Текст книги "Петербургский зоологический сад. Увлекательная экскурсия по Северной столице"

Елена Денисенко
Петербургский зоологический сад
Увлекательная экскурсия по Северной столице

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Кто из вас, уважаемые читатели, не был в зоопарке, ну хотя бы один раз? Наверное, когда вы были совсем маленькими, вас привели туда взрослые, чтобы показать живых зверюшек, о которых вы читали в книжках, которых видели на картинках или по телевизору. Может быть, вам удалось покормить и погладить каких-нибудь маленьких, не очень опасных животных. И вы тогда вряд ли задумывались о том, сколько лет нашему зоопарку, как складывались его судьба и жизнь его обитателей – зверей, птиц и многих других животных.

Но если вы раскрыли эту книжку, то вам явно захотелось побольше узнать о самом зоопарке. Мы перелистаем страницы его истории и задержимся на некоторых ее малоизвестных этапах. Конечно, нам не удастся проследить все повороты судьбы зоопарка, но о самых значительных событиях вы узнаете.

Все началось с вафель

Началась история нашего зоопарка почти 150 лет назад с… вафель, которыми удивила жителей Петербурга София тер Реген, приехавшая из Голландии. В самом начале 1840-х годов ее вафельное заведение обосновалось в сквере у Александринского театра. Аромат румяных, хрустящих вафель, нового для Северной столицы лакомства, привлекал туда публику, гулявшую по Невскому проспекту, посетителей Гостиного двора, театралов, приезжавших задолго до начала спектакля, чтобы успеть завернуть в это заведение, купить вафли, а также поглазеть на процесс их приготовления. Многим хотелось взглянуть и на саму прекрасную голландку, одетую в национальный костюм с замысловатым белоснежным чепцом на голове и тяжелыми серебряными бляхами на висках. Вскоре она стала делать вафли на заказ и развозить их по домам состоятельных жителей. Так она познакомилась с «половиной Петербурга», и тут забеспокоились петербургские кондитеры, разглядев опасную конкурентку. Они пытались ее подкупить, украсть рецепт вафель, просили продать машину для их выпечки, дело доходило до прямых угроз. Но все эти детективные сюжеты только добавляли Софии известности. В конце концов, она стала весьма заметной фигурой в Петербурге и начала заниматься совсем другими делами. А вафли? Она по собственной воле раскрыла все тонкости процесса знаменитому петербургскому кондитеру, ресторатору И.И. Излеру. А он додумался до их нового употребления: помещал между двумя вафельными кружками свое знаменитое на весь город мороженое. В таком виде оно продавалось потом десятилетиями, и сейчас еще живы ленинградцы, успевшие поесть такого мороженого. Со временем вафельные кружочки «превратились» в более удобные и знакомые каждому из нас трубочки и стаканчики.

Благодаря вафлям София свела знакомства с влиятельными людьми, которые оказывали впоследствии поддержку в ее затеях. И за что только не бралась эта энергичная женщина! Не случайно ее называли «вечно деятельной участницей общественных удовольствий Петербурга». Она демонстрировала в «Пассаже» «Кабинет восковых фигур», устраивала на Черной речке манеж для верховой езды и прокат экипажей, радовала зрителей «панорамой-косморамой»[1]1
  Косморама – картина, представляющая большое пространство земли с находящимися на ней предметами, написанная и поставленная так, что создается иллюзия живой природы.


[Закрыть] или демонстрацией «туманных картин» – прообразом современного кино. Она показывала богатый «Анатомический музей», открыла один из лучших в Петербурге танцкласс. Первый в России детский кукольный «Механический театр» тоже появился в Северной столице с ее легкой руки.

Многие из ее начинаний так или иначе были связаны с животными, которых она, к тому же, постоянно держала у себя дома. Летом, когда многие петербуржцы переселялись на дачи и жизнь в городе замирала, София отправлялась в поездки по Юго-Западной России с передвижным зверинцем. Молва гласит, что в одной из таких поездок она познакомилась с предпринимателем Юлиусом Гебгардтом, и вскоре он стал ее мужем. Теперь супруги Гебгардт развлекали публику вместе, а в историю Петербурга они вошли как основатели Зоологического сада, хотя главная роль в этом самом главном деле их жизни принадлежала, безусловно, Софии.

В XIX веке открытые для публики зоологические сады были созданы во многих городах Европы, а в 1864 году открылся зоосад в Москве. Петербургу никак нельзя было отставать. Идея зоосада витала в воздухе, и София пустила в ход все свои связи, развила бурную деятельность, чтобы ее осуществить. Она хотела получить под зоосад участок Александровского парка на Петербургской стороне неподалеку от Каменноостровского проспекта и Троицкой площади. Но поскольку парк был разбит на гласисе[2]2
  Гласис – незастраиваемое пространство перед крепостью.


[Закрыть] Петропавловской крепости, то рассмотреть вопрос о строительстве мог только военный генерал-губернатор Петербурга, а разрешить его – сам государь император. И это «высочайшее позволение» было вскоре получено. Правда, он повелел отвести под зоосад необихоженный участок на противоположной стороне парка. Зато эти 3,4 десятины[3]3
  Десятина – единица площади в России до 1918 года, равная 1,0925 гектара.


[Закрыть] земли отдавались госпоже С. Гебгардт в бесплатную аренду[4]4
  Аренда – предоставление имущества (земли) его хозяином во временное пользование другим лицам на договорных условиях, за плату.


[Закрыть] сроком на 20 лет!

Однако имелись опасения, что жителям города будет трудно попасть в новый зоосад. Сейчас, в XXI веке, это место является одним из самых престижных районов города, куда легко приехать с любой окраины. Но в середине XIX века вся Петербургская сторона представляла собой малонаселенную окраину. Вот как описывал ее литератор А.М. Скабичевский, живший неподалеку от зоосада: «Немощеные, обросшие травою улицы, непролазно грязные осенью и весною, пыльные летом и тонущие в огромных сугробах зимою, с высокими и дырявыми мостками вместо тротуаров; лабиринт глухих, кривых, безлюдных переулков и закоулков, масса садов, огородов и заросших бурьяном пустырей».

Прошение Ю. Гебгарта о разрешении на строительство зоосада. 1864 год

И оттуда было совсем непросто попасть, как говорили сами жители Петербургского острова, «в город», или «на материк». Зимой через Неву перебирались по льду. Во время ледохода весной и ледостава осенью Петербургская сторона на несколько недель оказывалась почти отрезанной от города. Добраться в центр можно было кружным путем: по Тучкову мосту на Васильевский остров, а оттуда через Благовещенский мост на Адмиралтейский остров. Летом к этому пути добавлялся еще плашкоутный[5]5
  Плашкоутный мост – плавучий мост, опирающийся на плоскодонные суда.


[Закрыть] Троицкий мост и лодочные перевозы. Гораздо легче стало после 1894 года, когда построили Биржевой мост, и уж совсем хорошо – в 1903 году, когда к 200-летию города был открыт постоянный Троицкий мост.

Так что поначалу на большой приток публики в зоосад рассчитывать было сложно. Тем не менее проектирование и строительство зоосада происходили стремительно. Весной завезли стройматериалы, в Германии купили коллекцию животных, а уже 1 августа 1865 года Зоологический сад в Санкт-Петербурге открылся.

Событие вызвало горячий отклик публики и прессы. Вот что писала газета «Петербургский листок»: «Зоосад г-жи Гебгардт как по устройству, так и по разнообразию и выбору животных, представляет чрезвычайно замечательное и отрадное явление. Это превосходное пособие для наглядного обучения, заменить которого не может даже самый лучший зоологический музей. Что касается до технической части построек, то устройство клеток не оставляет желать ничего лучшего».

Зоосад Гебгарт. 1870 год

То есть понадобилось всего несколько месяцев, чтобы на пустом месте обустроить зоосад. Последствия такой спешки были печальны, ведь владельцы не позаботились об отоплении зоосада в холода, и в первую же зиму многие животные погибли. Сказывалось отсутствие опыта: ведь одно дело ездить летом со зверинцем по городам и весям, и совсем другое – держать стационарный зоосад в Петербурге, где всем «животным жарких стран» необходимы теплые помещения в течение как минимум семи месяцев в году.

Поэтому в новом сезоне Гебгардтам пришлось все начинать заново, не ограничиваясь только демонстрацией животных. Для привлечения публики в саду была устроена молочная ферма с буфетом, а в 1867 году здесь появился выдающийся по размерам экспонат – громадный скелет синего кита, который и сейчас можно увидеть в Зоологическом музее. «Синий кит» привлекал публику в течение 20 лет, а затем был передан Академии наук, поскольку занимал слишком много места, так необходимого для живых зверей, а их в саду становилось все больше. Многих животных дарили: Александр II подарил двух слонов, принц Ольденбургский – мандрила, великий князь Александр Михайлович – леопарда и двух корейских пони. К тому же стали приносить потомство и некоторые уже живущие в саду звери. Самыми первыми появились на свет детеныши сумчатой крысы.

Уже через несколько лет после открытия зоосад стал настолько заметным учреждением города, что в его честь была переименована старинная Большая Никольская улица, выходившая как раз к входу в зоосад. Согласно указу Александра II от 5 марта 1871 года она стала называться Зверинской. А спустя 30 лет на карте города появится совсем новый переулок, названный Зоологическим за близкое свое соседство с уже очень популярным зоосадом.

И все-таки открыть сад было проще, чем поддерживать его на достойном уровне. Зоосад едва сводил концы с концами. Но совсем плохо стало, когда, поехав в Германию за новыми животными, умер, заразившись холерой, Ю. Гебгардт. Целых два года София пыталась справиться с делами в одиночку, но ей, как тогда говорили, «60-летней уже старухе», это было не под силу.

Однако она всегда умела удивлять публику, и чтобы спасти свое многострадальное, но любимое детище, она в 1873 году… вышла замуж. Ничего удивительного в этом не было бы, но жених Эрнест Рост был вдвое моложе ее и к тому же слыл человеком легкомысленным, говорили, что он выступал в цирке. Но, видимо, София разглядела в нем задатки недюжинных предпринимательских способностей. Жизнь показала, что она не ошиблась в выборе: зоосад на ближайшие четверть века приобрел заботливого хозяина, а ей самой была обеспечена безбедная и спокойная старость.

«Краса нашего дивного Петербурга»

Эрнест Антонович Рост не знал, как сделать хороший зоосад, но зато отлично разбирался, как устроен цирк, какие представления пользуются успехом у публики. Поэтому решил начать с известного. Он построил на территории два театра: летний – на 1380 мест и зимний – на 500 мест. На этих сценах и давались цирковые представления и «сборные» концерты, ставились пышные феерии[6]6
  Феерия – жанр театральных спектаклей или цирковых представлений, в которых применялись постановочные эффекты для показа фантастических волшебных сцен.


[Закрыть] и оперы, оперетты и водевили.[7]7
  Водевиль – комедийная пьеса с песенками-куплетами и танцами.


[Закрыть]

Рост старался учесть интересы детей и взрослых, состоятельной публики и людей попроще, угодить и тем, кому нравится музыка. Поэтому в зоосаду были свои оркестры: духовой и великолепный симфонический, которым на протяжении 25 лет управлял известный в Петербурге дирижер Теодор Франке. С 1886 года стали популярны симфонические «четверги», их программы включали сочинения Чайковского, Рубинштейна, Римского-Корсакова, Вагнера и др. Интересно, что давались и органные концерты, поскольку даже этот инструмент имелся в зоосаду!

София Гебгарт сидит у здания конторы зоосада. Первая половина 1880 годов

Эрнест Антонович Рост

Успех увеселительной части сада был велик, она стала надежной основой для существования богатой коллекции животных, которая насчитывала до 1300 экземпляров зверей, птиц и даже рептилий, относящихся к двумстам тридцати видам.

В зоологии Рост поначалу не разбирался, но по-житейски понимал, что зверям должно быть тепло зимой, а летом им надо больше гулять на солнышке. Они нуждаются в свежей воде, подходящей еде и чистоте в помещениях. Вот за это он и взялся. Пригласил архитектора Карла Вергейма и по его проектам все перестроил. Зоосад приобрел только ему присущее и очень симпатичное лицо. Это был ансамбль бо́льшей частью деревянных зданий, декорированных богатой резьбой, сконструированных так, чтобы в них было удобно находиться животным, а публика могла бы без помех наблюдать за ними.

Были наняты 10 дворников и около 20 служителей при животных. Все они носили униформу и неусыпно следили за чистотой и в саду, и в клетках у животных. Одновременно Рост провел канализацию, которой, как ни странно, до него не было. С помощью земляков из немецкой колонии Петербурга устроил удивительный артезианский водопровод,[8]8
  Артезианская скважина – скважина, которая пробурена для использования подземных вод.


[Закрыть] убедившись, что вода из скважины глубиной 170 м не только не вредна для зверей, но гораздо чище невской. Даже зимой эта вода имела плюсовую температуру, что позволило создать систему водоемов с проточной водой и сделать очень привлекательный для посетителей незамерзающий зимой пруд с тысячами золотых рыбок.

Вход в зоосад времен Э. Роста. 1894 год

Дворники в зоосаду Роста. 1894 год

Служители при животных в зоосаду Роста. 1894 год

Электроперевоз через Неву. Фотограф К. Булла

Быстро менялось и освещение зоосада, зачастую опережая то, что делалось в городе. В 1886 году здесь появилась собственная электростанция в 66 лошадиных сил, а с 1889 года сад был подключен к электрическим сетям Бельгийского анонимного общества освещения Санкт-Петербурга. По вечерам богато иллюминированный сад имел, как рассказывают, сказочный вид. Заметим, что в то время электричеством освещались лишь некоторые участки Невского проспекта, Зимний дворец и несколько улиц и строений Царского Села. Неслучайно и одна из линий «ледового» трамвайчика была проложена в 1895 году по льду Невы от Зимнего дворца до Мытнинской набережной – прямо к входу в зоосад. Заметим, что первый настоящий трамвай пошел по Петербургу только в 1912 году.

За всеми хозяйственными хлопотами Э.А. Рост никогда не забывал о содержании и разведении животных, о приобретении никогда не виданных петербуржцами зверей. Он познакомил их с жирафами, шимпанзе, орангутаном, ленивцем, муравьедом и другими удивительными созданиями.

Карикатура.

« – Представь себе, мой друг, я слышала, что нас хотят здесь акклиматизировать!

– Значит, нам дадут водки и кринолины – браво!»

Хозяин очень внимательно наблюдал за содержанием своих питомцев, особо редких кормил и пересаживал сам. Беспокоили его и вопросы акклиматизации, то есть приучения «животных жарких стран» к погодным условиям севера. Он поставил перед собой задачу: добиться получения потомства от зверей и птиц в условиях неволи. Не будучи зоологом, он не стеснялся обращаться за советом к ученым Петербурга, которые со временем высоко оценили вклад зоосада Роста в дело народного просвещения и зоологическую науку. Если животные по каким-то причинам погибали, он передавал их в Зоологический музей для всестороннего изучения. Чучела некоторых из них демонстрируются в музее и поныне или сохраняются в научных коллекциях. Наглядно демонстрирует важность такого подхода пример с каролинскими попугаями, в разное время полученными музеем из зоосада. Через полвека оказалось, что эти птицы в природе исчезли, а зоологи их даже описать как следует не успели. Осталось лишь несколько экземпляров в научных коллекциях мира и больше всего – восемь! – в Зоологическом институте Ленинграда.

Дом для обезьян в зоосаду Роста. 1890 год

Э.А. Рост консультировался по самым разным вопросам и с ведущими специалистами зоопарков Вены, Берлина, Парижа, Гамбурга. Впоследствии, когда он стал опытным и уважаемым директором зоосада с многолетним стажем, уже европейские коллеги ездили за советом к нему. Внимательное отношение к животным сказывалось на их успешном разведении. С 1873 по 1900 годы в саду размножалось 53 вида зверей и птиц, среди которых были такие по тем временам редкие, как исполинский кенгуру, лисий кузу, толстый лори, пятнистая гиена, бразильская носуха и другие. Все птенцы выводились в инкубаторах. Это было серьезным достижением. Нельзя забывать, что и сейчас далеко не всех животных научились содержать в неволе, и что каждый большой зоопарк работает с такими «проблемными» видами. А во времена Роста все только начиналось.

Пруд и медвежатник в зоосаду Роста. 1894 год

Вот только один пример. Не получалось у Роста сохранить потомство бегемотов. После смерти второго бегемотика Эрнест Антонович не выдержал и отправился в Англию, где бегемоты успешно размножались, чтобы подробно познакомиться с тем, какие условия для них созданы в Лондонском зоопарке. Его интересовало все: устройство бассейнов, площадь зимних помещений и летних выгулов, рацион. Он спрашивал о тонкостях: надо ли отсаживать самца от самки с детенышем, и каков состав смеси для искусственного выкармливания молодняка. Неудивительно, что при такой дотошности он добился своего: Петербургский зоосад стал третьим в мире, где удалось получить от бегемотов жизнеспособное потомство. Очень важно и то, что при Росте велись подробные, как мы их теперь называем, биологические журналы, где фиксировалось все, что происходило со зверьми. Жаль, что до наших дней сохранились только отрывочные записи.

Бегемотник в зоосаду Роста. 1894 год

Конечно, не все шло гладко, происходили и трагические события. Чаще всего это были последствия недостаточно изученных в то время инфекционных болезней животных. Однажды бо́льшую часть копытных зверей унес ящур, а в 1881 году от неизвестной инфекции погибли почти все хищные звери. Э.А. Рост с честью переносил эти утраты, находил способы опять пополнить коллекцию, а в себе силы, чтобы удивлять петербуржцев снова и снова.

Самыми яркими страницами в жизни не только зоосада, но всего Петербурга, стали так называемые «Этнографические выставки». Они имели необычайный успех, и ничего похожего на них потом в городе не было. Додумался до организации таких выставок знаменитый звероторговец Карл Гагенбек. Его фирма была многолетним надежным деловым партнером Э. Роста. Естественно, что вскоре после демонстрации в Германии эти выставки оказывались в Петербурге.

Афиша этнографической выставки жителей острова Цейлон в Зоологическом саду. 1889 год

На первой из них в 1880 году показывали зулусов «почти голых и с оригинальным вооружением» и животных, обитающих в их стране, на следующий год был показан караван нубийцев, которые «демонстрировали езду на абиссинских верховых лошадях, воспроизводили свои битвы, охоту, военные пляски под аккомпанемент барабанов. За вьючными животными следовали ведомые на поводу своими проводниками длинношейные жирафы, за которыми шли козы и страусы. Одновременно в саду демонстрировались оружие, музыкальные инструменты, резные седла. Показывались также законсервированные африканские рыбы, пресмыкающиеся, земноводные, а также страусовые яйца в плетеной корзине». Демонстрировали потом кафров, пигмеев, самоедов. На многих животных за небольшую плату можно было покататься. А кто же не захочет прокатиться, например, на слоне? Во время демонстрации выставки жителей Цейлона в зоосаду жило сразу 15 ручных слонов!

Выставки работали в саду по несколько недель, а большие – с мая по сентябрь. Интерес к ним был огромен, в воскресные дни они собирали от 5000 до 20 000 человек. В такие дни приходилось набирать до 50 временных смотрителей, обеспечивавших порядок в саду.

В 1890 году была выпущена небольшая книжка «25-летие С.-Петербургского Зоологического Сада», изданная на русском и немецком языках, поскольку Э.А. Рост был видным деятелем немецкой колонии столицы, а петербургские немцы – спонсорами зоосада, как мы теперь бы их назвали. Они были и постоянными посетителями всех «увеселений» и, прежде всего, ресторана, который впечатлял размерами и количеством обслуживающего персонала – в его штате только официантов было 90 человек. Этот большой ресторан «Зоология» был построен вместо маленького буфета лишь в 1889 году.

Ресторан в зоосаду Роста. 1889 год

Ресторан часто ставили Росту в вину: мол, в зоосаду такому заведению не место. Но это он и сам понимал. И ему было очевидно, что если бы в Александровском парке остались только увеселения, а животных можно было бы перевести в просторные угодья, выиграли бы все – и публика, и звери. Поэтому он приступил к переговорам с владельцем Лопухинского сада на Аптекарском острове о продаже участка под зоосад. Место было выбрано отличное, тем более что неподалеку, на Архиерейской площади (ныне площадь Льва Толстого), Э. Рост построил собственный большой, но очень уютный особняк, известный в Петербурге как «Вилла Рост». Это здание помнят все старожилы Петроградской стороны, ведь в нем долгие годы размещался туберкулезный диспансер района. Мы же можем увидеть его только на фотографии, потому что это красивое здание было снесено. На его месте построили Дом мод и станцию метро «Петро градская».

«Вилла Рост». Фотография конца XIX века

К сожалению, переговоры о покупке Лопухинского сада успехом не увенчались, хотя Рост предлагал большие деньги. Откуда они у него взялись? Этим вопросом задавались тогда многие, сами же и отвечали: их приносили театры и ресторан. Но только недавно стало доподлинно известно, что деньги на поддержание зоосада в достойном состоянии Рост получал прежде всего от строительства доходных домов, которым был вынужден – и с успехом! – заниматься.

Как бы то ни было, а зоосад в то время был необычайно популярен, он стал, как тогда о нем писали, «красою нашего дивного Петербурга». Никто и не предполагал, что краса эта может стремительно увянуть только потому, что в 1897 году Э.А. Рост по болезни оставил дела и внезапно уехал в Берлин, как оказалось, – навсегда…