Текст книги "Полусвет. Страшный смешной роман"

Глава 8. Селфи в Инстаграмме

«Обалдеваю от Зоиного рассказа, как вы разругались», – Ванечка не любил эмодзи.

«Моей жене глянец обеспечишь? Она нервничает из-за презентации».

«Самый наиглянцевый

_эмодзи_большой_палец»

В ожидании продолжений месседжей от Куки, которые должны были хоть что-то прояснить, Ванечка вернулся к разговору с Зоей.

– Ты пошла к Клячину? – переспросил он, отказываясь верить айфону.

– А что такого? – удивилась Зоя. – Я же не про Корнелию сплетничать пришла, а решить сугубо рабочий момент. Корнелию я предупредила, что пойду, а ее с петель сорвало на пустом месте.

Клячин вполне вменько, еще вопрос, не Корнелия ли сама поджигает, «Всё, что она говорит, надо делить на четыре», – считала Зоя. Ее вопрос Клячин тут же решил и цветы прислал с запиской «Был рад помочь». А Фокс закатила нереальный скандал, просто нереальный. Ваня же разумный человек, не то что эти нервические дамы, которые по любому пустяку заводятся. Что Зоя могла говорить Клячину – этого Ванечка представить не мог, как ни напрягал свое писательское воображение…

Когда приемная доложила Клячину, что с просьбой о встрече звонит некая Воронова, тот припомнил, что она приятельствует с его бывшей женой. Еще закоулки памяти шептали, что каким-то образом эта особа связана с британским подданным Дуниным, век бы его не видеть. Одним выстрелом двух зайцев. И, если кто-то решил, что один заяц – сама Воронова, это заблуждение. Выслушать и помочь девушке от искусства – ну, во-первых, это красиво… Безотносительно к бывшей жене, британскому подданному и зайцам.

Дунин уже который месяц требовал обкэшить его долю в Новой Риге. Орал, тряс опционом обратного выкупа. Пусть подотрется своим опционом, Клячину пару слов сказать где нужно, и не будет никакого Дунина: у России с англичанкой много вопросов нерешенных, еще как посмотреть, какого лешего британский подданный в Москву снует… Но лучше все же миром, – Клячин снова поджидал британского подданного в громоздком итальянском ресторане на Поварской.

– Я тальятелле с трюфелями, у вас трюфеля дешевле, чем в Лондоне, – ей-богу, это дежавю. – Выкупай мою долю, мне деньги для Берлина нужны. Марков, правда, сдулся, но и без него обойдусь, такие марковы по Берлину стаями бегают с протянутой рукой: «Дядя-дядя, купи моргидж». Короче, отдаешь мне двадцать пять лямов, и разбежались.

Больше двадцати Клячин отдавать не хотел, Дунин чуть съехал, Клячин чуть накинул, градус разговора полз вверх.

– Слушай, знаешь Зою Воронову? – сбив градус, бесстрастно произнес Клячин. – Ты с нее тринадцать штук требуешь, как выяснилось, а по-хорошему это с тебя минимум соточка ей за моральный ущерб… И это только по дружбе.

Клячин с наслаждением кошмарил британского подданного. Моральный ущерб спонсорам Вороновой тянет минимум на лимон, а дружба Дунина с этими спонсорами не стоит и гроша ломаного, эти спонсоры на цырлах у Клячина в приемной стоят. Подданный орал, чтоб Клячин не мешал мух в котлетный фарш, причем тут спонсоры. И тут же согласился на двадцать три… Да он и Воронову не пугал, ничем не грозил, эта рыжая дура все придумала! Потому что недотраханная, видел Дунин мельком ее мужика, рыхлый жадный еврейчик. «Уж кому говорить про жадность», – подумал Клячин, скостив еще полляма и пододвигая Дунину договор о расторжении партнерства в ЗАО «Новорижские закаты».

Клячин покинул ресторан крайне довольный собой. Сэкономил полтора ляма, не деньги, а все же деньги. Сказав водителю, что пройдется до мэрии, отправил машину за детьми. Об этом они с Корнелией не уговаривались, но сегодня был законный повод покуражиться. Он бросил месседж своей бывшей:

«Бери ношу по себе,

чтоб не падать при ходьбе».

Войдя в кабинет, вызвал секретаря: «Выясните адрес, туда цветы, открытку, и пусть напишут: „Рад был помочь“. Позвоните моей жене, что детей сегодня привезут к нам до понедельника».

– А что такого? – в голосе Зои слышались слезы, – Фокс взялась помочь, а сама палец о палец не стукнула! И тут же повернула все так, будто это я ее подставила, а не она меня.

Что такого? Это как раз Ванечка мог себе представить, даже в лицах.

Когда охрана передала Клячину, что гражданка Фокс снова прыгает в Раздорах у забора, он поехал к тому же забору:

– Вымогательством занялась? Решила товарок привлечь?

– Спятил? Ты о чем?

– Твоя Воронова явилась ко мне денег требовать.

– Что-о-о? – совсем с ума сошел, подумала Корнелия. – Каких денег?

– Зеленых, тринадцать штук. Не делай вид, что ничего не знаешь.

– Воронова просила у тебя тринадцать тысяч долларов? – у Корнелии побежали мысли… Нет, Зойка не могла так поступить.

– Всучили подделку моему партнеру, ты получила откат. А вопрос решили на меня повесить.

Дешево отделавшись от подданного, Клячин добивал второго зайца.

– Мошенничество, лапуля. А уголовка на тебя все еще не закрыта, если ты успела за эти годы забыть.

– Не пристегивай муде к бороде…

– Воронова свидетелем пойдет. Я смогу ей объяснить, что это в ее интересах.

Корнелия вскочила в машину и полетела искать Зою… Нереальный, просто нереальный скандал Зоя решила Ванечке не пересказывать – все равно утечет к Марусе, а потом и к Фокс, – но Ванечка должен ее понять.

– Ясно же, что этот маньячила мстит за то, что я ему не дала, – плакалась она. – Корнелия считает, что весь мир для нее только фон для селфи. Бог ты мой, Клячин наехал! Не было бы этого повода, нашел бы тысячу других.

– Зоя, ты знаешь, как я нежно к тебе отношусь, но ты ее крупно подставила.

Даже Иван не хочет понять. Конечно, бросаться за помощью к чужим бывшим мужьям – не айс, но у нее же не было выхода! И Куки, и все остальные умыли руки, даже Миша нес чушь, судиться предлагал. Зоя кружила по квартире, не понимая, почему она в таком раздрае. Конечно же, не из-за Корнелии. Это и вообще не тема, а уж теперь-то… Хотя она все для себя решила, разве нет? Все же нужно выговориться, просто, чтобы послушать саму себя со стороны. Она набрала Марусю.

– Ты можешь со мной поговорить, как коуч, без утечек? Такая ситуация, что я на грани безумия.

– Из-за Корнелии? Брось, это уже вода под мостом, помиритесь…

– Да плевать мне на Корнелию! – сорвалась на крик Зоя, – пусть сама в своем бардаке разбирается…

– А что еще стряслось?

– Даже не знаю, как сказать… Маруся, я беременна!

– Ты ждешь ребенка? – Маруся остолбенела. – А Миша знает?

– Конечно, он давно хотел ребенка.

– Погоди, в себя не могу прийти. Ты будешь рожать?

– Знаешь, как Миша меня уговаривал? Весь ватсап увешан его месседжами «приеду, и будем делать ребенка». Могу показать.

– Значит, ребенок ему нужен, как триггер? Чтоб уйти от Аси, а тебя уже намертво повязать.

– При чем тут «повязать», просто будем растить ребенка вместе. Брак в наше время ничего не добавит… Рожать поеду в Америку. Надо визу делать, в Москве это невозможно, придется либо в Киев, либо в Ереван.

– В Америку? – переспросила Маруся.

– Поеду в Хьюстон, у меня там масса друзей, врачи есть, все схвачено. Миша, конечно, все оплатит, он же понимает, какая цена вопроса – сразу сделать бэбику американский паспорт.

«Зоя беременна! _эмодзи_

рожица_с_вытаращенными_

глазами», – спустя час пришел

Марусе месседж от Наташи.

«Знаю, а вот ты-то откуда

знаешь?»

«От Маклаковой, та уже всем трезвонит

_эмодзи_рожица_с_раскрытым_ртом».

«Маклакова, которая

с Самойловым? Она подруга Зои?»

«Обморок :)) грядет развязка, ты в курсе про нашу рыжую красавицу?» – в Наташины тексты встрял месседж Корнелии, а Наташа продолжала строчить:

«Миша теперь-то разводится? Что говорит?

_рожица_с_раскрытым ртом».

«Думаю, он для того и затевал

_эмодзи_хлопающие_ладошки»

«Когда пришлешь программу презы?»

– этот вопрос интересовал Марусю

куда больше Зоиной беременности.

«Шампусик и канапэ — вот тебе и

программа. Гости на мне, а пресса —

это к Корнелии».

Какой-то нездоровое обилие переписки. С Наташкой обсуждать больше нечего, теперь ответить Куки и можно заняться делами:

«Уже все в курсе. Ты ж хотела гулять

на их свадьбе».

«Что с прессой для презы?

_эмодзи_ладошки_лодочкой».

Здраво рассудив, что ее мега-новость уже совершила первый круг по орбитам света, Зоя написала Корнелии – это ж повод помириться:

«Встретимся на ланч? У меня мега-

новость _смайлик».

«Знаю рада рада_эмодзи_розочка».

«КМ в Столешниковом завтра в три?

_эмодзи_серые_ладошки_пятерней».

Вот все и образовалось, – сказала себе Зоя, – Корнелия из-за ерунды ведь по стенке пошла, одним скандалом с Клячиным больше или меньше, нет же разницы.

Заказав в КМ овощное карри с киноа и травяной чай, Куки слушала Зоин рассказ, изображая изумление… Ох, как завирусится развод Наумовых в весенне-летнем сезоне.

– Могу переписку показать, – по новой причитала Зоя. – Гонял меня по врачам, высчитывал, когда овуляции… В тот день, когда я забеременела, написал мне с утра: «Отправляй дочь к маме, вечером к тебе делать ребенка». Хочешь, прямо сейчас найду?

– То есть вопрос решен? Асе он как это собирается преподносить, не знаешь?

– Насчет ребенка – конечно, решен. И Миша хочет, и мне нужен второй, мне ж только тридцать пять. А как он собирается это преподносить своей Асе, можешь сама у него спросить.

Насчет ребенка вопрос решен, вопрос развода Наумовых в свете решен уже давно… Оба хотят ребенка, при этом вопрос о разводе они не поднимают. Нет, поднимают, но… Какое именно «но», Куки понять не могла. По крайней мере в то, что Зоя мечтает иметь двух детей и приходящего Мишу, поверить было трудно.

– Смотри-смотри… Туда, направо. Видишь мужика, только что сел? – Зоя назвала известную фамилию. – Смотри, телка к нему села, лет на тридцать моложе. Еще один ходок! А мужик, между прочим, друг моего спонсора…

Зоя принялась тюкать в айфон, Куки, не теряя времени, стала отвечать на месседжи, которые все тренькали в ее телефоне.

– Все, прости, – подняла глаза Зоя, – не могла не написать

– Что написать? – спросила Куки, продолжая тискать айфон.

– Написала жене нашего спонсора. Ей интересно будет.

– Зачем тебе это надо?

– А что такого? Вот так и застукивают всех. И про нас с Мишей – никогда не поверю, что Асе еще не доложили! Ей лишь бы декор сохранить, одно это говорит, что у них семья только для видимости.

«Встречалась с Зоей».

«Закрались сомнения в их

счастье с Мишей

_эмодзи_круглые_глаза» —

строчила Куки вечером.

«Не до Зои! Преза горит

_эмодзи_сердитая_рожица», —

рыкнул в ответ Марусин айфон.

На презентацию интерьера Марусиной клиентки, дамы знаменитой, Корнелия привела всего двух сонных журналисток из второсортного глянца, а Поленова – полдюжины светских львиц непонятного калибра. Дамы умилялись розовой детской, постили в инсте селфи. Поленова бродила от Маруси к Корнелии и обратно, все пытаясь понять – у Зои с Мишей куда дело-то движется?

– Зоя видит весь мир как селфи, – она уселась рядом с Корнелией. – Все были уверены, что Наумов спит и видит развестись, а не все так просто. Не удивлюсь, если Зоя ребенка сама подстроила и сейчас пойдет полная санта-барбара. Хилый интерьер у Жучки получился, детская – просто слезы, все такое розовое-розовое.

– Да и хрен с ним, ты посмотри на ее клиентку. Вот у кого был всем разводам развод. Она из дома мужа не только мебель вывезла, даже гвозди, на которых шторы висели. Ее муж – режиссер, у которого в спектаклях голые по сцене скачут и дилдо меряются, а увела его София, прима медийная.

– Это все знают. София ему ребенка родила, несмотря на свой околоклимактерический возраст, – язвительно произнесла Наташа. – Вы с Зоей помирились?

– Мы и не ссорились. Поцапались – да, а ссориться из-за Клячина… Сама сказала, у нее сейчас весь мир – селфи.

– Если бы только сейчас, у нее всегда так.

– Она мне хорошую мысль нечаянно подсказала. Я попросила одну влиятельную даму помочь с Клячиным. Знаешь, о ком я…

– Подруга жены Димона-айфона?

– Угу. Обещала поговорить с кем надо, чтоб ему доходчиво все объяснили. И еще зарядит ту же Софию, медийщицу всея Руси.

Подскочила Жукова: «Девочки, как вам интерьер, только честно?» Интерьер шикарный, – принялись уверять девочки. И преза шикарная, хоть и камерная, зато пришли правильные люди.

– Фотку вместе, и я побежала, надо няню отпускать, – сказала Корнелия.

– Я щелкну, – подскочил Самойлов, – семейный портрет в интерьере, как у Висконти.

Глава 9. Зоопарк

«Он ничего не рассказывает?

Не верю», – пришел Зоин месседж.

«Молчит как вкопанный».

«Тут другая тема, у Наташки зоопарк

_эмодзи_верблюд_и_попугай», —

в ответ текстанула Куки.

Снова жара, солнце, море… Занятно, как поделились пляжи в Тель Авиве: лучший, Gordon beach, захватили, конечно, русские. Французы кучкуются южнее, на Royal Beach, они и селятся в том районе, где ничего хорошего нет: остатки французского колорита в кварталах Неве Цедек, тут же новодел дорогих небоскребов, а вокруг трущобы и расползающийся во все стороны рынок, «шук Кармель».

– Я патриотка Израиля, – заявила Корнелия. – От рынка до реки и от моря до площади Рабина. В этом периметре мой Тель-Авив, а на Марсе жизни нет.

Наташа снова делает растяжки, Ася слушает, что рассказывают наушники, дети виснут на Глебе, требуют есть, купаться… То ли это те майские, когда Наташа делала растяжки, а Ася сидела в наушниках, то ли уже год прошел…

– Помните мою подругу, Веронику? – терзала Наташа по очереди всех дам. – Всю весну отказывалась с нами ехать, а неделю назад сообщает, что едет-таки. С сыном. Сняла квартиру на Трумпельдор и сидит в одиночестве на пляже Бограшов. Может, у нее что-то с Глебом?

– Глеб же все время у нас на глазах, – дамы уверяли Наташу, что быть такого не может, а, как только Наташа отправлялась плавать, тут же соглашались друг с другом, что может… Хуже, чем в третьесортных сериалах, – держать на одном пляже жену с детьми, а на соседнем – любовницу. Так только в жизни бывает.

Жукова, догнав у воды Мишу, стала жаловаться на Куки, провалившую ее презентацию: «Я так эту клиентку ублажала, а Куки в AWOL пошла…».

– AWOL? – переспросил Миша.

– В самоволку, такие вещи знать полагается…

Наумову хотелось послать Марусю. У него Зоя беременная, ребенок, Хьюстон, а у Жучки – сплошь селфи, и все должны ей помогать. Еще слово какое придумала – «фиксер», чего она нафиксить может, у нее одни факапы.

– Срочно провести сверку инфы, – заявила Куки, едва они с Марусей уселись после ужина на балконе.

– Если ты о Зое, то я ничего уже не понимаю. Не складывается картина, хоть убей.

После презы Маруся вернулась в Тель-Авив, работы было завал. Взялась выстроить логистики одному чуваку: как продавать в Америку замороженный шпинат, который чувак выращивал в Израиле, а морозил в Турции. Зоя позванивала, рассказывая, что у чувствует себя паршиво, но терпимо, с Мишей у них все ровно, развод они не обсуждают… В это уже всем верилось слабо, и Маруся просто воспряла, узнав, что прилетает Миша по своим решательским делам. В конце концов, они с Зоей что себе думают? Ей же нужно знать.

«Заканчиваю встречу».

«Быстро ко мне на кофе».

«Сплетничать и еще раз

сплетничать, ага?» —

бросил Миша.

Маруся стояла перед дверью его квартиры, тот изнутри возился с замком, говоря по телефону. Она услышала «хи мишуга», – «сошла с ума», и еще «адайн йеш зман, аваль хи ло роца лишмоа» – «есть пока время, но она не хочет слушать…». Открыв дверь, Миша отправился с телефоном на балкон. Выждав для приличия, Маруся тоже вышла на балкон, Миша снова перешел на иврит. Она закурила: иврит у нее хилый, а курить можно только на балконе.«Два месяца», «врач», «балаган»… Любимое словечко израильтян – «балаган», по-нашему, бардак. Миша наконец нажал отбой и как-то косо взглянул на Жукову:

– Ну что? – прищурилась Жукова, – придумал уже, как упаковать для меня breaking news?

– Какую breaking news?

– Непереводимая с иврита игра слов… Зоя беременна, это уже все знают. Считают, что ты ее уговорил, а бедной Асе выйдет отставка.

– Это Зоя так подает?

– А что, на самом деле не так?

– Я конечно всегда знал, что разведусь, куда я денусь, – запричитал Миша. – И о ребенке мы мечтали, но одно дело мечты, которыми люди тешатся в постели, совсем другое, когда тебе ставят ультиматум.

– Ультиматум? Даже так?

– Ее не интересует, ко времени ли ребенок. Все же сначала надо Асю подготовить, развестись по-человечески, подожди чуть-чуть, не напирай, – Миша все больше раздражался. – Нет, ставит меня перед фактом: буду рожать и точка. А я, – ты же знаешь, – ультиматумов не терплю!

Опа-на! Выходит, это не Зою устраивали двойные отношения, это Миша не предлагал других раскладов, хоть весь свет и считал, что развод уже на горизонте. Выходит, уговоры делать ребенка – тоже сказки? Но такого же на пустом месте не придумать. Тем не менее, сейчас Миша на иврите обсуждал с кем-то именно аборт, о котором Зоя «ло роца лишмоа»…

Завтра Зоя станет названивать. Сказать, что они с Мишей не встретились или встретились, но о ребенке разговора не было? – неправдоподобно. Да еще Миша сам скажет, что разговор был, и даже наплетет, что именно Маруся по этому поводу думает. Поэтому утром, пока Миша был в самолете на пути в Москву, Маруся, играя на опережение, сама позвонила Зое. Та стала плакаться, что Мишу не понять, еще более запальчиво живописала, как именно он требовал ребенка. Вообще-то, Миша вполне мог верить, что хочет ребенка. А мог и не верить, но лепить все подряд. Как они все лажанулись-то, уже приготовившись жалеть Асю.

– Это было в марте, – Маруся подлила себе и Куки беленького. – А вам с Мотей в апреле уже показывали совсем другую фильму?

Именно так. Спустя месяц после непереводимой с иврита сцены на балконе, на пляже сидели Куки с Матвеем и Миша с Зоей. Жуковой не было, ей пришлось срочно лететь в Турцию, выправлять жуть-какой-факап со шпинатом.

Шпинат пропал где-то между Израилем и Турцией, не успев заморозиться, и, видимо, уже сгнил. Чувак, растивший шпинат, бесновался, что урожай к свиньям, и клял Марусю, хотя она ему на пальцах объяснила, что отправлять шпинат надо фурой, а не вагоном, у вагонов есть свойство такое: в любом месте могут отцепиться. И вообще, шпинат растить и дурак может, надо накладные правильно заполнять, – Жукова опять терзала всех своими факапами, названивая из Измира.

У Зои уже наметился животик, она прямо светилась счастьем близкого материнства. Говорила о Хьюстоне, о враче, о том, что Миша приедет в Штаты ближе к родам, а пока они выбирают квартиру.

– Вы о квартире? – Миша принес кофе. – Ты Корнелии ее показывала? Не нравится она мне, – дорогая и бестолковая, ищи дальше. Что-то припекает, пошел нырять…

Скинув майку, он побежал к воде. Куки поежилась: солнце яркое, но этот ветер. Они с Мотей и приехали только на пару дней, ей непременно нужно было на открытие фестиваля.

– За квартиру Миша платит? – спросилаона Зою.

– Как бы не так, мой папа.

– Тогда какого рожна Миша решает, такая квартира, не такая?

– Показывает, что заботится. А как он заботится? Визу сама делала, билеты в Киев на себя и дочку, отель, за врачей по тридцатке в месяц набегает. И билет в Хьюстон сама купила. Уже сейчас, чтоб подешевле.

Миша вернулся, сел рядом, приложил ухо к Зоиному животику.

– Он сегодня первый раз толкнулся, – замурлыкала Зоя. – Я говорю «это твой папа», он тут же тырк ногой. Миша с ним говорит, он тоже тут же толкается, любит папочку. Утром лежали в постели, обсуждали имя…

– Боря – ванильно, Илья – слишком по-русски. Как тебе «Лев»? – спросил Миша.

– Класс, – ответила Корнелия.

– Опять толкается! Понимает, что о нем говорят, – Миша сам буквально светился, обнимая Зою.

Это же всего месяц назад было! А сейчас Зоя строчит барышням отчаянные послания, а Миша рвется каждой из них поплакаться.

– Вы же при мне ворковали, – Куки стояла с Мишей у кромки моря, прикидывая, купаться или подождать, пока солнце прогреет воду. – Ровно на этом самом месте выбирали имя ребенку…

– Я выбирал имя?

– Ну да. И умилялся, что ребеночек в животике толкается.

– Не сочиняй, поддакивал возможно, я же на таком нервяке! Я конечно же рано или поздно развелся бы, – этот Мишин дисклеймер превратился в мантру. – Нет, решила форсануть. У меня пропадало к ней доверие, как ты не понимаешь! А она все время ищет, как меня еще поджать. Приехал – плохо, не приехал – опять плохо. Зову пойти куда-то – тоже плохо, ей не хочется показывать живот. Не зову – совсем плохо, я стыжусь ее живота. Всем названивает, всех накручивает. Держу пари, Жучка сейчас на телефоне именно с ней.

Жукова действительно говорила с Зоей, заставляя себя не замечать детей, галдящих над ухом.

– Ма-а-ма, мне скучно, – ныла дочь Наумовых.

– Дети, бегом в воду, кто быстрей, я вас догоню – скомандовал Глеб и подвинул шезлонг ближе к барышням. – Детям скучно, нужны новые развлечения. Может, в аквапарк?

– Ни за что! – подошла к грибку Куки, – Наши избалованные дети после всех аквапарков Европы, будут плеваться.

– Тогда в Иерусалим, в зоопарк? Туда на поезде, обратно можно лимо на всех заказать, – предложил Глеб.

– Я – пас, – заявил Миша, – но детей с вами отпустим даже не на день, а на неделю, если попросите!

– А я с вами в зоопарк, – Корнелия чуяла, что развивается интрига колоссаль.

– К лешему зоопарк, отправь детей, хоть один день будет для себя любимых. На тайский массаж сходим, шампанского закупим… – начала было Маруся.

– Нет-нет, мне надо, – неопределенно откликнулась Куки и отправилась плавать.

Ясно, что лучшая Наташина подруга Вероника не просто так, приехав в Тель-Авив, поселилась на отшибе, но сидит при этом на соседнем пляже. Она уже с год назад Глеба окучивала, – Мотя с ними в Москве в ресторане сидел, пока Наташка муркала Загревского тут, в Тель-Авиве. Ясно, что сейчас лучшая подруга прикатила, чтобы взорвать ситуацию. Поэтому в зоопарк Куки необходимо.

Это мы еще посмотрим, можно и так взорвать, чтоб эту задрыгу отвадить. Мало ли задрыг вьется вокруг любого стоящего мужика. Если из-за каждой разводиться, при том, что есть дети, пентхаус и дача, – чушь полная. А уж из-за Вероники разводиться – вообще ересь. Равно как и считать задрыгу подругой, – тьфу, слова уже путаются…

Жуковы собирали разбросанные шмотки. «Что-то захолодало, домой пора, скажи Корнелии, пусть догоняет», – бросил Ванечка.

– Отчаливаете? – поднял голову от айфона Глеб. – Тогда до послезавтра, я в Иерусалиме еще на денек останусь. Отправлю девушек с детьми вечером сюда, а сам поброжу по городу, все посмотрю, у меня длинный список.

Наутро все отбыли в Тель-Авив, в поезде барышни снова мирно перемывали кости Зое и Мише.

– Мне Миша как-то сказал, – говорила Корнелия, – «Я за секс денег не плачу. Поездки с Зоей, рестораны, подарки – само собой, но содержать телку, только потому что я ее люблю? Это аморально».

– О морали вспомнил! У всех мужиков отговорки, чтобы не платить! Некоторые даже пытаются делить пентхаус, не ими купленный, – скривилась Наташа.

– Что за Зоя? Почему не знаю? – влезла в разговор совсем новая особа, Тамара Рошаль, прибившаяся в те майские к их компании. Приятельница Шустова по работе, городская сумасшедшая, которая ни разу в жизни ни о ком не сказала хорошего слова. Даже случайно.

Сплавив детей в зоопарк, Наумовы отправились к приятелям в Герцлию, Жуковы сидели на пляже в одиночестве. Ванечка увещевал жену:

– Не лезь, тут не понять, кто прав. Миша примерял на себя разные роли. То он папа, то не папа, а время шло, и вышло так, как вышло.

– Так ведь уже вышло! – не могла угомониться Маруся. – Что это за позиция – я ее люблю и на все для нее готов, кроме денег? Куки его спрашивает, а что значит «кроме денег»? А он в ответ: «Вы, женщины, все меряете только на деньги…» А на что еще мерить? «Люблю, люблю», – это прекрасно, только за врачей, за переезд, за жизнь в Хьюстоне платит Зоин папа…

– Свинство, согласен. Но мы же не будем из-за этого рвать с Мишей отношения.

«Мы решили в Иерусалим съездить»,

– пришел в поезде месседж Наташе.

«И мы едем, вы с нами, что ли?» —

ответила Наташа лучшей подруге.

«Вы тоже?_эмодзи_изумленная_рожица

Мы автобусом, а вы поездом?

Где встретимся?_эмодзи_сердечко».

Наташа раскрыла рот… Плохо соображая, бросила Веронике:

«Это Глеб тебя позвал?»

«Он что-то говорил, но я не знала,

что вы именно сегодня».

«Совпадение!_эмодзи_изумленная

_рожица_и_сердечко».

Наташа недоуменно взглянула на Куки: Вероника на пляж приходить отказывалась, а теперь в Иерусалим катит, и с Глебом, которого она на дух не выносит, она, оказывается, в переписке. Это как понимать? Корнелия увела Наташу в другой вагон, за ними увязалась Тамара Рошаль. Не беря разбега, Рошаль заняла активную жизненную позицию, шипя Наташке, что вся Москва уже наслышана от Глеба о его разводе с женой, и что ж удивляться случайной встрече с лучшей подругой в зоопарке. Послать Глеба – и все дела. Куки эта доморощенная постановка была видна как на ладони: задрыга-Вероника пытается вывести Наташку из себя, Рошаль на самом деле в курсе и подыгрывает, Поленовой надо молчать и прикидываться шлангом. Но Наташку уже несло, да еще Рошаль поддавала жару, нажимая на свои доверительные отношения с Глебом, сугубо рабоче-приятельские, разумеется. А задрыга продолжала строчить:

«Хотим встретиться на

дринки после обеда. Ты с нами?

_губки_сложенные_в_поцелуй».

– Это ж все Вероника с Рошаль подстроили, – Куки возбужденно пересказывала Марусе вечером всю эту ересь. – Погоди, Миша пишет: «В Иерусалиме все переругались, это правда?»

– Дальше-то что было?

А было то, что Наташка довела себя до истерики и побежала-таки выговаривать Глебу, требуя его к ответу. В зоопарке продолжала лить слезы и шипеть. Отбыв программу, Глеб заказал лимо до Тель-Авива для женщин и детей и распрощался. По дороге в Тель-Авив Куки взывала к Наташиному разуму. Остался Глеб в Иерусалиме с задрыгой – наплевать и забыть, это его ответ на Загревского, не более. Задрыгу из подруг вычеркнуть, поездку в зоопарк зачеркнуть, а с Глебом сесть и помириться.

– Всегда говорила, что лучшая подруга должна быть лысой, – закончила рассказ Корнелия.

Наутро, выйдя на пляж, Маруся с Ванечкой увидели, что Глеб качается на снарядах. Он же хотел на день задержаться!

– Я утром рано вернулся, надо детьми заниматься, – сказал Глеб.

– То есть ты ночью Иерусалим осматривал? – не удержалась Жукова.

Рошаль весь день крутилась около нее, вела беседы о финансах, о том, что Марусе с израильским паспортом надо подавать на американскую грин кард в Теле, проскочит на раз, все будет в ажуре.

– Что ты прилипла к этой бабе, – Миша потащил Марусю купаться. – Лезет ко всем, все выведывает, потом тебя же и ославит. Мы с Асей по вечерам ржем. Асе она льет говно на Глеба, мне – на Наташку.

Когда они вернулись под тент, там сидел один Ванечка, тюкая в айпад: «Девушки куда-то бродить отправились, а Глеб?.. Может, на рынок пошел?»

Наташа настояла, что им с Корнелией и Асей нужно пройтись, нельзя же целыми днями сидеть. «Куда именно пройтись?», – поинтересовалась Куки. «Просто пройтись. Куда глаза глядят».

Наташины глаза глядели, конечно, в сторону пляжа Бограшов. Ася и Куки заговаривали ей зубы, тащили идти по воде – жарко ведь, – но Наташа решила прочесать пляж. «А там Глеб лежит в обнимку с Вероникой. Наташка рвалась устроить скандал, мы ее еле увели», – трещала Куки на балконе в ночи под розовенькое и черешню.

Майские праздники подошли к концу. На прощальный ужин у Глеба на крыше пришли все. Миша притащил свою местную приятельницу, толстую Рифку, которая всем своим видом показывала, что, лишь Миша и сам хозяин достойны внимания, остальные – шваль, и тратить время на них – дело зряшное. Наташа висела на Асе: «Не знаю, что делать, все упирается в пентхаус…»

– «Нет пары на свете, которая, самое позднее при разрыве, не обнаружила бы, что вопрос денег между ними так и не был решен. И не оказалась бы этим глубоко оскорблена», – изрек вечером Ванечка. – Это не я, это Макс Фриш сказал. В каждом эпизоде вашего сериала, девушки, так или иначе речь о деньгах, вам только кажется, что об отношениях.

Отношения – материя эфемерная, деньги осязаемы. Деньги не считают, пока нет нужды выяснять отношения. А как что не так – из рассуждений о чувствах и долге, из истерик и отчаяний лезут и лезут дензнаки. И нули, нули, нули… – Ванечка принялся зачитывать свои пляжные наблюдения, сверяясь с айпадом:

«Живет на свете образцовая семья с детьми, он крут и щедр, она – дама гламурная и при каком-то бизнесе, они ходят по вернисажам и приемам, муж нахваливает всем свою самостоятельную жену. И вдруг — это «вдруг», черт возьми, вечно выскакивает — любовь кончилась. У каждого другие отношения, по ночам каждый мечтает о свободе. Значит, развод, — соглашаются они. Муж готов платить за детей, их ранцы-шманцы, балет и английский, но точно не за дни рождения жены, на которые она привыкла собирать весь свет. Повисают вопросы с машиной, водителем, домработницей. Не факт, что чувства нового любимого не поблекнут, когда ему придется платить не за отель на выходные, а за дом для мамы с детьми на все лето. Ее самостоятельного бизнеса хватало на смену гардероба дважды в год, пока можно было не замечать счета за квартиру, которые оплачивались как-то сами собой.

Начинается война. С какой стати ей расставаться с пентхаусом? Это его месть за то, что она полюбила другого? Так муж сам не святой, как выяснилось. И муж не хочет ни с чем расставаться, кроме жены. Она ему — предъяву про своего папу, который дал денег на пентхаус, он ей — считалку, сколько он вложил в ее фирмешку. Взаимные упреки в передергивании, манипулировании. А вся ugly truth в том, что… один пентхаус на два точно таких же не разменять».

– Наташ, ты можешь на минуту забыть пентхаус?! Ты должна помириться с Глебом, – Корнелия говорила по телефону с Поленовой, строча при этом Глебу. – Все при нем, любит тебя, несмотря ни на что, даже на Загревского. Не бывает таких мужей, поверь!

– Куки, ты спать собираешься, тебе же лететь уже скоро? – Маруся под утро вышла на балкон и увидела, что Корнелия так и не ложилась. Сидела в сумраке рассвета, строча в айфон.

– Веду челночную дипломатию. Такая глупость будет, если Наташка уйдет к Загревскому. Глеб – мужик, а тот – так, трали-вали, в тапки срали. А Наташка все про пентхаус!

– Переклинило ее на этом пентхаусе, – Маруся, сунув за щеку кусок шоколадки, побрела назад в спальню.

– Лучшая подруга должна быть лысой! – крикнула ей вслед Куки.

Утром все решили, что перед отъездом непременно надо на пляж. Искупаться напоследок, и чтобы много-много фоток появилось на фэбэ и в инсте. Глеб притащил чемоданы к Жуковым – от них пляж в двух шагах, да и ехали всем гуртом, включая Корнелию с сыновьями. Жуковы на пляж идти отказались: с ума посходили, до рейса три часа… Обоим в айфон сыпались фотки – точеные фигурки Куки и Наташи, куча радостных детей, мощный Глеб на заднем плане. Ой, и Миша нарисовался, а ведь не собирался же!