Текст книги "Брат жениха. Поверь мне снова"

ГЛАВА 7

– Марат…

– Замолчи, – оборвал он. Он смотрел на меня как на врага. Но до меня не доходило до конца, что произошло. – Завтра ни тебя, ни твоих вещей в доме быть не должно. Охрана об этом позаботится. Детей заберу сам. Забудь о них. Заехал за папкой, блядь.

– Как… забудь? – произнесла я негромко. Даже такие страшные слова не вывели меня на эмоции сейчас.

Он ничего не ответил. Развернулся и направился в свой кабинет, откуда вышел уже с папкой в руках. Я держала руками запахнутый халат, не в силах его завязать нормально. Мой бюстгальтер продолжал валяться на ковре возле дивана. Сидела и смотрела в одну точку. Я хотела спать.

Марат прошёл мимо меня, словно меня здесь уже нет.

– Марат… – снова попыталась я позвать его.

– Марата для тебя больше нет, поняла?

Ушёл, хлопнув дверью. Я ещё какое-то время бестолково посидела, потом кое-как добрела до спальни и легла. Глаза закрылись, и меня унесло в тяжёлый сон.

* * *

МАРАТ.

Словно робот дошёл до машины, сел в неё и выехал с территории дома. Остановился буквально в ста метрах от коттеджа. Руки так тряслись, что ехать нормально не получилось, было просто опасно. Да и ссадины желательно обработать. В бардачке была аптечка, где нашлись перекись и вата. Я смочил кусок ваты перекисью и принялся обрабатывать лицо и костяшки пальцев. Прилично кожа содралась. Если бы не парни, я бы его убил, наверное. Да и её тоже, возможно. Поэтому с ней я говорить просто не стал – сдерживаться было трудно, но женщин я не бью.

Он всё-таки это сделал. Отнял её обратно.

Перед глазами снова встало то, что я увидел.

Устало уронил голову на руль. Дышать было тяжело, лёгкие словно стянуло незримыми путами, каждый вдох отзывался болью. Эта картинка, где она, почти голая, лежала под ним на нашем диване, который мы вместе выбирали, и принимала его ласки, отпечаталась в памяти словно татуировка. Болезненно нанесённая рваная рана в душе.

Я никогда не забуду этой сцены. Отвратительной, мерзкой. Сцены, в момент который я сам словно умер внутри. Просто не смогу. Ведь всё моё счастье было сосредоточено на семье. На ней, чёрт возьми. Может быть, я много работал и мало говорил, как люблю её, но я любил. Я спешил домой, к ней. Я обожал проводить с ней редкие свободные вечера и жаркие ночи. Никакие секретарши и партнёрши, которые попадались до того сексуальные, что трудно устоять, меня не интересовали. Все корпоративные праздники и мероприятия я грезил лишь тем, что поеду вечером домой и увижу её новое бельё. Или её без белья…

Но то, что я увидел сегодня…

Никогда не прощу. Знала, что я уже пережил, и сделала это. Я пытался ей верить, но значит, до конца так и не был в ней уверен. И теперь понятно почему. Я и сам долго думал, что вернулась она ко мне только из-за ребёнка. И Марка тогда не приняла по той же причине – она поняла, что беременна, и что я не отступлюсь от дочери, когда узнаю. А я рано или поздно бы узнал. О других любовниках я не знаю достоверно, всё с её слов и слов её отца. Но, может быть, так оно и было. Павел никогда не лжёт. Но он такой же наивный порой, как и она, и мог просто не знать о похождениях дочери. Трудно было бы жить без секса почти три года. Дрочила, что ли, всё это время? В эти сказки я не верю категорически. Кто-то для секса у неё наверняка имелся, просто теперь она об этом мудро молчит.

Достал из бардачка заначку – пачку сигарет – и вытряхнул одну. Прикурил. Затянулся. Поморщился с непривычки, лёгкие теперь насиловал ещё и сигаретный дым. Но я хочу курить. И выпить тоже не помешает, но только после того, как отвезу договор в офис. Нужно довести до конца дела, иначе я окажусь разорённым ещё скорее, поддавшись личным драмам. Трудно, а что делать? Сейчас немного приду в себя и поеду.

Долбанул по рулю. Да как тут, сука, успокоишься?

Она. Моя.

Она. Была. С. Ним.

Блядь…

Теперь уже не моя. Не моя.

Я – хер его знает, как я это переживу. Это нож в сердце? Нет больше сердца. Она его сегодня вырвала из груди и просто сожрала на пару со своим старым-новым любовником.

Наверное, верно говорят, что бывших не бывает. Ни алкоголиков, ни любовников. Увидела его и растаяла. Соскучилась, наверное, три года не видела его. Уже и позабыла, какой с ним секс. Интересно, она считает, что он трахается лучше?

Ещё несколько раз, зажав сигарету в углу рта, долбанул по рулю.

Нахер. Не хочу об этом думать. Иначе я кого-то просто убью!

Вплёл пальцы одной руки в волосы и с силой натянул. До боли. Так погано, что я просто не знаю, куда себя деть. Не понимаю, как заставить себя ехать дальше и решать вопросы. Как вообще жить дальше? Без неё.

Выкинул почти выкуренную сигарету и тут же прикурил новую. Снова затяжка, и дым разрезал лёгкие.

Я знал, что Марк ей пишет. Я увидел её забытый ноутбук в кухне, пока она пошла ответить на телефонный звонок. Не удержался и посмотрел. Самый первый диалог – приветствие от Марка. Да, она ему не отвечала, но и мне не сказала. Словно на самом деле ей льстило его внимание.

Потом эти обнимашки в доме родителей. Я думал, что мне показалось, будто Ангелина не так уж против его рук на себе. Но сегодня убедился, что мне не казалось. Она позволила ему войти в дом, позволила прикоснуться к себе. За всеми этими заморочками в бизнесе я предупредил охрану не пропускать Марка, но это говно, похоже, назвался иначе и что-то им наплёл, что они его впустили. С ними я разберусь позже. Но она? Как могла его впустить она? Мы ведь говорили с ней об этом!

Вывод только один – она хотела его впустить. Она никак не могла думать, что я вдруг в середине дня приеду за забытой, но такой нужной папкой, и застану их.

Стерва.

Дрянь.

Даже обзывать её не могу нормально, а хочется что-то погрубее. А язык не поворачивается.

Повелась же, как течная сучка. Вот так просто, едва он вернулся и стал за ней ухлёстывать. Прошло не больше недели, как она уже готова была с ним трахаться у меня на глазах. Наверное, если бы я его не скинул с неё, то они спокойно бы продолжили ловить кайф на моём диване…

Что ж. Выбор невелик. С глаз долой – из сердца вон. Развод – это понятно. Но и детей я у неё заберу. Жить с ней они не будут. Максимум – свидания на территории моих родителей, и никак иначе. И то не сразу, а когда я остыну и не буду так хотеть её придушить. Я не желаю, чтобы мою дочь воспитывала… такая. И чтобы Марк имел к ним какое-то отношение. Не хватало ещё, чтобы они поженились и он заменил детям меня. Ни за что на свете.

Выбросил в открытое окно второй окурок. Жаль, так же просто не выкинешь боль и воспоминания.

Так, сопли я утёр, поскулю потом в уголку, после работы. Надо ехать.

Взял в руки мобильный и глянул меню звонков. Вон уже, потеряли меня, ждут чёртову папку. А потом передёрнуло – несколько пропущенных от неё. Прикинул по времени – она звонила до того, как я приехал, минут за двадцать.

А, понял. Хотела уточнить, не собираюсь ли я домой и не помешаю ли им сладко трахаться на диванчике.

Обломалась, милая. Какая же предусмотрительная дрянь, а! Но могу дать ей совет: в следующий раз трахаться в другом месте, а не в моём доме, тогда дольше получится водить меня, влюблённого в неё слепого кретина, за рога.

– Алё, Жень, – набрал я номер своего помощника. – Еду я, да. Да тут… форс-мажор небольшой приключился. Не-не, все живы. Пока. Да шучу я. Да знаю, что ждут все. Еду, щас буду. Давай, пока.

Задумчиво забарабанил пальцами по рулю. Она ведь моя помощница. Мы работаем вместе. И что я теперь буду делать с этим? Как её терпеть рядом? Ладно, разберёмся.

Вздохнул. Отметил про себя, что руки уже не так сильно трясутся, хотя всё еще трясутся, завёл машину и выехал на дорогу.

* * *

До офиса доехал тоже на автомате.

– Марат Ильдарович, боже мой, что случилось? – вскочила на ноги испуганная моим видом Анна, едва я вошёл в приёмную. – На вас напали? Может, полицию вызвать?

– Не надо никого вызывать, – отмахнулся я. – Успокойтесь. Со мной всё в порядке. Жив, иду своими ногами. Это так, бытовая драма.

– Тогда, может, врача? – нервно заломила она руки.

– Со мной всё в порядке, – повторил я. – Лучше кофе с коньяком и Евгению отзвонитесь, что я на месте.

– Хорошо, – кивнула женщина. – Как скажете… Вы хотя бы ссадины обработали?

– Хотя бы обработал. Несите коньяк, – сказал я и ушёл в свой кабинет.

Дошёл до своего места и небрежно бросил папку на стол. Сел в кресло и подпёр голову рукой. Думать ни о чем, кроме того, что произошло, у меня не получалось. Понятия не имею, как я в таком состоянии доведу дела и поеду за детьми. Сегодня я отвезу их к родителям, пока дома… эта женщина.

Взгляд упал на фотографию в рамочке. На ней улыбалась своей соблазнительной улыбкой Багира. Красивая, счастливая. И я, такой же счастливый, её фотографировал во время нашего отпуска. Эта фотография была сделана там, на островах.

Внутри всё снова раскалилось добела. Руки сжались в кулаки.

Вот сука.

Схватил эту фотографию и что есть мочи швырнул о стену. Рамка треснула и местами разлетелась на осколки, усыпав ими ковер у стола. Фотография осталась торчать в перевёрнутой треснутой рамке. Ну, хотя бы не лицом ко мне. Не могу на неё смотреть.

– А я вам коньяк принесла.

Пришла Анна. Она нерешительно стояла в дверях, любуясь на разбитую рамку и повреждённое покрытие стен.

– Так неси, – рыкнул я.

Она прошла по кабинету и поставила передо мной поднос с алкоголем и горьким чёрным кофе.

– Где Евгений? – спросил её.

– Он будет скоро, – ответила секретарь. – Сказал, что по телефону какой-то важный клиент с ним общается.

– Понятно, – повернулся я к ней. – Анна, теперь вы можете стать моим постоянным секретарём. Что скажете?

– О, – удивилась она. – Спасибо, конечно, за предложение, но вы же знаете, что я могу только на подмене работать.

– Знаю, – вздохнул я. – Спросил, вдруг планы могли поменяться. Тогда нам нужен новый секретарь. Отошлите вакансию в агентство персонала.

– А как же ваша жена?

Опять начал закипать. Сука она, а не жена.

– Она тут больше не работает, – ответил я, стараясь держать себя в руках. Наши драмы её не касаются.

– А что случилось?

Я кинул на неё недовольный взгляд, и она стушевалась. А кто-то слишком любопытный и суёт свой нос не в своё дело. Даже лучше, что она не смогла работать на полный день.

– Неважно. Со мной она работать больше не будет, – сказал я.

– Но, позволю заметить, уволить её вы не сможете. В её договоре…

– Я знаю, что у неё в договоре, – рявкнул я, и она замолчала, испуганно глядя на меня. Она знает, что бывает, когда я злой. – Принесите мне этот договор.

– Да, конечно, сейчас. Схожу в отдел кадров сейчас же.

Она ушла, а я налил себе коньяка в бокал. На рабочем месте не пил уже давно. Но сегодня мне на всё плевать. Уже поднёс к губам стакан, как вспомнил одну деталь.

– Блядь, уже и выпить нельзя! – буркнул я и поставил его на поднос обратно.

Мне же детей забирать сегодня самому. Не на такси же их тащить. Привык, что ими занимается жена.

Прикрыл глаза от боли. Слово "жена" режет меня просто на куски, отдаёт такой болью, что хочется биться о стенку головой. Нет у меня теперь жены. Есть только разорванное в клочья сердце и пустая, вытряхнутая и вывернутая наизнанку душа. Очередной разваленный брак, очередное предательство.

Открыл глаза, когда услышал шаги по коридору. Вернулась Анна с документами на Ангелину в руках. Положила папку передо мной.

– Что-нибудь ещё? – спросила секретарь.

– Пока нет, – отозвался равнодушно я.

Только боги знают, чего мне стоит держать себя под контролем сейчас.

– Может быть, убрать осколки? – спросила она, оглядывая пол под ногами.

– Потом.

– Поняла.

– Тогда иди. И коньяк унеси.

– Хорошо.

Я забрал с подноса кофе и отдал его Анне. Она взяла его из моих рук и унесла прочь. Я же сосредоточился на папке. Рука так и застыла, удерживая её уголок, но всё ещё не открывая. На первой странице всегда фото сотрудника. Там есть и её фото. А мне так тяжело на неё смотреть… Набрал в себя воздуха, словно собрался не папку открывать, а нырять с трамплина, и открыл, быстро перелистнул дальше. Но всё равно мозг успел зацепить снова её красивое лицо на снимке.

Стерва. Как я тебя ненавижу. А утром так же сильно любил. А ты…

Дрянь, недостойная моего внимания.

Заставил себя сосредоточиться на пунктах договора. Строчки с большим трудом достигали моего сознания. Да, всё так. Я не могу её уволить просто так. Контракт ещё полгода действует. Но могу перевести её на нижний этаж в самые обычные операционисты. Заодно глаза мозолить не будет. Пусть дорабатывает эти шесть месяцев там, а после катится на все четыре стороны.

Закрыл папку и небрежно бросил её на край стола. Она мне больше не нужна.

– Мара, можно? – просунул в дверь голову Женька.

– Давай заходи, – махнул я ему.

Он прошёл по ковру, озадаченно оглядывая осколки. Сел напротив меня и спросил:

– Чего это ты буянишь?

– Отвали, ясно?

– О-о… Тяжёлый случай.

– Отвали, говорю.

Евгений встал и подошёл к разбитой рамке. Перевернул.

– Жену разбил? – повернулся он ко мне и поднял вверх брови. – Что такого могло случиться? Ты молиться на неё готов был.

Стиснул зубы крепче. Выливать свой гнев на помощника и друга – последнее дело. Он не виноват в этой ситуации.

– Давай мы не будет об этом говорить, хорошо?

– Да, хорошо, – пожал плечами мужчина. – Только у тебя на роже написано, что случилось что-то. Ты темнее тучи. Допекла, что ли? Или поссорились сильно?

– Если бы, – хмуро отозвался я, подпирая подбородок рукой.

– Может, расскажешь? – предложил он. – Тяжело всё в себе держать. Может, я чем помочь смог бы?

– Нет, – отказался я. Ещё я не плакался в жилетку друга. – Лучше насчёт контракта расскажи. Почему так резко они передумали с нами работать? Это удар под дых. Ты это понимаешь?

– Ох, Мара, – Жека удручённо покачал головой. – Просто взяли и отказались с нами работать в последний момент.

Да уж, верно говорят – беда не приходит одна. Это практически смерть компании. Нас и так уже почти поглотила другая фирма, но мы все ещё держались на плаву и могли бы ещё выйти из кризиса и отдать долги, вытащив фирму из залога, но без этого контракта нам просто не выжить. Это был последний шанс.

– И что ты думаешь по этому поводу?

– Я думаю, что кто-то тебя просто уничтожает, Марат.

* * *

– Это не новость уже.

– Не новость? – поднял брови вверх Женя. – То есть ты знаешь, что на тебя открыта охота?

– Ну, теперь я это понимаю.

– И даже знаешь, кто?

– Догадываюсь.

– А почему я узнаю об этом только сейчас? – нахмурился друг. – Ты разве не понимаешь, как это важно для бизнеса? Если кто-то хочет помешать, мы должны быть к этому готовы.

– Потому что я сам не так давно об этом узнал, – ответил я. – У меня не было точной информации.

– А теперь есть?

– Относительно да, – изогнул я одну бровь. – По крайней мере начинаю понимать, откуда ветер дует. Точнее, я и понимал, но не было в этом уверенности.

– Тогда надо как-то это разгребать, дружище, – развёл он руками. – И спасать твой бизнес. И моё рабочее место.

– Не беспокойся, – хмыкнул я. – Мы найдем себе работу. Встанем на биржу труда…

– Вот не начинай, – фыркнул Евгений. – Такой классной работы и такого классного начальника, как ты, у меня точно больше не будет.

– Жека, – отмахнулся я. – Сам не начинай, а то я так расплакаться могу. Столь прекрасные слова!

– Да ну тебя, я же серьёзно. Мне будет жаль, если ты не сможешь спасти свою компанию.

– Но пока она дышит, а значит, жива.

– Это так, – хмыкнул он. – Но что ты планируешь делать?

– Есть пара идей. Но об этом позже, – я зажало переносицу между указательным и большим пальцем, прикрыв на миг глаза. – Если честно, сегодня больше сил нет ни о чём думать. Везде какой-то треш творится… Я так торопился с этой папкой, а она теперь не нужна никому.

– Сожалею. Но знаешь, у меня тоже есть пара идей. Обсудим завтра?

Поднял голову на него. Евгений не только мой друг с некоторых пор, но и действительной мой толковый помощник. Может быть, вместе мы ещё вытащим моё дело из кризиса. Он будет стараться не меньше меня, ведь как он совершенно справедливо заметил, получает здесь отличную зарплату, намного выше, чем в других подобных организациях. Я готов платить ценным кадрам достойно.

– Да, договорились. А сегодня я, пожалуй, домой. Ещё детей с сада забрать…

– Ты как вообще? – вгляделся в меня Женька.

– Нормально. Живой.

– Если чем-то могу помочь – обращайся.

– Спасибо.

Женька вдруг обратил внимание на папку, лежащую на столе на самом краю. Взял её в руки и развернул.

– Дело Ангелины? – удивился он. – Зачем оно тебе?

– Смотрел условия договора.

– Для чего?

Господи, ну он как назло! Мне трудно о ней говорить. Но раз уж мы вместе работали, сказать всё же придётся то, что касается непосредственно дел офиса.

– Хочу её перевести на другой этаж. Она больше не будет моим помощником.

– Так всё серьёзно?

– Да, – нахмурился я. – Мы разводимся. Но я не буду об этом говорить.

Женька замолчал, в растерянности глядя то на меня, то на папку. Видимо, прикидывал, что такое могло случиться, что мы решили развестись. Решил я, но не суть важно. Но он прекрасно понимал, что откровенничать с ним я не намерен.

– Хочешь, я с ней поговорю? – негромко спросил он. – Она ведь хорошо ко мне относится. Как за подружку считает.

Да, и это всегда меня бесило, просто я молчал. Бесился, когда ему улыбалась или как-то оказывалась близко. Да, я ревновал её даже к своему другу, хоть и понимал, что она ничего себе не позволяла в моём присутствии такого, на что можно было злиться. Всё равно ревновал. Знаю, что Лина нравится Женьке. Мне ли не узнать мужика, который заглядывается на мою женщину. Но стоит отдать ему должное, Женя никогда не делал попыток сблизиться с ней, но мог позалипать на неё, когда Лина проходила мимо нас по кабинету. На неё в принципе смотрели и смотрят мужики. Не могу же я всем залепить глаза. А Женька смотрел без похоти, просто с восхищением, потому меня не задевало это настолько, чтобы набить ему морду и вышвырнуть вон.

– Не надо ни с кем говорить, – ответил я. – Это вопрос решённый.

– Ну, как скажешь. Тогда я поехал домой?

– Да, давай, – кивнул я.

Он ушёл, а я посидел еще пару минут, чтобы отойти от воспоминаний о ней, но у меня ничего не получалось. Всё в этом кабинете напоминало о ней: наша работа, моменты отдыха с кофе, даже неоднократный секс прямо на рабочем месте. Везде в этих стенах я вижу её. Мне будет тяжело это пережить, но выбора нет.

Заставил себя встать, закрыть кабинет и пойти на парковку. Дети ждут меня. Я заберу их сам. Няню решил не привлекать. Она тоже будет напоминать мне о Лине.

– Добрый день, – улыбнулась мне воспитатель частного детского сада. – А мы ждали сегодня маму.

Я и Алиса, которую я уже забрал из старшей группы, стояли в просторном холле младшей группы.

Чёрт, ну каждое напоминание о Лине как лезвием по нервам…

– Но приехал папа. Здравствуйте.

– Сейчас я приведу Арсюшу.

Спустя пару минут она вывела за руку сына. Я нахмурился. Мне он показался слишком бледным.

– Папа! – обрадовался ребёнок и бросился ко мне.

– Привет, сын, – обнял я хрупкое детское тело. А потом поднял глаза на воспитателя. – А почему он такой бледный?

– Вы знаете, я сейчас вам и сама хотела сказать: меня беспокоит состояние Арсения. Кажется, он может заболеть, – ответила женщина. – Он второй день какой-то вялый, а сегодня особенно. Плохо ел и много спал. Вы за ним понаблюдайте, пожалуйста. И если что – оставайтесь дома и вызовите врача.

– Хорошо, я вас понял, – кивнул я. Мама позаботится о малыше и будет держать меня в курсе дела. – Идём, сынок.

Усадил его на скамеечку. Присел рядом и снова вгляделся в лицо. Да, бледный слишком сильно. Скорее всего, завтра я не отправлю его в сад и обязательно вызову педиатра. Невольно отметил про себя, как сильно Арсений похож на Лину. Просто маленькая копия. Пухлые губы, огромные карие глаза и её тонкие, аристократические черты лица. Вот так мы поделили с ней детей: Алиса похожа больше на меня, а сын – на Лину.

Я помог ему переодеться и надеть куртку, застегнул пуговицы и взял мальчика за руку.

– Идёмте в машину.

Пристегнул обоих сорванцов на заднем сиденье, сел в машину сам и осторожно поехал по улицам города. Вскоре мы оказались во дворе дома родителей.

– Пап, а мы что, сегодня не домой? – спросил Лиса, узнав дом бабушки. До этого она спала и не видела, куда именно я поворачиваю, а сейчас сонно потирала глаза и оглядывалась по сторонам, удивилась тому, что я привёз их именно сюда.

– Да, сегодня останемся у бабушки.

– А мама? – спросил сын.

Он всегда о ней спрашивает. Он ещё маленький, а может, все мужчины в раннем детстве так привязаны к матери, но он и дня без неё провести не может. Как же я буду это всё объяснять детям? Решение о том, что они будут жить со мной, принято молниеносно. Вопрос теперь, как это всё исполнить и пережить на деле.

– Мама сегодня осталась дома, – ответил я ему.

– А почему она не поехала сюда, ко мне? – расстроился сын и опустил светловолосую голову.

– Так вышло, сынок. Так надо. Выгружаемся, вон нам уже бабушка из окна машет.

* * *

– Привет, – улыбнулась нам мама, когда мы все вошли в холл. – Привет, мои зайки!

Она стала целовать детей, потом переключилась и на меня. Не очень люблю эти лобзания, но и на мать желание меня целовать нападает нечасто.

– А Лина где? Почему вы без неё?

– Она… не приедет сегодня.

Мама посмотрела на меня внимательнее.

– Почему это?

– Давай чуть позже, ма, – устало отмахнулся я. – Хочу есть, в душ, чертовски задолбался. Не на пороге же нам говорить! И не при детях.

– Хорошо, – кивнула она, но было очевидно, что разволновалась.

Как бы я ни хорохорился, по моим глазам, должно быть, видно, как сильно мне плохо. Мать такие моменты всегда видела. Не могла помочь зачастую, но она не слепая.

Я оставил детей матери, сходил в душ и переоделся в чистую футболку и джинсы. Выпил воды перед тем, как спуститься к ужину. Отметил про себя, что намеренно тяну время, когда кончится ужин и настанет пора говорить о ней, рассказать, что произошло. Не уверен, что могу сказать семье в лицо о предательстве Лины. Но о том, что мы разводимся и теперь моя жизнь и жизни детей кардинально изменятся, оповестить близких необходимо. Завтра же мой адвокат займётся этим вопросом. А ещё нужно найти няню, которая не напоминала бы о ней… Ведь заниматься детьми сам я не могу, а мама тоже не готова будет сидеть с ними сутками.

Всё же спустился вниз ко всем и хмуро поужинал. Мать и отчим наблюдали за мной весь вечер, бабушка же, как всегда, проявила заботу и не донимала меня взглядами. Но всё же разговора не избежать, особенно с бабулей. Она так любит Ангелину, она не даст нам просто так разойтись. Но что я могу сделать, если после нескольких лет брака Лина оказалась такой же, как и все? Разве моя вина в том, что я слишком её идеализировал, любил и поставил на свой личный пьедестал? Теперь же она с грохотом с него свалилась…

* * *

– Арсений, Лиса – пора идти отдыхать, – позвал я резвящихся детей, глянув на часы. Уже девять.

– Ну, па-а-ап… – тут же заканючила Лиса. – Можно ещё немного поиграть?

Арсений не просил ничего. Он понимал, что это бесполезно, в отличие от настырной Лиски. Но на всякий случай смотрел на меня жалобным щенячьим взглядом. Хитрец маленький…

– Нет, – отказал я, и лицо дочери тут же стало грустным. – Отдыхать очень важно. Завтра вы поиграете ещё.

– А завтра мы тоже останемся у бабушки?

– Пока не знаю, – я подтолкнул её вперёд к лестнице, ведущей на второй этаж в спальни, а сына взял за руку и повёл за собой. – Может быть.

– А мама придёт завтра? – спрашивала дочь, прыгая впереди меня по лестнице вверх.

– Мама! – захныкал сын, услышав о матери. – Где мама? Мама…

Тяжело вздохнул. И что им говорить на ночь глядя? Даже Лиска может начать рыдать и устраивать концерты, соскучившись по матери или разволновавшись. Мне нужно как-то убедить их лечь спать.

– Мама очень занята сейчас. Она решит вопросы и придёт.

Препятствовать их общению я не собираюсь, как бы трудно мне ни было. Но не сейчас. Я должен остыть, чтобы иметь возможность не срываться на неё при детях и позволить ей с ними видеться. На территории дома моей мамы они даже могут оставаться ночевать, но только когда меня тут нет. И нечасто. Но жить они будут со мной, это однозначно.

– Какие вопросы? – продолжала выпытывать у меня информацию о матери Алиса.

– Взрослые, зайка, – погладил я её тёмные кудри, которые выросли уже до талии. Маленькая красавица. И опять же напоминает свою мать. Как мне это тяжело… Видеть в них её. Раньше мне это приносило удовольствие. Такой был кайф видеть в детях её отражение, её частицу, знать, что в них течёт её кровь наполовину с моей. Теперь это же осознание несёт в себе огромную боль, жалящую в самое сердце. – Эти дела только для взрослых. Она обязательно придёт, обещаю.

– Ну, может быть, хотя бы можно позвонить ей?

Задумался. Мне будет реально хреново набрать её номер и услышать голос этой предательницы, но ради детей я готов наступить себе на горло. Пусть рвёт меня в куски, мои дети не должны так сильно страдать и плакать. Они привыкнут, что мы не живём все вместе, не сразу, но со временем примут. А пока им очень нужно знать, что мама никуда не делась.

Решил, что звонок можно устроить, но только не сегодня. Сегодня я к этому просто не готов.

– Завтра. Она уже спит.

Уложил сначала Лиску, потому что она ляжет спать гораздо быстрее. Сын же в этот момент продолжал обливаться слезами по матери.

Как же всё это трудно, чёрт возьми! Так и хочется позвонить ей, сказать, чтобы пришла, обняла мелкого и успокоила его. Только она это умеет – так приласкать, что все беды за пределами её нежных рук кажутся ерундой…

Привёл его во вторую детскую, сел на кровать и усадил мальчика к себе на колени.

– Сынок, – негромко говорил я, поглаживая его по спинке. – Я понимаю, что ты грустишь по маме. Я… тоже о ней грущу. Очень. Мне тоже сейчас знаешь как больно?

– Правда? – посмотрел ребёнок на меня. Его удивляет, что такому большому сильному отцу тоже бывает плохо и больно. А вот бывает…

– Разве я когда-то тебя обманывал?

– Нет…

– И сейчас я тоже этого не делаю. Я тоже её… люблю. Сильно. Но мы должны потерпеть и дождаться, когда мама сделает все дела и придёт. Ты понимаешь?

– Да…

– Мы должны быть сильными и терпеливо ждать. Потому что мы мужчины, и мы всё сделаем, как надо. Раз надо ждать – мы будем это делать. Это Алиска может плакать, она девчонка, а мы с тобой плакать не станем. Так ведь?

– Да, пап, – утёр он кулачками слёзы. – Я – мужчина. Я больше не буду плакать.

Будет. Ребёнок же… И завтра истерика будет круче. Но на сегодня я смог его уговорить не так сильно переживать. Завтра придётся организовать звонок ей, иначе дети сойдут с ума от переживаний. Сам не смогу, нужно подключать кого-то третьего.

– Ложись спать, сын, – снял я его с колен и расстелил его постель. – Утро вечера мудренее.

Я сводил его в уборную, умыл перед сном и помог улечься в кровать. Укрыл и заботливо подоткнул одеяло.

– Тебе удобно?

– Да, пап.

– Хорошо. Тогда спокойной ночи.

– А ты завтра тоже уйдёшь?

– Да, мне нужно на работу.

– Тебе всегда нужно на работу…

– Да, милый. Но такова жизнь. У меня сложная работа, которая требует много времени, но зато у нас всё есть, что нужно для хорошей жизни.

Он вяло улыбнулся. Понимаю, что ему не хватает общения со мной, но я никак не могу начать уделять меньше времени бизнесу. Только не сейчас, когда он на грани развала. Но я постараюсь. Ради них. Нужно будет компенсировать внимание матери, которого теперь станет намного меньше.

Сделал тусклый свет в ночнике у кровати сына и тихо ушёл, прикрыв за собой дверь. Спустился вниз и наткнулся на суровый взгляд бабули, сидящей у телевизора.

– Ну-ка иди сюда, Марат, – позвала она.

– Бабуль, ты чего не спишь так поздно? – спросил я её, сев в кресло напротив неё.

– Да какое, к чёртовой бабушке, спать! – возмутилась она. – Немедленно рассказывай, что у вас произошло. Лина никогда бы не бросила вас на весь вечер. Она приехала бы сюда даже после очень важных дел. Где она?

* * *

Сжал плотно губы. Как бы ни готовился, всё равно разговор застал врасплох. Не знаю я, что говорить. Мне пока ни с кем не хочется это обсуждать, но не могу же я игнорировать свою семью?

– Лина не приехала, потому что я ей запретил это делать.

– Что? – нахмурилась бабуля. – Запретил?

– Да.

– А ты кто у нас, Марат? Царь Иоанн? Нет?

Глаза бабушки сверкали праведным огнём. Она права, кончено, но это всё же моя семья и моя жена. Бывшая жена. С завтрашнего дня официально, а по факту уже сегодня. Она перестала быть моей женой, когда позволила ЕМУ залезть в её трусы.

– Нет, но я не желаю её видеть на одной со мной территории.

Бабушка явно разволновалась и нервно сложила руки вместе, а потом приложила сухие ладони к щекам. Твою мать, так и знал, что она начнёт переживать! Ну а как иначе? Не могу же я ей врать неделями, лишь бы ей плохо не стало? Я присел рядом с ней у дивана. Взял её тоненькую руку в свои.

– Тебе плохо, бабуль? Где твои лекарства?

– Плохо, Марат. Очень плохо.

– Какие принести, скажи?

Я уже собирался было подняться на ноги, чтобы принести необходимые ей капли или таблетки, но она твёрдой рукой удержала меня на месте.

– Не нужны мне таблетки, – негромко сказала она. – Мне внутри плохо. Душе моей плохо. Потому что плохо тебе, а значит, и ей. Чую я беду большую, вчера как предчувствовала, всю ночь не спала. Расскажи мне, Марат. Не обманывай. Мне так легче будет, если я буду знать правду. Говори. Что ты натворил?

– Не я, – буркнул я.

А самому хоть садись на ковёр и рыдай. Бабушка как всегда тонко меня ощущает. Даже мама решила все разговоры отложить на завтра, не стала ждать меня, пока я нарочно долго укладывал детей. А бабуля ждала.

– А кто?

– Она.

– И что она сделала?

– Изменила, ба, – опустил я голову. Не хочу, чтобы она видела, какой в тот момент плясал сатана в моих глазах. Ярость. Злость. И огромная, безбрежная река боли.

– Ах! – тут же воскликнула она и дёрнулась так, словно её только что больно ударили.

Глаза округлились, взгляд застыл в одной точке. Ей чертовски больно. Так больно, что трудно вдохнуть. Прекрасно понимаю её состояние. Я сам только что это прошёл. Я не сразу кинулся на Марка, сначала я просто смотрел и не мог справиться с лавиной беспощадной боли, обрушившейся на меня её стонами. Лишь за то, что сейчас творится с бабулей, я прямо сейчас готов сам казнить, растерзать как зверь ту, которую мы оба так любили.

– Как же так, Марат? – спросила она побелевшими вдруг губами.

– Не знаю как, – пожал я плечами. В носу вдруг защипало. Это так важно, когда кто-то готов взять часть твоего горя на себя и разделить его с тобой. Мне жаль, что бабушке приходится ощущать ЭТО, но один бы я просто поехал крышей… – Приехал днём за забытой папкой, она там трахается с Марком… Прости за грубые слова, не могу спокойно об этой дряни говорить!