Текст книги "По ту сторону Солнца"

Двигаясь по ковровому настилу существо, низко клонило голову, всяк миг сгибало спину и покачивало туловищем вправо-влево, притом оно несло в руках плетеную из тонкой сине-сизой лозы корзинку с округлой крышкой, подпирающей саму его голову. Две руки создания держали корзинку за ручку, а две другие поддерживали его дно.

– Сие есть мой старший халупник Ури, – пояснил Арун Гиридхари, увидев с каким интересом, рассматривает Даша существо, слегка даже отклонившись от стены, впрочем, тотчас от слабости упершись рукой в мох.

– Звероящер? – предположила Дарья, чуть понизив голос, так как боялась оскорбить идущее создание. И немедля вновь прислонилась спиной к стене, так как ее тягостно мотнуло.

– Т-с, – беспокойно дыхнул негуснегести, пронаблюдав за покачиванием собственного ссасуа, и немедля протянув вперед руку, нежно огладил края его ноздрей, смахивая оттуда образовавшуюся от свернувшейся слизи мельчайшую капель. – Аккуратнее, голубчик, – с заботой в голосе дополнил он, – вы еще очень слабы. Обаче это не звероящеры. Поелику звероящеры, создания, высокоразвитая раса, несмотря на агрессивность, постоянное плетение политических интриг и не приемлемые для иных рас традиции. Это же халупник, существо. Их создают таусенцы и продают, как дворовой люд, прислужников, слуг, халупников. Просто не всегда взятый от малоразвитых рас орган центральной нервной системы может кого-либо заинтересовать, и тогда его помещают в подобное Ури тело, и продают как прислужника.

– Выходит он раб, – протянула обидчиво Дарья, наблюдая за входящим в грот халупником, – покорный, безответный раб, исполняющий любую работу.

И тот же миг передернула тягостно плечами, представив себя в роли такого халупника, ежели б ее не выкупили велесвановцы. С трудом обдумывая собственное поведение и последующие действия, и также мгновенно понимая, что выхода из таких обстоятельств нет. Даша медленно перевела взгляд с Ури на неотступно за ней наблюдающего негуснегести и вновь вздрогнула, подумав, что несмотря на столь нелицеприятные широченные впадины ноздрей, с оттопыренными короткими колыхающимися бортами спаянные меж собой костяной перегородкой, окружающих трепещущие розоватые выемки, отсутствие губ и как таковых волос, ей все-таки сильно повезло.

– Раб, – пояснительно отметил Арун Гиридхари, и чуть-чуть склонив направо голову, откровенно залюбовался новым ссасуа, словно враз сплотившись с ним чувствами, полюбив его, что ли. – В нашем понимании носит, иное значение. Я вам расскажу позднее, кто такие рабы. А сие, именно, халупник, и да, вероятно, покорный, безответный, исполняющий любую работу. Для того они и нужны, дабы исполнять любую работу. Почасту таусенцы берут мозг у человеческих видов, Ури именно из таких. Он скроен по моему требованию, посему очень послушный и исполнительный, в свой срок заместивший постаревшего халупника, – очень ровно молвил негуснегести, и так как юный авгур вновь передернул плечами, протянул к нему руку и теперь огладил нижние веки под обоими глазами, а потом края ноздрей.

– Кошмар, а, что же делают с постаревшими халупниками? – спросила Даша, в словах ассаруа примечая соизмерение человеческого вида, и прислужников обобщенно, с животным али еще хуже с вещью. – Разве так можно относиться к людям. У них же есть чувства. А вы с ними словно с вещью, словно, они дерьмо, – не выдержав и снова ругнувшись, добавила Дарья.

И тотчас Арун Гиридхари предал голове положенный вид, а уголки его рта, слегка опустились вниз, будто он расстроился.

– Девдас мне сказал, что вы ругаетесь, – протянул он, впрочем, в голосе его не слышалось какого-либо гнева, вспять тому плыло попечение, теплота, отчего Дарье стало стыдно, что она столь грубо выразилась при нем. – Сие не надо делать, голубчик. Сие не красиво, – негуснегести прервался, давая время ссасуа обдумать и принять им услышанное.

А Ури тем временем опустился на мхи подле сидящих велесвановцев на колени, пристраивая свои большие стопы слева, и поставил корзину вниз. Действуя сразу четырьмя руками, он зараз снял с нее крышку (явив неглубокую, обитую зеленой материей внутренность), и достал оттуда овальной формы латунное блюдо, на котором лежал кусок розовато-белого с прожилками мяса, порезанный на маленькие квадратики (впрочем, все еще держащие форму куска) и зеленые, да белые в полоску небольшие, круглые плоды, пристраивая всю еду слева от корзины прямо на мхи.

– Извините, ассаруа, это дурная привычка, – наконец, отозвалась Дарья, ощущая собственную ущербность в соотношении с этим велесвановцем.

– Привычка, – негромко повторил Арун Гиридхари и уголки его рта вновь взлетели вверх, вероятно, он остался доволен ответом ссасуа. – Ну, раз это склонность поведения вашего диэнцефалона али сознания, будем степенно ее исправлять. Ведь согласитесь, голубчик, так выражаться на межрасовом языке общения не красиво.

Юный авгур торопливо кивнул, понимая, что вновь стал счастливчиком, ибо за ругательства его не будут наказывать, а только поправлять. Негуснегести между тем поднял руку и едва качнул пальцами и тотчас Ури, вскочив на ноги, пятясь назад, покинул сам грот, однако, оставшись стоять на ковровом настиле, кажется, еще сильней согнув спину и свесив вниз шею да голову.

– Касаемо, постаревших халупников, – протянул степенно Арун Гиридхари, опуская руку к куску мяса, и дотронувшись большим и, по-видимому, указательным пальцами до его поверхности. – Их у велесвановцев изымают тарховичи, для своих нужд. Одначе насколько я осведомлен, повторно такой мозг уже не используются, у других рас таких прислужников уничтожают. Относительно ваших возмущений по поводу человеческого вида, так он, как и многие иные малоразвитые расы, всего-навсего продукт для высокоразвитых рас. – Негуснегести подхватил двумя пальцами один из кусочков мяса, и, крутанув его перед лицом Даши, дополнил, – вот как, данный кусочек мяса, не более того. Понеже к таковому отношению надо привыкнуть. Впрочем, себя ни в коем случае тяперича нельзя ассоциировать с малоразвитыми расами. Вы, ноне велесвановец, а ваш диэнцефалон обладает особыми возможностями, редкими даже для высокоразвитых рас. Скажу более, ваш диэнцефалон, работая в том режиме, что измерен был в Солнечной системе и поступил на торги, осуществлял свое действие на грани гениального безумия. На сей тонкой грани, когда токмо и возможно приобретение каких-либо способностей. – Он на чуть-чуть прервался, отклонив руку с кусочком мяса в сторону от лица ссасуа, дабы его лучше видеть. – Обаче вследствие отсталости человеческого вида, – продолжил Арун Гиридхари, – невозможности распознать данное развитие органа центральной нервной системы. Диэнцефалон зачастую нарушает свою работу и развитие, переходя со стадии гениальности на этап безумия. И если бы таусенцы в сей, столь надобный срок, не выявили возможности вашего диэнцефалона, вы бы, голубчик, вскоре потеряли рассудок, помешались. А мы бы, велесвановцы, не имели такую уникальность в своем составе расы.

Арун Гиридхари замолчал и, не мешкая, приткнул к краю рта Даши кусочек мяса, слегка надавливая и тем, поощряя его открыть, да достаточно нежно, скорее даже полюбовно, с родительской заботой и попечением в голосе сказал:

– Первая пища на планете Велесван ссасуа получает из рук ассаруа, дабы тот помнил, чьей руке обязан своей жизнью. Открывайте рот, голубчик, я вас покормлю, або вы вельми утомлены, – дополнил он, и в такт его колыхающемуся бархатистому голосу подпела струна гуслей. И Дарья, не мешкая, приняла в рот кусочек мяса, однозначно варенного, и, как она любила хорошо просоленного, отдаваясь в воспитанники, этому велесвановцу с радостью.

Глава семнадцатая

– Он вас не понимает, голубчик, – отозвался Арун Гиридхари. Сейчас он стоял на дорожке, ласково поглаживая по голове, поднявшуюся на ноги птицу, которая как конь, взбудоражено, переступала с ноги на ногу, словно просилась в путь.

Эту фразу негуснегести сказал, потому как одевающий Дашу, Ури, очень плотно обвил вокруг ее бедер полосу бело-золотистой ткани, а она попросила несколько облегчить давление.

– Не слышит? – переспросила Дарья, почему-то в общение с негуснегести не ощущая как было дотоль с Девдасом напряжения, точно знала его очень давно.

– Не понимает перундьаговский язык, голубчик, – повторил Арун Гиридхари, на чуть-чуть прекращая голубить голову птицы, покрытую рыхлым, серо-стальным оперением, и оборачиваясь. – Ури говорит на языке велесвановцев.

– Шумно выдыхаемом через ноздри, – проронила Дарья, услышав, как перебил на последнем слоге собственную речь шумным дыханием негуснегести, сопроводив ее легким дрожанием струны гуслей, и Ури немедля ослабил хватку ткани на талии.

– Умница, – также враз откликнулся Арун Гиридхари, теперь сызнова разворачивая голову к птице и проводя правой рукой по ее спине. – Вы голубчик, просто умница, ко всему прочему еще очень проницательны. Вы мне нравитесь все больше и больше.

Теперь негуснегести слегка надавил на спину птице, находящейся почти наравне с его грудью, и та, согнув ноги в коленях, опустилась на дорожку.

– И вы мне тоже ассаруа нравитесь. И я очень рада, что вы меня забрали к себе, – отозвалась Дарья, просовывая голову и руки через проемы голубой туники, обработанной по низу, горловине и рукавам белой блестящей лентой.

Ури поправил одетую тунику на ссасуа и тот немедля направился по ковровому настилу (как оказалось весьма прочному) к каменной дорожке. Даша остановилась подле негуснегести, со страхом поглядывая на лежащую под ногами мощную птицу, сейчас завертевшей головой, и замерла.

– Это ваша манера общения, как я понимаю, – произнес Арун Гиридхари совсем немного отступая назад и словно приглашая Дарью подойти ближе к птице, впрочем, все равно оставаясь обок нее и тем самым подстраховывая. – Связана с желанием самоутвердиться. Видимо, осознавая наивысшие природные способности собственного диэнцефалона, вы, не сумев достигнуть чего-либо значимого в человеческом мире, научились, таким побытом, защищать себя. Выказывая собственный ум, талант вы единожды низвергали преувеличенное мнение о самом себе оппонента до ущербности, свершая сие одним выражением, и предпочитая не вступать в диспуты. И не потому как боялись того, что не сумеете отстоять свое мнение, просто считая, не нужным умалять себя перед недостойными. – Дарья вскинула вверх голову и воззрилась в лицо негуснегести, сдержав движение глаз на его удивительных голубо-алых радужках. – Почасту шутили, смеялись, – меж тем продолжал ассаруа, – над тем или иным суждением, мировоззрением, и именно сим защищали свой, определенный, продуманный, и, несомненно, мудрый взгляд на жизнь.

Даша резко вздрогнула от столь четко сформулированной, распознанной тактики поведения, которая порой раздражала ее саму. Да, точно все еще не в силах ответить, разком перевела взгляд с лица Аруна Гиридхари вперед по следованию дорожки, едва выхватив еще одну лежащую птицу на ней, и тотчас застопорив его на стоящих в два ряда четырех созданиях.

И вовсе – удивительных!

Довольно-таки плотными, крепкими были тела тех существ («вероятнее, все же существ», – решила Дарья) с темно-коричневой, влажной кожей. Не менее высоких, чем велесвановцы, они при внимательном наблюдении оказались все же чуть ниже Аруна Гиридхари. Хотя мощь их тел, мышцастость длинных рук, достающих в стоячем виде, запросто до поверхности дорожки, и вспять тому коротких ног, указывала на них, как на воинов, или телохранителей. Ноги в свой черед завершались круглыми стопами и пятью короткими пальцами, на концах преобразующихся в твердые образования, похожие на копыта. Овально-сплюснутая голова в районе ушей вдобавок была растянута, и тем самым образовывала форму расширенного в основании треугольника, а по краю подбородка проходили короткие, шипообразные, твердые выросты, смахивающие на маленькие рожки. Из-за этой растянутости уши составляли единое целое с щеками, имея несколько лоптастый вид, демонстрирующий ушную раковину и широкий слуховой проход.

На лице отсутствовали лоб, скулы и нос. Однако находился один крупный миндалевидный глаз, расположенный в середине, с песочного цвета радужкой и горизонтальной черной прорезью-зрачком, временами расширяющийся и принимающий ромбовидную форму. Под глазом располагалась одна широкая ноздря соединенная тонкой прорезью с верхней выпученной губой и соответственно ртом.

Руки имели по пять пальцев и мощные кисти, а тыльные стороны ладоней, предплечья, плечи, как и сама грудь, спина были прикрыты у существ отдельными костяными квадратными пластинками. На туловище образующих прямо-таки панцирь, опоясывающих его даже с боков. Они смотрелись в виде сплошных полос, без привычной соединительной ткани, очевидно, будучи кожным окостенением, хотя и там, словно влажными. Панцирь полностью повторял изгибы тела, демонстрируя бедра и талию, на которой висел черный металлический пояс и короткие ножны, в кои была вставлена рукоять кинжала в форме изогнутой птичьей головы, ярко-красного цвета. Определенно, не имеющие пола, существа не были во что-либо облачены, видимо, в том не нуждаясь.

– Ого! – громко дыхнула Дарья, и снова нервно дернулась, ибо узрев сих существ, к собственному ужасу, или все-таки восхищению, приметила в них черты и признаки, которыми когда-то снабжала собственных воображаемых героев книг.

– Ого, сие выражение чувств, означает согласие выдвинутого мною мнения по поводу вас? – вопросил, мгновенно переводя внимание на себя Арун Гиридхари.

– Ого, прозвучало в направление увиденных мною существ, – ответила Дарья, и неторопливо перевела взор на лицо негуснегести, пристально ее разглядывающего, и совсем чуть-чуть изогнувшего нижний край рта. – Что же говорить о вашем мнение, ассаруа. Так тут вы, безусловно, правы. Только я всегда считала, что не смогла чего-либо достигнуть вследствие собственной несостоятельности. И не искала виновных извне.

– Эту вашу манеру общения Девдас бы не понял, – разъяснительно проронил Арун Гиридхари, и, протянув правую руку, нежно провел подушечками трех пальцев по макушке лысой головы ссасуа. – Благо, что у вас, голубчик, есть способности фантасмагории, а иначе вы бы не раз вынесли наказание. Поелику Девдас во всем видит строптивость. Касаемо человеческого вида, так его ущербность столь велика, не мудрено, что способности вашего диэнцефалона не были ими оценены. Днесь, относительно прозвучавшего «ого», – дополнил негуснегести, и ласково обхватив дотоль ласкающей голову рукой плечо юного велесвановца, развернул его в сторону лежащей птицы, – перед вами патага. Этот вид птицы, используется на Велесван для перевозки тех или иных грузов, а также самих велесвановцев и посетителей нашей планеты. Девдас мог взять патагу, и вы бы познакомились с ней много раньше, но голубчик считает, что бурсак первый свой путь обязан по Велесван до слободы Вукосавки проделать своим ходом, абы познакомиться с нашей планетой. – Теперь ассаруа слегка повернул Дашу в сторону стоящих на дорожке существ, продолжив сказывать, – сие перед вами, ранее упоминаемые нами рабы. В данном случае, раб это не покорный, безответный раб, исполняющий любую работу, а воин, охраняющий определенное лицо, правителя, властителя. Хотя, мне, кажется, вы итак о том догадались, как и правильно выдали им название, причислив к существам. – Он едва пожал удерживаемое перстами плечо ссасуа, а когда тот торопливо кивнул, молвил, – обаче данные существа относятся не к человеческому виду, а к дикарям – киклопам. Данных существ изымают с систем в юном возрасте, когда они растут и предают тот или иной вид, рост, признаки и способности, насильственно изменяя компоненты информационных кодов. А все потому как киклопы сильны, у них весьма долгий срок существования, они не подвержены как таковым заболеваниям, и притом их мозг достаточно прост, подчиняясь внедренным насильственно реакциям. Их зачастую используют как крылатую пехоту, в передовых или сторожевых воинских отрядах. Относительно наших рабов, несущих функции охраны, им предали более умеренный рост, абы они были ниже велесвановцев и сим осознавали собственную подчиненность.

Арун Гиридхари вновь прервался, несомненно, давая Даше время все услышанное обмозговать, а может потому как она от перечисленного вновь вздрогнула. Тихо ступая, вышел на дорожку Ури, и также безмолвно поставил на ее поверхность корзину, а после резко прыгнул сверху на мхи. Его мощные, овальные стопы полностью опустились на голубоватые слоевища, а пальцы с когтями вспять того поднялись, словно взбрыкнувшись, и к удивлению он не провалился, как когда-то ссасуа. Снова присев, выставив вперед колени, халупник слегка пригнул голову и спину, да принялся, помогая себе сразу четырьмя руками, скручивать в рулон ковровый настил, весьма шустро и широко переставляя свои длинные ноги.

– А днесь, – вновь заговорил Арун Гиридхари, когда авгур переключился с мыслей о рабах на действия Ури, развернув в его сторону голову. – Я покажу, как надо садиться на патагу, которого зовут «Хы».

Имя птицы, впрочем, прозвучало не на перундьаговском языке. Дарья это сразу поняла, ибо услышала его в сочетании с глухим дыханием и легким дребезжанием струны, едва воспринимаемым на слух. Она тотчас вздела голову и воззрилась в чуть шевелящиеся края ноздрей негуснегести, приметив, как затрепетали розовые выемки, окруженные оттопыренными короткими бортами, снова четко расслышав то самое звуковое «Хы».

– Это имя не имеет перевода на перундьаговский язык, как и многие выражения, понятия в велесвановском, – проронил Арун Гиридхари и слегка потянул Дашу за плечо в бок, отчего она резко шагнула назад и поравнялась с ним. – Имя надо просто запомнить, а говорить его я вас научу позже. Надеюсь, что вы будете также прилежны, трудолюбивы, как и умны.

Негуснегести выпустил из нежной хватки плечо ссасуа, пройдясь по нему пальцами, словно успокаивая, и резко шагнул вперед впритык к патаге. Он положил левую ладонь прямо на голову Хы, тем упреждая его движение, приподнял край парео большим пальцем правой руки. И тот же миг перекинул правую ногу через спину патаги, одновременно, опускаясь на ее спину, а после опять же неторопливо снял руку с ее головы, разрешая Хы подняться. Однако, стоило патаге весьма энергично, качнув ассаруа на спине вправо-влево, встать на ноги, как Арун Гиридхари вновь, что-то дыхнул со значимым звучанием струны гуслей. Хы, словно ведомый данным звучанием неспешно переступил с ноги на ногу, да снова опустился на дорожку. Негуснегести меж тем развернулся на птице, и, поднявшись с нее, сразу оперся на обе подошвы стоп, разом шагнув ближе к собственному ссасуа.

– Хы, вас не укусит, не бойтесь, – успокоительно отметил Арун Гиридхари, и нежно огладил края ноздрей Даши, проверяя ее состояние. – Я буду рядом, – теперь это звучало, побуждая к действию.

Свернув ковровый настил, вернулся к дорожке Ури, и, бросив на ее поверхность широченный в объеме рулон, торопливо направился к стоящим велесвановцам. Одновременно, выдергивая из-за пояса своей сине-серебристой юбки, прикрывающей бедра, висящую на боку широкую, тканевую, стального цвета ленту и останавливаясь в шаге от птицы. Дарья, поощряемая уверенным взглядом негуснегести, нерешительно ступила вперед, и резко дернув в сторону патаги левую руку, положила на ее голову ладонь.

– Смелее, – умягченно молвил Арун Гиридхари, укладывая свою ладонь сверху на ссасуа, и тем самым его, поддерживая, – не нужно бояться. Днесь владыка вы, не Хы, пусть он сие чувствует в ваших руках.

Даша сейчас и впрямь уверенней, точь-в-точь, как дотоль делал ассаруа, приподняла края парео, и, перекинув через спину патаги правую ногу, села на нее и тотчас словно отпружинила от рыхлого оперения. Негуснегести убрал ладонь с руки юного авгура, и когда тот также освободил голову птицы, последняя энергично поднялась. Дарья хоть того и ожидала, синхронно подъему Хы, качнулась туда-сюда, чуть было не свалившись, благо стоящий рядом ассаруа придержал ее под спину. Патага вновь переступила с ноги на ногу, но когда Арун Гирридхари, накинул ей на шею, поданную Ури ленту, незамедлительно замерла, понимая, что приступает к своим обязанностям. Обернув ленту по шее птицы и скрепив между собой вроде намагниченные края, негунегести вложил ее в руки Даши, поучительно, сказав:

– Это жарёлок. Сильно его тянуть на себя не надо, абы патага не стала бежать быстрей. Двигайтесь следом за мной. Хы! – Это опять прозвучало с глухим выдохом и легким дребезжанием струны. – Молодая патага, немного горячая, но вельми умная. Посему коли вы не станете дергать, натягивать жарёлок будет соблюдать выверенную дистанцию.

Арун Гиридхари теперь с теплом огладил спину Даши и направился к своей все еще лежащей патаге, на ходу и вовсе слышимо, что-то сказав по велесвановски, не только в направление Ури, но и стоящих рабов. Он очень быстро воссел на птицу, и когда та поднялась, укрепил у нее на шее поданный, подбежавшим халупником, жарёлок.

Ури затем дюже скоро вернулся к лежащим на дорожке корзине и ковровому рулону, да ухватив в руки одно, а второе водрузив на плечи, поспешил к Аруну Гиридхари. Заняв, однако, позицию между его патагой и Хы, таким образом, и исполняя ту самую роль дистанции. Также торопливо для своих мощных тел двое из рабов пройдя в непосредственной близи от Хы и Даши, замкнули данную небольшую процессию, а два иных поместились в ее голове.

– Тронулись! – достаточно властно сказал Арун Гиридхари и подпел себе струнами гуслей, вкладывая в указание величавость создания не только более мудрого, но и значительно старшего летами.