики и огрызки. И куда это морковь пропала?!

– Ещё больше удивилась, если бы Василия нашего на месте преступления застукала. Интересное бы кино получилось… – Засмеялся Семён.

– Триллер или комедия? – Заулыбался и Виталик. – Представляю, наша тётя Люда по кухне за Васей с поварёшкой гоняется.

– Или нет, на плиту с перепугу взобралась и кричит: «Караул! Грабют!»

– А директор бегает за кроликом и приговаривает: «Держи вора, держи …»

Друзья и не предполагали: кино только начинается. Как там, в фильмах? Продолжение следует…

Вселенский переполох

Утро следующего дня протекало, как обычно. До 6.30 московского времени. В шесть тридцать, с точностью до секунды, в квартире Ломакиных прозвенел будильник. В шесть тридцать пять из той же квартиры раздался истошный крик. Судя по высоте и тембру голоса, крик принадлежал уважаемой Нине Кондратьевне, Маринкиной бабушке. Полминуты спустя, послышался грузный топот ног, брань главы семейства и новый вопль, децибелом выше. Ясно, Маринкина мамка проснулась. Вот семейка подобралась! Сенька натянул одеяло на голову. Стоп! Бабушка вопит, тётя Наташа визжит, дядя Саша ругается. Маринка молчит? Так, что-то опять натворила!

В голове щёлкнуло: вчерашнее дежурство, Маринка, крысята. Вот полоумная, неужели их домой притащила?! Семён условным стуком по стене – азбукой Морзе – отбил Ломакиной телеграмму: «Что случилось?». Ответ получил немедленно: «Выйди на балкон». Да, да! По иронии судьбы, их комнаты разделяла стена. А на балконе и вовсе отсутствовала. Её заменяла низкая, декоративная перегородка. Чем Ломакина без зазрения совести часто пользовалась.

За перегородкой уже маячила встрепанная Маринка.

– Тсс… – Ломакина прижала палец к губам и опустила глаза вниз. Движением ноги ловко отправила тапок растоптанного размера.

– Слушай, Ломакина, ты случайно меня ни с кем не путаешь? Это же твоей бабули тапок! – удивился Семён.

– Да тише ты, говорю! – шикнула Маринка. – Загляни внутрь. Быстрее же, ну! – И тут же испарилась. Будто и не было вовсе.

Семён осторожно подтянул к себе тапок и заглянул внутрь. Перепуганные крысята затрепыхались, обеспокоено зашевелили усами.

– Вот ведь дура какая, а! – Простонал Кострыкин и, вытащив крысят, пинком отправил тапок назад.

– Так, куда бы вас пристроить? Не хватало, чтобы мама увидела. Она мышей до ужаса боится…

– Сын, просыпайся! – Тут же раздался мамин голос, послышались шаги. Семён сунул крысят в сумку с учебниками и пихнул под кровать. Одёрнул одеяло, вроде бы не видно. В комнату вошла мама.

– Встал уже? Молодец. Быстро чистить зубы, завтракать и одеваться. Давай, давай, без разговоров!

– Уснёшь тут! – проворчал Семён и поплёлся в ванную. Спорить с женщинами бесполезно. Долгий опыт общения с мамой и Ломакиной – тому подтверждение.

Мама принялась наводить порядок. Заправила кровать, поправила шторы. Взгляд её остановился на торчащей из-под кровати лямке рюкзака. Покачала головой:

– Тоже мне, ученик! – Присев на кровать, подтянула к себе сумку. – Самое подходящее место для…

Бросив зубную щётку в раковину, Семён рванул по коридору. Крику могли позавидовать Нина Кондратьевна с тетей Наташей, вместе взятые!

Мама сидела на письменном столе, поджав ноги, обхватив голову руками.

– Там… там… Быстро МЧС! Скорую! Ааааа!

Семён заглянул в сумку, с облегчением вздохнул:

– Уф, на месте… – Осторожно закрыл молнию, вынес рюкзак в прихожую, затем вернулся в комнату. Предстоял неприятный разговор.

– Мам, успокойся. Я тебе сейчас всё объясню….

К счастью, Семён успел вернуть беглецов до прихода следующей смены дежурных. Крысиная пара, занятая очередной разборкой, не особо горевала по поводу отсутствия своих сорванцов. А потому встретила блудных сыновей равнодушно. Одним словом, непутёвое семейство!

Причину появления крысят в своей квартире Ломакина объяснила со свойственной ей логикой:

– Вас бы в клетку запихать, да ещё к таким родителям! Ни погулять, ни поиграть, ни развлечься… Хотела как лучше… праздник малышам устроить!

– Молодец! Устроила! – возмущению приятелей не было предела. – Всему дому устроила! А ещё МЧС, санитарно-эпидемиологической станции, городскому здравоохранению. Осталось для полного счастья и всеобщего веселья министерство образования проинформировать!

– Ломакина, не выводи из себя! – Виталик стукнул кулаком по парте. – Всему есть придел. Делай выводы, иначе…

– Да ну вас! – В своём духе отреагировала Ломакина. С гордо поднятой головой лебёдушкой поплыла из класса. Не забыв на прощание хлопнуть дверью.

Всё дело в шляпе

– Сюрпраайз! – В проёме купе нарисовалась рука, размахивающая широкополой соломкой с нелепым цветком на яркой широкой ленте. Следом втянулась… Маринка. Довольная и счастливая. – Не вижу радости! Чего такие кислые? – Протолкнула впереди себя чемодан на колёсиках. Плюхнулась на сиденье, принялась обмахиваться шляпой. – Фу, чуть не опоздала!

Приятели молча переглянулись, похватав рюкзаки, один за другим перешагнули чемодан и… рванули к выходу.

– Куда?! Поезд вот-вот тронется, марш из тамбура! Где ваш сопровождающий?!… – Грозная проводница зычным голосом развернула дезертиров назад.

Состав дёрнулся и заскрежетал. За окном медленно, в раскачку, поплыла платформа с провожающими. В толпе взволнованных родителей маячила внушительная фигура главы семейства Ломакиных. Заметив мальчиков, дядя Саша поднял к плечу крепко сжатый кулак, что-то прокричал. Ветер втолкнул в приоткрытое окно набирающего скорость поезда обрывки фраз:

– Мужики… за Маринкой присматривайте! Если… – Что означал кулак дяди Саши: приветственный жест или грозное предупреждение, так и осталось для друзей загадкой. Одно они поняли наверняка – радужные планы о спокойном, безмятежном отдыхе накрылись медным тазом.

Приятели поплелись в своё купе. Семён в сердцах пнул болтающийся на согнутом локте, рюкзак. Да, если хочешь, чтобы о твоих секретах узнал весь мир – доверься женщине! Просил же маму – посторонним ни слова о том, что едет в лагерь. В кои веки выпало им с Виталькой счастье на море побывать, проникнуться самостоятельной жизнью взрослых людей и вдруг такой вот «сюрпрайз» образовался!

Хотя, что тут удивительного: мамы на одном производстве трудятся, вместе в профкоме путёвки выбивали. Каким тут боком Маринка прилепилась, понятно. Подслушала, наверное, потом тётю Наташу втянула.

Но почему промолчала мама? И здесь без Маринкиных происков не обошлось. Интриганка. Всё продумала, просчитала. В последний момент села в поезд – отрезала путь к отступлению. Недооценили они с Виталькой Маринкиных способностей, потеряли бдительность. Теперь ясно, почему она в последнее время вся такая загадочная, сияющая ходила!

Один-ноль в пользу Ломакиной. Ничего. Игра только начинается. Но как понимать тот странный жест Ломакина-старшего, его последние слова: «Если…»???

Крым встретил отдыхающих ярким солнцем, влажным бризом и южным гостеприимством. Начало многообещающее.

Вообще-то здесь, в лагере, ничего, весело. Но самое главное – не скучно. Библиотека, кинозал, плавательный бассейн, свой пляж. Столько кружков и секций – глаза разбегаются. Омрачало отдых только одно обстоятельство – Ломакина! Где бы друзья не находились, чем бы ни занимались – дурацкая шляпа с этим нелепым цветком постоянно мозолила им глаза.

– Слушай, Сём, – Наконец не выдержал Виталик – а давай как-нибудь незаметно поможем Ломакиной сменить имидж. Тебя не раздражает её вид?

– Ещё как! – кивнул Семён. – Особенно шляпа!

– Вот и я о том же. – Оживился Ремизов. Затем задумался. – Как бы нам избавить Маринку от этой отвратительной шляпенции…

– Не думаю, что Ломакиной твоя идея понравится. – Выразил сомнение приятель.

Виталька ухмыльнулся:

– А мы провернём это дело деликатно, ненавязчиво. Была шляпа – нет шляпы. Ну не к лицу она Маринке! Потом нам «спасибо» скажет,… наверное.

– Это точно. Не к лицу…– Подтвердил Семён. Немного помолчав, выразил сомнение. – А вот насчёт благодарности не уверен

Удобный случай представился на следующий день. Третий отряд в полном составе нежился на пляже. Бескрайнее море. Тёплая, нагретая солнцем, галька. Скользящие вдали белоснежные парусники. Крики чаек. Одним словом – красота! Друзья развлекались игрой в камешки: подбрасываешь на раскрытой ладони камешек, пока он летит обратно, должен той же рукой подобрать с земли как можно больше голышей. Да ещё надо изловчиться, поймать подброшенный. Непростая задачка. Тут всё дело в тренировке и быстрой реакции.

Маринка, как всегда, в радиусе полуметра, под их неусыпным надзором и приглядом (согласно родительскому наказу). Повернулась к ним спиной, приняла мечтательную позу. Сидит, камешки в воду кидает. Достойное занятие, ничего не скажешь! Вытянутые ноги подставила набегающей волне, улыбается. Приятели переглянулись.

– Марин, чего ты? Скажи, вместе посмеёмся – Поинтересовался Семён.

– Ничего. Не отвлекайтесь. Играйте-играйте… – Не удержалась, всё-таки подковырнула, язва. Величественным жестом (наверное, дома перед зеркалом целую неделю тренировалась) сняла шляпу, небрежно бросила рядом. Копна русых, отливающих на солнце золотом, волос лавиной обрушилась на плечи.

Странно, как Семён, раньше не замечал? Шикарные у Ломакиной волосы! Захотелось прикоснуться, потрогать это золотистое чудо. Наверное, морем пахнут, как у русалки…

Толчок в бок прервал Сёмкины грёзы. Виталька кивнул на шляпу. Волна подхватила её и с тихим шуршанием увлекла за собой. Ломакина, отбросив позади себя руки, откинула голову. Кончики волос коснулись гальки. Не удержавшись, Семён наклонился вперёд и дёрнул за прядку. Маринка ойкнула. Захватив пригоршни воды, внезапно обернулась и брызнула ему в лицо.

– Ты чего, шуток не понимаешь?! – Делано обиделся Семён. – Давно не купалась?

Маринка вскочила и с визгом бросилась в сторону. Шутник кинулся следом:

– От меня не убежишь!.

Соломенная шляпа, видимо обиделась на столь невнимательное отношение к своей персоне – решила отправиться в кругосветное путешествие. Свобода! Прощай, пустоголовая хозяйка, тусклое и серое прошлое!

Виталька, пользуясь благоприятным моментом, шагнул в воду, подтолкнул шляпу навстречу её мечтам. Отчаливай, дорогая! Счастливого плавания, попутного ветра.…

Но благородным намерениям Виталика не суждено сбыться. Вмешался громкоговоритель. Резким, пронзительным голосом вожатой он приказал:

– Ремизов, немедленно из воды. Хочешь, чтобы волной смыло? Немедленно!!!

– Эх, сейчас начнётся! На всё про всё несколько секунд. Да плыви ты, чего крутишься на одном месте. Вся в хозяйку – бестолковая!

Виталик повернул назад, навстречу крупным неприятностям. Словно в насмешку, волна пихнула ему под руку соломку.

На берегу творилось невообразимое: запыхавшийся спасатель отчитывал воспитателя. Разгневанный воспитатель, в свою очередь, требовал объяснений от растерянной вожатой. Затем, все вместе переключились на малолетнего нарушителя дисциплины. Виталик приготовился к худшему, но тут (просили её!) вмешалась Маринка.

– Светлана Владимировна, Ремизов не виноват. Он мою шляпу кинулся спасать. Её с берега смыло. Не ругайте его, пожалуйста! – Маринка подняла, выброшенную волной на берег многострадальную, непутёвую шляпу, нацепила на голову. Обвисшие поля, болтающийся на ниточке мятый цветок… Убойный видок! Кого хочешь, разжалобит.

– Чтобы такое больше никогда не повторялось, понял, Ремизов? – Смилостивилась вожатая. – Отвечать мне придётся. И что за глупая выходка?! Донкихотство какое-то. Марш в строй!

Виталик насупился. Заступница нашлась! Ещё подумают, что втюрился по уши… вон переглядываются. Дон-Кихотом обозвали. Теперь до конца смены подкалывать будут. Кострыкин хорош, друг называется. Тоже купился на Маринкину комедию. Стоит, улыбается, смешно ему…

Два-ноль в пользу Ломакиной.

Операция «Буран»

В тихий час, выскользнув из корпуса, приятели отправились в обвитую плющом беседку. Предстояло согласовать дальнейший план действий по ликвидации намеченного объекта. Для секретности (и у стен есть уши) предстоящую операцию обозначили кодовым словом «Буран». Легенда такова: непогода – штормовое предупреждение – сильный порыв ветра – раскрытое окно – одиноко парящая над корпусом третьего отряда шляпа – взмахнув на прощание полями, «взмывает ввысь». Ломакина трагически заламывая руки, взывает к небесам, проклинает разбушевавшуюся стихию. Безутешно рыдающая девица печалится по маячившей вдалеке любимой и верной подруге…

– Круто! – Выдохнул Семен. Ему даже стало жаль Маринкину шляпенцию. Ремизов – молодец, великий комбинатор, фантазии в нём – неиссякаемый источник!

Виталик оценивал свои способности намного скромнее. Им руководила жажда мести за своё пострадавшее самолюбие. Но сейчас он почти спокоен:

– Ничего, Мариночка! Ещё посмотрим, чья возьмёт. Не рой другому яму – сама в неё попадёшь!

Эх, Виталька, Виталька! Как всегда, поторопился с выводами…

Погода испортилась в одночасье. Небо заволокло тяжёлыми свинцовыми тучами. Гроза заставила отряд, входящий на территорию лагеря (возвращались с экскурсии по городу), перейти с шага на бег рысцой.

Успели! Дождь хлынул нескончаемым потоком, превращая в грязное месиво ухоженные дорожки и аллеи. Нарастающий шум прибоя, доносившийся со стороны моря, говорил о приближении шторма. Ветер усиливался. Близок час расплаты!

Ломакина сидела в библиотеке, у окна. Рассеянно листала журнал. Шляпа (куда же без неё!) лежала рядом, на подоконнике. Пока всё складывалось, согласно разработанному плану. Как по нотам!

Виталик наметил следующие действия: Семён отвлекает внимание Ломакиной и воспрепятствует возможному вмешательству дремлющей над книгой библиотекарши, старенькой Евлампии Олимпиадовны (имечко – язык сломаешь!). Виталик должен незаметно подойти к окну и раскрыть створки. Остальное завершит стихия.

– Не приставай, видишь, читаю! – Маринка демонстративно передвинула журнал в противоположный край стола.

Виталька кивнув приятелю: отлично, продолжай в том же духе, начал рокировку в сторону окна.

Эх, чего не сделаешь ради душевного спокойствия лучшего друга! Рука потянулась к выбившемуся из общей прядки волос завитку… Негодующий вопль, звонкая оплеуха, стук створок распахнутого окна, шум дождя, рёв шквалистого ветра – всё слилось в громкоголосую какофонию.

Евлампия Олимпиадовна приоткрыла глаза, обвела помещение рассеянным взглядом. Держась за полыхающее огнём ухо (крута Ломакина на расправу!), Семён поспешил успокоить старушку:

– Ничего страшного, всего лишь ветер! Не беспокойтесь, сейчас закроем. – Молниеносным движением руки Ремизов смахнул шляпу с подоконника. Принялся возиться с окном. Ветер рвал створки из рук. Подхватив шляпу, швырнул её в клокотавшую и ревущую бездну…

Всё. Конец. Финита ля комедия.

– Шляпа! Моя шляпа, её сдуло! – Маринка, забыв об обидчике, подскочила к окну.

– Унесённая ветром. – Виталик со скорбным выражением лица отошёл в сторону. Сложив руки на груди, опустил голову («мавр сделал своё дело…»).

– Во артист! – Изумился Семён неожиданным перевоплощениям друга..

– Вот она! В ветвях запуталась! Ты же снимешь её?!

Разве мог он, Кострыкин Семён, отказать мольбе несчастной и такой беззащитной, сломленной горем, особы? Полные слёз и надежды серые с голубинкой глаза заставили напрочь забыть о хитроумном замысле под кодовым словом «Буран»…

Семён повернул шпингалет, раскрыл окно и… шагнул в разбушевавшуюся неизвестность. Ему здорово повезло, что библиотека была на первом этаже.

– Не хнычь, держи свою драгоценность. – Мокрый, словно на него вылили ведро воды, Сеёмка протянул Маринке бесформенную, потрёпанную непогодой и обстоятельствами соломку.

– Ой, цветочек оторвался… – Ломакина прижав к себе мокрую шляпку, привстала на носочки и поцеловала Семёна в лоб. – Спасибо тебе, Сёмик. Ты… ты такой хороший! – Развернувшись, выскочила из библиотеки.

Ремизов, продолжал стоять истуканом, в позе замороженного мавра. Застывшая полуулыбка. Неподвижный взгляд. Всё в нём говорило о презрении к слабостям, простым человеческим чувствам; об отрицании верности и преданности товарищеской дружбы; глубоком разочаровании в жизни.

Прости, друг, если можешь, прости! Так вышло…

Три – ноль в пользу Ломакиной!

«Шерше ля фам»

– Шляпа-то заговорённая! Как в сказке: в огне не горит и в воде не тонет. На этот раз Виталик решил действовать без посредников. Как там, у французов: «шершэ ля фам»? Древние, они не дураки, предупреждали потомков по мужской линии: к опрометчивому поступку мужчины причастны не обстоятельства, а женщина.

– Лишиться единственного, лучшего друга из-за какой-то там «ля фам»! Ничего личного, тут уж дело принципа.

Виталик привык доводить начатое до конца. У них, у Ремизовых (по мужской линии), как в песне: «первым делом, первым делом самолёты, ну, а девушки, а девушки потом». – Насвистывая, Виталик, отправился в павильон, где размещалась шахматная секция. Надо срочно прочистить мозги, так сказать, настроиться на победу. Пара – тройка комбинаций, ход конём и ты победитель. Главное, разработать верную тактику.

Наивный Виталька! Мог ли предполагать, что в лице Ломакиной приобрёл коварного и хитрого противника. Шахматы – её конёк…

Третий отряд лихорадило. По случаю закрытия смены предполагался грандиозный шоу-карнавал, с масками и плясками. В некогда дружном коллективе назревала потасовка. Три Бэтмана, один Властелин Колец, два Воина-Завоевателя, четыре Человека–Паука, две Белоснежки, пять принцесс, одна Цветочная фея (догадайтесь, кто), восемь Терминаторов (!) и три Куклы Барби – Каждый член отряда отстаивал своё право на эксклюзивность выбранного образа.

– Тихо! – Вожатая, Светлана Владимировна, хлопнула ежедневником по столу. – Значит так, поступаем следующим образом: пишу на бумажке все озвученные вами образы. В одной коробке – девочки, в другой – мальчики. Кому что попадёт, тот тем и будет. Без разговоров, обид и взаимных упрёков. Если кого-то не устраивает, даю ещё один шанс – предлагаю свой литературно-сказочный образ. Который принимается безоговорочно. Понятно? Справедливо? Тогда играем в лотерею. Сейчас посмотрим, к кому Фортуна благосклонна, а к кому не очень.

Чего уж гадать и так ясно, в чью сторону колесо удачи завертелось! Достаточно на сияющую Маринкину физиономию посмотреть – Цветочная фея в соломенной шляпенции. А вот над Ремизовым с Кострыкиным, Трубадуром и черепашкой-Ниндзя, Фортуна явно посмеялась.

– Не буду я черепашкой по лагерю бегать, глупый, что ли?! – Возмутился Виталька. Бэтманом или Терминатором ещё куда ни шло.

– И я не буду! – Солидаризировался Сёмка. – Ну, какой из меня Трубадур? Я и петь толком не умею, инструментом не владею. Давайте лучше ваши образы.

– Была бы честь предложена! – Усмехнулась вожатая. – Значится так: Ремизов будет у нас… Дон-Кихотом Ламанчским, а Кострыкин – его верным Санчо Пансе.

– Да вы что, смеётесь, что ли?! – Пробовали отбрыкнуться приятели. Вот уж точно, женскому коварству нет придела.

– Друзья мои, – Развела руками вожатая – таковы условия нашего с вами уговора. Так что, будьте добры, выполняйте. – Светлана Владимировна повернулась к остальным, давая понять, что разговор окончен, хлопнула в ладоши:

– Костюмы подберёте у Евлампии Олимпиадовны, в библиотеке. Приветствуются: монолог персонажа, песня, танец, сценка, розыгрыш, фокус, ну и тому подобное. У кого есть идеи, мысли – пожалуйста, обращайтесь…

Мыслей не было. А вот эмоций очень много. Но большей частью негативных, не подлежащих озвучке. Друзья брели по аллее, в самом отвратительнейшем расположении духа. Свалившиеся вдруг неприятности вновь сблизили их, заставив забыть былые разногласия.

– Слушай, Виталька, давай удерём, а? – Предложил Семён.

– А смысл? Послезавтра всё равно уезжать. Я вот что предлагаю: использовать данные обстоятельства в свою пользу.

– Как это? – Не понял друг. Виталик, не вдаваясь в подробности, усмехнулся:

– Потом узнаешь.

Праздничное мероприятие началось с торжественного шествия самых разных литературных и сказочных персонажей. Зрелище грандиозное. Все двенадцать отрядов – воспитатели, вожатые, повара, медицинские работники, завхоз и даже директор Станислав Николаевич – ряженые!

Вон дворник, суровый дяденька Петрович, и тот в костюме Почтальона Печкина разгуливает. Поменял метлу на посылку, суровость – на занудство. Слоняется по лагерю и пристаёт ко всем: не видал ли кто мальчика, лет пяти-шести? Зовут дядей Фёдором. Очень уж мама с папой беспокоятся – ушёл из дома и не вернулся…

Приятели сошлись во мнении: суровость дворнику больше к лицу. Но Петровича не осуждали. Что поделаешь, такова жизнь! Приказ директора – закон. Уж им данное обстоятельство хорошо известно, на себе испытали. Теперь вот изображать приходится невесть кого.

Нет, против дона и его верного друга Семён с Виталиком ничего не имели. Даже наоборот, немного жалели. Всю сознательную жизнь, лучшие годы потратить на борьбу с ветряными мельницами, бессмысленное ожидание людской благодарности – это заслуживает особого сочувствия. Дон, так тот вообще неисправимый романтик: позволял Тобосской Дульсинее себя за нос водить. Доверчивым был до неприличия.

Но, если вдуматься, ситуации у них с литературными героями… получается, схожие. Данное обстоятельство не прибавляло друзьям оптимизма.

Ломакина подбором костюма приятелей не удивила: длинное в пол цветастое платье, ридикюль-ромашка, всё та же шляпа, только отреставрированная. Лента поярче, вместо безвкусного аляповатого цветка – букетик незабудок. Зачем-то вуаль присобачила, с претензией на элегантность. Видела бы себя со стороны, вид – наинелепейший!