Текст книги "По ту сторону Солнца"

Арун Гиридхари уже достигнув ссасуа, едва только взглянул на указываемый ахана и тотчас перехватив поврежденную руку, мягко огладил пальцы, смахивая оттуда вязкую кровь.

– Не надобно называть ахану величанием халупников, голубчик, – проронил он, теперь пройдясь подушечкой большого пальца по тыльной стороне ладони ссасуа, проверяя ее на реакции. – И днесь сии повреждения совсем некстати. Я не могу обратиться за помощью к лекарям перундьаговцам, – дополнил негуснегести удрученно.

Камал Джаганатх уловив эту сокрушенность, и сам пробежался взглядом по пальцам, понимая, что кожа с них содрана прилично сильно, отчего зримо выступила коричневатая плоть, чуть слышно с виной в голосе проронив:

– Прости, ассаруа, не хотел тебя побеспокоить. Но ежели перста обернуть тесьмой, они заживут вскоре. И не нужно будет прибегать к помощи перундьаговских лекарей. Ты, уезжал из Вукосавки? – задал он вопрос, дабы перевести тему, и не тревожить негуснегести.

– Да, голубчик, – мягко протянул Арун Гиридхари, вновь огладив поврежденные пальцы и выпуская их из хватки. – Ездил в слободу Госпаву к Юджешу, абы обговорить его действия, по случаю моего отлета.

– Ты улетаешь, ассаруа? – испуганно вопросил юный авгур и так как негуснегести развернувшись, направился к беседке, быстро шагнул вслед за ним.

– Мы, голубчик, улетаем. Ты и я, – пояснительно откликнулся Арун Гиридхари, и, вздев правую руку, слегка провел по вытянутым пальцам подушечкой большого, произведя чуть слышимый щелчок, схожий со стрекотом земного сверчка.

И безотлагательно стоящий возле створки в половину негуснегести, весь тот срок, Ури вскинул вверх голову, воззрившись на хозяина, так, что на его мордочке (ибо теперь ссасуа только так и ассоциировал их) проскочила собачья преданность, приправленная страхом.

– Ури, принеси тесьму, – указал Арун Гиридхари, неспешно опуская вниз руку. – Надо обработать перста, голубчика.

Под тесьмой понималось растительное средство в виде плоской ленты, накладываемое на рану фиксирующее кости, и, параллельно, обеззараживающее. Тесьма была разработана тарховичами нарочно для велесвановцев, и зачастую очень быстро заживляла у юных ссасуа те или иные повреждения кожи или костей, так как более серьезные травмы осматривали перундьаговцы.

Старший халупник зримо обрадовавшись, что его за вопли не накажут, враз развернувшись, пропал за створкой в половине негуснегести, поспешив исполнить означенное.

– В связи с твоей фантасмагорией, голубчик, – продолжил Арун Гиридхари. – Я не отпустил Самира к верховному правителю звероящеров, разорвав с ним договоренность. Но контрибуционная плата была перечислена на мое имя в Основное Вспоможательное Учреждение. Да и НгозиБоипело Векес с его слов уже понес потери по снаряжению товаром кхагел састрама. Понеже он подал прошение в Великое Вече Рас разобрать причину разрыва согласительного пакта, потребовав моего там присутствия. Я пытался с ним договориться, абы разбор велся удаленно, и мне не пришлось прилетать, но он прервал связь, не пожелав выслушать. А пречистый канцлер-махари Врагоч Вида Вышя дистанционно присутствующий при сей беседе, не поддержал мою просьбу, сочтя ее не существенной.

Арун Гиридхари остановившись в нескольких шагах от беседки и дерева с повислыми ветками, покрытого желтыми цветами, в свое время названное юным авгуром вишней, неторопливо развернулся и опустился в позу лотоса, подмяв под себя стебельки трав опушенных головками бирюзовых листочков.

– Но ты, ассаруа, – наблюдая за взволнованностью негуснегести, не менее тревожно сказал Камал Джаганатх, замирая напротив. – Всегда говорил грядущее нельзя изменять. А ежели ты не отпустил Самира, ты его изменил.

– Ну, я же не мог допустить гибели Самира, голубчик, – молвил Арун Гиридхари, снова обретая власть над собой и ссасуа, да легохонько кивнув, указал последнему присесть. – В данном случае мы не можем воспользоваться макетом Самира. Абы актами амирнарха воспрещено создание искусственного подобия представителей двух рас: тарховичей и велесвановцев. У меня не было иного выхода, або уберечь Самира. Хотя я осознаю, что днесь измененное грядущее становится вельми туманным. Да и нет у меня ноне подтверждения угрозам и самим действам верховного правителя звероящеров. Понеже нам придется с тобой лететь в систему Тарх. – Негуснегести вновь качнул головой, и когда взволнованный ссасуа, опустился напротив него в позу пуспа, протянув правую руку, нежно огладил края его ноздрей, – я записался на прием к амирнарху Раджумкар Анга Змидра Тарх, думаю, если не канцлер-махари, так он поддержит меня на разбирательстве. И мы всего-навсего вернем контрибуционную плату, выплатив консоляцию за понесенные расходы.

– А коль я выступлю на Великом Вече Рас, ведь это моя фантасмагория, – предложил Камал Джаганатх, слегка сместив взгляд вправо и приметив, как на поверхности лежащих возле дерева трех круглых камнях засветились голубоватым светом пятнышки. – И значица, я могу принести во всеуслышание зарок перед Великом Вече Рас и рассказать об увиденном.

– Мой поразительный абхиджату, – бархатисто-нежно произнес негуснегести, каждым звуком, сравнением лаская собственного ссасуа, и сместив большой палец, провел по его удивительным глазам. – Ты не представляешь, что такое принести во всеуслышание зарок перед Великим Вече Рас. И, конечно, я тебе сие не позволю содеять, або вельми тобой дорожу. Твоя поездка для всех, кроме меня, Юджеша, Самира и хана перундьаговцев будет сокрыта. Пусть думают, что ты остался на Велесване. Чаятельно действий канцлер-махари тарховичей он нарочно не поддержал мою просьбу, дабы мы с тобой прилетели в систему Тарх. Ведь итак ясно, что от главного дхисаджа Ковин Купав Куна знает, как тяжело ты, голубчик, переносишь фантасмагорию.

– А, зачем канцлер-махари надо, чтобы я прилетел в их систему? – спросил Камал Джаганатх, впрочем, и сам понимая, что многие правители рас, не только тарховичи хотят его увидеть. Увидеть создание, столь мощно ставшее влиять на политику Веж-Аруджана.

– Любопытно, – пояснил одним словом Арун Гиридхари, словно подтверждая догадки ссасуа, и всеми четырьмя перстами едва коснулся его лица, тем мановением изобразив круг.

Негуснегести медленно опустил руку вниз, и, сложив обе ладони на плотно прижатые стопы, замер, задумавшись. Камал Джаганатх также молчал, чуть слышно дыша через рот, несмотря на волнение в связи с происходящим, он чувствовал собственную заинтересованность в полете. Диск Рашхат, как и его лучи, бело-лазурные особенно по грани стыка с бледно-голубым небосводом, светло освещали сам сад, едва отражаясь от рыхло-дымчатой поверхности белого шара планеты Перундьааг, указывая на то, что поутру шел хоть и непродолжительный, но явственно проливной дождь. Чуть саднящие пальцы левой руки более не кровоточили, потому как свернувшаяся юшка образовала тонкую корку. Юный авгур провел по сей голубо-зеленой поверхности большим перстом, и обращаясь к молчавшему негуснегести, поспрашал:

– Ассаруа, а зачем верховный правитель звероящеров хочет забрать у асгауцев Галактику Вышень и вернуть ее существам Галактики Ланийкдан? И почему считает, что Самир ничего не понимает в политике амирнарха, тарховичей и схапатих правящих в Галактике Ланийкдан?

Арун Гиридхари досель смотрящий, будто сквозь ссасуа, резко перевел на него взгляд и совсем чуть-чуть улыбнулся, изогнув нижний край рта. Ибо его терпимость в обучение не раз поражала юного авгура. Терпимость и ровность, когда на одни и те же вопросы, ошибки он неизменно указывал невозмутимо сдержанно, без какого-либо раздражения в голосе или негодования черт лица. Как и сейчас негуснегести мягко указал:

– Спервоначалу один вопрос, токмо засим второй.

Он прервался, ибо увидел, как торопливо кивнул Камал Джаганатх. Впрочем, сам словно, и, не собираясь отвечать. В нем сейчас зримо для ссасуа боролось желание все пояснить, с заботой лишний раз не взволновать. Однако понимание, что юного авгура в любом случае надо обучать самой политике Веж-Аруджана и определения места каждого в ней из правителей рас превысило, и он неспешно молвил:

– НгозиБоипело Векес давно не ладит с дайме асгауцев. Сия конфронтация длится значимый период времени. И многие из правителей высокоразвитых рас уже привыкли к сему обмену едкостями меж ними, на уровне измены, смерти. Не редкостью меж ними происходят захватнические войны, передел принадлежащих систем или разбирательства в Великом Вече Рас. Видимо, в этот раз верховный правитель звероящеров решил прибегнуть к помощи существ из Галактики Ланийкдан, абы оторвать кусок владений у асгауцев. Вряд ли там, что-то более существенно, обобщенно направленное против Веж-Аруджана. Относимо политики амирнарха и тарховичей, а также схапатих Ланийкдан, так НгозиБоипело Векес прав у каждого из них свои расчеты и стремления, оные имеют первоочередную цель не выпустить власть из своих рук. Обаче сие нас, велесвановцев, не касается. Абы я считаю, Веж-Аруджан будет дотоль нерушимым поколь во главе его стоят мощные силы и создания, такие как амирнарх и тарховичи. Это касаемо и схапатих Галактики Ланийкдан.

Из двери, ведущей в половину негуснегести, наконец, вышел Ури. Он, вероятно, нарочно так долго шел, чтобы Арун Гиридхари забыл о его воплях по поводу отгрызанных пальцев юного авгура. Сжимая в руках смотанную в рулон коричневую тесьму, он неспешно направился к сидящим на земле негуснегести и Камалу Джаганатху. На самом деле Ури очень боялся Аруна Гиридхари, ибо тот в отношение халупников и рабов был достаточно суров, именно поэтому и его старший позволял себе колотить подчиненных. И хотя негуснегести никогда не поднимал руки и не кричал на прислужников, касаемо собственных распоряжений всегда требовал их четкого и быстрого исполнения, за малейшую проволочку безжалостно наказывая, не только многодневными работами, но и тем самым покалачиванием Ури, каковое, тем не менее, было запрещено исполнять перед Камалом Джаганатхом.

– Ты должен был поторопиться, Ури, – недовольно проронил в сторону подошедшего старшего халупника Арун Гиридхари. Он протянул руку, и, приняв рулон тесьмы, даже не глянул на склонившего голову и, одновременно, сдержавшего свой шаг, Ури.

Камал Джаганатх хоть несколько и свыкся с суровостью общения негуснегести с прислужниками, неизменно глядя на забитый вид Ури, жалел его и тягостно дышал. Вот и сейчас бросив взгляд на склонившего голову халупника, вздохнул. Очередной раз, подумав, каким оказался счастливчиком, не приняв судьбу дворового люда, куда частенько таусенцы направляли в использование человеческий мозг, частью стирая в нем память о прошлом, оставляя рефлексы и накопленные за жизнь способности, единожды, лишая какого-либо свободомыслия, независимости и искусственно создавая подчиненность будущему хозяину.

– Голубчик, не надо так вздыхать, – обнадеживающе протянул Арун Гиридхари, точно понимая о чем грустит ссасуа. – Надо привыкнуть к сему отношению, абы в ином случае халупники и рабы будут непослушны. Дай руку, я перевяжу пальцы, – теперь голос его прозвучал ласкательно, потому как он не только учил, но и всегда сопереживал таковой мягкости ссасуа.

Камал Джаганатх торопливо протянул навстречу негуснегести поврежденную левую руку, и тот, перехватив ее в правую, нежно огладил, образовавшуюся корку на трех пальцах, пояснительно отметив:

– Будем надеяться, перста заживут. Ибо я не могу попросить перундьаговских лекарей их осмотреть. Они, увы! подчиняются не хану, а князю перундьаговцев руксам Баоша Ялись Дьаг, каковой незамедлительно доложит о моей просьбе канцлеру-махари тарховичей. И тогда им станет известно, что я взял тебя с собой. Абы, поразительный мой абхиджату, через два часа мы вылетаем с Велесван. Понеже днесь перевяжем перста, а потом ты пойдешь одеваться, ибо нам пора в дорогу, вже все готово.

Глава пятая

В этот раз улетали со второй посадочной площадки Велесван, более значительной по размеру, так как на нее приземлялись суда прибывающих на планету просителей и заказчиков. Она располагалась в огромной овально-вытянутой котловине, со всех сторон окруженной невысокой насыпью, поросшей низкими кустовыми травами с узкой листвой ярко-розового цвета, создающих своим видом ковровое покрытие. Сверху насыпи в нескольких местах венчали высоченные вышки, называемые щегла, несущие не только охранные функции, но и исполняющие средство связи. Металлические, многогранные щеглы, сужающиеся кверху, венчались чуть зримыми красными светильниками, снизу напоминая грозди винограда. Такие щеглы располагались не только возле посадочной площадки, но и находились внутри территории Велесван. Сама поверхность посадочной площадки также имела овально-вытянутую форму, достаточно ровную, переливающуюся голубоватым светом поверхности, в центре которой стоял вайтэдром. Из пояснений Аруна Гиридхари, Камал Джаганатх уже знал, что сопровождать их в систему Тарх будут еще два вайтэдрома, сейчас расположившихся в пределах круговой орбиты Велесван, на одном из которых находился сам хан перундьаговцев аз-Елень Велий Дьаг.

Стоявший на площадке вайтэдром был не столько более длинный, допрежь того виденного юным авгуром, сколько более высоким. Впрочем, он опять же походил на древнюю славянскую ладью с вертикальными бортами и плоским днищем. Его обшивка хоть и была изготовлена из металла, выглядела как деревянная, воспроизводя даже тонкослоистую прожилку. Приземисто-отвесной смотрелась корма ладьи, а на высоком носу поместилась восседающая на мощной шее массивная голова льва, словно живая с длинной, белой мордой, густой, вьющейся, черно-серебристой гривой и темно-зелеными глазами, почасту вращающимися в унисон раскрывающейся пасти. Нос ладьи по обоим бортам вплоть до шеи льва прикрывали пять каплевидных, с пурпурным сиянием, пластины, на которых было написано золотыми буквами «алъдеi Перкунъ Сваор». Прочитанное Камалом Джаганатхом название, написанное на старославянский манер, вызвало в нем болезненное чувство тоски, которая слегка отступила, когда поднявшись по лестнице и оказавшись на судне, они направился на вторую палубу. Вход в нее располагался на верхней палубе, в центре (как раз там, где на ином вайтэдроме находились три ряда широких кресел) представляя собой тупоугольную надстройку.

Пройдя через створчатый проем которой, и спустившись по широкой лестнице, оказались в просторном коридоре, где по правую и левую сторону в стенах находились и вовсе мощные двери. Стены на второй палубе, как и пол, и потолок, смотрелись деревянными. Словно собранные из небольшого диаметром круглого бревна, они слегка переливались желтоватым светом, иногда вспыхивающего красными бликами, изображающими знак Сваор. У древних славян этот знак символизировал вечное движение неба и жизненных сил Мироздания и вышивался на домашней утвари.

Ури открыл обе массивные стрельчатой формы створки в правой стене, украшенные по всей поверхности голубоватой, тонкой спиралью, будто льющегося дождя, легохонько даже мерцающего, да свесив голову, ступил вбок, высвобождая проход в комнату.

– Оставайтесь тут, – строго проронил Арун Гиридхари в сторону шагающих позади велесвановцев шестерых рабов. И едва качнул головой в направление прохода, одновременно, указывая ссасуа входить в помещение.

Камал Джаганатх вступил в большую, роскошно убранную прямоугольного вида комнату, где стены были укрыты тяжелой темно-коричневой тканью, придающей самому помещению состояния массивности. Сводчатый потолок, также темного оттенка, нависая значимо низко, будто укорачивал комнату, пол в которой устилал мохнатый с длинным ворсом, узорчатый ковер. А из мебели находилась стоящая слева, впритык к стене, широкая кровать, с высокой резной, округлой спинкой и объемистым, бежевым матрасом, на коем лежало несколько овальных подушек. Два коричневых, просторных кресла, чья поверхность смотрелась инкрустированной маленькими овалами, с вытянутыми вперед сидениями, расположенными по левую от входа стену, да три прозрачных невысоких, круглых столика, соответственно занявших место напротив створок, где на серебряных блюдах поместились разнообразные плоды.

– Голубчик, располагайся в покойчике, – проронил Арун Гиридхари, слегка подтолкнув вперед в спину замершего в дверях ссасуа. – Ежели, что понадобится, кликнешь Ури, он будет в коридоре. Я поднимусь на верхнюю палубу, сообщу хану перундьаговцев, что мы в вайтэдроме, и вернусь.

Камал Джаганатх неторопливо шагнул вглубь комнаты, останавливаясь почти посредине ее, оглядывая точно вышедшую из прошлого меблировку комнаты, когда позади него сомкнулись обе створки (и с этой стороны, демонстрирующие льющиеся спиральные линии) и он остался один. Теперь и вовсе острая тоска захлестнула юного авгура, ибо не столько овальной формой каркас кровати, сколько ее деревянная спинка и высокий матрас указывали на некогда близкое ему, и все еще человеческое в нем.

В покойчике не имелось окон или люков, не просматривались и светильники в своде, хотя вместе с тем не было темно, может только несколько мрачно. Словно сами тяжелые ткани стен и потолка испускали из себя приглушенный свет, наполняя помещение неясной дымкой. Камал Джаганатх обошел всю комнату, огладил не только чешуйчатые кресла, несколько выпуклые по центру столешницы, но и мягко-упругую поверхность кровати. Внезапно глухое рокотание, заработавшего двигателя, самую толику сотрясло пол под ногами юного авгура, указывая, что этот вайтэдром был трехпалубным, и кланяющиеся перундьаговцы, оставшиеся наверху, приступили к полету.

Мощное желание увидеть, как когда-то космические пространства, и саму Землю хотя бы издали переполнили едкостью боли ссасуа, отчего он торопливо направился к стоящему в углу креслу, и, плюхнувшись на выдвинутое сидение, вытянув на нем ноги, сомкнул верхние веки. Камал Джаганатх глубоко вздохнул через рот, и степенно выдохнув обеими ноздрями, тем моментально притушил болезненные чувства, оно как не смел более подчиняться прихотям. Будучи предельно организованным, он теперь был един с целой расой, потому старался не теребить негуснегести тоской о сыне и своем прошлом.

Легкая вибрация, вроде пробежавшись по поверхности кресла инкрустированным овалами, вызвало и ощутимое дрожание тела ссасуа, и тотчас через открывшиеся створки в комнату вошел Арун Гиридхари. Он к удивлению юного авгура смотрелся на диво взволнованным, так, что последний раз вскинул вверх веки и уставился в его лицо.

– Голубчик, как ты? – беспокойством был наполнен и голос негуснегести. Он окинул скорым взглядом сидящего диагонально входу ссасуа и медленно направился к нему.

– Все благополучно, ассаруа, – отозвался немедля Камал Джаганатх, и, спустив с кресла ноги вниз, резко встал. – Слишком много воспоминаний нахлынуло, когда я увидел вайтэдром. Я оказался к тому не готов.

– Собственно по сей причине юные велесвановцы не покидают планету в первые шесть колоходов, – отметил Арун Гиридхари, и, подойдя к ссасуа, нежно провел большим перстом по краям его ноздрей, проверяя само состояние. – И мне не хотелось тебя увозить с Велесван. Но ты, голубчик, слишком тяжело переносишь фантасмагорию, и я страшусь покидать тебя даже на малый промежуток времени, понеже днесь придется потерпеть.

Он мягко улыбнулся, не только изогнув нижний край рта, проложив по верхнему краю вплоть до ноздрей тонкие морщинки, но и вскинув сами уголки его вверх, демонстративно поддерживая собственного ссасуа, внушая ему чувство защищенности и заботы, да медленно опустил руку вниз. Впрочем, Камал Джаганатх враз перехватил ее движение, и, приблизив ко рту, ласково поцеловал ладонь негуснегести, выражая признательность за попечение и обозначая свою любовь. Велесвановцы никогда не целовались, это было им чуждо. Однако Арун Гиридхари позволял юному авгуру прикладываться к своим пальцам, ладоням, и тут проявляя разумное отношение к его желаниям.

– Сколько мы будем лететь в систему Тарх, ассаруа? – вопросил Камал Джаганатх, отклоняя лицо от руки негуснегести, тем не менее, не отпуская ее.

– Не долго. Часов десять-двенадцать не более того, – ответил Арун Гиридхари и слегка пожал большим пальцем руку ссасуа, приметив его задумчивость да поощряя не таиться от него.

– Можно мне побыть на верхней палубе, хочу посмотреть пространство космоса? – озвучил собственные желания юный авгур, впрочем, осознавая, что это вряд ли ему позволят. Ведь не зря сопровождающие их перундьаговцы приветственно замерли, когда они приехали, на носу и корме вайтэдрома, не подняв даже головы.

– Нет, – незамедлительно проронил Арун Гиридхари. Он легохонько дернул вниз руку, голубящую тыльную сторону ладони ссасуа, и, развернувшись, направился к другому креслу. – Ты, должен понять, голубчик, – дополнил ассаруа, достаточно авторитарно, разговаривая так с юным авгуром очень редко. – Не нужно, чтобы тебя видели во время полета, даже перундьаговцы. Не нужно, або знали, что ты находишься вне Велесван. Понеже, когда мы прибудем в систему Тарх, на планету Садхана ты будешь находится в чертогах велесвановцев, без права выхода оттуда.

– Что? – нескрываемо разочарованно вопросил Камал Джаганатх и резко дернул голову в сторону негуснегести. – Я даже не смогу посмотреть на поселения планеты Садхан, где мы остановимся.

Арун Гиридхари достигнув расположенного в противоположном углу кресла, со всей степенностью опустился в него, также пристроив выпрямленные ноги на вытянутое сидение, и опершись головой об выступающий подголовник, мягко воззрился на ссасуа.

– Нет, голубчик, не сможешь, – несмотря на явственную вину, мелькнувшую во взгляде его голубо-алых радужек, он говорил довольно-таки ровно. – Я столковался с ханом перундьаговцев, абы его поборники, с космической гавани Садханы скрытно доставили нас в чертоги Церес.

Камал Джаганатх резко отвернул голову в сторону, уставившись на ровную поверхность бежевой кровати, ощущая полное разочарование в данной поездке. Ибо не то, чтобы самого полета, но даже и планеты Садханы не удастся увидеть, тем не менее, ничего не сказал ассаруа, не желая его расстраивать.

– Голубчик, не нужно только тревожиться, – произнес Арун Гиридхари, и, оправив материю огненно-малинового паталуна на вытянутых ногах, положил сверху на них руки и закрыл обе пары век. – Не стану того от тебя скрывать, но я боюсь верховного правителя НгозиБоипело Векеса. Поелику когда в прошлый раз Великое Вече Рас приняло решение взыскать с него в пользу дайме асгауцев контрибуционную плату, он хоть и окольно, но достаточно вразумительно предостерег меня, дабы я не испытывал его терпения. А теперь ложись отдыхать, абы не переволноваться.

Негуснегести смолк и словно окаменел, отчего, кажется, перестали шевелиться края его чуть приоткрытого рта, видимо, он стал дышать реже, что в отличие от юного авгура умел делать, и как знал последний, той степенностью дыхания призвал его к тишине. Камал Джаганатх между тем не стал выполнять указанного, обдумывая слова ассаруа, он сошел с места и принялся прохаживаться по комнате, иногда застывая возле стен, прикасаясь к их темно-коричневой поверхность, даже на ощупь будучи тяжелой, будто и здесь являясь шерстяным изделием. Все его тело легохонько дрожало от раздражения, потому как он обрадовавшись полету с ассаруа, сейчас был прямо-таки взбешен, тем, что просидит все время в чертогах и не увидит не то, чтобы саму удивительную систему Тарх (где возле двух взаимно вращающихся звезд поместилось около ста планет, также на собственной орбите имеющих со парную планету), но и всегда бывшую на слуху планету Садхану, чьей напарницей была диагонально расположенная планета Свадха.

Юный авгур достиг кровати и обидчиво пнул ногой выпирающий округлыми краями матрас, пройдясь по нему кончиками правых пальцев, туго выдохнув. Стараясь, поколь ассаруа не видит, снять с себя разочарование через физические действа, как он порой делал.

– Голубчик, – незамедлительно проронил Арун Гиридхари, так будто наблюдал за поведением ссасуа даже через сомкнутые глаза. – Не надобно серчать. Успокойся, мой поразительный абхиджату. Иноредь приходится делать не то, что жаждется. Ты, как авгур и будущий ассаруа должен сие осознавать.

Камал Джаганатх тотчас застыл на месте, вжав кончики всех четырнадцати пальцев в удлиненную ворсу ковра, глубоко задышав, так как понимал негуснегести прав. И он, как авгур, ссасуа Аруна Гиридхари обязан вести себя достойно, без столь мелочного и по сути детского проявления гнева.