Текст книги "Девяти жизней мало"

Девяти жизней мало
Елена Георгиевна Клепикова

© Елена Георгиевна Клепикова, 2016

© Елена Георгиевна Клепикова, фотографии, 2016

© Елена Георгиевна Клепикова, иллюстрации, 2016

Редактор О. Павлов

ISBN 978-5-4483-1219-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1:0

Пан Тырц следил за обгрызенной деревянной ручкой со стальным пером, которым дородный кот ставил жирный фиолетовый росчерк. Перо скрипнуло, выводя последнюю завитушку.

– Вот и всё, – кот посыпал чернила песком, стряхнул, расправил бумагу на столе и, любовно подышав на круглую печать, припечатал её к листу. – Документик получите. Везунчик вы, здесь ведь всё больше профессионалы – Праведники перед Богом, Мученики за Правду да Борцы за Свободу, Властители Дум и Гиганты Мыслей, Братья по Разуму, Ловцы Приключений, а любители свободы, равенства, братства и приключений – любители и есть. Вам туда, – и махнул лапой в сторону маленькой железной двери в стене. Слева у двери висел серый плащ-балахон и аккуратненько в ряд выстроились коса, серп, молот и осиновый кол. Справа – этажерка с полным собранием сочинений великого физиолога Павлова, рядом – накрытый к пятичасовому чаепитию стол на одну персону. Из хлебной корзинки предательски торчал хвост вяленого леща.

«А что в чайнике?» – подумал Пан Тырц и поинтересовался у кота-делопроизводителя: – Скажите, а вам здесь не странно?

Кот искоса посмотрел на будильник, вздохнул, крикнул, – Следующий! – потом, будто вспомнив о Пане Тырце, ответил. – Я здесь давно, привык. – И расправил белые в рыжую крапинку крылья.

Дверца распахнулась, фотоснимком явив буколический пейзаж – яркое, будто нарисованное небо, убегающие к горизонту холмы, кущи и рощи. Вперёд! Пан Тырц шагнул в новую жизнь.

1:1

Пан Тырц грустил над стаканом молока. День рождения, которого он ждал так долго, не заладился с самого утра: в дверь постучал почтальон, вручил Пану Тырцу большую книгу и письмо. «Заказное письмо, – обрадовался старый кот, – Наверное, вспомнил кто-то из давних друзей», – торопливо вспорол когтем клапан, перевернул, потряс, но… вместо поздравительной открытки из конверта выпал листок с крупно напечатанным словом УВЕДОМЛЕНИЕ. С изумлением Пан Тырц прочитал, что «Кошкин дом» нуждается в капитальном ремонте и всем жильцам надо подыскать новые квартиры. Хороший подарочек к празднику. Он обвел взглядом комнату: мягкий диван под пушистым пледом, удобный письменный стол, лампу с зелёным абажуром, книжные полки, аквариум с золотыми рыбками – всё это придется трогать с места, паковать, перевозить в дом, который ещё надо найти – привычный мир рушился.

Пан Тырц неторопливо оделся, заправил за ухо шёлковую ленту пенсне, взял шляпу-котелок, крепкую трость, встопорщил усы и вышел на поиски нового дома. По небу ползли похожие на раскормленных мышей серые тучи, моросил дождь, холодный ветер забирался под пальто. Непогода разогнала прохожих. «Холодно, печально и вместо трости надо было взять зонтик, – подумал Пан Тырц, – В такую погоду даже собака на улицу кота не выгонит». Он понуро брёл мимо витрин магазинов, контор, банков, закусочных. Внимание привлекла необычная вывеска: на черном фоне яркие оранжевые буквы «Рудый кит» и портрет рыжего кота с лихими кавалерийскими усами. «Пожалуй, кит это не кит, а кот. Верно хозяин из Украины. Заглянуть, что ли, на огонёк, выпить чего-нибудь, погреться». Дождь полил сильнее.

Пан Тырц нырнул в заведение, заказал стакан тёплого топлёного молока, устроился в уголке поближе к батарее. На столе лежала забытая кем-то из посетителей городская ежедневная газета «Котовские новости». «Ну-ка, что нынче новенького в газете пишут», —кот, развернул пахнущие типографской краской листы. «Новости» ничего нового не сообщали: «Котовск готовится к визиту губернатора», «Спецназ провёл операцию «Не всё коту масленица», отзывы читателей по поводу двукратного повышения цен в рубрике «Почем валерьянка для народа?», «Жилой комплекс «Кошкин дом» готовят к сносу!» Пан Тырц вздохнул, но мужественно просмотрел газету до конца. Терпение его было вознаграждено – на последней странице в уголке он увидел объявление в кокетливой витой рамке: «Тётушка Мурья сдаст комнату со всеми удобствами на длительный срок положительному, спокойному, чистоплотному постояльцу. Можно с питанием (по договорённости)».

Кот залпом допил молоко, надел котелок и вышел в ливень.

* * *

Мурзик с трудом разлепил глаза. Он лежал, уткнувшись носом в пол. Прямо перед ним по деревянной половице топали две колонны муравьёв: та, что подальше, двигалась слева направо легким целеустремлённым бегом, та, что поближе, шагала справа налево медленной тяжёлой поступью. Муравьи тащили хлебные крошки, кусочки сыра, ветчины, рыбы. «И вдаль идет усталый караван, – вспомнил Мурзик слова любимого романса. Присмотрелся к муравьям, – Мародёры – остатки ужина растаскивают». Он собрался с силами, крикнул: «Брысь!!!», но вместо грозного мява, из горла вырвалось несолидное сиплое: «С-с-сь…»

Неделю Мурзик пил валерьянку. Семь дней назад он, командир отряда специального назначения «Хвост трубой», был отправлен в отставку. Причина проста, как стакан сметаны – во время операции «Не всё коту масленица» бравому капитану Мурзику отстрелили хвост. Командир отряда «Хвост трубой» без хвоста? Невозможно! Мурзика подлечили в госпитале и уволили из армии с пенсией и правом ношения мундира. Что ему пенсия, что мундир? Теперь он лишен главного в жизни – боевого братства, привычного порядка, борьбы, победы. Вот и заливал горе. Да еще квартирная хозяйка Мырма, узнав, что Мурзик теперь мало что без хвоста, так ещё и в отставку вышибленный, потребовала, чтобы он себе другую квартиру искал. А она, Мырма, больше Мурзика терпеть не намерена – весь дом валерьянкой провонял и муравьёв развёл, и самое ему место автостоянку охранять или, на худой конец, магазинчик какой завалящий.

Пока Мурзик собирался с силами, чтобы ещё раз на муравьёв прикрикнуть, ворвалась в комнату Мырма с метлой наперевес, завопила сиреной пожарной: «Мья-яу! Развалился! Чтоб духу твоего тут не было. Вон! Мья-у, немедленно!» С трудом поднялся Мурзик, побрел к выходу, поникнув головой: «Да что ж в этом мире происходит, если какая-то Мырма на боевого офицера, пусть и бывшего, орёт?» Вышел на улицу в одном комбинезоне камуфляжном – холодно, а Мырма вслед бушлат на тротуар выкинула, да пузырёк с валерьянкой в газетку завёрнутый, метлой махнула, муравьёв вслед за валерьянкой отправила – как сор какой: «И муравьёв забери вместе с запахом!»

Добрёл Мурзик до сквера, сел на лавочку под деревьями – какая-никакая, а от дождя защита, стал думать, что делать, где жить? Достал из кармана пузырёк с валерьянкой в обрывок газеты завёрнутый, принялся разворачивать – лапы дрожат, когти за газетный край цепляются. Попытался Мурзик газету с когтя стряхнуть и, как молнией сверкнуло перед глазами слово «сдаётся». «Так-так-так», – заволновался Мурзик, торопливо расправил листок, прочитал греющие душу слова: «Тётушка Мурья сдаст комнату со всеми удобствами на длительный срок положительному, спокойному, чистоплотному постояльцу. Можно с питанием (по договорённости)».

«Попытка – не пытка» – решил Мурзик, встал, выбросил в урну пузырёк с валерьянкой и зашагал по указанному в газете адресу.

* * *

Пан Тырц, под проливным дождём, упрятав усы в поднятый воротник пальто, надвинув на глаза котелок, подбежал к двери дома тётушки Мурьи и с размаху врезался в кого-то или во что-то, большое, пропитанное запахом валерьянки. Разумеется, он извинился, попеняв на ливень и разбитое пенсне. На что Мурзик вежливо ответил «всё пучком». После краткой беседы о праве первенства, плавно перешедшей в дискуссию о стойкости ароматов, качестве жизни на помойке и учтивого эндшпиля «не умничай!» коты изготовились к рукопашной за жилплощадь и пораненное самолюбие. И исход схватки предрешён, и стыдно, и отступить невозможно и – слава Великому Коту – отворилась дверь и на пороге встала круглая, как колобок, хозяйка дома. «Deus ex machina» – внутренне обрадовался Пан Тырц, рассыпался в приветствиях мелким бисером, тут же, басом крупнокалиберной гаубицы, рявкнул приветствие Мурзик. Хозяйка рассмеялась колокольчиком, тряхнула кудряшками, кружевцами и оборками, пригласила войти.

Пан Тырц с Мурзиком, грозно переглядываясь и фыркая в усы, протиснулись в дверь и оказались в тёплой, сухой, светлой прихожей. Пахло свежеиспечённой ватрушкой, кофе со сливками. Ещё чем-то странно знакомым, родным. Похожий запах пропитывал дом в детстве, перед днём рождения, когда маленький Тырцик в предрассветной темноте тайком выбирался из кровати, тихонько крался в гостиную, чтобы одним глазком взглянуть на праздничный подарок – надувную футбольную мышь или диск с мультфильмами про великого кота-сыщика Муаро.

Матово сияла натёртая воском мебель, пол застилал шерстяной полосатый ковер, рядом с большим зеркалом на специальной подставке в красивых керамических горшках цвели красные цветы. «Герань. – Подумал Пан Тырц, посмотрел в зеркало и устыдился: зеркало в полный рост отразило субъекта в насквозь мокром бесформенном пальто, потерявшей всякий вид шляпе, забрызганных грязью ботинках. – Помойка – самое то. Увы, – молвил тихо. – Молодой котовек первый пришёл». А Мурзик решил: «Дядька-то уже в годах, устал, я молодой, сильный, – одёрнул камуфляж, шагнул к двери. – Извиняйте, хозяйка, пойду».

Очарованная благородством недавних противников, хозяйка довольно промурлыкала, что она может сдать и две комнаты. Повела почти постояльцев на второй этаж, попутно объясняя обязательные к исполнению правила поведения в её доме: что можно, что нельзя, а что, вроде бы можно, но всё равно нельзя, а что нельзя, но иногда можно. Мурзику она настоятельно порекомендовала забыть про валерьянку и в качестве антистрессового пользовать из заветной тётушкиной бутылки «Либен мицхен мильх» – настоящее с рейнских заливных лугов, не какую-то там отраву на спирту. Пану Тырцу рассказала, что она будет готовить на завтрак, обед и ужин. Попутно похвасталась, что неоднократно номинирована, премирована и сертифицирована на престижных кулинарных конкурсах «Большая такая рыба», «Кур в ощип», «Блин не комом», а также умеет готовить человеческую снедь – биточки по-селянски, да борщ с пампушками, и старый кот, любящий еду простую, вкусную, полезную для здоровья, заранее был желудочно удовлетворён и счастлив. Мурзику же, после казарменных харчей, любая пища, приготовленная из свежих, не консервированных продуктов, представлялась волшебным островом с молочными реками, паштетными берегами, окорочковыми лесами и ветчинными горами, плывущим навстречу по океану проржавевших консервных банок с перловой кашей, перловым супом, перловым компотом. Даже на офицерских котейниках в честь очередного звания или нежданной медали самым изысканным блюдом были варёные пельмени и ливерная колбаса под майонезом. А тут рыба, курочка, борщ. Блин! Мурзик облизнулся и сглотнул слюну.

Мечты Мурзика самым бесцеремонным образом прервал восторженный возглас Пана Тырца, а довольная хозяйка предложила выбирать комнаты: слева от лестницы – комната с балконом, справа – кабинет с книжными полками. Мурзик занервничал – очень ему хотелось занять комнату с балконом: спать можно на свежем воздухе и книжек у него было всего две – воинский устав и кото-людской разговорник. Тогда он предложил бросить жребий. Старый кот улыбнулся в усы, попросил Мурзика не умножать сущностей сверх необходимого, а спокойно занимать комнату с балконом, прибавив, что его вполне устроит кабинет. Пан Тырц представил, как расставит любимые книжки: справочники и научную литературу в солидных кожаных переплётах с золотым тиснением – поближе к столу, собрания детективов – к дивану. Как красиво встанет на полке среди книг аккуратный аквариум с электрической подсветкой и рыбки, Саманта и Сомоса, закружатся в медленном танце, поблёскивая и переливаясь.

– Вот и славно, – подытожила хозяйка. – Вы, – она посмотрела на старого кота: – Пан Тырц, доктор юридических наук, профессор, пенсионер, – представился он, прижав лапу к сердцу. – А вы, – посмотрела на верзилу: – Капитан Мурзик, спецназ «Хвост трубой», в отставке… по ранению, – вытянулся по стойке смирно тот. – Зовите меня попросту, тётушка Мурья. Будем жить дружно.

Пенсионер-профессор и отставник-спецназовец стали жить под одной крышей и, как из слияния Алаканды с Бхагиратхи образуется священный Ганг, как Рио-Негро и Салимоэс превращаются в великую Амазонку, как маленькие и незаметные Ильц и Инн дают начало полноводному, непредсказуемому Дунаю, так неожиданная дружба двух одиночеств, дружба интеллекта и силы, зародившись и окрепнув в гостеприимном доме тётушки Мурьи, ввергла Пана Тырца и Мурзика, как в бездну, в удивительную, полную приключений жизнь, о которой они и не мечтали.

1:2

Всё началось с того, что Мурзик покрасил табуретку. Покрасил и покрасил. В два цвета. Получилось ярковато, но Мурзик любил яркие цвета. В армейской жизни разнообразие цвета заменял бело-серо-коричневый камуфляж зимний и зелёно-серо-коричневый камуфляж летний, а так всё было серое – стены казармы, казённые кровати, столы, стулья. Если бы Мурзик сколотил кресло, он бы точно в дополнение к жёлтому сиденью и зелёным ножкам, подлокотники покрасил бирюзовым, а спинку оранжевым. Дело было не в цвете, и не в отчаянно мерзком запахе свежей краски, который превратил тишайшего Пана Тырца в подобие грозного царя Мяувана Васильевича, а в том, что некий супостат, воспользовавшись табуреткой, как подножкой, влез через окно на кухню и бессовестнейшим образом стырил – да, да, именно, стырил, – блюдо необыкновенных творожников. И, Брысь с ним, с фамильным блюдом, блюдей таких, коли поискать на блошином рынке, завались, а вот творожники… Нет, даже так – «тво-о-орожни-ики!» – были приготовлены тётушкой Мурьей специально к ежегодному фестивалю «Творог – моя вечная любовь».

Мурзик грозился отомстить за изуродованную табуреточку, найти злоумышленника и устроить тому жизнь в муравейнике. Тётушка Мурья плакала о творожниках, упущенной награде и перемазанном жёлтой краской полу на кухне. Но дело, завязнув в грязи угроз и лужах слёз, с места не трогалось. Пришлось Пану Тырцу брать инициативу в свои лапы. Призвав на помощь великих Муаро, Холмяуса и Ниро Муррфа, не забыв верных помощников Ваутсона, Не-Гавстингса и Мурчи Гудвина, Пан Тырц протёр стеклышки пенсне клетчатым носовым платком и взялся за дело. Дело фыркнуло, крякнуло, вылезло из грязи и начало раскручиваться. И раскручивалось так быстро, что чуть было не разбудило Лихо. Лихо размежило вежду, пробурчало «вот я вас ужо, проказники» и вернулось в дрёму.

На площади, среди творожного великолепия, тётушка Мурья опознала своё творение на фарфоровом семейном блюде. Рядом, в ожидании многого, суетился воришка и дождался, поперечнополосатый, присвоенной чужой славы и серебряной награды. Тут-то его Пан Тырц и вычислил! И доказал, что это – вор. А вор должен сидеть в тюрьме, вовсе не на пьедестале почёта. Виной всему оказалась любовь: хотел Полосатый к своей особе внимание другой особы привлечь – первой красавицы города Котовска белокурой Сюсю. Не знал, глупый, что на диете красавица. Крылатое латинское выражение «где ты ничего не можешь, там ты не должен ничего хотеть» тоже как-то мимо пролетело. По ходу кручения дела Мурзику вора полосатого отмутузить пришлось: во-первых, чтобы не бегал, во-вторых, чтобы правду говорил – не резал, в-третьих, за слёзы тётушки Мурьи, в-четвёртых, за голодовку вынужденную и в-главных, за попорченную табуретку.

Табуретка – слово, вылетело – не поймаешь. И пошла гулять слава о слове, и положило то слово начало славе. Славе детективов-любителей в среде любых профессионалов. Славе профессора Пана Тырца и капитана Мурзика.

1:3

К Пану Тырцу на стакан молока заглянул старинный приятель Скалолаз – экстремал из экстремалов: он и в кругосветное плавание дважды ходил, и все высочайшие горные вершины покорил, и даже в ближний космос вместо занедужившей собаки Лайки слетал. Войдя в красивый возраст, открыл гостиницу «Вольный ветер» высоко в горах. Попытались как-то «сурьезные» коты бизнес отжать, – а что, дело житейское – место прекрасное, от постояльцев отбоя нет, однако удалось Скалолазу с ними общий язык найти. Обошлось. По весне вот в соседнем распадке даже сосед Жучок появился – маленькую турбазу выстроил.

Но вот незадача, сетовал Скалолаз, приходится гостиницу закрывать. Постояльцы разбежались, новых никаким салом не заманишь. Потому как объявился в окрестностях гостиницы саблезубый кот. Огромный. В подтверждение слов Скалолаз развернул вырезки со статьями и фотографиями репортёра газеты «СлУши» Пройдохинса. Действительно, следы, всем следам следы – гигантские. Ладно бы следы, но уже есть жертвы: корова Звёздочка – про неё полицейские сказали, что заблудилась корова, на дальний кордон ушла, и турист, который утром саблезубого кота видел, за обедом об этом рассказал, а вечером пропал. «Предположительно, съеден. Предположительно, гигантским котом» так в протоколе записали, – несчастный случай.

Как не выручить друга? Клетчатый носовой платок в кармане Пана Тырца, верный шприцемёт в лапах Мурзика, последняя пуговица к мундиру солдата пришита – пора в бой! И счастливый Мурзик кинулся в лихой рейд, как в омут праздника, да для него это и был большой праздник, тогда как для профессора праздником были только экзамены в будни.

Всего денёк пожили друзья-приятели в «Вольном ветре» и нашли, нашли саблезубого кота, и проследили до самого логова, и взяли его живым и тёпленьким, и даже сняли с неубитого шкуру прямо там, в пещере тёмной. Что делать, измучилась корова Звёздочка, плоходоенная, малопоенная и слабокормленная, ведомая Жучком коварным, в косматой шкуре по горам бегать. Поводыря корова под ворохом соломы в логовище отыскала и наказала по своему, рогами и копытами. Негодника Жучка из лап в лапы передали полицейским, Звёздочку вернули Скалолазу. Шкуру «саблезубого кота» постирали, погладили, срезали застёжки-молнии и повесили над стойкой регистрации в гостинице, как боевой трофей. Вещью шкура оказалась чрезвычайно полезной – перед сильным снегопадом густая шерсть поднималась дыбом и благодарные отдыхающие дали шкуре почетное наименование «Штормовое предупреждение».

Репортёр Пройдохинс написал огромную статью в «СлУши» под названием «Жучки среди нас или разоблачение саблезубого кота». Мурзик привёз тётушке Мурье крынку сметаны от «саблезубой» коровы. Лихо на сей раз не проснулось.

1:4

После нашумевших дел об украденных творожниках и саблезубом коте спецназовцы попросили своего бывшего командира подарить им на память портрет, разумеется, с автографом. Пока Пан Тырц фотографировал Мурзика на фоне цветущей магнолии, отчаянный грабитель вырвал у красавицы Сюсю сумочку из шкуры розового мурзундийского ящера и под душераздирающие крики блондинки и её подружек, помчался прочь. Ураганом пролетев по дороге, он смёл с пути Пана Тырца, а Мурзика ударил в ухо так, что тот пришёл в изумление и потерял сознание. Под оглушительный, непрекращающийся визг красавиц, подъехала скорая помощь – всех успокоила, всем помогла. Подкатила скорая полиция – записала показания и срочно объявила операцию «Перехват», потом «Невод», потом «Гребень». Не считая насекомых и мелкой рыбы, отловили двенадцать подозрительных субъектов. По основным приметам: красной гавайке с пальмами, джинсам и клетчатым шнуркам в кроссовках. Оставалось выбрать одного виноватого. Мурзик ничем помочь не смог, поник лихой головой. Лихо тихо хихикнуло и перевернулось на другой бок. Зато Сюсю, оперируя недостатком роста, избытком веса, запахом «Шипра» и оттенком цвета, быстренько из дюжины выбрала троих и, выпустив когти, кинулась на грабителя, единого в трёх лицах. Следователь кису остановил, но мыслями забуксовал. И тут – та-дан-н! – вступил соло Пан Тырц. Отозвав следователя в сторонку, помахивая клетчатым носовым платком, прошептал, показывая на пламенеющее распухшее правое ухо Мурзика: «А преступник-то – левша».

Что тут делать, как доказать? Эффект неожиданности, да! «А не накормить ли задержанных супом. С голодухи, не думая, рабочей лапой за ложки схватятся», – предложил Пан Тырц. «Кто за суп платить будет, – резонно возражал следователь, – посадим всех: одного за свершение, второго за соучастие, третьего за недоносительство». Но Сюсю нужна была сумочка, и она вызвала ресторатора Анри из ресторации «Кошачьи грёзы» с кружевной скатертью, салфетками, бокалами мур-ранского стекла, фарфоровыми тарелками эпохи Мин, серебряными ложками и супчиком из форели и раковых шеек. Следователь подумал, что за такой суп он сам готов сумку украсть, но вслух заговорил о трёхразовом питании, макаронах с мясом и гуманном обращении с военнопленными, исходя из норм Женевской конвенции.

«Военнопленные» не заставили себя упрашивать, уселись за стол и расхватали ложки. Вот тут и пришёл грабителю полный мурзец: следователь крякнул, Пан Тырц подморгнул и Мурзик с наслаждением вонзил когти в ухо левши. А тот с полным ртом, не выпуская ложки, пробурчал: «Отфам я фумку! Тайте фуптик тоефть!»

Арестовали грабителя. Сумочку вернули владелице. Мурзик, в сердце которого незаметно вползала любовь, провожая красотку Сю к автомобилю, спросил, что же такого особо ценного было в сумке. Вместо ответа красотка показала спецназовцу тюбик губной помады и он, подумав, что подарит Сюсю сто губных помад, наивно сказал: это же просто розовая помада. Сю посмотрела высокомерно-жалостливо, молвила: не просто розовая, парижмяусская перлаМУРтровая.