Текст книги "Камень ацтеков"

Елена Долгова, Александр Михайлов
Камень ацтеков

Часть 1. Дорогой богов

Глава 1. Побережье острова Скаллшорз

В обычную неделю посреди сухого сезона пиратский люггер «Синий цветок» совершал одно из тех плаваний, курс которых зависит от течений, западного ветра, а также от появления на горизонте испанских кораблей.

Шальная волна ударила о борт, врач, который вымок больше других, выругался – крайне энергично, но с оборотами, выдававшими в нем человека образованного, протер окуляры подзорной трубы застиранным платком, им же осушил лицо. Сморщенное левое веко врача, некогда задетое ударом ножа, совсем опустилось и почти прикрыло невыразительное око, зато верхняя губа приподнялась и обнажила зубы в саркастической усмешке.

– Так что же мне теперь делать, если денег не будет, мистер Кид? – продолжил прерванный разговор юнга Джо Винд.

Доктор, бывший член лондонского королевского научного общества, убрал подзорную трубу в карман, обстоятельно смерил Джо взглядом; вверх-вниз, туда-сюда, от босых грязных подошв до темной макушки – так пристально, что юнга поневоле поежился.

– Что теперь делать, мальчик? Если начнется заваруха, попытайся спасти свою шкуру, иначе на том свете мы все обязательно попадем в ад.

Лишенный воображения Смок, здоровяк-матрос с огромными кулаками, только расхохотался.

– Перестаньте запугивать мальчишку! Лучше бы вы, мистер Кид, сходили к капитану Питеру и спросили насчет наших денег… Понятно, что хорошей добычи не было уже давно, но я свободный моряк, а не раб, и за еду не работаю.

Доктор повернулся и пошел прочь без особой спешки, Смок и Винд переглянулись.

– Не попало бы тебе от капитана, Том, зря ты развел разговоры про капитанские долги.

Лазурное небо тем временем словно бы посерело, штиль сменился легким волнением. Лекарь Генри Кид уже забрался в кормовую надстройку и остановился в неуверенности – по ту сторону дубовой створки раздавались звуки, которые напоминали переливы гобоя, попавшего в неумелые руки дилетанта.

– Я к тебе по срочному делу, Питер! – заорал Кид через дверь, предупреждая взрыв ярости старого друга и капитана.

Дверь распахнулась настежь под мощным пинком, и в проеме появилась фигура, а также и загорелая физиономия самого капитана Баррета, мрачное выражение которой легко могло бы напугать менее равнодушного человека, чем доктор.

Сквозь окно, окантованное рамой с резными украшениями, блеск полуденного солнца яркими пятнами падал на скамьи, на морские сундуки и резной шкафчик. Баррет в рубашке с закатанными рукавами устроился за дощатым столом, перед недопитой бутылью, все еще держа в широких ладонях английский рожок – заметно было, что он только недавно прервал неумелую игру.

– Здравствуй, Генри Кид, старый отравитель, – как ни в чем не бывало поприветствовал друга капитан.

Кид опечалился.

– Я много раз объяснял тебе, Питер, что меня осудили и лишили медицинского патента из-за зависти конкурентов. Или если так тебе угодно – в силу укоренившегося предрассудка, который запрещает некоторые лекарства и некоторые операции.

– Я догадываюсь, в какую сумму пациентам обходилось твое сострадание.

– К несчастью, я был слишком расточителен. К тому же патента у меня давно уже нет. Дело-то не во мне.

– А в ком?

– В тебе. Встряхнись же наконец, иначе дело кончится плохо. Прекрати думать сам знаешь о ком…

В следующий миг доктор отлетел к переборке, которая отделяла апартаменты Баррета от каюты штурмана, и больно ударился о крепкие доски затылком и спиной.

– Когда опять вздумаешь отдавать мне приказы, выпей-ка лучше один из своих хваленых ядов заранее, Генри. В противном случае я отрежу твой длинный нос, который ты так любишь совать в чужие дела.

– Извини, я не хотел тебя оскорбить.

– Тогда сядь и послушай, у меня к тебе дело.

Доктор поднял и отряхнул треуголку, а затем опустился на скамью, чувствуя, как от пережитых неприятностей противно трясутся колени.

– Ты, Питер, в последнее время как бешеный.

– Знаю, у меня плохой характер. Но кто-то на Архипелаге пустил слух, будто я тайно взял корсарский патент у испанцев.

– Что?! Но это полная ерунда. Англичанин твоего происхождения и с твоей репутацией не может перейти к испанцам, это просто смешно.

– Всякое бывает, Генри. Я никогда не перейду к испанцам, но за достаточные деньги предатели найдутся. После этого назваться чужим именем – все равно что орех раскусить.

– Узнал, кто распускает слухи?

– Вроде бы на Хайроке какой-то Скотт о’Брайен имеет длинный язык.

– Убил его?

– Конечно, нет. Если бы я убил о’Брайена, все бы решили, что, мол, капитан Баррет заметает следы. Но я встретил сплетника в темном переулке и немного помял ему ребра. И тогда о’Брайен сознался, от кого слышал историю об испанском патенте.

– От кого?

– «Малыш» Тэдди ему рассказал. Черт! Этот Тэдди куда-то подевался с Хайрока. С тех пор моя деловая репутация совсем испортилась, Генри. Торговцы, как увидят меня, сразу взвинчивают цены. Лучшие моряки в английских колониях обходят стороной, островные губернаторы не желают со мною встречаться, опасаясь шпионажа. Но к испанцам сунуться я тоже не могу.

– Конечно, Питер, ты помнишь о своем грехе – о разграбленном молитвенном доме.

– Это был всего лишь испанский монастырь, с точки зрения грехов он не в счет, но мне не хочется предстать перед алькальдом Рикардо Феррера де Маркадала…

Доктор Кид согласно кивнул.

– Твоя встреча с де Маркадала наверняка закончилась бы плохо… Жаль, что дураки не понимают ничего, из-за них, в конечном счете, мы и сидим без денег…

– Есть способ немного улучшить ситуацию. А может, и совсем изменить ее.

– Какой?

– Пока секрет. Но я расскажу, когда окажемся на Скаллшорз.

– Чтобы добраться до острова, не повредило бы поговорить с командой, иначе, Питер, они взбунтуются, а слухи об испанском патенте только подогреют мятеж. Тебя заподозрят черт-те в чем, в таком, что и сказать противно.

– Например?

– Решат, что ты придумал их головами откупиться от де Маркадалы… На палубе уже шумят.

Баррет резко поднялся с скамьи.

– Денег у меня пока нет. Надо их чем-то успокоить на время. Пошли туда, Генри.

Палуба люггера в этот час представляла собою необычное зрелище. Пираты столпились возле бизань-мачты, шумно переговариваясь. Яркое солнце тропиков палило макушки, по большей части прикрытые платками, отражалось в металле трофейной испанской кирасы, брошенной в стороне.

– Прямо как жир на сковородке, – заметил флегматичный Томас Смок, который почти всегда был голоден.

Корабельный кок и слуга в одном лице, лично купленный Барретом мулат по имени Раймонд, ничего не ответил, только улыбнулся вежливой и непроницаемой ухмылкой полукровки. Матрос Лоренс Нортон ощерил острые белые зубы и положил ладонь на рукоять сложенной навахи.

– Уж не собираешься ли ты, Ларри, устроить драку, не дожидаясь высадки? – ехидно поинтересовался Смок.

– Не с таким трусом, как ты.

– Я не трус.

– Значит, раб. Мы трудимся на Питера, как рабы, без денег!

– Долой такого капитана!

– Тихо, дураки! – рявкнул рассерженный Баррет. – Заткнитесь, я вам говорю, потому что первый, кто прервет меня, отправится на линьке за корму – пусть вода прочистит ему мозги.

Наступило мрачное молчание, только со стороны островной бухты доносились приглушенные крики испуганных птиц.

– Храбрые джентльмены, – добавил капитан уже потише. – Некоторые начали видеть в самых обычных вещах дурные предзнаменования только потому, что пару последних месяцев нам сильно не везет в делах. Однако я твердо обещаю, скоро все изменится… Мы отправимся на новое дело, в места, где вы еще не бывали, – там золото лежит под ногами, только нагибайся и подбирай. И с этого часа больше никаких разговоров о несчастьях.

– На индейские территории, что ли?

– Господи, несчастье за несчастьем, я так много грешил в помыслах своих, и в словах, и в делах, и в упущениях… – прошептал суеверный Джо.

Смок толкнул приятеля локтем в бок.

– Вот уж кому наверняка есть в чем покаяться, так это самому доктору. По части слов он первый богохульник на борту, хоть и ученый. И по части дел тоже не все в порядке – скажу вам только, что он без разбора ампутировал раненые руки и ноги не менее чем у четверти раненых побережья. А вот по части упущений он точно перегнул – наш док никогда своего не упустит.

Нортон уже сообразил, что инициатива – вещь ценная, к тому же легко уходит.

– Лжец! – заорал он изо всех сил. – С тех пор, как Шарп взял свое, никаких сокровищ больше не существует.

– Так ты назвал меня лжецом, Ларри?

– Да! Ты врешь насчет золота, а сам скрываешь правду от команды. Разве ты не встречался с испанским агентом на архипелаге? Разве ты не избил о’Брайена, чтобы заткнуть ему рот? Ты предатель, Баррет. Все говорят, что ты продался испанцам.

Кое-кому даже показалось, что среди тропической жары потянуло холодком.

– Ты назвал меня лжецом и предателем, что ж, ты знаешь, каков наш закон джентльменов удачи. Я вызываю тебя на бой, еще до заката солнца ты приведешь своего секунданта, я – своего. Сразимся насмерть, никакой пощады, уйдет только один. Только не на корабле – сначала высадимся на берег. Это ведь именно то, чего ты хотел, а, Лоренс Нортон?

Нортон уже понял, что угодил в ловушку, но привычка стыдиться внешних проявлений страха брала свое. Он исподлобья посмотрел на капитана, прикидывая, а не скрывает ли хитрец Баррет кое-какого подвоха.

– Я согласен. Не хочу ждать, спускайте шлюпку. И пусть Кормик будет моим секундантом.

– Кок будет моим. Черный секундант как раз то, что нужно для дуэли с таким олухом, как ты, Лоренс.

Здоровяк Смок пригнулся, чтобы скрыться за чужими спинами, и затрясся от хохота.

* * *

Через полчаса пираты высадились на небольшом безымянном островке южнее Скаллшорз. На песке пляжа освободили круг. Когда противники взялись за абордажные сабли, немедленно оказалось, что клинок Баррета на два дюйма длиннее.

– Пустяки, – хмыкнул Нортон. – Я и так убью тебя, подлец Питер, ты слишком долго сидел у нас на шеях… Не правда ли, ребята?

Ответом было угрюмое молчание.

– Ну что ж, я понял, вы горазды только кричать из-за спины друг у друга. Но как доходит до настоящего дела, все, кроме меня, умудряются проглотить язык. Тебе ведь это нравится, а, злодей Питер? Или тебе больше по вкусу другое твое прозвище – черт с «Синего цветка»?

Капитан молчал. Он по-волчьи кружил на песчаной площадке, поджидая удобного момента для удара. Нортон рубанул без затей, Баррет отбил выпад и попытался достать бок противника. Некоторое время слышался только металлический звон оружия и тяжелое дыхание дерущихся.

Потом правый рукав Баррета слегка окрасился кровью.

– Ну все, теперь тебе конец, – заявил довольный Нортон.

– Посмотрим.

– Тебе уже ничто не поможет.

– Такие, как ты, всегда проигрывают, Лоренс.

Нортон сделал выпад, лезвие сабли прошло у самой головы Баррета.

Команда возбужденно загудела.

– Как ты думаешь, Смок, Лоренс в этот раз сумеет завалить капитана?

– Не знаю, Джо, не знаю, – неуверенно ответил пират. – Может, и завалит, только выиграем ли мы от таких перемен?

– Это ты о чем?

– Да все о том же. Капитан Баррет сущий черт, когда он не в настроении, но он хотя бы знает толк в судовождении. Чего о дураке Нортоне не скажешь.

– Тогда почему бы нам не вмешаться как-нибудь?

– Стой на месте, нельзя мешать дуэли. Как я посмотрю, ты не уважаешь наши свободные законы.

Ход дел на песчаной площадке странным образом переменился. Не задетый клинком Нортон почему-то тяжело дышал – то ли от жары, то ли от усталости.

– Ты чувствуешь, Ларри? – спросил его Баррет.

– Что за черт! Не смей заговаривать мне зубы – я не чувствую ничего.

– У тебя тяжелеют руки. Знаешь почему? Ты устал. Ты чертовски устал, бедняга, – тебе голову напекло.

Нортон на короткий миг прекратил размахивать саблей, потом ударил с силой отчаяния, но движения его выглядели менее уверенными, чем раньше.

– Ничего, ты ранен, а я цел. Я тебя сделаю.

– Нет. Матрос крутнулся, снова попытался достать уходящего врага и очутился лицом к солнцу. Едва слышный звон крови в висках усилился, на миг Нортону показалось, что совсем рядом ревет под ударами урагана океанский прибой, потом звуки ушли, и наступила тишина, солнечный диск в зените раздвоился, оба солнца, настоящее и ложное, испускали нестерпимый зной.

Нортон понял, что не видит противника. Неужели Баррет уже убит? Матрос остановился, опустил саблю и провел ладонью по лбу, вытирая пот. Это плохо удалось, едкая пелена упрямо заслоняла зрение, свет словно бы потускнел, но при этом сделался злее, горячее.

– Что такое со мною творится?

Ответа он не дождался.

Нортон еще успел непонятно зачем посмотреть на небо, прежде чем ощутить острую боль в груди. Он опустил взгляд и увидел торчащую из собственной груди саблю Баррета. Через миг острие коснулось сердца, пробило его насквозь и вышло со стороны спины. Баррет тут же выдернул клинок. Нортон молча рухнул лицом вниз на истоптанный песок.

Целую минуту пираты молчали.

– Ура капитану-победителю! – вдруг радостно загорланил Джо.

Хриплые голоса пиратов нестройно подхватили крик.

– Черти не проигрывают дуэлей. Он прямо-таки заворожил несчастного. Недаром, видно, на Архипелаге сплетничают о странностях Баррета, – мрачно шепнул приятелю Смок.

Нортон лежал неподвижно.

– Что там?

Флегматичный Кормик подошел вплотную и склонился над побежденным.

– Солнечный удар и к тому же сквозная рана в грудь. Ларри уже готов, и если остынет не скоро, то только дьявольская жара тому причиной. Как будем хоронить его, капитан?

Баррет сполоснул саблю в воде, вытер остатки юшки о сапог, оторвал от рубахи кружевную манжету и приложил ее к задетому плечу.

– Земля острова чертовски твердая. Будем считать, что Нортон умер в рейсе, и устроим морские похороны. Эй, Винд, Смок! Вернитесь на борт, возьмите там иглы и парусину для савана… Хотя нет. Возьмите лучше старый мешок из-под муки, веревку и ядро для ног вместо груза.

– А как же заупокойная служба?

– Английский молитвенник храброго дока Кида истрепался в бою… А трофейный испанский, конечно, не годится.

Смок и Винд перестали переталкиваться и напустили на себя самый серьезный вид.

Матросы, которые пресытились зрелищем схватки, уже разбредались кто куда по пляжу. Кое-кто уже сгребал сухие ветки, чтобы запалить костер.

– Эй, ребята! А тут прячется чужой шпион! – завопил самый наблюдательный.

Кусты сильно трещали – ясно слышно было, как застигнутый на месте человек пытается удрать.

– Держи, лови!

Десяток добровольцев-загонщиков уже ломились через кусты. Беглец удирал отчаянно, его узкая спина мелькала среди зелени, он оказался легче и проворнее пиратов, кроме того, не провел в море многих дней и поэтому тверже стоял на ногах. Расстояние постепенно увеличивалось. Винд на бегу прицелился из пистолета Лоренса Нортона и выстрелил; видимо, пуля пошла куда-то не туда, потому что беглец даже не пошатнулся, зато с толстой ветви камнем свалился убитый попугай.

– Мазила.

Исход дела решил здоровяк Смок, он на бегу подхватил с земли камень и что было сил пустил его вслед чужаку. Тот ничком завалился в заросли и тут же был схвачен полудюжиной грубых рук.

– Верткий попался мерзавец. Пленника выволокли на открытое пространство.

– Это не черт, – разочарованно заявил Кормик. – Ставлю свою долю в несуществующих сокровищах ацтеков против фальшивой игральной кости покойного Нортона, что перед нами не кто иной, как порядочный человек.

– С чего ты взял?

– А вы посмотрите на этот бледный вид.

– Приличный человек на Скаллшорз? Ты, Кормик, должно быть, рехнулся.

– А кто он тогда такой?

– Скорее уж агент испанцев из тех скользких мошенников, по которым плачет веревка.

Схваченный закашлялся и, кое-как проглотив застрявший в горле комок, ответил с заметным французским акцентом:

– Простите, капитан, не знаю вашего имени…

– Я Баррет!

– Простите, капитан Баррет, но я вовсе не тот, за кого вы меня приняли. Я доктор Ролан Брасье, брат Галиена Брасье[1]1
  Персонаж «Проклятья дальних морей».


[Закрыть] с острова Телль Керрат. Прибыл сюда из Франции ради научных изысканий, относящихся к птицам южных морей, к вечеру через четыре дня меня заберет судно с Мартиники.

– Мне не нравится его странный вид, – грубо вмешался Кормик. – Такая узкая физиономия напоминает мне жуликоватую рожу одного знакомого адвоката.

– Это еще не причина отправить человека на рею.

Брасье очень заметно дрогнул, осознав до конца, в какой компании он очутился.

– Повесить его на дереве, капитан? – попросту спросил Смок.

В этот час на капитана Питера накатил один из тех приступов упрямства, которыми порой перемежались у него периоды депрессии.

– Я еще подумаю. Нужно все соизмерить, – отрезал он.

– Не убивайте меня, капитан! – взвыл отчаявшийся Брасье. – В конце концов, если вам нужны денежные средства, я готов написать письмо к лондонскому банкиру Саммеру, моему британскому другу.

– К Саммеру? – равнодушно повторил Баррет, и только наблюдательный Джо Малек заметил острый отблеск интереса в зрачках капитана. – Твой толстосум слишком далеко, да и у наших парней нет особого желания немедленно переплывать Атлантику. Тут, на Архипелаге, ты, Ролан, стоишь совсем немного.

– Но я же не сделал вам ничего плохого!

– Ты попался на нашем пути не вовремя, и этого уже хватит… Эй, ребята, все помнят, как погиб лейтенант Фредди?

– Конечно! Сломанная бизань упала ему поперек живота. Когда бой с тем «испанцем» закончился, бедняга уже испустил дух… и кишки у него тоже выпали.

– Отлично! То есть я хотел сказать, что мне жаль старого товарища, но сожалением делу не поможешь. Кормик… Ты хорошо показал себя в деле и отныне будешь лейтенантом. Можешь занять каюту покойного. Фред преставился, а Нортон пошел прямиком в ад, и нам понадобится двое новых матросов. Ты, Джо, больше не юнга – считай, что я повышаю тебя в звании до матроса…

Баррет помедлил.

– Работать на уборке люггера будет он, – добавил капитан, ткнув пальцем в несчастного натуралиста. – Ты, Ролан Брасье, больше не сухопутная крыса, а бравый парень, слуга на «Синем цветке», и берегись, если я обнаружу жирное пятно на своей тарелке или гнездо насекомых в углу каюты.

– А как же тот корабль с Мартиники?!

Пираты неистово захохотали, предвкушая новое развлечение.

– Охо-хо! Юнга, которому перевалило за три десятка лет!

– К тому времени, как твое корыто придет за тобой, ты уже будешь далеко и откажешься от многих своих предрассудков.

– Могу я хотя бы вернуться к своей палатке и забрать кое-какие вещи?

– Оружие, звонкая монета, побрякушки для дам?

– Там бесценные образцы попугаев, ящериц и пауков.

– Нет, – отрезал Баррет. Брасье потупился, видно было, что он зол, напуган и боится вызвать ярость капитана. Баррет равнодушно отвернулся.

…Временный лагерь на острове обустроили еще до вечера. Шли часы, смеркалось быстро, как это бывает в южных широтах, близилась ночь, соленый ветер с моря сменился теплым ветром с разогретой суши. Крабы возились в темноте. До Баррета доносилось сухое пощелкивание их панцирей. Потом выкрики пиратов заглушили этот монотонный нечеловеческий звук. Чтобы скрасить усталость, с «Синего цветка» переправили на берег бочонок рома. Теперь матросы низкими голосами тянули песенку о недотроге Кэт. Слова жаргона и ругательства так густо уснащали ее, что Брасье с трудом улавливал смысл. Он озирался в тоске и щурился от дыма, напоминая беззащитную птицу.

Доктор Кид перебрался к Баррету и тщательно перевязал друга при свете вечернего костра.

– Что за привычка, Питер, совать в открытые раны оторванные от одежды тряпки и другие сомнительные предметы? Только твоя неслыханная удача мешает тебе подхватить горячку.

– Ерунда, иногда стоит рискнуть меньшим, чтобы получить кое-что большее.

– У тебя есть что-то большее, чем твоя жизнь, «Синий цветок» и призрак богатства на горизонте?

– Может быть, Генри, очень может быть – как знать?

Должно быть, сказывалась потеря крови, но Баррет, обычно устойчивый к алкоголю, ощутил легкое головокружение. Оно усилилось, купол неба дрогнул и заметно повернулся, мигнув бесчисленными трепетными огнями звезд.

– Что за черт!

– Ничего особенного, Питер, ничего особенного. Это просто ветер с суши и твоя рана.

Костры светились в лесу, озаряя переплетение веток, воздушные корни, бледные пятна ночных цветов. Пахло одновременно водорослями, гниющими растениями, сочной листвой.

– Нортон сегодня умер и умер по-глупому, – задумчиво протянул врач. – Конечно, смерть – неизбежность. Но я не собираюсь доживать нищим вроде тех грязных оборванцев с вечно слезящимися глазами, которые просят подаяния по дорогам. Вот накоплю на свой дом и перестану пить дешевый ром, от которого болит желудок. Может быть, даже стану приличным человеком. Длинными счастливыми вечерами я буду вспоминать этот проклятый Архипелаг и тихо радоваться, что моя шкура избежала твоего ножа.

– Брось, Генри. Не бойся ничего, ты мой друг.

– Это слабая гарантия, но лучшей у меня все равно не предвидится. Так ты не предашь меня, капитан?

– Как врач ты дважды спасал мою жизнь. Я в долгу перед тобой, и я тебя не предам.

– Ты клянешься в этом, Питер?

– Конечно! Клянусь своей удачей.

– Сильно сказано и даже похоже на правду. Может быть, ты меня не обманешь…

Врач отыскал забытую кружку и опрокинул ее в рот. В кустах ухнуло, дико крикнула ночная птица, пискнул, умирая, пойманный зверек.

– И все же у меня плохое предчувствие, – грустно пробормотал доктор. – Но что я могу поделать, если опасность не имеет ни формы, ни цвета?

Кид осмотрел звезды, в их блекнущем свете ему почудилось что-то торжественно-обреченное, мрачное и холодное.

– Глупости. У меня просто начинается очередное похмелье, – сказал он сам себе и устроился спать прямо на земле, прикрыв голову свернутым камзолом.