Текст книги "Феномен советской украинизации 1920-1930 годы"

В конце концов, угрожая разрывом блока, ЦК КП(б)У добился самороспуска национал-коммунистических партий и включения их членов в КП(б)У на индивидуальной основе. Боротьбисты объявили о самороспуске в марте 1920 г., боротьбисты – в мае 1920 г. Дольше всего держались укаписты -до 1925 г.^{186} На 1 января 1926 г. в КП(б)У состояло 5100 выходцев из других партий, что составляло 3,4% от общего количества ее членов^{187}. Однако и в дальнейшем бывшие боротьбисты и укаписты оказывались первыми кандидатами на исключение из партийных рядов при проведении «чисток», и к 1938 г. в КП(б)У не осталось ни одного из них^{188}.

Таким образом большевики обеспечили себе свободу политического маневра, в том числе в области национальной политики. Новая власть стремилась сохранить единство страны путем образования национальных советских республик. Усиление национального самосознания на Украине, деятельность национальных правительств, опиравшихся на заинтересованность в существовании независимой Украины со стороны Германии и других европейских стран, требовали воплощения в жизнь провозглашенных еще до революции лозунгов о самоопределении и свободном развитии национальной культуры. В этих целях партийное руководство всячески подчеркивало как единство интересов советских республик, так и необходимость бороться с «великорусским шовинизмом».

Вопреки мнению многих партийных и советских деятелей, ожидавших скорого осуществления мировой революции, центральное руководство настаивало на необходимости изучения национального языка служащими, на необходимости развития системы образования и средств массовой информации на национальном языке. Между тем множество насущных проблем – как экономических, так и внутриполитических – оттеснило на второй план вопрос о национальном языке и культуре вплоть до того момента, когда он стал актуальным в связи со сложным процессом образования Союза ССР.

Коренизация наступает: образование СССР, XII съезд РКП(б) и ситуация на Украине

ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ Гражданской войны встал вопрос об оформлении отношений РСФСР с образовавшимися советскими республиками. Как известно, в 1920-1921 гг. были заключены двусторонние договоры с Азербайджаном, Украиной, Белоруссией, Дальневосточной, Хорезмской и Бухарской республиками. В 1922 г. была образована Закавказская Федерация (Грузия, Армения, Азербайджан), также заключившая союз с РСФСР. Договоры предусматривали оборонительный и хозяйственный союз. В период подготовки к Генуэзской конференции был заключен и союз дипломатический. Однако стала очевидной необходимость официально оформить тесные взаимоотношения между советскими республиками. В августе 1922 г. центральное руководство приступило к окончательному оформлению союзного государства. Специальную комиссию Оргбюро ЦК РКП(б) возглавил Сталин.

Ставший к тому моменту генеральным секретарем партии, изучивший работу и настроения периферийных парторганизаций, Сталин подчеркивал необходимость немедленно изменить существующий порядок отношений «между центром и окраинами». Об этом говорится в его письме Ленину от 22 сентября 1922 г. Причиной такой спешки было не столько удобство администрирования, сколько партийно-политические соображения. Сталин указывал на существование среди коммунистов большого числа «социал-независимцев», упорно признававших «слова о независимости за чистую монету» и недовольных централизаторской политикой ЦК партии, он объяснял их появление необходимостью «демонстрировать» в период Гражданской войны «либерализм Москвы в национальном вопросе»^{189}.

Сталин настаивал на форсированных сроках образования СССР, указывая, что «через год будет несравненно труднее отстоять фактическое единство советских республик». Хотя единая партийная система казалась большевикам мощной объединительной силой, Сталин, по-видимому, опасался раскола партии на национальной почве, тем более что в официальных документах по отношению к советским республикам постоянно фигурировали определения «независимый» и «суверенный». Это давало республиканским руководителям основания требовать выполнения декларированных принципов^{190}.

Действительно, в 1921-1922 гг., в период обсуждения вопроса о характере суверенности республик и принципе строительства СССР, среди украинских коммунистов было немало сторонников широких прав союзных республик в СССР. Л.М. Каганович вспоминал, что «на Украине национал-коммунисты из „боротьбистов“ в содружестве с троцкистами… усиленно популяризировали идею „конфедерации“ с сугубо урезанными правами: все, например, постановления правительства „конфедерации“ должны подтверждаться правительствами республик; „конфедерации“, как правило, не должны иметь своей армии, единого гражданства… своих законодательных органов и т. д.»^{191}. Самым известным из таких сторонников суверенитета был председатель Совнаркома (1919-1923) и нарком иностранных дел Украины Х.Г. Раковский. И хотя речь тут не шла о самостоятельном внешнеполитическом курсе, попытка установления самостоятельных международных связей была налицо. Центр же не считал правильной концепцию признания национальных и государственных прав советских республик в качестве субъектов международного правоотношения^{192}.

Другой яркой фигурой, активным участником дискуссий того времени был член ЦК КП(б)У нарком внутренних дел УССР (1921), нарком юстиции и генеральный прокурор УССР (1922-1927) Н.А. Скрыпник, которого нередко считают символом украинского национал-коммунизма. Подобные настроения вызывали серьезную озабоченность центра. Так, летом 1922 г. Ленин в своей записке Сталину по поводу высылки из России «меньшевиков, н.-сов, кадетов и т. п.» писал: «…Харьков обшарить, мы его не знаем, это для нас „заграница“»^{193}.

Однако в полной мере осуществить свои планы Сталину не удалось. Хотя 24 сентября 1922 г. комиссия Оргбюро ЦК РКП(б) приняла резолюцию о взаимоотношениях РСФСР с независимыми республиками, где говорилось о формальном вступлении советских республик в состав РСФСР, через несколько дней (предположительно 26 сентября 1922 г.) по настоянию Ленина в резолюцию были внесены уточнения. Теперь речь шла уже об их объединении в СССР «с оставлением за каждой из них права свободного выхода из состава союза».

Настаивая на подобной корректировке, В.И. Ленин руководствовался идеей мировой революции. В первые годы после завоевания власти большевики много говорили о «прямом штурме» бастионов капитализма. По воспоминаниям А.А. Андреева, тогдашнего секретаря ВЦСПС, «Владимир Ильич любил иногда до начала заседания Центрального Комитета в кругу собравшихся членов ЦК вслух помечтать с большой уверенностью и надеждой о направлении исторического развития и конечной победе социалистической революции». Ленин подходил с карандашом в руке к карте мира и, указывая на колониальные страны, говорил: «Вот где заключена величайшая сила социализма – в его решающей борьбе с капитализмом; здесь будет нанесено еще одно смертельное поражение империализму»^{194}.

Ленин видел в замыслах Сталина препятствие на пути объединения пролетариев всех стран в единую семью. С наступлением мировой революции федеральное устройство государства сделает возможным присоединение к этому союзу новых республик^{195}. Большевики всерьез рассчитывали на скорую революцию в Германии. Но вступить она смогла бы лишь в союз советских республик Европы и Азии, а отнюдь не в РСФСР.

Ленинский проект «федерализации» одержал победу, однако влияние Сталина на процесс государственного строительства в национальной области было неизменным и весьма значительным. Как и предлагал генсек, самостоятельный статус остался лишь за некоторыми наркоматами (юстиции, внутренних дел, земледелия, просвещения, охраны здоровья и соцобеспечения). Без сомнения, Сталин не оставил попыток претворить в жизнь свою идею о замене «фиктивной независимости действительной внутренней автономией республик в смысле языка, культуры, юстиции, внудел, земледелия и прочее», пытаясь таким образом возместить ограничение самостоятельности «независимых республик».

В данном случае Сталин действовал как практический политик, он ставил во главу угла удобство администрирования и прочность создаваемого образования. Взгляды же Ленина выражали широко распространенную в этот период веру в грядущую – причем в ближайшее время – мировую революцию. Действительно, революции в Германии в ноябре 1918 г., в Венгрии в марте 1919 г. давали, казалось бы, все основания так думать. Правда, поведение польских рабочих и крестьян в 1920 г. не укладывалось в готовую схему, но к 1923 г. в Германии интенсивно готовилась новая революция.

В данной ситуации становится понятным не только принцип создания СССР, но и лозунги большевистской национальной политики, призванные революционизировать пролетарские массы соседних (и не только соседних) государств. Сталин в своих работах подчеркивал значение внешнеполитического аспекта. Если в 1921 г. отмечалось лишь «коренное улучшение отношений Турции, Персии, Афганистана, Индии и прочих восточных окраин к России», то двумя годами позже речь шла о необходимости «расшевелить, революционизировать» «восточные колониальные и полуколониальные страны», видящие в СССР «знамя освобождения»^{196}.

ДУМАЕТСЯ, ЧТО провозглашенную на XII съезде РКП(б) в апреле 1923 г. политику коренизации партийного и государственного аппарата в национальных республиках (на местах она именовалась украинизацией, белоруссизацией и т. п.) следует рассматривать именно как следствие двух факторов. С одной стороны, это внешняя политика: угроза со стороны Польши еще далеко не была устранена, и контакты польских спецслужб с украинской военной эмиграцией вызывали серьезную озабоченность в Москве. С другой стороны, в интересах развития мировой революции стоило продемонстрировать чуткое и эффективное решение национального вопроса в СССР.

В своей политике коренизации Сталин исходил из собственных теоретических построений о нации. В соответствии с ее признаками (общность языка, общность территории, общность экономической жизни, общность психического склада, проявляющаяся в общности специфических особенностей национальной культуры^{197}) были разработаны и основные направления коренизации.

Один из признаков сталинского определения нации – это общность территории. На XII съезде вопрос о территории национальных республик не обсуждался, однако вскоре было произведено и национально-территориальное размежевание в Средней Азии, и урегулирование вопросов об украинско-российской и украинско-белорусской границах (об этом будет сказано ниже). На съезде Сталин обратил внимание на фактическое экономическое неравенство союзных республик, он особо настаивал на том, чтобы в этих республиках «были устроены очаги промышленности», приводя конкретные примеры^{198}. Кстати, еще в 1921 г. на X съезде партии Сталин подчеркнул, что «если в городах Украины до сих пор еще преобладают русские элементы, то с течением времени эти города будут неизбежно украинизированы»^{199}.

На XII съезде говорилось и о проблеме языка и культуры. Так, Сталин предлагал «принять все меры к тому, чтобы советская власть в республиках стала понятной и родной… чтобы не только школы, но и все учреждения, все органы, как партийные, так и советские, шаг за шагом национализировались, чтобы они действовали на языке, понятном для масс»^{200}.

Новым было предложение создать такую «конструкцию комиссариатов в Союзе Республик», которая позволяла бы «безусловно удовлетворять» нужды и потребности отдельных республик. С этой же целью в составе Союзного ЦИКа учреждались две палаты: «первая выбиралась бы на союзном съезде советов, независимо от национальностей, а вторая палата выбиралась бы республиками и областями»^{201}.

Между тем представители республик прекрасно понимали подоплеку происходящих событий. Предлагаемая Сталиным коренизация практически не обсуждалась. Однако обстановка на съезде вокруг национального вопроса свидетельствовала о том, что дискуссии о характере только что созданного СССР далеко еще не закончились.

Так, Раковский еще в период подготовки к XII съезду предлагал свой вариант тезисов по национальному вопросу. Раковский писал: «Подчеркивая необходимость… централизма… в настоящее время… – Коммунистическая партия еще раз подчеркивает, что пролетарский централизм не исключает и признания равноправия национальностей Советского Союза в пользовании материальными благами.

Коммунистическая партия всегда утверждала, что централизм должен быть демократическим, даже когда идет речь о национально-однородном государстве, и что только широкая областная и местная автономия, хозяйственная и административная, при соблюдении единого руководства и общего планового хозяйства, является единственно совместимой с интересами пролетариата и с интересами хозяйственного развития страны»^{202}.

Предложения Раковского не были приняты, однако он не переставал надеяться на успех. На съезде Раковский говорил о «смычке революционного российского пролетариата с 60 миллионами крестьян-инородцев», предлагая «идти по пути практического разрешения вопроса» и критикуя предложение Сталина о создании двухпалатного ЦИК СССР: «…в так называемой второй палате все национальности… будут участвовать с одинаковым числом голосов. Таким образом, каждая из 15 автономных республик и областей РСФСР будут иметь по 4 голоса… получается, что фактически РСФСР будет иметь 64 или 70 голосов, Украина будет иметь 4 голоса, Белоруссия будет иметь 4 голоса… Мы были бы довольны, если бы РСФСР удовлетворилась бы в этой палате голосами не более двух пятых, и пусть она эти две пятых голосов распределит между различными республиками…»^{203}. Раковский требовал «отнять от союзных комиссариатов девять десятых их прав и передать их национальным республикам». Прозвучала также явная критика в адрес только что созданного Союза: «Что получилось после создания Союза Республик? Союз – это было понято как сигнал обрушиться всей своей тяжестью на отдельные Республики, задушить их, расформировать их»^{204}. Раковский был недоволен действиями центральных комиссариатов, особое негодование вызывало то обстоятельство, что после образования СССР союзные функции временно были предоставлены комиссариатам РСФСР. «Я спрашиваю, кто кем руководит, – Центральный ли Комитет руководит советскими органами или советские органы под влиянием своих внутренних передаточных ремней руководят ЦК», – восклицал Раковский в полемическом задоре^{205}. Однако позже он решил вычеркнуть это свое последнее высказывание из стенографического отчета съезда, здраво рассудив, что оно может быть использовано против него, однако остался при твердом убеждении в том, что «союзное строительство было несвоевременно и в корне ошибочно»^{206}.

Не менее эмоциональным было выступление на съезде Скрыпника. Последний обратил внимание на то обстоятельство, что партийные решения по национальному вопросу остаются лишь на бумаге: «Почему мы практически национальный вопрос не разрешаем. Дело в том, что мы балансируем в области национального вопроса… Возникает великодержавный шовинизм, он компенсируется другим, и всегда получается двойная бухгалтерия. Особенно это было заметно у нас на Украине – это борьба с великодержавным национализмом [так в тексте. – Е. Б.]… Не является ли это противопоставление двух национализмов поводом для того, чтобы многие и многие на практике свою бездеятельность в области национального вопроса оправдали?»^{207}. Скрыпник подчеркивает живучесть великодержавных предрассудков, он пытается переключить внимание на необходимость борьбы с «великодержавным шовинизмом».

Таким образом, выступления на XII съезде РКП(б) отражают основные настроения украинской парторганизации. Раковский и Скрыпник стояли за подлинную независимость союзных республик, указывая на их национальные права, Г.Ф. Гринько считал национальный вопрос пройденным этапом. Но все были совершенно убеждены в неправомерности централизаторских устремлений Москвы. Несмотря на подписание союзного договора, становление государственных институтов только началось, и острые дискуссии свидетельствовали о желании как центра, так и союзных республик оказать решающее влияние на этот процесс.

Стремление некоторых республиканских лидеров расширить полномочия республиканских органов власти натолкнулись на жесткую позицию центра, не желавшего «преувеличивать значение национального вопроса». «Кроме права народов на самоопределение, есть еще право рабочего класса на укрепление своей власти, и поэтому последнему праву подчинено право на самоопределение»^{208}, – подчеркивал Сталин. А.П. Ненароков совершенно справедливо отмечает, что для большинства оппонентов Сталина по национальному вопросу на XII съезде главным элементом независимости было «четкое разграничение сфер ведения Союза и местного самоуправления на всех уровнях», обеспечивающее «возможность самостоятельного определения основ экономического и культурного развития при эффективном ограничении централизма»^{209}.

Действительно, в острых дискуссиях речь шла в основном о правах республик и центра, тогда как лозунг коренизации партии отходил на второй план. Необходимость коренизации не вызывала сомнений, однако на ее характер существенное влияние должны были оказать взаимоотношения республик и центра, не до конца выясненные на XII съезде партии.

КРИТИКА НА СЪЕЗДЕ сталинского плана разрешения национального вопроса не осталась без последствий: Х.Г. Раковский и Б. Мдивани были отправлены на дипломатическую работу, а против другого оппонента генерального секретаря – видного татарского политического деятеля М.Х. Султан-Галиева – было выдвинуто целое «дело». Султан-Галиев резко критиковал план «автономизации» и в период подготовки к образованию СССР, и на XII съезде партии, считая ошибочным разделение «советских республик на национальности, которые имеют право вхождения в союзный ЦИК, и на национальности, которые не имеют этого права»^{210}. Эти высказывания были расценены Сталиным как подрыв революционного объединительного движения, и за Султан-Галиевым было установлено специальное наблюдение. 4 мая 1923 г. Султан-Галиев был снят со всех постов, исключен из партии, а «дело» передано в ГПУ. Обвинения были достаточно серьезными, в частности, ему инкриминировалась связь с басмачами.

«Дело» Султан-Галиева появилось неспроста: конфликты между центральными и республиканскими органами управления, о которых не раз говорили участники XII съезда, становились все более острыми. В этих спорах участвовали и Политбюро ЦК РКП(б), и Оргбюро, и Секретариат. Центральное партийное руководство было этим крайне недовольно и попыталось взять реванш.

Вскоре после ареста Султан-Галиева было принято решение о созыве совещания национальных работников. Повестка дня включала два вопроса: исключение Султан-Галиева из партии и мероприятия по проведению резолюции XII съезда РКП(б) по национальному вопросу. Характер совещания отражал очевидное желание Сталина «приструнить» непокорных «националов», указывая на пример Султан-Галиева.

Особое внимание было уделено Украине. Так, в речи Сталина по второму пункту повестки дня говорилось о необходимости «постепенной национализации правительственных учреждений» национальных республик и «в первую голову в такой важной республике, как Украина»^{211}. Выделение Украины из ряда других республик здесь не случайно: отношения украинского и центрального партийного руководства были в тот период далеки от идеала, Сталин же стремился подчинить эту крупную республиканскую парторганизацию своему жесткому контролю.

Намерения центрального руководства были совершенно ясны участникам совещания. В своем выступлении Скрыпник заявил, что вопрос о Султан-Галиеве «не является просто делом личным, он поставлен в плоскость партийной политики»: «Я опасаюсь, чтобы… постановка дела Султан-Галиева на настоящем совещании не привела бы к какому-нибудь сдвигу нашей линии»^{212}. Скрыпник правильно уловил намерение Сталина покончить с плюрализмом мнений по национальному вопросу, но не смог предугадать последствий: те, кто выступал в поддержку Султан-Галиева, через несколько лет оказались «врагами народа».

Раковский и Скрыпник воспользовались трибуной совещания, чтобы вновь поставить старые вопросы. Так, Раковский подробно информировал присутствовавших о ходе украинизации, приводил конкретные цифры, называл постановления и т. п. Однако в его выступлении по-прежнему звучало стремление добиться «расширения прав отдельных республик»: «Самое главное, однако, на что мы напираем в наших постановлениях, это дать республикам гораздо больше прав в финансовом хозяйстве и большую инициативу в распределении таких кредитов, каким является сельскохозяйственный кредит». Раковский предложил перевести несколько объединенных комиссариатов в состав самостоятельных, а слитных – в объединенные; сохранить два отдельных президиума в двухпалатном Союзном ЦИКе^{213}.

К вопросу о союзном строительстве обратился в своем выступлении и Скрыпник: «Наш Союз Соц. Республик имеет свою суверенную волю… Это есть единое суверенное государство, выступающее как единое целое. Это вовсе не означает, что в таком союзе уничтожается воля объединяющихся в нем республик, что уничтожается суверенность объединяющихся республик. Это не так. Мы строим свое государство таким образом, что свободные объединяющиеся республики остаются внутренне независимыми…» Однако он придавал большое значение национальной форме союзной республики, во имя которой пытался «украинизировать» пролетариат УССР: «…Для того, чтобы понять украинское крестьянство, нам необходимо подойти к пролетариату и сказать: передовые отряды рабочего класса, научитесь украинскому языку для того, чтобы вести украинское крестьянство к социализму». При этом Скрыпник признавал, что по данному вопросу ему пришлось «вести усиленную борьбу в партии на Украине»^{214}.

И Раковский, и Скрыпник, уделяя основное внимание союзному строительству, отодвигали вопросы украинизации на второй план, что указывало на их подчиненный характер. Вопросы украинизации для Скрыпника были тесно связаны с вопросами союзного строительства, так как для него было очевидно, что от характера взаимоотношений центра и республик будет зависеть и характер проводимой украинизации. Раковский же стремился добиться реальной самостоятельности Украины, проблемы же украинского языка в республике его волновали в значительно меньшей степени, хотя он и считал необходимым выполнять решения съезда партии.

Другой представитель УССР на совещании – Г.Ф. Гринько также поддержал идею украинизации: «Я хочу сказать, что на Украине, хотя вопрос с проведением украинизации стоит чрезвычайно сложно, все же у меня такое впечатление, что мы отстаем, что на Украине мы не держим настоящего темпа развития в этом отношении». Особую озабоченность у Гринько вызывал национальный состав партии: «…мы не выравниваемся в сторону увеличения в ней [партии. – Е. Б.] украинских элементов», «нам нужно еще будет создать такое положение, чтобы широкие ряды националов в партии вовлечь в политическую работу и активность, потому что до сих пор еще мы имеем очень сложное и сильное давление великорусских тенденций и уклонов»^{215}. Высказался он и по поводу взаимоотношений республики и центра, указав на необходимость «обеспечить развитие хозяйственной инициативы, которой такая большая республика, как Украинская, должна обладать полностью и реально»^{216}.

Безусловно, конфликты, разгоревшиеся на совещании, были эхом недавних споров на XII съезде партии. Следует в целом согласиться с мнением П. Гобла, который считает, что «Сталин использовал атаку против татар только как шар в отношении украинцев» и что «таким образом Сталин реагировал на Украину, где его позиции в 1923 году были еще слабыми»^{217}. Необходимо, однако, учитывать, что Сталин на совещании рассчитывал припугнуть не только украинцев, но и других «националов», несогласных с политикой центрального партийного руководства.

В соответствии с решениями XII съезда и IV национального совещания ЦК РКП(б) наметил ряд мер по коренизации. В документе под названием «Меры по проведению в жизнь постановлений по национальному вопросу, принятых XII съездом и национальным совещанием» речь идет об обязательном преподавании национальных языков как в республиканских совпартшколах, так и «во всех без исключения учебных заведениях национальных областей и республик», о предоставлении «достаточного количества мест» на рабфаках вузов национальных республик и областей представителям «коренной национальности», о систематическом субсидировании национальных газет ввиду их «невозможности немедленного перехода на хозрасчет». Устанавливалось правило, согласно которому «в каждом основном отделе Обкома или нац. ЦК или зав. или его зам. должен быть работником местной национальности». Кроме того, под жесткий контроль подпадали как русские работники, «против которых возникли обвинения в русском шовинизме, колонизаторстве и непонимании задач партии в области национального вопроса», так и любые другие «отдельные работники», уклоняющиеся «в сторону местного шовинизма и национализма» и приверженные «к персональным группировкам и склокам». Особое внимание уделялось Украине (наряду с Туркестаном): подчеркивалась необходимость «особо наблюдать за проявлениями великодержавного национализма и местного шовинизма», «принимая своевременные меры к их предупреждению и изживанию»^{218}.

Следует отметить те положения документа, которые касаются кадровых изменений в республиках. Осенью 1923 г. у главного тогда противника Сталина – Л.Д. Троцкого было немало сторонников на Украине^{219}, что вызвало серьезную озабоченность «тройки» – озабоченность «тройки» – своеобразного «триумвирата» трех высших партийно-государственных деятелей – председателя Петроградского совета и председателя исполкома Коминтерна Г.Е. Зиновьева, заместителя главы Совнаркома Л.Б. Каменева и генерального секретаря ЦК РКП(б) И.В. Сталина. Вскоре после совещания в письме Г.Е. Зиновьева Сталину от 31 июля 1923 г. дается краткая характеристика положения на Украине: «Тут был на днях Раков[ский]. Приезжал к Тр[оцкому], к нам не заходил. Украину, по-моему, надо серьезно укрепить новыми крупн[ыми] людьми»^{220} Таким образом, проблему украинизации и коренизации следует рассматривать в связи со сложной внутриполитической ситуацией, учитывая как различные аспекты создания СССР, так и расстановку сил внутри партии и ее руководящих органов.

Суммируя сказанное выше, следует упомянуть о следующих причинах проведения коренизации. Этот курс обеспечивал национальный облик советской власти в республиках, для чего было необходимо привлечь на руководящие должности в республиках представителей коренных национальностей. Этот вопрос был особенно острым для советской власти, учитывая тот факт, что 14 марта 1923 г. Совет послов Антанты признал юридические права Польши на Восточную Галицию. Коренизация на Украине отвечала геополитическим интересам СССР, поскольку создавала притягательный образ Союза для западных украинцев, утративших надежду на создание в Восточной Галиции независимого государства.

Кроме того, украинизация затыкала рот украинской политической эмиграции, обвинявшей большевиков в притеснении украинской национальной культуры, а также не давала соседним европейским державам возможности разыграть «украинскую карту», используя недовольство украинского населения. Одновременно коренизация позволяла установить прочные связи с национально-освободительными движениями, прежде всего в Азии, и сохранить имидж большевиков как борцов за социальную и национальную справедливость.

Далее, коренизация окончательно выбивала почву из-под ног немногочисленных, но достаточно влиятельных украинских партий боротьбистов и укапистов с их национально ориентированной социалистической программой, которые могли конкурировать с правящей партией.

И наконец, коренизация должна была продемонстрировать образцовое решение национального вопроса в СССР и создать положительный образ страны в глазах европейского пролетариата и колониальных народов. Это должно было способствовать поднятию их революционного духа и служить интересам мировой революции.

Необходимое отрезвление произошло только после крупного поражения Коминтерна в Германии в октябре 1923 г. Как известно, Коминтерн активно готовил там революцию, которая была назначена на 23 октября. Однако в последний момент восстание было отменено из-за его недостаточной подготовленности. Восстание произошло только в Гамбурге и было вскоре подавлено. События в Германии показали, что Советской России пока еще рано рассчитывать на помощь мирового пролетариата. И тут был поднят несущественный ранее вопрос о возможности построения социализма в одной стране.

В декабре 1924 г. Сталин выпустил работу «Октябрьская революция и тактика русских коммунистов», в которой говорилось о возникновении очагов социализма в мире. Вскоре, на апрельской конференции 1925 г., большинство членов ЦК поддержали мысль о том, что можно построить социализм в СССР и без революции в развитых странах^{221}. Несмотря на то что вера в мировую революцию была существенно поколеблена, намерение оказать революционное воздействие на мировой пролетариат не было оставлено, и пример коренизации в СССР пришелся тут как нельзя кстати.