Текст книги "Центурион. Первая книга цикла «Геония»"

* * *

«Виртуальные приключения» открывались поздно вечером, в тот час, когда тонкая аура ночи, пронизанная светом фар, будит воображение. Неповоротливого разума Дерека хватало на то, чтобы всуе не показываться клиентам. Днем делами заправлял наемный бухгалтер, ночью – лощеный менеджер Раф и молчаливые, замкнутые братья-близнецы Валериус и Хэлиус: секьюрити заведения. У Хэлиуса к тому же были острые уши – плод косметической хирургии и зигзага моды.

Раф рассматривал Белочку со сдержанным скепсисом, однако, придираться не пытался – вручил письменные инструкции, чип с набором стандартных сценариев, Валериуса для экспериментов и дал добро на испытательный срок. Сценарии оказались в меру убоги, но, в целом, годились: ей самой предстояло насытить деталями и эмоциями сухую кальку шаблона.

Раф скептически морщился, Валириус, он же Вэл, открыто ухмыляясь, залез в кресло, которое весело забулькало наполнителем. Белочка присела за пульт, приложила к вискам крошечные холодные диски датчиков – «монетки» тут же сами приклеились – и закрыла глаза.

– Мотор!

Она послала осторожный импульс. Сознание Вэла откликнулось – сталь, лед, неоновый свет. Она почерпнула из собственной памяти картинку и, мысленно слепив информацию в комочек, попыталась найти трещинку в ледяном барьере. На миг ее ослепило, и тут же погасло, зеленоватое пламя. Ничего не происходило. Виноватая улыбка застыла на растерянном лице Белочки – она поняла, что позорно провалилась.

* * *

…Джу бросила Параду. Порт-Калинус был ей противен. Рейсовый аэробус увез Белочку на восток. Мелкие, чистенький города поселенцев Ахара охотно принимали мигрантов. Летом Джу работала на фермерских полях, зимой – официанткой в провинциальных ресторанчиках. Постепенно обида истончилась. Закаты в Ахара отливали оранжевым золотом. Стлался в воздухе запах горькой полыни…

Когда пришли иллирианские солдаты, Белочка бежала вместе со всеми. Стебли трав рвали юбку, царапали похудевшие ноги. Ночью, под колкими звездами, Белочка подбрасывала в походный костер сухие стебли бурьяна, этот дым тоже отдавал горечью. Она ела, что придется – последние корки хлеба, зеленые султанчики сладкой травы…

…Иллирианцы настигли их через пять дней. Выстрелы излучателей скосили задние ряды беженцев. Три сотни уцелевших людей метались, окруженные огнем прожекторов, лаем собак и стеной равнодушного презрения. Уцелевших поместили в огромный старый ангар. Белочка не могла спать – скученные люди сидели вместе, вплотную, локоть к локтю. Их не кормили три дня, потом перестали приносить воду в серых жестяных ведрах. На шестой день за Белочкой пришли. Она шагала навстречу страху, обхватив руками свои похудевшие, острые плечи. Снаружи, на вольном воздухе, ветер принес слабый запах полыни. Прямо перед Джу был запущенный дворик и выщербленная закопченная стена – тусклая побелка сошла с нее пятнами.

Белочка в последний раз посмотрела на жемчужно-нежный рассвет Ахара.

…Первый выстрел излучателя прожег ее плечо…

* * *

Джу очнулась. Полыни не было. Не было ничего – ни бегства из Параду, ни войны, ни иллирианцев, ни страшной стены в бурых разводах. Дерек твердо и вместе с тем заботливо держал ее за плечи. Остроухий Хэл осторожно бил по щекам потерявшую сознание сострадательницу. На заднем плане Вэл с окаменевшим лицом как раз закончил выпрастываться из вязких объятий гидрокресла. Тихо пел кондиционер – прямо в ноздри точеного носика Джу ударила струя свежего воздуха.

– Очнулась? Привет, подруга! Раф, плесни ей выпивки.

Раф что-то недовольно пробормотал.

– Обморок? Ну, она привыкнет. Эксперимент был нечистым – у парня пси-чувствительность чуть повыше нуля.

Дерек, казалось, больше не слушал менеджера. Он внимательно следил за Вэлом. Тот выпутался, наконец из проводов. На чуть порозовевшем лице охранника, обычно таком замкнутом, появилось удивительное выражение. Это было трепетное, свежее, как весенняя травка счастье. Счастье человека, действительно спасшегося от смерти.

* * *

Всего за неделю «Виртуальные приключения» приобрели бешеную популярность. Сюжеты получались индивидуальные и всегда неожиданные, от посетителей не стало отбоя. Жесткий, кровавый реализм сменялся тонко очерченными переживаниями, экзотические приключения – запутанными головоломками изощренных преступлений. До самой Белочки теперь долетали лишь приглушенные копии чужих переживаний, но даже этого хватало, чтобы держать ее в состоянии непреходящей усталости…

Джу органично вросла в компанию, научилась ладить с Вэлом-Хэлом и ценить Рафа. Финансовые дела «Приключений» процветали. Небо оставалось безоблачным.

Джулия не замечала сгущавшихся тучек лишь в силу естественной неопытности – десятки мелких подробностей указали бы более проницательному человеку на обратное. У Дерека давно «протекала крыша». Дела шли своим чередом, полностью оправдывая известный афоризм насчет того, что обстоятельства, предоставленные сами себе, имеют обыкновение изменяться в худшую сторону уже безо всякой помощи дураков.

Кульминация закулисной возни наступила в один из пронизанных бледным неоном весенних вечеров, когда под градом булыжников витрина «Приключений» разлетелась на тысячу осколочков, которые усеяли тротуар и золотые ступени.

Через миг в дверь ввалилась семерка громил, университетские умники любили называть «продуктом деструктивных процессов в социуме крупных городов». «Продукт» сильно залежался – пахло выпивкой, а, может, и еще чем покруче. Джу, не скрываясь, зажала нос. Кругленький, липкий субъект с ухватками хозяина громил, развязно представился: «Хастерс Буллиан». Его бандиты уже вовсю громили бухгалтерию Рафа, а самого Рафа послали «в отпуск» нокаутом. Еще один налетчик, тощий и долговязый, вспарывал ножом гидрокресло, толстая оболочка не поддавалась, и тогда он решил сделать костер из кибера. Разумная машина, оценив ситуацию, решила удрать, но бандит загнал жертву в угол кованым носком башмака.

– Мочи всех, парни!

Хастерс взглядом оценил поджарую фигурку Джу, остался недоволен, потом махнул рукой – выбирать, собственно, было не из кого. После этого он сплеча рванул белочкин кружевной джемпер. Жест, позаимствованный из популярного сериала, на практике оказался неэффективным. Синтетическое волокно эластично амортизировало, джемпер не собирался ни рваться, ни сниматься. Предводитель шестерок на миг опешил. Белочка, мстительно улыбаясь, добавила от себя – слабенькая ментальная наводка на тему «вторая иллирианская эпидемия холеры» не отличалась тонкостью и не требовала помощи датчиков, однако громила поспешно схватился за живот.

Казнимый кибер воспользовался заминкой и на шести коротких ножках порскнул за дверь.

Опомнившийся Хастерс уже занес кулак, примеряясь сломать девчонке нос, но Джу выскользнула ужом и тут же приложила мерзавца каблучком по причиндалам. Лицо Хастерса враз посерело, стало напоминать тесто, и вроде бы даже поплыло.

– Ах ты, сучка!

Драка в заведении бурлила кипятком – кого-то впопыхах сунули в уцелевшее гидрокресло. Сенс-автоматика, одурев от множества противоречивых ментальных импульсов, вяло пережевывала добычу, пытаясь правильным образом сориентировать и зафиксировать беспокойного клиента. Раф все еще лежал без сознания – из породистого римского носа менеджера сочилась кровь. Остроухий Хэл и его брат Вэл жестоко и молча схватились с эскортом Хастерса.

Роль решающего резерва сыграл сам Дерек – он, стуча башмаками, ворвался в разносимое на части заведение. Рев оскорбленного в лучших чувствах громилы сотрясал стены, кулачищи молотили без устали…

Ну что еще можно добавить?

Налетчики (кроме приспособленного-таки креслом по назначению) разбежались. Джулия сначала истерически хохотала до слез, потом горько и бесполезно плакала от безысходной остроты чужой боли: на этот раз пси-барьер не устоял под натиском разгулявшихся эмоций.

Патруль полиции объявился только через полчаса.

* * *

После памятного погрома сборщики отступных надолго оставили в покое «Виртуальные приключения». Дерек открыто, напоказ зауважал Белочку, она же приходила и уходила, ночью проживала пеструю мишуру чужих жизней и бесчувственно отсыпалась днем. Счет в банке медленно, но верно округлялся. Джу обходила стороной студенческие кварталы, избегая бывших друзей – они казались ей нелепо раскрашенными фигуркам полузабытого кукольного спектакля…

Время шло, сил становилось все меньше, и это вынудило Джулию внимательнее присмотреться к себе. Результаты не порадовали. В уголках чайных глаз уже залегли серые желтые тени. Миндалевидные розовые ногти испещрили белые отметины, кожа рук выглядела суше, жестче, чем раньше.

…Врач, противоречивое сочетание заботливости и цинизма, словно явился из оставленного в далеком детстве Центра Калассиана. Он пропустил Джулию в кабинет, вежливо выслушал, тщательно осмотрел, долго мыл руки и тер их хрустящей салфеткой одноразового полотенца.

– Ну и? – не выдержала она.

– Ну… В целом вы здоровы. Пока. Однако честно предупреждаю – если не перемените образ жизни, умрете. У вас в запасе от силы год, может быть, полтора. Последние два месяца будут… очень болезненными.

Джу вскинулась будто змейка, готовая к прыжку.

– На что вы намекаете?!

Врач снисходительно фыркнул.

– Ну вы же псионик? Бизнес? Ментальный притон? Эмуляция острых переживаний?

– Да.

– Это медленно разрушает ваш мозг и гипофиз. Случай в моей практике не первый, думается, и не последний. Вам, должно быть, платят неплохие деньги, но эти деньги не стоят жизни. Поверьте мне, милая девушка, и уйдите из бизнеса развлечений. Вы псионик-сострадатель, признаю, не повезло, ну так займитесь курами и кроликами, это добрые создания. Полгода в деревне, на свежем воздухе, вернут вам форму. А я – я сделал все, что мог, предупредил вас.

Ошарашенная приговором Джулия расплатилась с доктором теми самыми деньгами, которые заработала в «иллюзионном» салоне Дерека, и пошла прочь, едва не кусая костяшки пальцев. Теперь ей стал понятен скепсис Рафа.

Что ж, прощайте «Виртуальные приключения». Белочка решила, что пустится в новую неизвестность, поработав напоследок пару месяцев, но не могла отделаться от мысли о невидимом неумолимом счетчике…

* * *

…Скрип тормозов, теплая метель пуха за наполовину опущенным стеклом. Калейдоскоп воспоминаний больше не ломается – просто цветные стекляшки кончились, просыпавшись между пальцев…

Обходительный Джейк, заложив вираж, остановил машину возле знакомой двери.

– Пока, Джу, старушка.

– Спасибо, – сказала она и взбежала по крутым ступням.

В замочной скважине белела крошечная записка. Белочка вытащила туго свернутый пластиковый треугольничек с номером 7-777-777. Телефон мирового разума или новая работа? Она рассмеялась.

На следующий день Белочка позвонит по «номеру судьбы».

Еще через день состоится ее первая встреча с полковником Хиллорианом.

Двадцатидвухлетний медик неполного статуса, сенс-сострадатель Джулия Симониан без радости и без печали примет место врача секретной экспедиции Департамента Обзора – а что ей оставалось делать?

Глава 4. Иеремия, Мюф
7005 год. Северо-восточные поселения Конфедерации

Длинное, прямое как стрела, шоссе Порт-Калинус—Восток запрудил поток разноцветных каров – трели клаксонов создавали невыносимый шум, но это, казалось, ничуть не мешало седовласому старику в синем льняном балахоне. Старик сидел, поджав ноги, прямо на разделительной полосе и покачивался в такт произносимым про себя словам. Рядом терпеливо слонялся мальчик лет восьми – крепкий густобровый паренек. Дорогу перегораживал развернутый трак шипастой стальной «гусеницы».

Вертолет дорожной безопасности уже завис над полосой асфальта, созданный им вихрь трепал балахон проповедника, и темные волосы мальчишки.

– Четвертый, четвертый! Как слышишь меня, Либиан? Прием.

– Слышу отлично. Как обстановка, Мисти?

– Все так же. Старый перец крепко заткнул дорогу.

– Я удивляюсь, как его до сих пор не разделали в лепешку водилы.

– Он у них что-то вроде священного животного. Как бы ни чудил этот Иеремия, ему все сходит с рук.

– Можете сесть поблизости и снять его с трассы?

– Поблизости – никак. Тут и воробью не пристроиться. Попробую сесть чуть подальше.

– Как знаешь. Удачи! Конец связи.

Через некоторое время вертолет опустился на поле скошенной люцерны. Патрульный Мистиан тяжело спрыгнул на землю, поправил кобуру с полицейским парализатором и деловито зашагал туда, где в облаке пыли продолжала копиться дорожная пробка.

Водитель крайней с обочины машины, не реагируя на полицейского, сосредоточенно прильнул к уникому. Остроносое сухое лицо напряглось, кожа загорелого, с залысинами, черепа пошла складками. Мистиан вынул собственный уником, но видеосигнал на всех каналах забивали цифровые помехи. Звук, впрочем, был прекрасный – голос тревожно рокотал и смысл проповеди не оставлял сомнений в роде занятий оратора:

– Верно говорю я вам – скоро выйдут реки из берегов! Смрад и пепел будут властвовать над жилищем вашим! Прольются бурые тучи кровью, черви станут войском и саранча собьется в стаи… Поэтому говорю я вам – покайтесь! Вы, забывшие свою душу ради мертвого железа! Вы, продавшие свою душу Машине! Вы, ходячие мертвецы! Опомнитесь! Разбейте порождения Пустоты – проклятых, железных тварей, или они отнимут ваше место и под солнцем, и перед оком Разума! Сколь прекрасно идти, ступая на зеленую травку, столь омерзительно, теша леность вашу, забираться в пасть зверя, смердящего, урчащего, крутящего и соблазняющего. Что входит в брюхо через пасть, то выходит наружу через жерло иное, скверное…

– Как старый хрен загибает, – сплюнув, сквозь зубы процедил задетый за живое Мисти.

Он выключил уником. Остановленные «гусеницей» кары создавали вокруг проповедника барьер для машин, но не для человека, который протискивается боком. Мистиан держал направление так, чтобы появиться как раз за спиной мечущего словесные громы новоявленного луддита.

Задумку испортил бдительный густобровый паренек. Он решительно подергал деда за рукав и молча указал грязным пальцем в сторону запыхавшегося стража порядка.

Старик перестал покачиваться, встал, и с неожиданным достоинством в каждом движении, повернулся к полицейскому. Лицо Иеремии густо загорело. Светлой кожи не осталось даже в самой глубине резких, как шрамы, морщин. Глаза пронзительной голубизны смотрели спокойно. Греческий нос старика придавал ему сходство с мифическим прорицателем. Мисти отметил про себя, что дед еще крепок и держит спину удивительно прямо.

– Патрульный Мистиан. Ваш жетон, свободный гражданин.

Старик не торопясь открыл сумку на поясе, вынул блестящий квадратик на синтетическом шнурке. Мистиан сунул гладкий жетон в щель полицейского уникома и мизинцем набрал личный код доступа. То, что спустя минуту появилось на экранчике, до самой глубины полицейской души поразило Мистиана. Еще минуту он ошалело перечитывал рубленые строчки, потом козырнув, повернулся и побрел прочь. Уходил он так же, как и пришел – боком.

Еще через пять минут мягко вертолет оторвался от поля люцерны.

– Пятый, пятый! Как слышишь меня, Мисти? Прием!

– Слышу отлично.

– Ну как – взяли проповедника?

– Нет.

– Что? Плохо слышно… КАК ЭТО НЕТ?!

– Войди в Систему, посмотри его досье.

Мистиан слышал, как на том конце хрипло дышит ковыряющийся в информации Либби.

– О, Мировые Яйца.

– Вот и я увидел то же самое.

– Но ведь полчаса назад в его досье по этой части было чисто и пусто.

– Отбой. Поговорим позже.

Полицейский выразительно поглядел на напрягшегося пилота – тот в смущении отвернулся. Мистиан откинулся в кресле и еще раз прокрутил в уме четыре пресловутые строчки, ранившие его представления о возможном и невероятном: «Иеремия Фалиан, 71 год, полноправный гражданин Каленусии. Доступ к информации закрыт. Полная физическая неприкосновенность – запрещение активных пресекающих контактов без санкции Департамента Обзора».

Вертолет шел низко, отбрасывая на поле люцерны стремительную, распластанную тень. Успокоившийся было сержант Мисти мысленно сочинял рапорт, когда вспомнил нечто такое, что едва не сломало остатки полицейского здравомыслия.

…Иеремия, вещая через уникомы для сотен потрясенных владельцев машин, сам уникома НЕ ИМЕЛ!

* * *

Мальчишка помог деду закончить сворачивать «гусеницу», ее задвинули в придорожные кусты и забросали сухой травой – получилось неплохо. За спиной медленно рассасывалась «пробка».

– Мюф, не отставай.

Иеремия, не оглядываясь на внука, уходил через поле широким, размашистым шагом. Поле сжатой люцерны кончилось, уступив место пологому склону холма и зарослям колючего кустарника. Старик устал. Мюф догнал деда и теперь шел, держась за край синего балахона. За зеленым холмом, на широкой, ровной площадке, стоял их дом с коровником и конюшня вместо гаража. Из-за коровника появилась миловидная женщина лет тридцати, ее волосы были убраны в три косы. Фермерша поставила посудину с молоком на землю и смотрела в сторону холмов, приставив ко лбу ладонь «козырьком».

– Привет, мама!

– Привет, Мюф. Здравствуйте, отец. Вы сегодня вернулись рано.

– Не рано, Минна, а в самый раз. У нас гость.

Старик не спрашивал – утверждал. Женщина смущенно потупилась.

– Вы правы.

– Ты проводила его в дом?

– Да, все как мы договаривались.

Старик удовлетворенно кивнул.

– Хорошо, а теперь оставь нас наедине.

– Отец, я боюсь за Мюфа, может быть, отправить его к Кристи?

– Твой сын останется со мной. Так надо, не бойся.

Иеремия повернул к дому. Распахнутую настежь дверь перегораживала мелкая, тщательно подогнанная по размеру сетка от мух. Большую часть прохладной комнаты с низким, почерневшим потоком занимал деревянный стол. На табурете, спиной к стене, лицом ко входу примостился человек средних лет в полувоенной куртке без эмблем – такие вещи любят носить каленусийские отставники. Худое, жесткое лицо пришельца не улыбалось. Он поднялся навстречу Иеремии и первый протянул ему руку.

– Полковник Хиллориан.

Иеремия с достоинством кивнул.

– Я вас узнал, хотя раньше не видел.

– Каким образом?

– Великий Разум предупредил меня.

– Тогда, возможно, он предупредил, зачем я приду?

Иеремия принял вызов с завидным хладнокровием.

– Вы пришли пришли предложить мне нечто особенное – ну так говорите.

Хиллориан посмотрел в бирюзовые глаза собеседника, спокойствие Иеремии завораживало. В комнате пахло сушеной мятой, мягко гудел залетевший в полумрак дома шмель. В самом воздухе, казалось, разлился надежный покой – то, чего годами не хватало полковнику. Хиллориан заколебался, жестко преодолевая нестерпимое, невесть откуда взявшееся искушение без обиняков выложить все старику.

– Не стану скрывать, ваша странная деятельность смущает власти округа. Скажите честно, чего вы надеетесь этим добиться? Вернуть общество в каменный век? Прославиться? Получить власть? Что-то не похоже. Тогда Чего же вы хотите, Фалиан? Получается, одних только неприятностей.

Старик размышлял совсем недолго.

– Прислушайтесь к внутреннему голосу – разве ответ не очевиден?

Хиллориан сокрушенно покачал головой.

– Для меня – совсем нет.

– Тогда останьтесь нашим гостем до завтрашнего дня, и все узнаете.

Полковник прикинул – время позволяло.

– Охотно.

Минна, куда бы она ни уходила, уже вернулась и вошла с блюдом маленьких, четырехугольных пирожков. В глазах крестьянки блестел смешанный со страхом вызов.

– Благодарю вас, свободная гражданка.

Женщина, не ответив, выскользнула за дверь.

– Она ваша дочь?

– Сноха.

Полковник сделал вид, что его вопрос не был чистой формальностью, Иеремия сделал вид, что не понял уклончивой природы полковничьей вежливости (родственные связи Фалиана в Департаменте знали назубок).

– Сын погиб три года назад в автокатастрофе.

– Соболезную. Это стало причиной ваших деструктивных действий?

– Нет.

Хиллориан надкусил крошечный пирожок. Начинка пахла вишней.

– Надеюсь, я задержался не зря, и вы меня не разочаруете.

Иеремия серьезно покачал головой, вставая.

– Ожидающему воздастся.

Светило медленно ползло от зенита к закату. Хиллориан съел вишневые пирожки и теперь коротал время, рассматривая щели потолка и кружевные салфетки на подоконниках. За окном прохаживались здоровенные рыжие куры с мясистыми, лениво обвисшими гребнями. На дворе удлинялись синие тени. Минна несколько раз прошла по двору, гремя ведром, Мюф, посвистывая, заглядывал в комнаты – полковник чувствовал на своем виске пристально-любопытный взгляд мальчишки.

Наконец, солнце коснулось верхушки холма…

Они осторожно уходили в прохладную темноту летнего вечера – полковник, Мюф и старик. Тропинка ложилась под ноги мелким песком, огибая возвышенность. Трухлявый мостик без перил, переброшенный через мелкий ручей, угрожающе затрещал под ногами. Хиллориан улыбнулся в темноте – еще не хватало стоймя рухнуть в пропахшую головастиками, тинистую воду. Вечерние сумерки сгущались, пискнул и ускользнул, унося из-под ног длинное тело, приземистый, проворный зверек. В траве зажглись бледно-зеленые огоньки светляков.

Тропинка обогнула непролазные заросли и закончилась круглым, низким лазом в стене зелени – дыркой меж раздвинутых и прижатых колышками ветвей.

Иеремия вошел первым, следом шмыгнул Мюф, Наблюдатель пригнулся и, защищая руками глаза, осторожно протиснулся меж колючих сучков. За лазом обнаружилась круглая поляна, которую окружали сплошные зелено-серебряные стены листвы. Потолком своеобразной комнате служило звездное небо. Посередине чернел круг от костра, очищенные от коры, отполированные прикосновениями стволы деревьев лежали на земле, создавая вокруг костровища своеобразный амфитеатр. На бревнах присели местные уроженцы – мужчины в одежде каленусийских фермеров, четыре девушки, одна из них, с круглым, пестрым от веснушек личиком, – приветливо улыбнулась Хиллориану и, хихикнув, прошептала что-то на ухо подруге. Троица вновь прибывших устроилась на гладком, как темное стекло бревне, возле самого костровища. Между тем, собрание исправно пополнялось – сквозь колючий лаз один за другим проникали люди, кто-то из детей притащил кота – плоскомордого, с сердитыми косыми глазами. В конце концов на бревнах сделалось тесно, и кучка опоздавших пристроилась прямо на траве, подстелив огромный пустой бумажный мешок.

Тем временем совершенно стемнело. Край неба, видимый над верхушками колючих зарослей, больше не светился лилово-пурпурным. Сонмы светляков в траве соперничали со звездами. Пахло мятой, медоносами, белые зонтики неизвестных цветов белели в темноте. Кто-то, щелкая зажигалкой, с трудом подпалил дрова – заколыхались, разгоняя темноту, оранжевые блики, закричала засевшая в кустах ночная птица. Собрание походило на слишком задумчивый ночной пикник, но без провизии.

Хиллориан повернулся к Иеремии.

– Не пойму, что я должен делать?

– Ничего, ждите. Ищущий найдет.

Полковник задумался, рассматривая багровые угли костра. Глаза слипались – наблюдателя всерьез клонило в сон, однако жесткое бревно не позволяло расслабиться. Хиллориан вспомнил войну Ахара. Там, южнее и еще восточнее, на более сухих землях, по ночам пахло пылью и гарью пожаров. Полковнику вдруг показалось, что реальность «поплыла». Поляну, людей и животный как бы заволокло дымкой. Эта дымка уплотнялась все сильнее, звуки таяли и глохли в густом бесцветном мареве. Слух отказал первым. Зрение – потом. Хиллориан испытывал иррациональный страх – его тело продолжало сидеть на отполированном до блеске бревне, рядом с неподвижным как скала Иеремией, и тем не менее, полковник знал, что находился в совершенно другом месте…

Вспыхнул луч фонаря. Тонко звенели капли воды. Скупо освещенный, весь в узорах плесени коридор сужался и тянулся во тьму. Полковник сделал шаг, другой. Под ногами чавкала грязь и тускло блестели рельсы. Где-то в стороне раздавались неровные шаги чужака. Хиллориан мгновенно погасил фонарь, подался назад и прислонился к стене. Во тьме раздался сухой щелчок, и вспыхнул горизонтальный столб света – незнакомец зажег собственный фонарь. Полковник, не торопясь, снял с предохранителя пистолет, хладнокровно выбирая момент выстрела. Луч приближался, хищно шаря по стенам.

«Как только он продвинется еще на метр, я открою огонь». Хиллориан поднял твердую руку, ощутил надежную тяжесть оружия. Луч дернулся вперед, полковник выстрелил.

…Уже спустив курок он понял – и это понимание пронзило его, наполнив ужасом узнавания. В том месте, где должен был находиться зажатый в руке незнакомца фонарь, там, в эпицентре противостоящей полковнику злой воли, находилась лишь пустота.

Конус света свободно висел в воздухе.