Текст книги "Наследница Шахерезады"

«По прогнозу, надвигается снежная буря», – напомнил мой внутренний голос.

– Нет! – воскликнула я. – Нет – и все тут.

А воображение живо нарисовало мне мой хладный скукоженный труп, заиндевелым кренделем с мелодичным звоном вываливающийся на летное поле пражского аэропорта из отсека шасси.

Нет уж, не надо мне такого перфоманса!

«Хотя это привлекло бы внимание к твоей презентации», – тихо-тихо шепнул еще внутренний голос.

И воображение быстренько приставило мое обледеневшее тело к витрине с новой книжкой, пририсовав сверху броский баннер с темой для дискуссии: «Убийственное политическое похолодание в Европе! Будет ли оттепель?»

– Вот заразы, – шепотом обругала я сладкую парочку – воображение с подсознанием.

Умеют ведь смело помыслить и красиво подать!

Усилием воли я подавила опасные свободолюбивые порывы и сосредоточилась на прозаическом. Хотелось есть, пить и, извините, в туалет.

Я пожалела о том, что не удосужилась заранее разведать, где находится ближайший клозет, и заторопилась на поиски этого нужного места.

Венский аэропорт Швехат – один из крупнейших в Европе. Расстояния от одного выхода до другого там такие, что на указателях, помимо направления, приходится писать и время в пути из пункта в пункт: двадцать минут, тридцать минут, даже сорок! При этом стыковки в Вене поразительно короткие, так что у меня есть подозрение, что тестировали дистанции нигерийские бегуны.

До ближайшего туалета я добежала за двенадцать минут: не рекорд, наверное, но определенно хорошее время.

К сожалению, сервисные службы аэропорта явно использовали иные расчетные показатели. Вероятно, в столь ранний час наплыва страждущих в сортиры не предвиделось, и на двери дамского туалета висела табличка с выразительным изображением ведра и швабры.

Я подергала дверную ручку – заперто!

Переместилась к туалету для инвалидов – тоже заперто!

Тогда я пытливо посмотрела на дверь с изображением мужского силуэта.

Неловко, конечно, вламываться к уважаемым джентльменам, а что делать? До следующего туалета я не добегу!

«В конце концов, зря они тут, что ли, провозглашают равенство полов?» – риторически вопросил мой внутренний голос.

Я огляделась.

А, ладно! Может, там и нет никого!

Я толкнула дверь мужского клозета, заглянула в щелку, никого не увидела и вторглась на гендерно чуждую мне территорию.

В мужском туалете было чисто, тихо и пусто.

Интерьерный дизайн не впечатлял: белые умывальники по левую руку уравновешивались белыми же писсуарами по правую, вдоль коридора располагались кабинки, по две с каждой стороны. Лишь одна из четырех дверей выразительно краснела сигнальным просветом замка, три кабинки были свободны.

Я тихонечко посеменила к ближайшей двери и замерла на цыпочках, как балерина в роли маленького пугливого лебедя, услышав поблизости мучительный басовитый кряк и характерную трубную руладу пущенных газов.

Звук был раскатистый, мощный, под стать Гераклу.

– Фу-у-у! – прошептала я, помахав у носа ладошкой.

Хотя вообще-то никакого дурного запаха не почувствовала.

«Ты не фукай, ты быстро делай то, зачем пришла, и уноси ноги, пока этот клозетный мученик не закончил свою газовую атаку, – ехидно посоветовал мне внутренний голос. – Сейчас-то он тебя не видит и не слышит».

Я не стала спорить, уединилась в кабинке и тихонько там пожурчала. Натянула джинсы, стала застегивать ремень, локтем зацепила собственную сумку, ненадежно повешенную на специальный штырек, и свалила ее на пол!

О нет!

Дизайнер, оснастивший кабинки мужского сортира прямыми шпеньками вместо нормальных крючков, явно не рассчитывал на визит прекрасной дамы.

А зря!

Вы когда-нибудь роняли с полутораметровой высоты на кафельный пол кожаную женскую сумку типа «торба», без застежки, объемом примерно в треть куба, наполненную нужными вещичками почти до краев?

Если роняли, то легко представите себе и звук, с каким моя ручная кладь ударилась об пол, и взрыв, подобием которого выплеснулись наружу разные мелкие предметы.

Трах-тарарах!

Ручка, флешка, визитница, очечница, помада, тушь, связка ключей, мобильник, пудреница, строительная рулетка (блин, откуда у меня в сумке строительная рулетка?!) – все это богатство шумно раскатилось по полу, не ограничившись пределами кабинки.

Я застыла как соляной столб, готовясь к небывалому скандалу.

Никогда.

Никогда в жизни меня не выгоняли с позором из общественных заведений!

И надо же мне было начать с наихудшего варианта – с мужского туалета! Да еще и в чужой стране, не слишком дружественной моей исторической родине!

«Вот это я понимаю, эффектная будет депортация!» – восхитился мой внутренний голос.

Воображение не оплошало и подходящими случаю и месту мрачными красками нарисовало мне живописное полотно «Геракл с кишечными спазмами, выдворяющий из клозета мелкую фурию». В образе выдворяемой фурии была представлена, естественно, я.

Уже почти чувствуя, как меня берут за шкирку, я втянула голову в плечи и зажмурилась.

Четким стаккато прокатился по кафелю граненый тюбик туши для ресниц, и стало тихо-тихо.

«Может, он там умер?» – с надеждой вопросил мой внутренний голос, имея в виду подозрительно затихшего страдальца Геракла в соседней кабинке.

– Э-э-э, м-м-м, о-о-о! – донеслось из-за перегородки.

«Жив, но так занят, что ему не до меня!» – сообразила я.

И побежала по сортиру в полуприседе, торопливо собирая свои вещички.

Нашлось, конечно же, не все. По закону подлости затерялось самое нужное: губная помада, пудреница и мобильник.

Несмотря на то что мне, как нормальной (хочется верить) женщине, очень хотелось поскорее привести себя в порядок, в связи с чрезвычайной ситуацией (угрозой позорной депортации из чужеземного мужского туалета) я готова была пожертвовать даже дорогими сердцу и кошельку косметическими принадлежностями. Однако мобильник необходимо было отыскать любой ценой.

Я заглянула во все кабинки, кроме той, со спазматическим Гераклом. Он все еще помалкивал. Возможно, релаксировал по окончании долгого и трудного процесса.

Я закусила губу, исподлобья посмотрела на дверь чужой кабинки и вернулась в условно свою.

Вздохнула, опустилась на корточки, медленно-медленно (чтобы ОН боковым зрением не заметил движения) просунула ладонь под перегородку и осторожно охлопала пол, каждую секунду ожидая, что меня буквально схватят за руку. Этого не случилось, зато я нашла пудреницу. Она не разбилась и даже не треснула!

К сожалению, перегородка отстояла от пола сантиметров на десять-двенадцать, не больше, а это расстояние не позволяло мне заглянуть в кабинку снизу. Плотно прижиматься щекой к туалетному полу я не хотела, да и вряд ли смогла бы извернуться должным образом.

Мысленно посетовав на то, что я не гуттаперчевая женщина-змея, я раскрыла счастливо обретенную пудреницу и попыталась использовать ее как перископ.

«Свет мой, зеркальце, скажи да всю правду доложи!» – приговаривала она, стоя на четвереньках, – отстраненным голосом непредвзятого летописца пробубнил на задворках сознания мой внутренний голос, но я не отвлеклась.

Самодельный перископ показал мне поношенные замшевые туфли и плоский черный параллелепипед, который не мог быть ничем иным, кроме как моим мобильником.

Я осмелела, сделала резкий выпад и выхватила его буквально из-под ног в потертой замше.

Все, ходу, нечего тут задерживаться, потерю помады я как-нибудь переживу!

24 января, 06.05

– Лея, а из мужского туалета тетя выбежала! – потянув за полу куртки старшую сестру, сказал маленький Курт.

– Идиот, – не отрывая глаз от экрана смартфона, огрызнулась Лея. – Значит, это не тетя, а дядя-гей. Тебе уже шесть, пора разбираться в реалиях современного мира!

– Лея, не груби брату, – строго сказала мама, тоже не отрываясь от смартфона.

Маленький Курт вздохнул и повесил голову. Своего смартфона у него еще не было, приходилось искать развлечения в реальности современного мира.

24 января, 06.06

С торбой в одной руке и телефоном в другой я вихрем вылетела из туалета и очень удачно затерялась в большой группе британских школьников. С ними я дошла до ближайшего табло вылетов и там остановилась, чтобы изучить расписание рейсов на Прагу и Краснодар – я ведь пока не знала, куда полечу.

В столицу Кубани самолеты Австрийских авиалиний летали раз в день, ближайший рейс был в 9.50. А в Прагу можно было улететь в 12.20 и в 18.40.

Я с интересом рассматривала табло, мысленно прикидывая, куда бы я хотела полететь, если бы была абсолютно свободна от всяческих обязательств. Ну и от ограничений, наложенных на меня австрийской полицией, конечно. Может быть, на Багамские острова? В Париж? Или в Берлин?

«Может, в Москву?» – экономно предложил вариант побюджетнее мой внутренний голос.

На табло как раз появилась информация о прибытии рейса из столицы России.

– Вот еще! – Я помотала головой и скривилась.

Если бы я хоть чуточку хотела в Москву, составила бы компанию Ирке. Она улетела туда позавчера. С кислой миной и с близнецами под мышками, но без Моржика.

Моржик (это Иркин муж, а не животное) категорически отказался принимать участие во всероссийском слете Иркиной родни, мотивируя свой отказ невозможностью сохранить рассудок в присутствии такого множества некрасовских женщин – тех, знаете, которые коня на скаку и в горящую избу.

Моржик сказал, что он лучше сам отправится в любую горящую избу планеты, вообще куда угодно, даже в иной мир, но только не на этот семейный слет.

У Ирки, понимаете ли, две сестры, три тети, мама, бабушка и бабушкины сестры, и все они здоровенные горластые бабы, способные завалить мамонта хоровой песней.

Я уверена, что Иркина порода уходит корнями в глубинные слои палеолита, и доисторический матриархат был придуман и безжалостно насажден ее родными прабабками.

Кстати, поводом для их слета послужил как раз юбилей одной из бабусь.

Я улыбнулась, представив себе толпу Иркиных разновозрастных копий, и вдруг увидела любимую подругу совсем как живую.

В трещащем на мощной груди модном войлочном френче и клетчатой юбке с бахромой, с развевающейся рыжей гривой, в классных замшевых сапожках а-ля любимая девушка Чингачгука, Ирка быстро шагала по коридору, а казалось, что по тропе войны. Под мышкой, где обычно помещается кто-то из близнецов, она держала объемистую сумку, а в кулаке сжимала мобильник, который то потряхивала, как шейкер, то подносила к уху и хмурилась.

Картинка была такая реалистичная, что я не смогла не похвалить свое воображение:

– Ну ты даешь!

И тут воображаемая Ирка увидела меня и радостным людоедским голосом вскричала:

– Ах, вот ты где!

– Ты что, настоящая? – вытаращилась я.

– А то! Живее всех живых!

Подруга самодовольно улыбнулась и раскрыла мне объятья.

Сумка ее шлепнулась на пол, запнувшийся о сумку гражданин из той колонны, в которой шествовала Ирка, тоже шлепнулся на пол, и я поверила: да, это не сон!

Мне еще никогда не снились индусы, яростно ругающиеся на пиджин-инглиш.

– А что с твоим телефоном? – Подруга посмотрела на свой мобильник, потом на меня.

А, так она мне звонила?

Я тоже посмотрела на ее мобильник, а потом на свой. Разжала кулак – и тут мой аппарат исторг из себя серию отвратительных и постыдных звуков:

– А-а-а-а! Ы-ы-ы-ы! М-м-м-м…

Как будто в моем мобильном спрятались хворые гномы! Все семь, и все с расстроенными желудками.

В толпе, обтекающей нас с Иркой, послышались смешки, и я жутко сконфузилась.

– Ого! – сочувственно крякнула моя подруга. – Что, плохо тут у вас с кормами?

– С мозгами у нас плохо, – слабым голосом откликнулась я, с тихим ужасом созерцая позорно кряхтящий мобильник и понимая, что это не мой телефон!

«То есть ты стибрила мобилу у Геракакла?» – нехорошо развеселился мой внутренний голос.

А так и было!

– За мной! – скомандовала я Ирке, срываясь с места.

Подруга послушно прогалопировала следом.

С мучительным скрежетом – на повороте меня занесло – я влетела в знакомый закуток и ворвалась в мужской клозет.

– Ого! – повторила Ирка, топая за мной след в след.

Одинокий джентльмен у писсуара ахнул и дернулся, потеряв управление процессом.

– Пардон, мусью! – конспиративным басом рявкнула смышленая Ирка.

Мы вломились в кабинку.

– Подвинься! – Я оттолкнула габаритную подружку и привычно пала на колени.

Сунула руку под перегородку, нащупала замшевый башмак. Похоже, он не стронулся с места.

Хлопнула дверь, выпуская многословно негодующего подмоченного джентльмена.

– Держи дверь, чтобы никто не вошел! – скомандовала я Ирке, привычно сооружая перископ из пудреницы.

И вот за что я особенно люблю свою лучшую подругу – в критическую минуту она действует, а не болтает.

– Держу!

Ирка плотно привалилась к двери в сортир круглым боком.

Можно было не сомневаться, что рубеж надежно защищен: в моей подруженьке сто пятнадцать кило живого веса. Без стенобитных орудий никто в туалет не ворвется!

С верным пудреничным перископом наготове я влезла ногами на унитаз и вытянула руку с зеркальцем, стараясь заглянуть в соседнюю кабинку.

Заглянула. И чуть не сверзилась с унитаза, увидев запрокинутое к потолку желто-коричневое лицо с отвисшей челюстью и выпученными глазами.

– Что? Что там?! – страшным шепотом спросила Ирка.

– М-м-м…

– Да не мямли!

– М-мертвяк!

– Да ладно?!

Ирка шагнула к кабинке.

– Стой, где стоишь! – бешено рявкнула я и осторожно – коленки затряслись – спустилась с унитаза.

Оторвала длинную полосу туалетной бумаги и тщательно протерла ею со всех сторон чужой мобильник, предварительно обильно на него поплевав.

«А вот это ты зря, слюна – прекрасный материал для генетического анализа», – включился мой внутренний голос.

– И то правда!

Я секунду подумала, примерилась и аккуратно уронила чужой аппарат в унитаз.

– Что ты там делаешь?

Ирка с вытянутой шеей была похожа на гибрид слона и жирафа.

– Уничтожаю следы.

Брезгливо морщась, я выудила мобильник из воды, еще раз энергично потерла его бумагой и забросила туда же, откуда взяла – в соседнюю кабинку.

Наружная дверь, прижатая Иркиным боком, завибрировала.

Кому-то сильно приспичило.

– Слушай сюда! По моей команде отпустишь дверь и запрыгнешь в ближайшую кабинку, – решительной скороговоркой распорядилась я. – Тот, кто за дверью, войдет в сортир, а мы будем ждать, пока он справит нужду и выйдет. А потом мы убежим!

– А если он не по малой нужде, а по большой? – резонно уточнила Ирка.

– Тогда подождем, пока он запрется в свободной кабинке, а потом все равно убежим!

– Согласна.

– Тогда давай на счет «три».

Я закрыла дверь своей кабинки и из нее прокричала:

– Раз… Два… Три!!!

Топ, топ, бряк.

Скрипнула дверь, по кафелю звонко прошлепали подошвы, щелкнул замок кабинки.

Мы с Иркой синхронно выскочили из сортирных келий и бок о бок вылетели из туалета, едва не сбив, как кегли, компанию индусов в нарядных чалмах.

24 января, 06.40

– Лея, из мужского туалета выбежали две тети. Они дяди-геи, да? – потянув за полу куртки старшую сестру, сказал наблюдательный мальчик Курт.

– Молодец, быстро учишься, – не отрывая взгляд от экрана смартфона, сказала Лея.

– О, геи? А, геи! – заметно успокаиваясь, обменялись репликами индусы.

Через десять минут они улетели в родной Мумбаи, унеся с собой шокирующие знания о европейской половой распущенности и лишив полицию Австрии возможности получить бесценные свидетельские показания.

24 января, 06.45

– Куда… бежим? – с трудом нагнав меня, в два приема выдохнула Ирка.

Я затормозила и огляделась:

– Туда!

– Что, снова в туалет?!

– Да, но на этот раз – в женский!

Никакой очереди к санитарно-техническим удобствам для дам, слава богу, не было, и мы с подругой без помех обосновались в соседних кабинках.

– Тебе сюда срочно понадобилось или как? – спросила Ирка, деликатно постучав в перегородку.

– Мне надо подумать, – ответила я.

– А, извини, не мешаю.

– Да не в том смысле «подумать»! Не справить большую нужду, а пошевелить извилинами!

– Тоже хорошее выражение. – Ирка нервно хихикнула.

– Эй, хорош прикалываться! – потребовала я. – Мне совершенно не смешно! Какие шутки, в самом деле? В той кабинке на унитазе сидел покойник!

– Это я поняла. – Подружка снова хихикнула.

Истерика у нее, что ли? Нет, ей рано дергаться, истерика должна быть у меня.

– А кто это был? – спросила Ирка.

– Понятия не имею! Мы же не успели познакомиться! – язвительно ответила я. – Слишком поздно, к сожалению, встретились – уже после его смерти!

– Как интересно! Не расскажешь по порядку?

– Ну отчего же не рассказать, расскажу.

Я набрала побольше воздуха, чтобы хватило на длинную тираду, и выдала:

– Мне захотелось в туалет, женский был закрыт на уборку, я пошла в мужской, случайно уронила там сумку, рассыпала по всему полу свое барахло, стала его собирать, вместо своего мобильника по ошибке подобрала чужой и поняла это только тогда, когда он начал пукать, как лошадь с газами!

– Даже я знаю психов, которые так делают, – заметила Ирка. – В смысле устанавливают на своем телефоне очень странные звуки вместо звонка.

– Боюсь, это не тот случай, – возразила я с нескрываемым сожалением. – Понимаешь, мобильник этого типа работал не как телефон, а как проигрыватель.

– Это что значит?

– Это значит, что он воспроизводил звукозапись, вернее, закольцованную серию записей, объединенную в плейлист, – объяснила я так, как сама поняла.

– Даже я не знаю психов, которые так делают! – Ирка покрутила головой и немного помолчала. – А как он выглядел, тот парень, как самый натуральный идиот?

– Как человек, который умер не один час назад. – Я тоже помолчала. – Точнее, которого убили.

– Уби-и-и-и-или?!

В соседней кабинке что-то стукнуло и после серии длинных шорохов раздался требовательный голос свыше:

– А ну, посмотри на меня!

Я подняла голову и встретилась взглядом с подружкой, вознесшейся над перегородкой на пол-головы.

– Ты не шутишь?

– Слезь с унитаза, раздавишь пластмассовую сидушку, – машинально сказала я. И тут же рассвирепела: – Что? Ну что ты смотришь на меня, как Ленин на буржуазию?! Нет, я не шучу! Ясно же, что кто-то специально оставил в кабинке с трупом мобильник, периодически пукающий и кряхтящий, как живой человек! Чтобы никто не подумал, что там мертвый! Вообще-то это просто гениальный способ оттянуть момент обнаружения трупа и затруднить определение времени смерти…

– То есть убийца большой молодец, не дурак, – согласилась Ирка. – А теперь – кстати, о дураках, – я задам тебе очень неудобный вопрос. Ты готова?

– Не уверена.

– Ладно, все равно задам.

– Ну?

– Ну вот: а свой мобильник ты нашла?

И тогда я длинно и витиевато выругалась на пиджин-инглиш и разных других живых и мертвых языках.

Продолжить увлекательную беседу на тему «Кстати, о дураках» не получилось, потому что в туалете уже выстроилась очередь и нам с Иркой пришлось освободить кабинки.

Мы решили совместить приятное с полезным и пошли в кафе – совещаться и завтракать.

Я, правда, была очень расстроена и думала, что мне кусок в горло не полезет, но Ирка сказала, что поесть все равно необходимо, потому что непонятно, как дальше сложится моя судьба. Вдруг меня вскоре арестуют по подозрению в убийстве? Тогда я еще не скоро получу нормальное горячее питание.

От этих ее слов у меня вовсе пропал аппетит.

24 января, 07.05

На двух иностранок Феликс обратил внимание не потому, что они сделали какой-то особый заказ – ничего особенного в меню кафе-забегаловки не имелось. Два панини с ветчиной, два капучино, один маффин, одна порция бельгийских вафель с карамельным сиропом и мороженым – банальный набор.

Правда, одна из иностранок спросила, возможно ли взять горячий суп навынос и желательно в термосе, но на отказ не обиделась и настаивать не стала.

– Клаус, – спросил Феликс дежурного бармена, сменившего всезнайку Али, – разве их пустили бы в самолет со своим горячим супом?

– Никогда, – лаконично ответил Клаус, полируя бокалы.

– Тогда зачем им горячий суп в термосе? – Феликса обуяло любопытство.

– Долгая стыковка? – предположил немногословный Клаус.

– Предположим, – Феликс кивнул, – но они могли бы снова прийти к нам в кафе и съесть горячий суп за столом, из тарелки!

– Ну а если будет очередь?

– Ну а куда им спешить?

– Ну а если не будет супа?

– Ну а почему это у нас не будет супа?

– Ну а если весь съедят?

– О!

Феликс вспомнил, какой наплыв клиентов был в кафе в те два дня, когда авиасообщение прекратилось из-за извержения исландского вулкана с непроизносимым названием.

– Думаешь, есть вероятность отмены вылетов? Что, было штормовое предупреждение?

– Ну было.

– Вот шайзе!

Осознав, что его изматывающая двойная смена может ознаменоваться сумасшедшим аншлагом в кафе, Феликс расстроился и подсознательно перенес свое недовольство на клиенток. Поглядывал на них, сердито хмурясь, потому и запомнил.

24 января, 07.30

Ирка все-таки заставила меня поесть, но настроение мое от этого ничуть не улучшилось.

Я понимала: если рядом с трупом найдут мой мобильник, то в ближайшее время я никуда не полечу. Ни в Прагу, ни домой! Как минимум меня будут долго допрашивать, как максимум – отправят под суд как соучастницу преступления. Я же лапала пол под ногами жертвы, там полно моих следов!

Мне казалось, что меня вот-вот повяжут.

Атмосфера враждебности сгустилась до стадии «весь мир против меня». Даже официант в кафе зыркал на меня так, словно точно знал, что это я убила того типа в туалете, причем тип тот был его дорогим и любимым родственником!

– Отставить паранойю, – постучав по краю тарелки вилкой, строго сказала мне Ирка. – Не время психовать, время действовать! Вспомни про лягушку в горшке!

В связи с последними трагическими событиями упомянутый горшок у меня закономерно проассоциировался с сантехникой, а лягушка – с пучеглазым мертвым парнем, так что я сильно вздрогнула и с чувством вскричала:

– Век не забуду!

– Это хорошо, – одобрительно кивнула Ирка. – Классику надо знать и помнить.

– Классику чего?

Я покосилась на нее с подозрением.

Если речь идет о классике такого серьезного преступного жанра, как убийство, то не желаю я просвещаться, спасибочки! Зачем мне подобное классическое образование? Я же не готовлюсь в профессиональные киллеры!

– Классику художественной литературы, разумеется, а ты о чем подумала? – тоже с подозрением спросила Ирка.

По моему лицу, наверное, было видно, что я не вижу в текущей реальности параллелей с литературной классикой.

«А как же вполне уже классическая идиома «мочить в сортире», авторство которой принадлежит нашему уважаемому президенту? – влез с репликой мой внутренний голос. – А развернутая фраза, помнится, звучала и вовсе как провидческий анонс: «Мы будем преследовать террористов везде. В аэропорту, так в аэропорту. Значит, вы уж меня извините, мы в туалете их поймаем, в сортире их замочим!»

– Ирка, ты на что намекаешь? – наморщив лоб, спросила я. – На то, что мы имеем дело не с одиноким преступником, а с мощной спецслужбой? Мне не нравится такая смена формата, это не наш с тобой уровень!

– Ты это о чем? – Подружка захлопала ресницами.

– А ты о чем?

– Я – о классической литературе! Ну же, вспомни! – Ирка пощелкала пальцами перед моим носом. – Кажется, у Льва Толстого есть рассказик про лягушку, которая свалилась в горшок со сливками, но не утонула, потому что не сложила лапы. Она отчаянно дергалась до тех пор, пока не сбила из сливок твердое масло, а тогда смогла выпрыгнуть из горшка!

– Ах вот оно что! Ты предлагаешь нам подергаться? О’кей, на это я согласна.

Я наклонилась через стол и зашептала:

– Надо забрать из мужского сортира мой мобильник и замести следы! Но ты же видишь, что народу в аэропорту заметно прибавилось, так что туалеты отнюдь не пустуют. Если я сунусь в тот клозет – возмущенные мужики вытолкают меня взашей!

– Тоже согласна.

Ирка допила свой кофе и резюмировала:

– Нам срочно нужен мужик!

Это у нее получилось слишком громко.

– Красавица, а я не подойду? А я? А мы? – радостно завопили за соседним столиком.

Ирка пристально посмотрела на отзывчивых джентльменов.

– Не смотри на них так, словно и в самом деле выбираешь! – зашептала я, пока веселые и отзывчивые наперебой нахваливали себя, навязываясь в близкие друзья моей подруге.

– Спасибо, как-нибудь в другой раз! – громко сказала Ирка и отвернулась от мужиков. – Нет, эти нам не годятся. У них компания, любой секрет моментально станет общим достоянием, а такую толпу свидетелей нам не обезвредить.

– Тем более что с киллерской классикой мы пока и вовсе не знакомы, – поддакнула я. – Итак, подведем итоги: нам нужен такой помощник мужского пола, который не станет свидетельствовать против меня, потому что улетит в свои дальние страны раньше, чем у полиции возникнут вопросы. Логично же?

– Логично. Давай посмотрим на табло и узнаем, какой самолет улетает в ближайшее время, а потом пройдем в тот гейт, откуда будет посадка на тот самолет, и слезно попросим какого-нибудь мужика сгонять в мужской сортир за твоим телефоном! – предложила Ирка. – А чтобы ему не пришлось там шарить по углам, облегчим ему поиски, позвонив на твой мобильный с моего!

– Гениально! – совершенно искренне оценила я этот план.

И мы пошли изучать расписание вылетов.

24 января, 07.50

– Лея, те тети, которые дяди-геи, опять пришли! – сказал своей старшей сестре востроглазый мальчик Курт.

– Ма, тебе не кажется, что твой любимый сын слишком много говорит о геях? – толкнула локтем маму ехидная Лея.

– Возможно, стоит обратиться с психологу, – не отрываясь от смартфона, кивнула ее мать.

24 января, 07.51

– Стоп. Ты слышала, что сказал этот мелкий засранец?

Ирка резко остановилась и нехорошо посмотрела на семейство, плотно оккупировавшее лавочку на три посадочных места.

– Нет, а что он сказал?

– Он сказал, что мы геи!

Ирка возмущенно засопела.

– Он сказал, что мы тети и одновременно дяди, как трансвеститы какие-нибудь!

– Ерунда, ты просто не расслышала или неправильно поняла, – отмахнулась я от столь явной глупости. – Ну какой из тебя, например, трансвестит?

– Впечатляющий, – посмотрев на свое смутное отражение в темном мраморе стены, сказала Ирка с неуместным кокетством. – А из тебя – вполне обычный.

– Ты хочешь сказать, что я похожа на мужика?!

– Наоборот! Хотя… А это ведь идея!

Подружка схватила меня за руку и потянула.

– Куда ты меня тащишь?

– В туалет!

– Что, опять?! Нет!

– Да! Но сначала в женский!

Семипудовая Ирка с легкостью преодолела мое сопротивление, и вскоре я в очередной раз оказалась в уборной.

Интересно, кто-нибудь еще совершал такую обстоятельную экскурсию по сантехническим достопримечательностям австрийского аэропорта Швехат?!

24 января, 08.15

Хорошая новость: я не единственная, кто носит в сумке странные вещи.

У подруги моей в коричневом замшевом ридикюле, похожем на молодого шарпея со скобами на зубах, строительной рулетки не было, зато нашлось колечко скотча.

С его помощью мы закрепили над моей верхней губой рыжий локон из Иркиной роскошной гривы.

Между прочим, это много говорит о настоящей женской дружбе! Не каждая дама пожертвовала бы для спасения подруги целый локон собственных, а не нарощенных, волос!

Плохая новость: на голове у Ирки эти волосы держались крепче, чем у меня под носом.

– Ничего, тебе понадобится пробыть в этом образе всего несколько минут, – успокоила меня Ирка, сноровисто собирая в высокий хвост на макушке мои собственные локоны.

Из-под вязаной шапочки, одолженной мне все той же бесценной подругой, хвост предательски выпирал, но Ирка проявила редкую изобретательность и ловко замаскировала его под помпон, схватив резинкой поверх ткани шапочки. В этой версии заурядный головной убор стал смахивать на какой-то этнический, так что при взгляде на меня любой бы понял, что перед ним гордый представитель неизвестной малой народности.

– Племя мумбу-юмбу, – невнятно пробурчала я, посмотревшись в зеркальце все той же бесценной пудренницы.

– Что? – Ирка меня не поняла.

Накладные усы здорово портили дикцию.

– Мумбо-юмбо, – пояснила я. – Воображаемое племя в Африке. Я как бы из него.

– Ты недостаточно смуглолица, – возразила Ирка.

– И слава богу, – пробормотала я.

Одного смуглолицего я сегодня уже видела, он был мертв, как пень. Как сидячая статуя темного дерева.

– Шевелись! – поторопила меня подруга.

Свою куртку – она у меня двусторонняя – я вывернула наизнанку, чтобы тем, кто меня увидит в мужском туалете, моя верхняя одежда запомнилась не синей, а кислотно-зеленой. Мне хотелось стать максимально неузнаваемой.

А очки я надела сразу по двум причинам: чтобы лучше видеть и не перепутать свой мобильник с чужим еще раз и чтобы спрятать за стеклами-«хамелеонами» глаза. Потому что я точно знала, что мне захочется их спрятать, как только я окажусь в помещении, битком набитом писающими мужиками!

– Все, пора!

Командующая парадом Ирка вручила мне ленту туалетной бумаги, чтобы я скрыла за ней, как за носовым платком, неуместные в женской уборной казачьи усы.

Я мужественно сказала:

– Приступим!

И мы вышли из кабинки, старательно игнорируя удивленные взгляды дам, использующих туалетные кельи поодиночке и скучно, без выдумки, не то что мы с подружкой.

В коридоре я скомкала и сунула в карман джинсов свой туалетно-маскировочный платок и сурово воззрилась на дверь мужской уборной, собираясь с духом для марш-броска.

Ирка достала мобильный и сообщила:

– Так, я звоню тебе!

Я одернула курточку и шагнула к двери.

И тут случилось непредвиденное.

Дверь открылась, и из нее вышла уборщица.

Одной рукой она толкала тележку, а в другой держала знакомый мне мобильник – осторожно, двумя пальцами, как дохлую мышку. И словно приветствуя мое появление, этот мобильник ожил и заиграл имперский марш из «Звездных войн» – позывной, установленный у меня на звонки подруги.

Моментально, без всяких раздумий и осмыслений, я поняла две важные вещи.

Нет, даже три!

Первое: у фройляйн уборщицы мой телефон.

Второе: она несет его в полицию.

Я уже слышала раньше, по радио то и дело объявляли, что за забытыми или утерянными вещами следует обращаться в полицию аэропорта.

И третье: недопустимо, чтобы жуткий план этой ужасной женщины увенчался успехом!

Вильнув на ходу, я проскочила мимо гостеприимно открытой двери в мужской сортир, еще ускорилась и на бегу выхватила у уборщицы музицирующий мобильник.

Ограбленная фройляйн тихо взвизгнула.

Сообразительная Ирка громко вскричала:

– Боже, эти мумбоюмбцы – настоящие дикари!

Умница подружка, создает ложный след!

Я еще поднажала и на скорости, очень близкой к первой космической, унеслась в неразличимую даль.

Нигерийских бегунов я наверняка посрамила.

24 января, 08.25

Добежав до ближайшего лифта, я спустилась этажом ниже.

По пути в кабинке я избавилась от маскировки, так что в зал ожидания на первом этаже вышел не рыжеусый мумбоюмбец в шапочке с помпоном и одеянии цвета бешеного кузнечика, а простоволосая блондинка в синей курточке.