Текст книги "Дело мистера Болта"

– Да, а что делать – работа!

– Да, работа. Ну что, пойдем, что ли, туда?

Куда именно собирались они идти, было неизвестно, но спустя минуту голоса начали удаляться. Вздох облегчения вырвался из моей груди. Дождавшись воцарившейся вновь тишины, я взял лампу и зажег фитиль. Продолжив осмотр тела, я заметил на лбу, руках и стопах отметины, о которых читал в заключении доктора Прайса. Раны были поверхностными, нанесенные предположительно тем же орудием и, насколько я мог судить, исходя из моих весьма скромных познаний медицины, смерть наступила уже после их нанесения. Нанесенной на тело надписи я не обнаружил, но на это могло быть множество разных причин: например, их могли смыть водой, когда готовили тело к погребению. Ничего нового, что не было бы указано в заключении, я не обнаружил.

– Я закончил, – произнес я, чему Джек, судя по выражению его лица, был несказанно рад.

Мы накрыли гроб крышкой и вылезли из ямы. Решив хотя бы немного замести следы, Джек принялся работать лопатой, закапывая обратно гроб Эрин Рэмон. Вдруг послышались все те же голоса, видимо, это были сторожа сего унылого места. Но на сей раз мы все-таки были обнаружены, то ли из-за света от лампы, то ли из-за видневшегося в ночи Джека с лопатой, то ли просто из-за провидения. Темные фигуры кинулись в нашу сторону, разрезая тишину своими пронзительными криками.

– Стой! – кричал один из них.

Недолго думая, Джек откинул лопату и, переглянувшись, мы оба бросились со всех ног к ограде. Сзади слышались уже не только голоса, которые прибывали, но и лай натравленных на нарушителей покоя собак. Преодолев ограду последним, я выронил лампу и хотел было вернуться, но Джек дернул меня за рукав, крикнув «Быстрей!».

Все эти звуки подняли на ноги городской караул, который сейчас был бдителен как никогда. Легкие мои уже не могли справляться и я, почувствовав, что начинаю задыхаться, сбавил бег. Джек, видимо, не раз бывавший в разного рода переделках, знал скрытые лазейки и закоулки. Он неожиданно схватил меня за руку и увлек за собой под какой-то мост. Судорожно прижавшись к холодной, выложенной камнем стене, мы замерли, ожидая исхода погони. Услышав топот ног по мосту, раздававшийся над нашими головами, я на минуту испугался, представив последствия этого дела, но через некоторое время звуки шагов стали все больше удаляться, и я понял, что мы спасены.

– Спасибо, Джек! – сказал я. – Ты спас нас, если бы не ты, то уже сегодня ночью мы бы умирали от голода и озноба в стенах городской тюрьмы.

– Да ладно, мистер, – сказал он, явно смутившись отвешенной ему похвалы, – я еще и не из таких ситуаций выходил сухим. Думаю, что возвращаться центральными улицами будет небезопасно. Я проведу Вас, – сказал он, двинувшись вперед.

Направляясь к моему дому, мы шли, наверное, самыми темными закоулками Лондона. Пройдя под очередным мостом, нависающим над грешной землей, мы вскарабкались вверх по пригорку, усеянному опавшими и влажными от дождя листьями, и оказались на мощенной мостовой, ведущей к моему дому. – Джек, – начал было я, – надеюсь, ты не откажешься, если я предложу тебе кров, по крайней мере на ночь – скоро рассвет и возвращаться сейчас будет небезопасно, а здесь ночлег и стакан вина для тебя найдется.

– Мистер, это очень любезно, но мне пора, – сказал он холодным и несколько опечаленным голосом, – даст Бог, свидимся.

После чего, забрав остаток платы, он развернулся и скрылся среди ночных теней.

Проснулся я сегодня поистине рано. Мне никак не давали покоя мысли то об Апостоле, то о вчерашнем событие, то о мисс Рэмон, то о мисс Стоун, которая, признаться по правде, занимала теперь не только мои мысли как сыщика, но и сердце как мужчины. Удивительно, думал я, как этой женщине хватило всего лишь несколько минут, чтобы с успехом поселиться в моей душе.

Но думать об амурных делах было сейчас, конечно, не очень уместно, так как время шло, а дело, начатое мною, все еще стояло на месте. Итак, отбросив все посторонние мысли, я сел за свой старый дубовый письменный стол с целью изложить на бумаге мои умозаключения по поводу увиденного мною вчера.

«Вчера, – начал я, – мною было эксгумировано и осмотрено тело мисс Эрин Рэмон. Подобно тому, как и было указано в отчете доктора Прайса, на теле были обнаружены раны, нанесенные режущим оружием на ладонях, стопах и лбу; а также рана на шее, которая, видимо, и явилась причиной смерти мисс Эрин Рэмон. Не понятным для меня остается само орудие, которым было совершено убийство, так как рана в области шеи имела рваные края, и согласно сделанному мною осмотру, не могла быть нанесена ножом, как это заключил доктор Прайс».

Закончив писать этот коротенький отчет, который в большей степени предназначался мне самому, я сложил все письменные принадлежности и, одевшись, вышел из комнаты. Спустившись вниз, я увидел миссис Мотс.

– Доброе утро, мистер Болт, – сказала она, встретив меня теплой и радушной улыбкой.

– Доброе утро, миссис Мотс. Не найдется ли горячего завтрака для Вашего добропорядочного постояльца?

Заулыбавшись, она вытерла руки о свой и без того уже запачканный фартук и, достав чашки, ответила:

– Конечно, найдется, Вы же знаете, что каждое утро я специально пеку свежие булочки, чтобы порадовать моего любимого постояльца, – после чего, оба рассмеявшись, мы уселись за большой общий стол.

– А Вы слышали новость, мистер Болт?

– О чем Вы? – спросил я, несколько сконфузившись, так как опасения за вчерашние свои похождения все еще преследовали меня.

– Ну как же, вот, очередное злодейство на наших улицах, – сказала она, протянув мне свежую газету.

Отвлекшись от еды, я заглянул на газетные страницы. «Новая жертва Апостола или призыв покаяться» красовался заголовок на главной странице. Прочитав его, я точно знал, что осмотреть это тело является крайне необходимым, к тому же оно еще не было погребено и проблем должно быть меньше. Возможно даже, что на нем еще сохранилась надпись, так как времени прошло слишком мало, и наверняка тело сейчас осматривал доктор Прайс.

– Благодарю за завтрак, но дела зовут, – сказал я и, взяв свой плащ, пригодный на все случаи моей неспокойной жизни, поспешно удалился.

На улице, как всегда, была утренняя суматоха, поэтому понять, была ли она связана с очередным убийством или просто с очередным началом нового дня, было невозможно. Первым делом, как я и решил, я отправился на место преступления, в надежде увидеть всю картину, ведь ночью осмотр места был невозможен, поэтому его наверняка начали пару часов назад.

По описанию в газете убийство произошло на пересечении двух переулков. Дойдя до места, я увидел много народу, толпившегося вокруг и праздно интересующегося произошедшим. Тело лежало посреди грязной мощеной мостовой, без одежды, прикрыта была лишь нижняя его часть, и то чем-то напоминавшим набедренную повязку. Картина эта, хочу я заметить, была не из приятных, по крайней мере, в моей голове она вызвала самые печальные мысли о нашем существовании и ничтожности человеческого бытия. Это было тело некой женщины средних лет, богатой или бедной определить уже было сложно, так как на ней ничего не было. Грязь и лужи вокруг были перемешаны с кровью, пролившейся этой ночью в большом количестве. Раны на ее теле, на первый взгляд, были идентичны ранам на теле мисс Рэмон. А вот послание, оставленное на теле, было теперь совсем иным. Кстати говоря, судя по тому, что оно сохранилось, убийство произошло ближе к утру, так как ночью его смыло бы дождем. Так вот послание это, нанесенное прямо на груди жертвы, гласило: «Мерзость пред господом всякий надменный сердцем».

«Что это? – думал я. – Почему послания были везде разные, отчего это могло зависеть?» Увидев доктора Прайса, я подошел к нему и сказал:

– Здравствуйте, мистер Прайс, вот мы и встретились вновь.

– А, это Вы, – произнес явно не обрадованный нашей встречей. – А вы знаете, что вчера помимо этого трупа был еще один сюрприз? – спросил он, хитро прищурившись.

– Что Вы имеете в виду?

– А то, что могила мисс Рэмон, которой Вы так рьяно интересовались, была вчера вскрыта. Правда, немного странное совпадение, вы не находите?

– К чему Вы клоните, мистер Прайс?

– А к тому, что Вы не только суете нос в чужие дела, но еще и действуете преступным образом, пытаясь добиться своего, и кто-то должен будет за это ответить.

– Я не намерен слушать Ваши дерзкие обвинения! – сказал я резко и, развернувшись к нему спиной, удалился прочь.

Идти теперь к мистеру Чарльзу с повинной мне совсем не хотелось, так как одному Богу было известно, как старик мог отреагировать на мои незаконные методы работы. Так или иначе, мне в скором времени все равно придется предоставлять ему отчет, вот тогда и поговорим, подумал я. Сейчас моей задачей было узнать, кто такая новая жертва и что ее связывало с Эрин Рэмон. Возможно также, что эта информация могла подтолкнуть меня к разгадке разных посланий. Только вот как это сделать, было пока не совсем ясно, а между тем в голову мне пришла мысль о мисс Кроун, о которой вчера мне рассказал кучер. Думаю, что разговор с ней был бы совсем не лишним, к тому же интересно, как ей удалось видеть убийцу, оставшись при этом целой и невредимой. Насколько мне помнилось, кучер упоминал о торговле миссис Кроун в рыбной лавке, поэтому теперь путь мой лежал именно туда.

Рыбная лавка, о которой упоминал кучер, находилась немного дальше той таверны, в которой накануне я познакомился с моим теперь уже подельником Джеком. Дорога к ней лежала практически через те же переулки, по которым мы шли с Джеком, поэтому, прекрасно зная дорогу, я решил прогуляться туда пешком. Пока я шел, меня никак не покидала мысль о тех посланиях, которые убийца оставлял на телах жертв.

Что это было? Цитаты из Священного Писания или просто плод больного воображения? К тому же я всегда был четко убежден в том, что убийства не происходят просто так. Точней сказать, без причины, пусть даже и субъективной, со стороны убийцы. Думаю, что и этот случай исключением не являлся. И, рассуждая на тему причин и следствий, я не заметил, как добрался до небольшого дома, на котором красовалась сделанная на старой доске, подобно той, что висела у таверны, надпись темно-синей краской «Рыбная лавка». Зайдя внутрь, я увидел женщину, которая стояла возле небольшой деревянной бочки и что-то перебирала в ней руками. С виду женщина была очень неприятна, она была крайне толста, а лоснящееся от жира лицо выдавало всю ее алчность и скупость. Постояв с минуту и убедившись, что внимание на меня так и не обращено, я откашлялся и обратился к женщине:

– Миссис Кроун?

– Что угодно? – ответила она слегка осипшим голосом, при этом даже не оторвавшись от своего занятия.

– Миссис Кроун, – продолжал я, – мне бы хотелось поговорить с Вами относительно…

Но не дав мне закончить, она недовольно хмыкнула и, наконец, развернувшись в мою сторону и вытерев грязные руки о свое платье, произнесла:

– О чем мне с Вами говорить?

Несколько опешив от такой любезности, я продолжил:

– Миссис Кроун, дело касается убийцы, которого Вы видели несколько дней назад, насколько мне известно.

– А с чего это вы взяли, мистер как вас там, что я стану с Вами откровенничать? Вы что, из полиции?

– Нет, миссис Кроун, я веду частное расследование, и Ваши сведения мне бы могли очень пригодиться.

– Знаете что, мистер сыщик, я вам не справочное бюро, чтобы отвечать на ваши вопросы, мое время – это мои деньги. Платите мне за то время, которое я с вами трачу, и тогда еще я стану с вами говорить, а коли нет, уходите быстрей, пока я не позвала своего мужа – мясника.

– Хорошо, хорошо, я заплачу Вам, – сказал я, пытаясь не обострять и без того уже накаленную ситуацию, – только ответьте мне на пару вопросов.

– Деньги вперед! – сказала она требовательно, протянув ладонь одной руки, держа вторую на поясе, как бы подбоченившись, и тем самым заняв очень вызывающую позу.

С удивлением посмотрев на нее, так как мне еще ни разу не доводилось видеть таких людей, я достал кошелек и, отсыпав несколько монет, отдал их миссис Кроун. Женщина долго рассматривала монеты и даже попробовала, так сказать, на зубок, чтобы убедится, видимо, в их подлинности и, наконец, удостоверившись, она сунула их в свой кожаный кошелек и затем сказала:

– Вот теперь можете спрашивать меня все, что Вам хотелось узнать.

– Дело в том, что я расследую убийства, а Вы, если верить слухам, как раз таки видели убийцу. Расскажите, как, где и когда это было? Да к тому же, как Вам удалось сохранить свою жизнь?

– Да что там особенного, – начала она, – пару дней назад я столкнулась с ним нос к носу. Вечером, часов, наверное, так в одиннадцать, я, закончив все свои дела, закрыла лавку и направилась домой, а живу-то я недалеко, всего-то километра два отсюда. Так вот, проходя по очередной улице, услышала я позади себя шаги, да и заподозрила что-то недоброе, обернулась, а за мной Он идет – весь в черном, не сразу-то и разберешь, а вообще, одежда-то на подрясник похожа. Ну, я бежать, он за мной, тут навстречу толпа моряков идет, я к ним, они люди-то свои, в обиду не дадут, а тот, увидев, что я не одна, куда-то и исчез. Вот и все, – сказала она, вопросительно на меня посмотрев.

– А может быть, Вы видели его лицо?

– Да куда там! Говорю же, темно было! И капюшон на нем был!

– Ну, а враги, миссис Кроун, враги-то у Вас есть?

– Да сколько угодно, вон взять хотя бы соседа моего, ненавидит меня всей душой!

Да, подумал я, не удивительно.

– Спасибо, Вы мне очень помогли, надеюсь, тот случай был последним подобным происшествием в Вашей жизни.

Сказав это, я сделал легкий кивок головой и вышел из лавки. Немного озадаченный и опечаленный запутанностью ситуации, я направился в таверну, чтобы пропустить пару бокалов доброго вина и обдумать все те неуемные мысли, которые без конца тревожили мою голову. Немного пройдя, я очутился около все той же таверны «Веселый парень», где пару дней назад имел счастье познакомиться с моим спасителем. В таверне сегодня было немного тише, чем в прошлый мой визит, возможно, это было связано с совсем еще ранним часом. Пройдя теперь уже почти по привычке вглубь зала, я сел за уже знакомый мне стол.

– Эй, мистер! – послышался веселый женский голос за спиной, сопровождаемый касанием моего плеча. Обернувшись, я увидел мисс Нортон.

– О! Мисс Нортон! – сказал я, приветствуя девушку улыбкой.

– Да Вы решили стать нашим постоянным клиентом!? – сказала она, громко рассмеявшись. – Чего изволите?

– Вина, принеси-ка мне вина! – сказал я, видимо, заметно уставшим голосом, так как в глазах ее вспыхнул огонек понимания.

– Мистер, – прошептала она нежно, наклонившись к самому моему уху, – я могу дать Вам не только вино, но и плотские радости за умеренную плату.

Услышав это, я, конечно, немного смутился, так как не думал, что милая молоденькая мисс Нортон, хозяйка таверны, занималась подобным промыслом. Но, подумав с минуту, я решил, что мне будет простительна подобная слабость в силу моей нервной работы и душевных тревог.

– Ну пойдем, милая Наида, – сказал я, лукаво заглянув в бесстыжие девичьи глаза.

Выйдя из-за стола, мы поднялись по винтовой лестнице на второй этаж и зашли в комнату, служившую, по всем видимости, спальней для молодой красавицы. Ничего особенного в комнате не было. Небольшая кровать с пологом, шкаф для нарядов прелестницы и маленький столик, стоявший напротив окна. Войдя в комнату, она закрыла за собой дверь, и, играясь, закружила меня в объятиях. Оказавшись около кровати, я обхватил ее талию и нежно поцеловал девушку в ее еще свежие губки, а затем в шею. Нащупав пальцами шнур корсета, стягивающего молодое тело, я развязал на нем узелок и с легкостью ослабив его, высвободив нежное тело. Юная грудь, представшая моему взору, не оставалась долго без ласк и внимания. Сделавши затем с юбкой то же, что было сделано с корсетом, я снял с барышни ажурные панталоны, и Шери осталась предо мной в одних чулках. И так как это зрелище устраивало меня теперь куда больше, я не переставал восхищаться ее молодым телом, одаривая его щедрыми ласками. Сняв, наконец, все, что было необходимо, с меня, мы бросились на ложе, чтобы утолить разбушевавшуюся внутри бурю страсти.

Проснувшись через некоторое время и почувствовав, что силы вновь возвращаются ко мне, я поднялся с постели и принялся одеваться. Мне не очень-то хотелось оставаться долгое время в постели с купленной любовью, даже несмотря на все ее прелести. Одевшись, я подошел к окну и, поискав в своем кошельке, вытащил и положил на стол пару монет, служивших платой молодой наложнице. После чего вышел из комнаты, оставив хозяйку грезить в ее снах, и, закрыв за собой дверь, вновь спустился на первый этаж таверны. На этот раз народу в зале было куда больше. Я опять прошел за свой столик, который, на мою удачу, оказался свободным и, решив поправить свои силы обильным ужином, подозвал жестом молоденького мальчика, прислуживавшего в таверне и помогавшего мисс Нортон, или, как я был вправе теперь ее называть, милашке Шери. Заказав добрый ужин, я принялся осматривать сегодняшних посетителей таверны. Джека почему-то не было и, честно говоря, меня стали посещать тревожные мысли, ведь я даже не имел понятия, вернулся ли он в тот день домой. Через некоторое время все тот же мальчик-помощник принес мне блюдо с ароматным сильно прожаренным и приправленным разного рода специями мясом. Расплатившись с ним за блюдо, я с жадность начал поглощать бедного барашка, павшего жертвой ради насыщения моего живота. Пока я ужинал, мое внимание привлекли к себе несколько человек, бурно обсуждавших какую-то новость.

– Так я-то знаю, кем она была, – донесся голос одного из обсуждающих.

– Да откуда тебе-то?

– Так ведь я на конюшне служу в доме Джеферсонов, хозяин ныне знаете, печальный какой ходит.

– Еще бы! – воскликнул один, – еще бы не ходить печальным, когда женушку твою прирезали, как свинью на бойне, – сказал он, рассмеявшись и осушив очередной стакан красного. Понимая, что этот разговор может оказаться полезен для моих целей, я, прикончив мясо, вытер губы салфеткой и, подойдя к их столику, попытался завязать разговор.

– Господа! Позвольте угостить Вас бутылочкой красного и присоединиться к Вашей беседе?

– Ну садись, коли хочешь, – сказал один, окинув при этом меня оценивающим взглядом.

Как только я присоединился к их дискуссии, в компании воцарилась мертвая тишина, но бутылка вина, преподнесенная им в подарок, сразу же решила эту проблему, развязав всем языки.

– Господа, а о ком это Вы беседовали некоторое время назад, вы говорили о каком-то убийстве?

– Как! – воскликнул один из собеседников, – вы не знаете?! Это жена этого Джеферсона! – говорил он уже заплетающимся языком.

– А ее убили? – спросил я с наивным удивлением.

– Да ты что! – воскликнул второй. – Ее же нашли сегодня в переулке! Лежала там, – всхлипнув, произнес он, – мертвая.

Ага, подумал я, дело начинает принимать очертания, теперь я хотя бы знал, чье это тело.

– А кто эти Джеферсоны? – спросил я одного из них.

– Кто? – хмыкнул тот, что работал конюхом. – Это владельцы лондонских печатных изданий. Очень, очень состоятельные люди.

– Но зачем же кому-то понадобилось убивать невинную женщину?

– Да уж, невинную! – передразнил один из них, – та еще дамочка! Да ее многие ненавидели! Такая стерва, прости Господи, не подойдешь даже.

– Вот завтра в церкви-то с ней простятся, и все – прощайте, миссис Джеферсон, – заключил один.

– А в какой церкви? – спросил я.

– Так эта, ну как ее, церковь святого Бартолемея Великого, там и похоронят.

После этих слов в компании вновь воцарилась тишина, но на сей раз скорей от фазы отупения, напавшего на моих собеседников из-за чрезмерного количества вина. Так, подумал я, следует посетить эту миссис Джеферсон, проводить, так сказать, в последний путь. Значит, церковь святого Бартолемея Великого, туда и направлюсь, но завтра, а сейчас домой.

Дойдя до дома и поднявшись в свою комнату, я скинул уличную одежду и, усевшись за свой стол, достал письменные принадлежности. Не знаю почему, но за время моей работы частным сыщиком у меня сформировалась привычка написания отчетов. Возможно, это было связано с некоторой моей педантичностью и желанием структурировать мысли, которые то и дело метались в моей голове, не находя точки преткновения. А между тем изложение на бумаге оных как раз давало стройных ход в голове и способствовало более-менее спокойному сну.

«15 октября 1864 года в переулке Ментон-стрит был обнаружен труп женщины. Оказавшись на месте преступления, мне удалось обнаружить сходство с ранениями на предыдущей жертве. А именно – на теле женщины также были отметины в виде креста, глубокая рана в области горла и надпись на груди жертвы, сделанная, по-видимому, ее собственной кровью. Надпись гласила: «Мерзость пред Господом, всякий надменный сердцем». Также мне удалось пообщаться с женщиной, которая, как она утверждает, видела убийцу. По ее словам, убийца был в одежде, напоминающей подрясник или церковную ризу. Мои подозрения пали бы на местного приходского священника, если бы это не было так просто».

Закончив писать отчет, я отложил перо, закрыл баночку с чернилами и, добравшись до кровати, погрузился в крепкий, глубокий сон.

Сегодня мне предстояла масса дел. Помимо визита в церковь святого Бартолемея Великого, мне также предстоял визит к мистеру Чарльзу Рэмону, так как время первого отчета, который и без того уже откладывался на протяжении долгого времени, пришло. Достав из шкафа свой костюм соответствующего для похорон цвета, который, впрочем, мало чем отличался от моего повседневного, я оделся и спустился вниз.

Погода на улице стояла не самая приятная, но что вы хотите? Как говорят мне иногда некоторые дамы, Лондон – город дождей, туманов и убийц. С чем, в принципе, было сложно поспорить. Церковь святого Бартолемея Великого находилась не очень далеко от моего дома, так что туда вполне можно было добраться и пешком. Она была выполнена в стиле готической архитектуры, столь распространенной в католическом мире, а кладка камней всем своим видом демонстрировала старину и присутствие некой тайны, и кто знает, что повидали эти стены за время их существования. Сама территория «святой земли» была обнесена кованым металлическим забором, устрашающим своими острыми пиками приходящих сюда грешников. Над дверями, ведущими внутрь святая святых, красовались, если можно так выразиться, злобные химеры, по виду своему напоминающие воплощение самых немыслимых страхов, которые только могут прийти в человеческие головы.

Войдя внутрь, я сразу был поражен отсутствием большого или хотя бы некоторого количества народу на похоронах. Вдоль стен стояли пустые скамейки, уходившие вглубь церкви, где находился гроб с телом миссис Джеферсон. На скамейке подле сидел статный господин и престарелая дама. Я решил, что более мудро будет не мешать людям скорбеть пред началом церемонии, и поэтому занял место несколько поодаль от них.

Через некоторое время вошел священник, мистер Шон. Он был весьма популярной личностью, так как являлся единственным священником на этот весьма большой район. Он был очень набожный, если не сказать фанатичный. Хозяйка дома, в котором я снимаю квартиру, миссис Мотс, с которой читатель уже знаком, частенько рассказывала мне о городских сплетнях и прочих событиях, а также о малозаметных мелочах. Так вот, она часто рассказывала об отце Шоне, как о человеке излишней суровости и безапелляционности по отношению к чужим грехам. Но могу ли я обвинять человека в убийствах только потому, что он истинно предан своему делу и своим убеждениям? На протяжении всей церемонии у меня никак не выходил из головы черный подрясник. Душу мою терзали сомнения о причастности или непричастности отца Шона к этим убийствам. Конечно, самый верный способ узнать это – провести проверку.

Как только окончилась церемония, мистер Джеферсон и сопровождавшая его престарелая дама направились к выходу. Не желая упустить шанс поговорить, я стремительно ринулся вперед, и уже менее чем через минуту стоял перед ними.

– Примите мои соболезнования, – начал я.

– Благодарю, – ответил мистер Джеферсон и, опустив взгляд, хотел было уйти, но я, предугадав его намерения, опередил его словами:

– Миссис Джеферсон была такой славной женщиной.

– Славной? – переспросил он удивленно. – Мистер, кто Вы? Судя по всему, Вы не были знакомы с моей женой.

– Да, к сожалению, не был. Я расследую все эти убийства, Ваша жена ведь также пострадала от рук Апостола…

– Знаете, меня это мало интересует, и помочь я Вам едва ли чем смогу.

– Но, может быть, Вы смогли бы рассказать мне немного о миссис Джеферсон, ее привычках, образе жизни, о ее врагах, наконец.

– Врагах? Вы шутите? Мне и дня не хватит, чтобы перечислить Вам всех недоброжелателей моей покойной супруги. Даже прислуга в моем доме вздохнула с облегчением при вести о смерти миссис Джеферсон. А теперь простите, мистер, но мне бы очень хотелось покинуть, наконец, это место. Всего Вам доброго, – с этими словами он предложил стоящей рядом все это время престарелой даме руку, после чего они тихо и не спеша вышли из церкви.

Теперь кроме меня здесь никого не было, и я решил подойти к гробу миссис Джеферсон, чтобы еще раз взглянуть вблизи на ее раны. Каждый мой шаг отдавался звонким эхом, уносящимся куда-то вверх, в церковные своды. Тело было облачено в богато расшитое платье и укрыто сверху белой вуалью, черные волосы миссис Джеферсон обрамляли лицо, принявшее уже вид мертвенной бледности и покоя. Отдернув слегка вуаль, я увидел рану на лбу. Нет, она не была глубокой, она была как бы вырезана на коже. Нащупав рану на шее, которая была уже вымыта и зашита, я отметил для себя ее длину. Ровно от уха до уха, как и в первом случае.

– Что Вы здесь делаете? – послышался вдруг голос, доносящийся из-за спины. Резко обернувшись, я увидел священника.

– Ничего, отец, просто пришел попрощаться с ныне покойной миссис Джеферсон.

– Так Вы ее хорошо знали?

– Нет, не очень хорошо, только первые впечатления. А Вы?

– Я? – удивленно переспросил священник, – я многих знаю, хотя бы по долгу своей службы. Конечно, миссис Джеферсон никогда не приходила на исповедь, она считала ниже своего достоинства обличать себя или свои поступки перед простым смертным. Но она частенько бывала на воскресных мессах. И знаете, она садилась всегда только здесь, – сказал он, глубоко вздохнув и указав рукой на самую середину первой скамьи.

– Отец Шон, – продолжал я, – а Вы в курсе посланий на телах жертв, оставляемых убийцей?

– Нет, сын мой, я ведь не доктор, а газеты меня мало интересуют, они сеют сплетни и зло, а тело доходит до меня уже в несколько ином виде: чистым и убранным, готовым отправиться в свой последний путь.

– Ну да, конечно, – произнес я задумчиво, – но возможно, Вы бы могли помочь мне кое в чем?

– Если это в моих силах, то непременно. В чем суть вашей просьбы?

– Взгляните, – сказал я, протянув бумажку с написанным на ней посланиями с тел жертв, – как Вы думаете, отец, что бы это могло означать?

– Ах, это, – произнес священник, взяв ее в руки и быстро пробежавшись глазами по тексту, – очень просто, сын мой, это цитаты, взятые убийцей из книги притчей Соломоновых.

– А что представляет собой эта книга?

– Да я смотрю, вы Библию даже не перелистывали ни разу. Соломон был великим царем. Он не просил Бога ни о славе, ни о золоте, а только лишь мудрости и знания. Услышав его, Бог даровал ему то, о чем так просил царь. Впоследствии Соломон написал три тысячи притчей, которые и записаны в Священном Писании.

– Спасибо, святой отец, Вы очень помогли мне, – сказал я, собираясь уж было идти, но священник остановил меня.

– Постойте, – сказал он внезапно, – вот, возьмите, – произнес он, протягивая мне маленькую книжечку в черном переплете.

– Что это?

– Думаю, что эта та единственная вещь, которая могла бы помочь пролить свет истины и разрешить все ваши вопросы.

– Благодарю, – сказал я и стремительно направился к выходу. Поместив данную мне маленькую книжицу во внутренний карман любимого плаща, служившего мне верой и правдой.

Итак, теперь мне предстояло направиться к Чарльзу Рэмону для предоставления ему отчета о проделанной мною работе, как и было условлено. Через ближайший переулок я вышел на главную улицу и направился вперед вдоль лавок, торгующих всевозможными мелочами, маленького галантерейного магазина, швейной мастерской и тому подобных общественных заведений, скрашивающих быт простого народа. Народу на улице было, как всегда, много, и даже ненастная погода не могла нарушить бурное течение жизни городских жителей.

– Мистер Болт – послышался сзади юный звонкий голос.

– А, – сказал я, обернувшись. – Мадлен!

Мадлен была знакомой мне юной барышней, она работала в прачечной недалеко от этого места.

– Ах, мистер Болт, Вы совсем забыли про меня, не заходите, и когда же, наконец, мне удастся завоевать ваше внимание!

– Ну что ты, Мадлен, я только и думаю о тебе, все мое внимание принадлежит тебе, – сказав это, я ущипнул милашку Мадлен за приятную округлость ее тела. Мадлен взвизгнула и, рассмеявшись, убежала.

Приподняв тем самым себе настроение, я решительно зашагал по улице. Проходя по очередному переулку, я увидел женщину. Она стояла возле двери, над которой красовалась надпись «Мадам Ди Пуасье». Это была женщина средних лет, с темными каштановыми волосами, закрученными в упругие локоны и затейливо подобранными широкой атласной лентой. Женщина была одета в шикарное, но при этом строгое платье нежно-голубого цвета. Проходя мимо, я заметил, сколь пристален был ее взгляд. Остановившись подле нее, я спросил:

– Мы знакомы?

– Нет, но я знала, что Вы пройдете по этой улице и зададите мне этот вопрос, – сказала она, немного ухмыльнувшись.

– Простите, я Вас не понимаю, – ответил я, пытаясь заглянуть в глубину ее темно-зеленых глаз.

– Мадам Ди Пуасье, – сказала она, протягивая мне свою мраморно-белую ручку. – Я предсказываю судьбу.

– Очень рад знакомству, мадам, – сказал я, учтиво поклонившись и поцеловав руку, – но я не нуждаюсь в Ваших услугах, точней, не сочтите это за оскорбление, но я в это не верю.

– Ах, разве Вы удивили меня, мистер? – продолжала она, мягко улыбаясь. – Вовсе нет, но это и не важно. Вы поверите, но позже, точней поздно. Ваши поиски приведут Вас в тупик, из которого Вы не выйдете.

– Какие поиски, мадам, я ничего не ищу.

– Поиски правды, которую Вы так жаждете.

– И что же, – спросил я, решив подыграть, – я найду ее?