Текст книги "Коло Жизни. Средина. Том второй"
Автор книги: Елена Асеева
Жанр: Научная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)
Глава восьмая
– Так, где живет эта бабочка? – вопросил Яробор Живко, обращаясь к младшему Димургу.
Юноша уже давно покинул объятия Темряя, и сам того не приметив, оказался в кресле подле Першего. Боги, поместившись в объемных креслах в середины залы, только что начали толковать, когда их резко прервал вопрос мальчика, прозвучавший достаточно громко. Те самые бабочки, которых создал младший Димург, несколько минут назад рассыпавшись на блики света (как пояснил Перший, в связи, с несовершенством материи), присоединились к серым облакам в своде или голубоватой дымке, все еще курящейся по полу помещения.
– Где живет, – задумчиво отозвался сидящий напротив старшего Димурга и мальчика Темряй, то ли от усталости, то ли от дальнего пути, каковой проделал, примостивший ноги на лежак вытянувшийся из сидалища кресла.
– Живет на другой планете, в другой Галактике, – пришел на подмогу сыну Перший, оглядев сзади присевшего на краешек его кресла юношу. – Ты правильно приметил. На Земле Темряй не распределял расселение животного мира, как и обобщенно в Млечном Пути. Он не отдавал распоряжений прокудам, существам, которые занимаются отбором той или иной группы животного сообщества. Сие осуществлял я, по просьбе младшего из Расов, малецыка Дажбы, ибо Млечный Путь находится в его непосредственном управлении. Малецык Дажба, вельми, как и иные сыны, благоволящий ко мне просил именно меня заняться тем отбором… Да и на тот момент Темряй был достаточно юн, и я не стал его перенапрягать.
– Ибо Отец считал, это мне было не по силам и могло надорвать, – смешливо дополнил Темряй и широко улыбнулся.
Той молвью он не столько старался задеть Першего, сколько, похоже, имел в своем характере такие черты, оные земные люди назвали бы, манерность, ерничанье и капризность.
– Никогда не промолчишь, – досадливо дыхнул Мор, каковой обладал не менее скверной чертой характера вечно испытываемым недовольством на окружающих его Богов и существ… и не бурчал только на Стыня и Першего… и теперь похоже еще на Крушеца.
– Да, – несмотря на выпады сынов, ровно протянул старший Димург и провел перстами по поверхности своей верхней губы, с тем словно выплеснув зябь сияния в подносовую ямку. – На тот момент малецыку это было не по силам, и он мог надорваться, мой бесценный Темряй, правильно заметил… Малецык, ты привез с собой заказанное Кали-Даругой? – это Господь вопросил у сына, желая, судя по всему, погасить поток поспрашаний в мальчике.
Обаче, Яробор Живко будучи по характеру любопытно-дотошным, того вопроса Господа не уловил, и сызнова спросил, обращаясь к Темряю:
– Так значит, эта бабочка живет не на Палубе? А где тогда?
– В Северном Венце скорей всего, – теперь весьма направленно ответил на вопрос Мор, каковой коли не мог избавиться от них недомолвками сказывал всегда правдиво.
Яроборка незамедлительно спрыгнул с кресла, и, расправив спину, пошевелил плечами. Он сделал несколько шагов вперед, и, расставив широко перста на правой руке, зачесал назад почасту наползающие на глаза густые волосы, каковые уже не раз просил у демоницы укоротить. Впрочем, всякий раз почему-то прекращал настаивать, стоило лишь Кали-Даруге приголубить их.
– Привез Отец, – ответствовал на вопрос Першего Темряй, надеясь начатым разговором прервать цепь поспрашаний мальчика.
Однако, Темряй просто не знал Яробора Живко, который когда желал, что-то вызнать становился не только настойчивым, но, кажется, и нахальным. Мальчик сделал еще пару-тройку шагов вперед, стараясь отойти подальше от кресла Першего, а после, резко остановившись и развернувшись направо, уставился на Велета, которому совсем редко удавалось уйти от таких вопросов, посему Бог всегда обо всем рассказывал открыто.
– Велет, – обратился Ярушка к Атефу. – А, что такое Северный Венец и кто там живет?
Юноша прекрасно подмечал слабые стороны Богов и посему начиная о чем выспрашивать, ориентировал вопросы таким образом, чтобы непременно получить ответ. В последнее время, очень редко направляя их на Першего и Кали-Даругу, которые легко уходили от прямого ответа.
– Северный Венец Галактика Димургов, – не ожидая вопроса, тотчас отозвался Атеф. – Эта самая старая Галактика в нашей Вселенной, сотворена Родителем в честь рождения нашего Отца, старшего Его Сына, Господа Першего. Одна из самых густонаселенных Галактик, где проживают не только гипоцентавры, демоны, но и иные творения, такие как криксы-вараксы, бесицы-трясавицы, черти, нежить, куренты, прокуды… Многие из этих племен хоть и созданы Веждой и Мором предпочитают жить не в своих родных Галактиках: Голубоватая Вьялица и Весея, а именно в Северном Венце. А управление и надзор за данной Галактикой осуществляют гипоцентавры, один из человекоподобных и старейших народов Всевышнего. В Северном Венце некоторое количество систем населены человечеством, впрочем, за ними также приглядывают гипоцентавры.
Перший незамедлительно вскинул с облокотницы левую руку, и, направив вытянутые перста на Велета, остановил его скорую и несущую в себе большую информационную подоплеку речь, очень мягко сказав:
– В Северном Венце в основном живут не люди, а создания, которые оказывают нам Димургам помощь.
– Это не люди, – не поворачиваясь к Першему раздумчиво протянул мальчик, все еще теребя свой долгий чуб на голове. – Есть создания, которых достаточно много. Они все разные по своему образу и способностям. Они также очень близки к Богам, потому вы не прекращаете с ними общения, або они осуществляют тот самый отбор, то самое управление, надзор и помощь. Они взращивают и разводят растения, животных, людей. Тогда… тогда я не пойму, – теперь Яробор Живко задавал вопрос Першему, как к старшему здесь, к тому, кто мог ответить, и с тем резко повернулся в его сторону. – Я не пойму, зачем созданы люди? Коли вы не имеете с ними близкой связи, коли они не помогают вам, а вспять все уничтожают… Каков смысл их существования, бытия?
– Ты очень… очень умный мальчик. Даже удивительно как переплелась в тебе любознательность, острота ума и стремительность выводов, основанных не столько на долгом процессе размышлений, сколько на мгновенности мысли, – весьма полюбовно протянул старший Димург и туго вздохнул.
Господь вроде как загрустил, абы замечал, что каждая плоть, которую выбирал его драгоценный Крушец, была исключительно умной… И, конечно, Перший страшился, что его бесценный малецык не отступит от своих предпочтений в последней человеческой жизни, когда надобно будет выбрать именно здоровую, крепкую плоть, не столько умную.
– А ты, Отец, – строгим голосом отозвался Яроборка, словно собираясь его вычитывать. – Обладаешь способностью в мгновение ока переводить тему разговора в другое направление так, что я того даже не замечаю.
Старший Димург едва слышно усмехнулся, а Темряй это озвучил более жизнеутверждающе. Потому как всегда ощущал (коли говорить людскими понятиями) себя удачливым. Поелику придя, в свое время, на Коло Жизни, был там встречен Першим, каковой в тот раз не пожелал его уступать Расам. Темряй всегда трепетно относился к Отцу и до сих пор вспоминал время проведенное подле него. Не важно было ли это в его человеческих гранях, ноне наполняющих божественную суть, али вже будучи Господом, членом печищи Димургов… на самом деле любимцем Вежды и Мора, дорогим, бесценным, милым для них малецыком.
– Порой я это делаю, потому как не могу объяснить тебе некие вещи и понятия, – произнес старший Димург и слегка подавшись верхним корпусом тела вперед, крепко обхватил руками локотники кресла, утопив в них перста, почитай до средних фаланг.
Он словно навис над головой мальчика своей могутной массой и взволнованно вгляделся в его лицо, черты коего резко дернулись, что могло означать приход видений. Одначе, сие оказалось просто волнением Яробора Живко, и когда лицо его вновь стало видимо спокойным, Господь дополнил свою прервавшуюся молвь:
– И по поводу существования человека в частности… Тем не менее, могу сказать, что Галактика Северный Венец одна из самых знаменитых еще и потому как в ней чаще иного бывают Димурги, занимаясь воспитанием младших членов своей печищи. Это уникальная Галактика, в которой собрано достаточно большое количество всевозможных видов систем, и сама она имеет весьма причудливую форму, чем-то напоминающую вашу руну Силы. Руна которая, считают лесики, имеет способность к изменению мироздания и себя в нем. Однако, как я могу заметить обладает зримым внутренним и внешним постоянством.
Теперь, видимо, Ярушка остался доволен ответом, а быть может, просто задумался, что, как отметил Перший делал не часто… большей частью действуя рывками. И тотчас, стоило ему затихнуть, а подле него образоваться округлому облачному пуфику, намотавшему голубые испарения, дотоль плывущие по полу, старший Димург сызнова заговорил с сыном:
– Где они сейчас, милый малецык, – обратился он к Темряю, все еще оглядывая морщившего лоб мальчика степенно воссевшего на пуфик. – Темряй, – позвал Перший сына. – Ты меня слышишь, моя любезность?
Темряй днесь будто пробудившись, дернул в бок головой и на поверхности его венца пролегающего по лбу показались поместившиеся в рядье головы медведей, ощетинивших свои широкие пасти. И в том мгновенном проявления проступили они не только разнообразной формы, но и тональности шерсти, смотрящейся от белой вплоть до густо-черной. Господь медленно отвел взор от мальчика, и, воззрившись на старшего Димурга неторопко ответил:
– Поколь в каабе, Отец. Мор ничего мне про них не указывал, потому они на судне.
– Так ты же не сказал, что привез их, – сердито откликнулся Мор, и губы его покато выпучились вперед, живописав их внутреннюю розовато-коричневую часть. – Нельзя же в самом деле быть таким несерьезным малецык.
– Тише… тише, – мягко молвил Перший, и легонько качнул головой.
Тем самым малым колыханием божественной головы старший Димург словно взбил в своде залы, сросшиеся в плотные комы облака, потерявшие всякую курчавость от долгой беседы Небожителей. Они, нежданно слышимо хлюпнув, принялись ссыпать из своих кучных боков малые бусенцы воды (похожие на мельчайший дождь), вниз на Богов и мальчика. Этим Перший пытался несколько охладить задумчивость Яробора Живко и негодование сына.
– Не делай из всего заботу Мор, – продолжил старший Димург свое полюбовное поучение. – Будь мягче. Не сказал, верно, забыл, аль не предал значения, ничего… Сам спроси как старший, будь ровнее. Темряй, как бы не ерничал, поколь достаточно юн. И повзрослеет, очевидно, когда появится Крушец.
Последнюю фразу Перший протянул таким тепло-трепетным голосом, что его бас-баритон заколыхался песенным мотивом в зале и незамедлительно вызвал умиротворение в обоих сынах. Отчего они, много нежнее переглянувшись меж собой, улыбнулись.
– Вызови их из кааба Темряй, будь добр, – немного погодя, когда сыны и вздохнули степенней, повелел Перший. – Пусть отправляются к Кали-Даруге. И коли живица кого отберет из них, познакомим отобранных с нашим драгоценным Ярушкой, так как они были вызваны нарочно для него.
Темряй не мешкая порывчато кивнул и возложив правую руку на пряжку-голову удерживающую плащ на груди, на малость и сам окаменел.
– Потом сними, – указал взором в сторону пряжки старший Димург, когда младший сын сызнова ожил. – Это может увеличить восприятие боли, что весьма для тебя опасно, мой милый… Понеже наш малецык, покамест еще горячиться.
– С кем вы хотите меня познакомить? – снова встревая в толкование Богов, вопросил Яроборка.
Он вельми порывисто потряс головой смахивая с волос капель воды, что поколь проливали на него облака, и, развернув в сторону старшего Господа правое плечо, где материя рукава сакхи смотрелась дюже сырой, почитай до запястья, недовольно молвил:
– Перший, я уже весь мокрый.
– О, прости, мой бесценный, – откликнулся старший Димург, чуть-чуть погодя отзываясь на недовольство мальчика.
А все потому, что был отвлечен, донесениями змеи. Каковая склонивши свою треугольную голову вниз, с навершия венца, шевелила раздвоенным, ноне голубоватым языком, подле самого уха Зиждителя, иноредь вгоняя кончик в глубины слухового канала. Перший резко дернул правой рукой, вернее лишь ее перстами, вроде ленясь поднять с облокотницы, тем движение, несомненно, собираясь остановить капель дождя. Одначе, плотно сбитые в своде залы облака гулко плюхнув бочинами, разком выплеснули из себя не меньше пары ведер воды прямо на сидящего под ними мальчика. Мощно окатив его с головы до ног и теперь уже сделав окончательно мокрым.
– Ай! – досадливо вскрикнул юноша, не ожидая, что с ним так грубо поступят, и зыбко передернул плечами, по каковым теперь уже прямо-таки катила потоками вода.
– Ох!.. прости… прости мой драгоценный, – участливо дыхнул Перший и недовольно качнул головой в сторону змеи, прогоняя ее от своего уха (однозначно, занятый шипением последней, Господь окатил мальчика водой не нарочно).
– Не в ту сторону шевельнул перстами, – словно вступаясь за Отца, пояснил Темряй.
Он спешно поднялся с кресла, и, ступив к мальчику, укрыл его снятым с себя плащом. Накрыв ему сверху и сами волосы, при том, на удивление, оставив застежку покоящейся на рубахе, очевидно прицепленной к материи.
– Прости мой бесценный, – сочувственно молвил старший Димург, и явственно дрогнули черты его лица, видно он был дюже расстроен тем, что так необдуманно шевельнул перстами. – Случайно вышло.
– Ничего Перший, – мягко отозвался Яробор Живко, ощущая как степенно стали высыхать под плащом (поверхность которого малозаметно засветилась лазурью) не только его волосы, но и материя сакхи.
Темряй опустившись на присядки обок мальчика, полой своего долгого плаща утер его покрытое мжицей лицо, и провел дланью враз по голове, спине придавая тем самым более насыщенное сияние самой ткани, и осязаемое тепло плоти.
– Темряй, – слышимо лишь для Господа протянул юноша и зыркнул в его очи, прямо в крупные желтые радужки, пересеченные удлиненно-вытянутыми зрачками расположенными поперек, и одновременно входящими своими краями в белую склеру. – А ты можешь показать мне того змея?
Последние слова мальчик и вовсе прошептал так, что Димургу пришлось низко склонить голову к его устам, абы услышать, и слегка ее даже развернуть.
– Какую змею? – также тихо переспросил Темряй, весьма заинтересованный желанием Яробора Живко.
– Ну… ту самую, – юноша резко отстранился от головы Зиждителя и зыркнул на Першего, к которому в ухо сызнова принялась лезть змея с венца, судя по всему передавая, что-то дюже важное. – Ту, – дополнил он, приметив, что старший Димург их разговора не слышит, – которая съела на Палубе все камни.
– Змея? – повторил непонятливо Темряй и мальчик так и не сообразил, впрямь Господь его не понимает, или только делает таковой задумчивый вид. – Какая змея? Какие камни? – вновь вопросил Зиждитель, и, развернув в сторону мальчика свое лицо, живописал на нем недопонимание.
– Ярушка желает увидеть твое создание, – ворчливо вставил в беседу Мор, который научился мгновенно распознавать поспрашания юноши. – Каковое ты сотворил и поселил на Палубе. И которых я несколько гневливо уничтожил… Ярушка и меня просил их показать, но я не запомнил образ, посему не сумел ему, что-либо явить.
– Еще бы запомнить, – это Темряй и вовсе дыхнул в Яроборку. Губы его не шевелились, не колыхались волоски усов, однако, парень ту молвь расслышал. – При сей стремительности уничтожения, и вовсе неможно было разобрать, кто попал под твой гнев. Обаче, – теперь Бог явственно заговорил, – я не смогу Ярушка, тебе показать своих созданий… Созданий которые назывались халы, ибо Отец мне этого не позволит.
Мальчик надрывисто дернулся вправо так, что в доли секунд с его головы точно стекла мягко лоснящаяся материя плаща, показав совершенно просохшие волосы. Он просяще воззрился на Першего, коего, наконец, оставила в покое змея, занявшая положенное место в навершие венца, и торопливо вопросил:
– Перший… Отец, – старший Димург немедля перевел дотоль блуждающий по залу взгляд на юношу. – Пусть Темряй мне покажет халу.
– Какую халу, мой драгоценный? – переспросил Перший, понеже на тот момент не слышал толкования сына и юноши.
– Ту, самую, какую хочу, – уклончиво ответил мальчик и тем самым вызвал бурный смех в Темряя и гоготание в Велете.
– Мне кажется не стоит… днесь я хотел, – начал было неспешную молвь старший Димург.
Впрочем немедля был прерван обидчивой речью мальчика, оный так-таки сотрясся от огорчения:
– Почему не стоит? Стоит! Хочу увидеть халу, что тут плохого? Что плохого, коли меня все интересует? Я бы и сам хотел не интересоваться, не познавать, но это сильнее меня. – Яробор Живко прервался и теперь туго качнулись желваки на его лице. – Ты, Перший, все время говоришь нет, или уходишь от ответа. Потому я уже и не стараюсь задавать тебе вопросы, чтобы не расстраиваться.
Юноша поколь удерживающий руками на груди полы плаща, резко их разомкнул, и, стряхнув с плеч вещь, торопливо уткнул лицо в ладони. Он не столько сердился на Першего, сколько порой выслушивая от него отказ, ощущал в сравнении с Господом свою человечность… и вроде как разобщенность, что был не в силах перенести. Старший Димург тотчас поднялся с кресла, приблизился к мальчику и зараз, словно даже не наклоняясь, поднял его на руки. Он, определенно, уловил ту пронзительную боль Яробора Живко, и не желал, чтобы Крушец принял ее на свой счет. Прижав мальчика к груди, Бог нежно провел рукой по его едва влажному сакхи, приголубил вьющиеся, светло-русые волосы и ласково прикоснувшись к ним устами, полюбовно сказал:
– Мой дорогой Ярушка, я весьма расстроен, что так тебя огорчил… Не хотел, мой бесценный мальчик. Но я уже пояснял, что не всегда могу ответить на твой вопрос, как того требует ответ, а потому, абы не говорить не правду, стараюсь перевести тему толкования. Придет время, и я отвечу на все твои вопросы, мой милый малецык, – дополнил он мягко, тем успокаивая лучицу… в первую очередь ее. – Тогда ты будешь готов и сможешь понять, и сам ответ, и его суть. И ноне я не хотел тебя огорчить, просто Темряй по просьбе Кали-Даруги привез на маковку неких созданий, Творцом коих является… Оные будут помогать живице, ухаживать за тобой, и я хотел тебя с ними познакомить, но ежели ты желаешь узреть…
– Желаю… желаю, – торопливо отозвался мальчик, и глубоко вздохнув, недвижно замер на руках Бога, наслаждаясь его близостью.
– Прошу тебя только не волнуйся, – убедительно-нежно протянул Перший, ощущая состояние благодати не только в плоти, но и в лучице. – Чтобы не пришли видения. Темряй, юный Господь, а мощь твоих видений такова, что даже погашенная может принести ему боль.
«Ненормальный какой-то», – гневливо подумал про себя юноша и судорожно вздрогнул.
– Не говори так на себя, мой бесценный, – ласково молвил старший Димург и в тех словах воочью прозвучала просьба. Вне сомнений он уловил гневливые мысли на себя мальчика и тому обстоятельству расстроился. – Наша драгоценность, пусть Темряй покажет тебе халу, чтобы ты не волновался.
И снова в речи его прозвучала настойчивая просьба. Господь мягко дотронулся губами до виска юноши, а после, медлительно спустив его с рук, сызнова усадил на облачный пуфик, укрыв плащом сына плечи. Старший Димург увы! был не в состоянии скрывать своего огорчения, когда слышал аль улавливал поношения мальчика на себя, которые тот говорил вследствие дурной привычки выработанной в процессе жизни. Большей частью не понимаемый, не поддерживаемый своими сродниками, а посему, ощущающий себя среди них чуждым. В целом Яроборка и жил-то подле лесиков лишь потому как на тех влияли лебединые девы… Всякий раз, когда мальчик так себя принижал, Перший, и, в общем Боги, ощущали не просто унижение собственного естества, а что более становилось для них невыносимым поругание того, кто им был особенно дорог, их бесценного, неповторимого Крушеца… Сутью которого были Они все, не только Димурги, Расы, Атефы, но и сам великий прародитель Галактик Родитель.
– Покажешь Темряй? – все еще взволнованно вопросил Яробор Живко, стараясь заглянуть в очи Бога и придержал за перста Першего, понимая, что собственной грубостью огорчил его и этим стараясь примириться с ним.
– Хорошо, – откликнулся Темряй и медленно поднялся с присядок, испрямив свой мощный стан. Он поравнялся с Першим, и трепетно воззрившись на него, дополнил, – Будет лучше, коли ты возьмешь Ярушку к себе Отец на кресло. И поколь велишь не входить Кали в залу, а то вдруг она решит, что отображение угрожает мальчику.
– Ты чего собираешься его создавать во всех параметрах? – встревожено вопросил Мор и резво пошевелил руками, пристроенными на локотниках кресла, будто проверяя бушующую в них силу.
– Сие только отображение, мой дорогой, – протянул успокоительно Темряй.
Он поднял укутанного в плащ юношу с пуфика и передал его на руки Першего. И поколь последний нежно голубя волосы мальчика направился с ним к своему креслу, легохонько подтолкнул ногой обутой в низкие голубые сапоги пуфик, разрушая его тугую скученность.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.