Текст книги "Свидание на пороховой бочке"

– Мама, не звоните пока в «Скорую», – сориентировалась писательница. – Аллочка, тебе уже лучше?

– А где Инка? – спросил майор.

– А где Зяма? – спросила Алка.

– А гау? – спросил бассет-хаунд Барклай.

В квартире Кузнецовых восстановилась бодрящая атмосфера семейного сумасшедшего дома.

Поскольку Трошкину прибытие майора Кулебякина и его внеслужебной собаки заметно взбодрило, писательница Кузнецова отказалась от первоначального намерения исколоть Аллочке пальцы и уши. Но бабуля все-таки заставила прочитать полезную статью и Трошкину, и Кулебякина.

Барклай, которому возможность ознакомиться с материалом предоставилась, когда Денис небрежно уронил газету на пол, шансом пополнить специальные навыки пренебрег.

Затем присутствующие обменялись слухами, сплетнями и художественным враньем, выдаваемым за достоверную информацию.

На вопрос майора о местонахождении Инки Трошкина при молчаливой поддержке старших родственниц подруги сообщила, что Кузнецова отправилась в кратковременную служебную командировку.

Эта версия категорически расходилась с той, что уже была сообщена непосредственному начальнику Кузнецовой, и Алка от души понадеялась, что Денис и Бронич не сверят ее свидетельские показания.

У честной Аллочки возникли было угрызения совести, но они почти исчезли после того, как дозу дезы скормили ей самой.

– Зяма с Борей поехали на рыбалку, – выдала невероятное мать-писательница. – В какую-то дикую глушь, где нет ни связи, ни дорог, но много рыбы.

– Я люблю рыбу! – громко сообщила бабуля.

– А я люблю Зяму, – пробормотала Трошкина, – но никогда не поверю, что он отправился на рыбалку вот так внезапно, даже не пополнив свой гардероб хотя бы кожаной зюйдвесткой и сапогами-забродами итальянского производства!

Мать-писательница задумалась.

В словах милой Аллочки был резон. В последний раз, когда папа Кузнецов попытался приобщить утонченного сына к брутальным мужским развлечениям в виде охоты на кабана, Зяма специально заказал знакомому шорнику эксклюзивный набор снаряжения и потом целый день крутился у зеркала, элегантно обматываясь патронташем и располагая ножны так, чтобы они красиво подчеркивали линию бедра.

Бася Кузнецова нахмурилась. В отличие от Трошкиной она свою половинку не ревновала – это была прерогатива ее супруга. Но уважаемая писательница ненавидела чего-то не знать и воспринимала секреты членов семьи как личный вызов.

Мать-писательница немедленно позвонила сыну, но напоролась на ту же дрессированную телефонную девушку. Тогда она набрала номер мужа, но и там услышала: «Вызываемый вами абонент недоступен или находится вне зоны действия сети».

– Какие-то проблемы с сетью, – сообщила она Трошкиной.

– Удочки надо было брать! – громко резюмировала престарелая любительница рыбы и пошла к себе.

– По поводу Инкиной командировки, – дождавшись паузы, начал майор Кулебякин.

Мать-писательница остановила его твердым взглядом:

– Давайте по порядку.

Она повернулась к Трошкиной и пообещала:

– Я разберусь, что там с Зяминой рыбалкой, будь спокойна!

– А я тогда разберусь, что там с Инкиной командировкой, – пообещала Трошкина Денису. – И ты будь спокоен.

– Гау? – спросил полицейский пес Барклай.

– Ты тоже будь спокоен, – сказала ему Алка.

Решение навестить подругу в парке развлечений возникло у нее внезапно, но показалось очень удачным.

Необходимо было как-то отвлечься, пока Бася будет разбираться с загадочной рыбалкой мужчин Кузнецовых.

– А ви помнитье про рояль? – грустно спросил итальянский директор отеля.

Я откровенно любовалась. Они оба были великолепны – и отель, и его директор.

Отель при парке построили в виде красивейшего средневекового замка с башнями, а управлять им пригласили неказистого сына Ломбардии по имени Луиджи. К чему такая роскошь в русском парке, я пока не поняла, но пребыванием в отеле-замке искренне наслаждалась. В моем номере мне понравилось абсолютно все, даже сундук вместо шкафа, и кровать с балдахином – такая высокая, что захотелось позаимствовать у парковых аниматоров ходули.

– Ви помнитье, ми забили рояль? – грустно хлюпнув русской водкой, повторил итальянский директор.

Мое богатое воображение тут же нарисовало забитый насмерть рояль в кустах.

А почему нет? Не все же любят классическую музыку, некоторые ее не выносят. А я успела услышать: из подвала, где еще продолжались отделочные работы, доносилось акынское пение турецких рабочих. Да уж не они ли забили культурный инструмент – инструментом штукатурным?

– Какой рояль? – спросила я русскую начальницу службы персонала Алевтину.

– Обыкновенный, концертный, – ответила она без тени законной гордости. – Который должен стоять в Апартаментах Королевы на двенадцатом этаже.

– А что с ним случилось? – трагическая судьба рояля продолжала меня беспокоить.

– Да ничего не случилось, просто он в гостиничные лифты не помещается, ни в один.

– А! – я поняла суть проблемы. – А если его по лестнице поднять? Бурлаками?

– Поверьтье, я би лично впрягся! – всплеснул руками Луиджи. – Но он не воротится!

– Куда он не воротится?

Воображение тупило и упорно рисовало мне рояль, мускульной силой турецких бурлаков влекомый в распоследний путь.

– Не развернется, – поправила директора Алевтина. – Лестница слишком узкая, рояль застревает между этажами. Мы уже пробовали.

– О!

Мне захотелось помочь коллегам:

– А если его наверх подъемным краном доставить? Или, скажем, на вертолете?

– Ми это думали, – Луиджи снова потянулся к бутылке. – Там даже есть терраса, где можно его унизить.

– Опустить, – поправила Алевтина прежде, чем я успела вообразить картину гнусных унижений благородного инструмента. – Терраса есть, но окна номера слишком узкие, в них не то что рояль – даже контрабас не пролезет!

– А если по частям? – я завелась.

– Рояль нельзя разбирать, он цельный! – возразил Луиджи.

– А тогда… А тогда можно запереть там рояльного мастера со всеми необходимыми материалами, и пусть он делает инструмент прямо в номере! – придумала я.

Шумы застолья, организованного новыми коллегами в мою честь, стихли.

– А это мисль! – Луиджи яростно почесал блестящую лысину.

– Ну, я не знаю, – неуверенно протянула начальница службы размещения Варвара. – Рояли долго делают, и сколько же этот мастер будет дорогущий королевский номер занимать? У нас на него уже очередь из олигархов!

– И все же, это мисль, – бурчал Луиджи, поглядывая на меня с большим одобрением.

Мне стало приятно, что я вот так, с ходу, разрешила проблему, над которой бился целый коллектив. Уже принесла пользу парку, не зря Сарахова в меня свято верила!

А новые коллеги, позабыв, что я «засланный казачок», разоткровенничались, и я узнала, что неподъемным роялем проблемы нашего отеля не исчерпываются.

К примеру, в Башне Короля при вечернем ветре с моря самопроизвольно распахивается окно.

– Заменить его – вопрос одного дня, но и этого дня у нас нет, потому что очередь из желающих жить в королевской башне тянется отсюда до Австралии, и никак невозможно сдвинуть очередную оплаченную бронь, чтобы освободить хоть денек для ремонта, – сердито объяснил мне начальник службы эксплуатации, выразительно посмотрев на начальницу службы размещения.

– Поэтому мы придумали легенду, которая очень нравится нашим постояльцам, – сказала Варвара и, в свою очередь, выразительно посмотрела на старшего портье.

Тот встал, одернул форменную куртку, возвестил:

– Легенда о Беспокойном Короле! – И уверенной скороговоркой продекламировал: – Давным-давно в замке жил король, который никому не доверял и слишком много беспокоился. По ночам, переодевшись простолюдином, он вылезал в окно и бродил по городу, присматриваясь и прислушиваясь ко всему, что происходит. Ни к чему хорошему это не привело: переодетого монарха убили уличные бандиты. С тех пор всякий раз с наступлением вечера, едва задует ветер с моря, мстительный призрак короля отправляется на поиски своих убийц, выбираясь из замка через окно. И горе тому, кто его заколотит!

Я улыбнулась и вежливо похлопала в ладоши. Декламатор коротко поклонился и сел.

– Проклятье не сразило бы штатного плотника, – проворчал начальник службы эксплуатации.

– Ах, оставьте! – отмахнулась Варвара. – Вам ведь никто не мешает окончательно разобраться с протечками, и что же? Мы уже второй месяц спасаемся от нареканий Легендой о Плаксивой Деве!

Минуя промежуточные инстанции, я посмотрела прямо на старшего портье.

Он вздохнул, поставил рюмку, встал и отбарабанил:

– Давным-давно в замке жила девушка, которая расстраивалась из-за пустяков. Однажды она так сильно расплакалась, что утонула в собственных слезах и теперь бродит по замку-отелю рыдающим призраком, оставляя мокрые лужи в коридорах и номерах.

– И горе тому, кто их вытрет? – предположила я.

Варвара одобрительно улыбнулась:

– А вы мне нравитесь, Маша! Оставайтесь у нас работать.

– Я подумаю, – пообещала я, потому как чувствовала себя вполне на месте.

В смысле не только за столом со щедрыми дарами гостиничного бара, но и вообще при исполнении обязанностей наиглавнейшего в парке пиарщика.

Я ведь уже успела неслабо потрудиться. К концу дня я не только навела порядок в своем макулатурном окопе, но также бегло ознакомилась с бумагами и успела сделать первое критическое замечание по существу: среди подборок и папок не было наиважнейшей – с сырыми болванками «на всякий случай»!

– И что же вы будете делать, если в парке приключится трагическое ЧП? – пытливо спросила я симпатичную русскоязычную помощницу герра Томаса Берга Шваркенштаффа, явившуюся узнать, как проходит мой первый рабочий день.

Помощницу деда Тома звали Анечкой. У нее были ясные голубые глаза, носик пуговкой и льняная коса до копчика. В паре с хромоногим голландским старцем она смотрелась, как русская Снегурочка с дальним родичем Санта-Клаусом, уже пережившим некий несчастный случай.

– Мы вызовем «Скорую» для пострадавшего и оттянем других гостей с места происшествия привлекательной активностью в другой точке парка, – отбарабанила заученный текст Снегурочка Анечка.

– А заявление для СМИ кто будет делать? Или, вы думаете, журналисты тоже отвлекутся на бесплатную раздачу слонов и подарков? – Я коварно усмехнулась. – Э, нет, матушка.

Я перевела взгляд на деда Тома, сурово занавесившего глаза косматыми седыми бровями, и поправилась:

– Э, нет, батенька! На всякий такой печальный случай у вас уже должны быть заготовлены шаблоны текстов, которые нужно лишь слегка отшлифовать под конкретную ситуацию.

Деда Том нетерпеливо дождался перевода и энергично закивал:

– О, йя, йя!

– Я напишу для вас пару образцов, – расщедрилась я и сразу же приступила к делу.

Не скрою, об организации парковых развлечений я до сих пор знала мало, потому как никогда еще не выступала как член команды принимающей стороны. Но в качестве гостя я в разных парках, конечно, бывала, и у меня даже имелся персональный печальный опыт карусельного катания.

Однажды в детстве мы с Трошкиной недопустимо разрезвились на аттракционе «Вихрь». Сидя позади Алки, я при старте удерживала ее кресло за цепочки, а потом толкала его ногами так, что визжащая Трошкина улетала далеко вперед. Было нам тогда лет по десять, и мои ноги уже в том возрасте были длинными и сильными, как у младого кенгуру.

Алка же больше походила на тощего мелкого суслика. Пластмассовое карусельное кресло было для нее великовато, и в просвет между ограничительным ремнем и отполированным чужими задами сиденьем наш мелкий суслик после очередного толчка моими кенгуриными ногами вылетел со свистом, превратившимся в дикий вопль.

Слава богу, что у суслика Трошкиной всегда были цепкие передние лапки! Она успела ухватиться за ремень и болталась на нем, как белье на заборе, пока яростно матерящийся карусельщик не остановил свою адскую машину.

Но допотопная цепочная вертушка, разумеется, не шла ни в какое сравнение с новомодными экстремальными аттракционами Русляндии. Мне нужна была информация о том, какие именно несчастья могут приключиться на этих сумасшедших горках.

Расспрашивать коллег я сочла ниже своего достоинста – они решили бы, что я некомпетентна, и я полезла за информацией в Интернет.

Простой запрос «Несчастные случаи в парке аттракционов» выудил во Всемирной сети сотню ссылок, и первая же из них оказалась достаточно информативна.

«10 типичных несчастных случаев в парках развлечений! Это интересно!» – зазывно написал какой-то кровожадный аноним.

Первым номером в своем пугающем списке он поставил трагедию в парке Кинг Айленда. Там один невезучий парень упал в пруд, а двое других бросились его спасать, и в результате все трое пострадали от удара электрическим током. Причем погибли в результате добровольцы-спасатели, а не тот, кому они пытались помочь!

Откуда в пруду взялся электрический ток, в статейке сказано не было. Я предположила, что вкупе с трио пострадавших в воду рухнул какой-то мощный прибор – например, фонарь. Парки развлечений обычно богато иллюминированы. Может, те двое, которые ринулись спасать первого тонущего, впопыхах оборвали гирлянду лампочек?

На вторую позицию автор списка поставил трагедию в тематическом парке Оаквуд в Пембрукшире, что в Уэльсе. Там юная девушка во время катания на американских горках вылетела из вагончика и разбилась, упав на землю с тридцатиметровой высоты. Причиной трагедии стал дефект крепления ремня безопасности.

На третьем месте оказался Экшн Парк в Нью-Джерси. Немолодой посетитель, катавшийся в жару на водной горке, скончался от сердечного приступа, вызванного шоком от перепада температур при падении в холодную воду.

В тематическом парке «Морской мир» в Орландо мужчина, наслаждавшийся купанием в пестрой компании тропических рыб, дельфинов и выдр, порезал ногу об острый кусок коралла и через три дня умер от сепсиса.

В парке Кони-Айленд в Бруклине хрупкий пожилой японец с остеопорозом, артрозом и хондрозом сломал себе шею в крутом пике на катальной горке.

Во Всемирном парке аттракционов Гулливера в Англии девушка с синдромом Дауна выпала из кабины колеса обозрения, по пояс высунувшись в окошко.

В парке «Шесть флагов над Джорджией» в Атланте американские горки лишили жизни семнадцатилетнего парня, у которого ветром снесло с головы кепку. Чтобы достать ее, несчастный недоумок полез на рельсы и закономерно попал под поезд.

В парке «Шесть флагов над Кентукки» в Луисвилле оборвавшийся кабель обмотал ноги и шею девушки на башне свободного падения. Понятно, что было дальше. Бр-р-р-р!

В лондонском парке Беттерси один из вагончиков уже тронувшегося поезда на горке «Большая медведица» внезапно оторвался, покатился назад и задавил пятерых людей в очереди.

А в парке «Большое приключение» в Нью-Джерси восемь человек погибли при пожаре на аттракционе «Замок с привидениями». Их тела обгорели настолько, что опознать пострадавших удалось только по картам дантистов.

Ознакомившись с этим жутким списком, я предположила, что в половине случаев трагические ЧП с гостями парков развлечений происходят по их собственной вине. Осторожнее надо быть, господа и товарищи, внимательнее и осмотрительнее!

Ответственность за вторую половину катастроф явно можно было возложить на неисправную технику.

Придя к такому выводу, я разделила исходный список несчастных случаев на два, что повлекло за собой создание еще пары папок, визуально увеличивших объем проделанной мной работы.

На этом я свой первый трудовой день в Русляндии закончила и приступила к решению частно-собственных бытовых вопросов: где жить и чем питаться?

Тут мне, надо сказать, повезло: как ревизора – личность, нуждающуюся в пригляде и умасливании, – меня определили на постой в шикарный замок при парке. В проживание были включены завтраки, в столовой для сотрудников я могла обедать, а первый мой ужин на новом месте гостеприимно организовали представители администрации отеля. В общем, голодной я не осталась, а потому была довольна и весела, если не сказать честно – навеселе.

Новые коллеги казались мне людьми премилыми, замок – очаровательным, вся Русляндия – сказочно прекрасной. Тем не менее я сознавала необходимость высоко нести гордое звание рекламного ревизора и удалилась с пирушки сразу же, как только собутыльники в моих глазах начали двоиться и троиться, демонстрируя отчетливую тенденцию к превращению в небольших человекообразных Горынычей.

От сопровождения я отказалась, не сомневаясь, что найду дорогу в свой номер самостоятельно. Это опрометчивое решение подарило мне богатую развлекательную программу на остаток вечера. Два крыла, четыре башни, внутренний двор, разноуровневые полы, полые стены с зубцами, подъемный мост, подвалы-катакомбы и прочие архитектурные атавизмы сделали топографию отеля весьма затейливой.

В защиту отельеров скажу, что поэтажные планы замка вовсе не были зашифрованы. Начертанные на убедительной имитации пергамента и обрамленные резным золоченым багетом, они украшали собой холлы у лифтов, радуя глаз постояльцев и пре-дупреждая нападки пожарной инспекции. Но у меня еще не было времени изучить эти чертежи, да и не стала бы я этого делать, если честно.

С типично кузнецовским самомнением я положилась на интуицию, запомнив в качестве главного и единственного ориентира коня в расшитой золотом попоне. На искусственном коне восседал фальшивый рыцарь. Сделанный из самоварного золота, он смотрелся как-то легкомысленно, а вот конь под ним был основательный – каменный, из солнечно-желтого песчаника. Той же масти, что незабвенная лошадь д’Артаньяна, но куда более величественный в своем багряном бархате.

Сложного фасона попона – или как называется такой комбинезон для лошадей? – укрывала Желтого Коня с головы до копыт. В обшитых золотой канителью прорезях на капюшоне чернели глаза, густо подведенные маркером. Конские очи от души насурьмили – ну, не сдержались! – турецкие рабочие.

Управляющий Луиджи, имеющий несколько иное представление о красоте парнокопытных, до сих пор при виде своего стильного рыцарского коня в самопальном басурманском макияже с чувством озвучивал что-то из непереводимого итальянского фольклора.

Короче, я запомнила коня, потому что его очень трудно было забыть. Незабываемый конь с тихой гордостью стоял в простенке между двумя узкими стрельчатыми окнами на нулевом этаже. Ниже мне спускаться не стоило – на минусовом уровне располагалась многофункциональная темница, где шуршали и скреблись временно замурованные штукатуры, а казалось – тюремные крысы.

Штукатуры работали в две смены, и доносящиеся из подвала стуки, скрипы и заунывные напевы придавали отелю-замку совершенно особый колорит. Горничные и портье уже успели сочинить с полдюжины историй о привидениях, якобы обитающих в подземелье и на чердаке.

Я запомнила, что от коня мне нужно повернуть направо, проследовать по коридору до витражной двери, пересечь восьмиугольный холл непонятного назначения, обогнуть пустопорожние доспехи, ласково именуемые отельным людом Железным Дровосеком, в тылу этого средневекового айронмена обнаружить винтовую лесенку и по ней подняться в башенку с двумя светлицами, из которых левая – моя.

Ничего сложного, если сравнивать со спортивным ориентированием в римском аэропорту Фьюмичино, где запросто можно опоздать на самолет при самом легком приступе топографического кретинизма.

– Ой, мороз, моро-оз! Не мо-о-орозь меня! Не моро-озь меня-а! Моего-о коня! – напевала я бархатным, как лошадиная попона, голоском, умягченным французским коньяком «Корвуазье», и плавно скользила по спирали длинной лестницы к незабвенному коню.

Но на финише я почему-то уперлась в замызганную дверцу, за которой яростно скреблись невидимки.

– Моего коня-а? Долгогрива-ва-а?

Я поднялась на пролет вверх и искательно огляделась.

Долгогривый необъяснимо отсутствовал.

Я поднялась еще выше, еще и еще.

Коня нигде не было.

«Кто ж его посадит, он же памятник?» – озадаченно пробормотал мой внутренний голос.

Я свесила голову в пролет, успела увидеть просверк чего-то розового и наугад покричала:

– Ау! Вы тут лошадь в попоне не видели?

Розовое пропало, не ответив.

Я снова пошла вниз и, добравшись до этажа, по всем приметам являющегося нулевым, категорически потребовала:

– Сивка-Бурка, вещий каурка, встань передо мной, как лист перед травой!

Этажом выше кто-то отчетливо фыркнул.

– Ага! – Я отреагировала на этот характерный лошадиный звук прыжком с места.

Проскакала по ступенькам вверх и успела услышать издевательское урчание убывающего лифта. Предположить, что в нем уехал беглый конь, я не смогла – не настолько много выпила – и продолжила поиски наобум.

Очевидно, средневековые жилища специально строили так, чтобы незнакомый с местностью захватчик, если он сумеет попасть в замок, имел все шансы скончаться от старости, блуждая по бесконечным перепутанным коридорам!

Мне очень хотелось найти того чересчур добросовестного имитатора старины, который в каждый холл вывел по четыре двери, две из которых непременно вели в тупик. Я бы заглянула этому затейнику в глаза и тихо спросила: «Что ж ты, гад, натворил? Ты понимаешь, что моя смерть будет на твоей совести?!»

Я уже начала прикидывать, как буду выглядеть в виде мстительного привидения, и вчерне набросала соответствующую линию поведения. При этом я не прекращала деятельных попыток найти дорогу. Чтобы не забыть, из какой двери я пришла, я оставляла на пороге свою сумку и возвращалась за ней, разведав дальнейший путь. Тактика была неплоха, но процесс затягивался.

У меня получилась очень долгая экскурсия, в ходе которой я расшибла большой палец правой ноги о мраморную ступеньку, смела своей шевелюрой паутину и пыль в полудюжине темных углов, запуталась в длиннохвостом стяге с изображением утонченного, не чета сермяжному Горынычу, дракона с винтообразным хвостом и едва удержалась, чтобы не настучать по жестяному кумполу очередному айронмену, который встретился мне трижды и всякий раз радовался нашей встрече до отпада железной челюсти. Или это было забрало? Не важно, все равно звук был такой вызывающе громкий, что руки сами тянулись к мечу.

Несколько раз мне мерещился на белокаменных стенах нежный розовый отсвет, сопровождаемый движением ароматного воздуха – как будто на несколько шагов впереди меня, постоянно ускользая, летел фламинго, от души надушенный новым французским парфюмом «Ма петит».

Это меня все сильнее тревожило.

До сих пор единственной птицей, иногда посещавшей меня в снах и видениях, был папин фирменный жареный гусь – фантастическая вкуснятина и тоже с умопомрачительным запахом.

Довольно долго я не хотела признавать, что нетверда и умом, и ногами, а потому банально заблудилась, но в конце концов сдалась и начала пытливо выглядывать в бойницы, дабы понять, в какой части замка я нахожусь. Из окошка в моем номере было видно море, стало быть, мне следовало попасть на южную сторону.

С балкона, на который я случайно вышла, плутая по замку, открылся вид на север – на парковую автостоянку. Машин на ней было немного, и ярче прочих в лучах закатного солнышка сверкала кровавая капля ярко-красного «Пежо».

Я сразу поняла: это очередной мираж.

Алый «Пежо» – моя идея фикс – логично дополнил подборку видений, посетивших меня нынче вечером. В комплект вошли блудный конь, надушенный розовый призрак и вот теперь – машинка.

Я зажмурилась, отступила в холл, основательно проморгалась, выждала пару минут и снова выдвинулась на балкон. Как и следовало ожидать, никакого «Пежо» на стоянке не было. Красный автомобиль исчез точно так же, как желтый конь и розовый фламинго.

«Надо меньше пить!» – баритоном Жени из «Иронии судьбы» убежденно сказал мой внутренний голос.

Глубоко пристыженная, я разыскала на этаже дежурного портье и кротко попросила его проводить меня в мой номер.

Так бесславно закончился мой первый день в Русляндии.