Текст книги "Хозяин шара"

Глава 13

Сененмут стоял перед верховным жрецом, опустив голову. Солнце нещадно палило ему в макушку. Жрец сидел на возвышении, так что ноги его были на уровне глаз Сененмута. Лицо жреца походило на застывшую маску. Еще никогда Сененмута так не унижали. Да и разве мало он сделал для храма Амона? Попробуй, сосчитай, сколько золота пожертвовал? Как назло, со стороны пустыни сегодня дул горячий ветер сетх, который принес редкую для этого месяца жару. Капли пота сползали по шее, смешно щекотали спину, заставляя дергаться, совершать мелкие движения, еще больше раздражающие его. Но обиднее всего было унижение: раньше, когда Сененмут посещал храм, верховный жрец сам встречал его как лучшего друга. Для него накрывался стол и затевались долгие беседы о фараоне, о жизни Кемета.

Так было раньше. Сколько лет длилась их дружба? Да с тех самых пор, как Сененмут убил свою беременную жену. При этих воспоминаниях он тяжело вздохнул. А ведь в чреве его жены был сын. Это выяснилось, когда из нее сделали мумию и положили в гробницу.

Сам верховный жрец готовил ее в последний путь, он и сказал ему о сыне. Лучше бы не говорил. Из-за этого жизнь Сененмута превратилась в ад. Зачем сейчас верховный жрец вызвал его? Сененмут уже давно никуда не выходил и никого не принимал. Фактически душой он уже умер. Кто такой Сененмут? Никто. Нет продолжения рода – нет человека. И в долине мертвых не рождаются дети, значит, ходить ему там вечность, и не найдет он покоя никогда.

А верховный жрец был талантливым психологом. Он знал, как вернуть Сененмута к жизни. Сейчас любая эмоция пойдет ему на пользу. Пусть испытает немного унижения, это встряхнет его. Аменхотеп, так звали верховного жреца, сохранял молчание. Молчал и Сененмут, не смея заговорить первым.

«Что хочет от меня, – думал Сененмут, – этот старый осел? Упивается моим унижением? Конечно, даже женщины моего гарема перестали уважать меня. Я ни одну из них не сделал счастливой, кроме, пожалуй, той, которая родила мне Бенну, мою прекрасную птичку. Но моя дочка унаследовала мое проклятие, она тоже бесплодна». При воспоминании о Бенну губы Сененмута тронула горькая улыбка. Аменхотеп сразу почувствовал, что пауза должна завершиться. Его речь звучала как резкий выпад.

– Сененмут, ты уже построил Дом Вечности?

Сененмут вздрогнул от этого вопроса, но постарался скрыть обиду.

– Да, учитель, гробница готова, – смиренно отозвался он.

Аменхотеп нахмурился:

– Сколько тебе лет, Сененмут?

– Почти сорок.

Легкая улыбка тронула бледные губы Аменхотепа.

– И ты считаешь, пора отправиться на поля Иалу? Ты знаешь, что только Амон может определить твой срок пребывания здесь, среди нас? Непочтительный сын, ты не боишься наказания?

Сененмут со злостью подумал: «Ничто на свете не может изменить моего решения закончить земную жизнь». Пряча глаза от учителя, он произнес:

– Все в руках Амона.

В храме повисла тяжелая тишина, нарушаемая только прерывистым дыханием Сененмута. Он терпеливо ждал, когда наконец жрец оставит его в покое. Но Аменхотеп и не думал заканчивать беседу. Он порывисто встал с трона и быстрым шагом подошел к Сененмуту.

– Посмотри на меня. Мне шестьдесят, я глубокий старик, но я еще не собираюсь туда.

«Конечно, чего тебе собираться, – подумал Сененмут. – Твоя дочь Хатси принесла тебе двух очаровательных внуков. Вот и сейчас их смех доносится до моих ушей. Видно, пришли навестить деда».

– Ну, чего молчишь, Сененмут? – В голосе Аменхотепа прозвучало участие.

Вдруг горячие слезы жалости к себе полились из глаз Сененмута. Жгучий стыд пронзил его. Но теперь ему все равно, пусть учитель оставит его в покое. Аменхотеп обнял Сененмута, прижал к себе.

– Пойдем со мной, Сененмут. Обещаю, вскоре твоя жизнь изменится к лучшему. Надо только отказаться от мысли о смерти.

Сененмут шел за верховным жрецом, ничего не видя вокруг. После неприятного разговора с учителем горько было на сердце. Сененмут старался подавить в себе это чувство и принять равнодушный вид. Только что он прошел еще через одно унижение – он уже плачет как женщина. Хорошо, что это случилось перед старым другом, тот никому не расскажет.

Аменхотеп смотрел на Сененмута с жалостью, мысленно горюя: «Что время и переживания творят с человеком… Из здорового красавца Сененмут превратился в сморщенную мумию».

Аменхотеп вел Сененмута по длинному коридору храма к потайной двери. Здесь он надежно спрячет друга от Миноса и его слуги. Здесь они его не достанут. И если то, о чем рассказала Халли, правда, он сможет вернуть Сененмута к жизни. Но сообщить напрямую обо всем нельзя: во-первых, он дал слово Халли, а во-вторых, Сененмута эта новость убьет, сейчас он очень ослаб.

Внезапно перед ними возник слуга. Низко поклонился и молча передал Аменхотепу свиток. Тот пробежал по нему глазами, и его лицо озарилось радостью. «Амон не оставил нас. Какая радость! Теперь тебе нет смысла умирать, но спрятать тебя все-таки придется». Но вслух Аменхотеп ничего не сказал. Молчал и Сененмут. Его вообще ничего не интересовало. «Куда он ведет меня? – вяло думал он. – Разве это что-то изменит? Решение принято, и я не отступлюсь. Пожил, намучился, хватит. Куда ведет меня старый истукан? Еще и радуется. Я и без него знаю о своем грехе. Лучше бы на меня накинулась черная болезнь и увела на поля Иалу. Но нет, блаженных полей мне не достигнуть! Разве смогу я на суде Осириса отречься от черных помыслов? Да, я хочу смерти. Пусть это самый великий грех перед Амоном, но мое время пришло, глупый жрец».

Аменхотеп подвел его к статуе воина, нажал на потайной рычажок, и стена отодвинулась. Они нырнули в узкий проем, и тотчас проем у них за спиной закрылся. Они очутились в кромешной тьме. Но Аменхотеп хорошо знал дорогу. Пройдя метров десять, они наткнулись на вторую дверь. Странное ощущение охватило Сененмута – холодок в груди и легкое покалывание, непонятный страх змейкой проникал в сердце. Аменхотеп открыл дверь. Как он ее открыл, для Сененмута осталось загадкой. Они очутились в небольшом помещении. В полу был устроен каменный бассейн, доверху наполненный водой. Жрец и Сененмут совершили омовение.

– Сейчас мы войдем в святилище, поэтому необходимо обмыть наши тела от земного праха и нечистых желаний.

Только сейчас Сененмут заметил еще одну дверь. Неужели он, Сененмут, простой смертный, попадет в сердце храма Амона? Только единицы удостаивались такой высокой чести.

Шепча молитвы, верховный жрец взломал печать на двери святилища и переступил его порог. Взволнованный, шагнул вперед и Сененмут. Но это еще не святилище, это помещение было только преддверием. Аменхотеп опустился на колени и нажал на не видимый глазу выступ на каменной плите пола. Плита отодвинулась, и их взору предстал обширный зал с искусно выполненными статуями богов. В самом центре Сененмут увидел статую бога Амона-Ра – владыки богов. По правую руку от него восседала его супруга Мут, а по левую – их сын Хонсу.

– Посмотри, Сененмут, – тихо сказал Аменхотеп, – на эту прекрасную фиванскую триаду. Я вывез ее из Фив, подарок великого фараона. Время летит как птица, гонимая ветром, и удержать его даже великим богам не под силу. День сменяется ночью, так было всегда. Человек стремится остановить время, но старость, отвратительная слуга вечности, приходит неумолимо к каждому. И даже боги подвержены течению времени, они рождаются и умирают, когда люди перестают их помнить. Я собирал этих богов по всей нашей земле, чтобы потомки как можно дольше помнили их. Мне хочется продлить им жизнь…

Сененмут почти не слышал учителя. Он уставился на сына Амона и Мут – Хонсу. Он считался богом Луны, прогоняющим злые силы. Его всегда изображали мальчиком. Сейчас он насмешливо смотрел на Сененмута. «Сейчас мой сын был бы таким же», – подумал Сененмут.

Аменхотеп почувствовал, что Сененмут не слушает его. Он увидел, что тот с горечью смотрит на мальчика.

– Сененмут! – воскликнул Аменхотеп. – Ты не умрешь, у тебя будет наследник!

Сененмут с трудом оторвал взгляд от статуи мальчика и с горечью произнес:

– Это очень жестоко, Аменхотеп, а ведь я считал тебя самым близким другом!

– Присядь, Сененмут. Я знаю, что радость тоже может убивать, а я этого не хочу. Ты слишком слаб, потому я так тщательно готовлю тебя к ней.

– Радость? Я уже забыл, что это такое.

Аменхотеп сделал вид, будто не слышал этих слов.

– А ты случайно не помнишь, когда Минос появился в Кемете?

– Отлично помню. Я встретил его возле храма Бэсу. Он помог мне вынести из храма мою любимую жену, которая умерла от моей руки.

– Не от твоей, Сененмут, она умерла от укуса змеи, – нетерпеливо перебил Аменхотеп.

– Какая разница. Минос был рядом, он принял драгоценное тело и позвал моих слуг. За эту услугу в тот же день ты подарил ему часть земель Кемета.

– Да, Сененмут. И с этого дня в Кемет пришли беды: заболел наш фараон Тутмос Второй, и это притом, что наследник еще не родился. Слава Амону, сейчас его жена беременна. Но родится ли мальчик? А если нет? Кто будет править страной, когда фараон умрет?

«Господи, – подумал Сененмут, – какое мне дело до страны? Меня уже не будет. А счастливчик фараон все-таки сумел обрюхатить Иси, эту глупую дурочку, свою вторую женушку. Первая жена принесла ему дочку. Счастливый дурак! Вот если бы у него вообще не было потомства, как у меня! Ведь Бенну не в счет. – При мысли о дочке его сердце болезненно сжалось. – Она страдает так же, как и я. Она должна страдать за мой грех. А ей еще хуже, что с ней будет? Думать об этом страшно».

– О чем ты думаешь, Сененмут?

Он никогда не обманывал Аменхотепа, поэтому ответил:

– Я думаю о Бенну. Несчастная девочка! Все время плачет и пытается скрыть это от слуг.

– Вот о ней я и хочу поговорить. Она все еще любит своего мужа?

– А разве может быть по-другому? Для нее муж – почти божество. Ты знаешь, как я воспитывал ее.

– Знаю. Но знаю и другое. Твой зять нарушает все наши законы. Самое ужасное, что Хатшепсут, первая жена фараона, путается с Миносом. Он портит чужих жен, хотя его гарем – самый многочисленный в Кемете.

– Бедная моя девочка, она очень страдает от этого!

– Ты о Бенну?

– Конечно. Она все время одна. Супруг даже не навещает ее.

– Ладно, Сененмут, я вижу, твои мысли направлены только на страдание. Ты почти умер, но я все-таки хочу вернуть тебя к жизни. У меня хорошая новость. – Он пытливо посмотрел на Сененмута. – Только обещай встретить эту новость спокойно, я не хочу потерять тебя.

– Аменхотеп, ты замучил меня намеками. Говори, что хочешь сообщить?

– Хорошо, Сененмут. На, почитай.

Он протянул другу свиток. Тот взял его, медленно развернул и начал читать. И вдруг исчезло все, что он испытывал до сих пор. Великий покой хлынул широким потоком в его сердце, словно вечность раскрыла перед ним объятия, словно отлетела жизнь со всеми ее горестями, и раскинулись перед глазами блаженные поля Иалу, словно он перестал быть собой. Его руки задрожали, из глаз полились слезы. Слезы радости, а не боли. С трудом он оторвал взгляд от чудесного письма и со всех ног бросился к подножию статуи Амона.

– О Амон, о мой бог, преклоняюсь перед твоим именем, о великий Ра – Иукаса, о правитель всех богов земли, имя твое Амон-на-ан-ка-антек-шаре, спасибо тебе за то, что ты простил меня. Ты наконец услышал мои молитвы! Я обещаю принести тебе великие пожертвования, если у моей девочки родится сын!

Аменхотеп подошел к нему и дотронулся до плеча.

– Встань, Сененмут, теперь у тебя появится много времени, чтобы молиться Амону. Тебе придется пожить здесь.

– Что ты говоришь?! – Сененмут вознегодовал. – Я должен быть рядом со своей девочкой! А вдруг ей что-нибудь понадобится? А вдруг Минос обидит ее? Кто ее защитит?

– Не волнуйся, я прослежу за ней. А ты все-таки должен пожить здесь. – Он решил привести довод, на который Сененмут не сможет ответить отказом: – Я горячо молил Амона даровать тебе наследника и поклялся ему: если это сбудется, ты поживешь в храме. Будешь молиться Амону каждый день, но не только Амону. Пришла пора возвращать долги, Сененмут. Смотри, вот Бэс – бог семьи, веселья. Вот Хатор – богиня любви, радости, танцев. А это Тефнут – богиня влаги, рядом Нут – богиня неба, это Геб – бог земли.

Аменхотеп и Сененмут обходили статую за статуей, с любовью дотрагиваясь до каждой, учитель обращался с ними как с живыми, называя каждую по имени.

– Случилось великое чудо, Сененмут. Никто не думал, что Бенну забеременеет. Но теперь ты должен вернуться к жизни. Не знаю, как далеко зашел ты по дороге к смерти. Поэтому хочу, чтобы ты восстановил свое тело. Ты еще молод, Сененмут, я хочу предложить тебе должность чати – верховного советника. Ты знаешь, эта высшая государственная должность в Кемете. Фараон слушает каждое мое слово, поэтому добыть тебе эту должность мне не составит труда. Нам надо помочь Кемету и обуздать Миноса, иначе он без войны разрушит наш город.

Да, теперь Сененмут не хотел умирать. Однажды Бенну уже возвращала его к жизни. Он вспомнил, как утонула его родная дочь. Он нашел новую Бенну взамен утонувшей дочери. Тогда девочка спасла ему жизнь, вернула счастье. Сейчас происходило то же самое.

– Аменхотеп, я попрошу Бенну, если родится сын, дать ему твое имя, ведь оно означает «Амон доволен». А сейчас я хочу увидеть свою девочку. Увижу и вернусь сюда.

– Нет, Сененмут, ты не выйдешь отсюда месяца три-четыре. Так я обещал богам. Пойдем, покажу твою комнату.

Сененмут понял, что перечить старому другу бесполезно. Поэтому с покорностью последовал за ним. Они покинули огромный зал, прошли по узкому коридору и оказались перед огромной резной дверью, украшенной причудливым орнаментом. Аменхотеп толкнул ее, и они очутились в библиотеке.

– Здесь хранятся древние свитки, – сообщил Аменхотеп, – которые ты сможешь прочесть. Для твоей новой должности это необходимо.

Сененмут скользнул взглядом по полкам, а друг уже тащил его дальше.

– Нет, здесь мы не задержимся долго, пошли скорее. – Аменхотеп толкнул следующую дверь. – А вот твои покои, Сененмут. Здесь тебе будет служить Рани.

В центре комнаты стояла широкая кровать, пушистые ковры покрывали стены и пол. В углу в огромной резной кадке росла раскидистая пальма. На столике у кровати он увидел широкую вазу с белым и розовым тамариском, который источал нежный аромат. Но богатство комнаты блекло от вида прекрасной девушки, стоящей перед ними.

Рани была небольшого роста, но казалась высокой – так строен был ее тонкий стан. Смуглая кожа отливала тем чудесным золотым блеском, который не был присущ женщинам Кемета.

Взгляд ее больших черных глаз сразил наповал. Эти глаза показались Сененмуту знакомыми. Он застыл, пораженный редкой красотой. Аменхотеп подошел к девушке и что-то шепнул на ухо. Рани подбежала к стене, сорвала с нее два кинжала и принялась танцевать. Она приставила кинжалы ко лбу и начала вращать их в одном направлении, а сама закружилась в обратном. Сененмут, не отрываясь, смотрел на девушку, и, пока та плясала и порхала, его лицо становилось все мрачнее. Временами его озаряла улыбка и из груди вырывался вздох, но в улыбке было еще больше скорби, чем во вздохе.

Наконец девушка остановилась, порывисто дыша, преклонила колени перед Сененмутом.

– Добро пожаловать, господин. Этот танец – подарок вам. Я так рада видеть вас! С этой минуты я ваша рабыня. Приказывайте, мой господин! Я исполню любой ваш каприз.

Но Сененмут не испытывал радости. Обернувшись к Аменхотепу, он произнес:

– Послушай, я не сделал счастливой ни одну женщину. Эта девушка прекрасна и заслуживает лучшей участи. От нее родятся красивые дети. Эта красавица не для меня.

– Кто ты такой, Сененмут, чтобы судить об этом? Ведь с Бенну сняли проклятие, а ты не думал, что и с тебя тоже?

– Но Бенну беременна уже четыре месяца, а мои женщины все еще бесплодны!

– А когда ты последний раз спал с женщиной?

Как ни пытался Сененмут вспомнить, не смог.

– Рани – дочь царя Митанни. Ее отца убили, мать взяли в плен, она умерла при родах. Девочка выросла здесь, в храме. Так что у Рани в жилах течет царская кровь. Если она понесет от тебя, ты можешь сделать ее своей женой. Посмотри на ее бедра, она просто создана для материнства. А грудь? Девушка так и пышет здоровьем. К тому же с ней тебе не будет скучно, она очень умна. Будет служить тебе, скрашивая твое невольное одиночество. Я не смогу часто навещать тебя. Фараон болен, и я должен быть возле него. К тому же я всегда любил Рани как дочь и обещал, что она сама выберет мужа. Тебе очень повезло, Сененмут, она выбрала тебя.

– О, мой господин, – девушка умоляюще сложила руки на груди. – Не отвергайте меня, я так ждала этого момента! Всегда наблюдала за вами, когда вы приходили к нашему верховному жрецу. С самого раннего возраста я мечтала, что вы заметите меня…

Действительно, Сененмут вспомнил: ему частенько попадалась на глаза маленькая черненькая девочка. Он тогда еще думал: у нее глаза похожи на глаза газелей, которые живут в саду у Бенну.

– О, вы вспомнили меня, господин! Я вижу это! Я подавала вам чай, помните?!

– Ладно, Аменхотеп, пусть девушка будет со мной, она будет мне как дочь.

Старый Аменхотеп улыбнулся. Он знал, что перед такой красотой Сененмут устоит едва ли. Несмотря на молодость, Рани прекрасно знает свое дело. Женщины тщательно готовили ее к роли жены и обучили всем премудростям обольщения. Нужно, чтобы кровь Сененмута очистилась от отравы, которую подсыпал ему слуга Гриос.

Аменхотеп хлопнул в ладоши, и в комнату вбежали еще две девушки.

– Это невольницы, Сененмут, я дарю их тебе. Они будут готовить еду, ухаживать за твоим телом. Каждая прекрасно владеет искусством массажа. Больше здесь ты не увидишь никого. У девушек свои комнаты, они всегда будут приходить к тебе на зов. Здесь есть небольшой садик, девушки покажут тебе все. В целях твоей безопасности больше никто не будет иметь с тобой контакт. А твоим домашним ты напишешь письмо, что отправляешься к брату по срочному делу.

– Подожди, как же я без Гриоса? Он нужен мне. Я не могу без него жить! Это вызовет подозрения. Давай позовем сюда Гриоса. Он отпросился у меня на два дня по своим делам. Сейчас, наверное, вернулся. Он знает все мои привычки, Аменхотеп, я без него, как без рук.

– Так его нет с тобой уже два дня? – Аменхотеп улыбнулся краешком губ. – Это прекрасно! Нет, Сененмут, тебе не нужен Гриос. Эти девушки прекрасно его заменят. А я скажу всем, что ты отправился с моим караваном. Более того, я подобрал твоего двойника, и завтра на рассвете караван двинется в путь. Двойник будет закутан в одежды, но многие узнают в нем тебя.

– Не понимаю, зачем все это? Но я подчиняюсь тебе. Тем более, как я понимаю, выбора у меня нет?

– Ты правильно понимаешь. И очень скоро будешь благодарить меня за это. – С этими словами Аменхотеп покинул Сененмута.

Сененмут дивился такому повороту судьбы. От радостной вести про беременность Бенну он не мог прийти в себя. Теперь непременно надо жить. Он должен увидеть своего наследника. Если повезет, у Бенну родится сын.

Рани тихонько взяла Сененмута за руку. От неожиданности он вздрогнул.

– Ты напугала меня, Рани, – он высвободил руку из руки девушки.

Лицо Рани вспыхнуло:

– Неужели вам неприятно мое прикосновение, мой господин? Разве я не хороша собой?

– Нет, Рани, нет, ты прекрасна! За всю свою жизнь я не видел такой красивой девушки. Но я еще не пришел в себя.

Девушка ладошкой прикрыла ему губы:

– Нет, господин, молчите. Я могу ждать, сколько вы захотите.

А сама подумала: «Я все равно стану твоей. Ты не сможешь отказать мне. Если не возьмешь меня в жены, я буду твоей наложницей. Мне все равно. Я всю жизнь любила тебя и мечтала только о тебе. Ты самый лучший из всех мужчин, которых я видела. И мой приемный отец Аменхотеп очень любит тебя. Я буду терпеливой, Сененмут, и обещаю, что когда-нибудь сделаю тебя счастливым. Я обязательно рожу тебе сына!»

– О, Рани, что ты говоришь!

Девушка вздрогнула: «Неужели я произнесла свои мысли вслух?»

– Чего ты будешь ждать? Ты совсем еще ребенок, не рано ли тебе думать об этом?

Рани облегченно вздохнула. Она не проговорилась о своих тайных мыслях.

– Ребенок? Да по законам Кемета мне давно пора быть замужем. Почему вы отказываетесь от меня, мой господин? Разве я не могу полюбить вас?

– Я верю тебе, девочка, на все воля Амона, но ты должна знать: я не сделал счастливой ни одну женщину.

– Я буду первой!

Сененмут ласково погладил по щеке обрадованную и смущенную Рани.

– Ладно, Рани, не будем торопить время. Сейчас я должен побыть один. Так много произошло всего.

– Хорошо, мой господин. Я всегда буду рядом. Вы только позовите, я тут же прибегу. – Рани поцеловала руку Сененмута и вылетела из комнаты.

Сененмут улыбнулся. Его кровь заиграла, а сердце забилось часто-часто.

– Славная девушка! Неужели Амон простил меня?

Сененмут еще раз развернул письмо, написанное Бенну. Он погладил рукой прекрасные строчки, и из глаз снова закапали слезы радости. Сененмут начал горячо молиться Амону. Слова благодарности слетали с его губ. После молитвы он лег на кровать и уснул крепким сном.

Но сон не был долгим. Рани прокралась к нему в постель и начала неистово ласкать. Эта девочка с огромными черными глазами, по возрасту годившаяся ему в дочери, опьяняла и будила в его сердце давно забытое ощущение радости и счастья, которое Сененмут так ни разу и не испытал ни с одной из своих жен. Рани, ласковая и страстная, шептала ему в ухо:

– Я буду для тебя молодым вином, которое утолит твою жажду, Сененмут, буду терпкой и горячей, только люби меня, я мечтала об этом всю жизнь!

У Рани он был первым мужчиной. У Сененмута от этих слов закружилась голова, будто и вправду напился молодого вина. Он причинил ей боль, был грубым, яростно входил в нее, а она смеялась в ответ, играла с ним, как молодая кошечка, укротившая тигра. Он любил ее снова и снова, он был очень счастлив, еще не понимая, какая огромная любовь вошла в его жизнь. Чуть позже, откинувшись на подушки, осознав, что наделал, привлекая к себе девушку, зашептал:

– Я проклят, Рани. Исида не услышала меня. Я не сделал ни одну девушку счастливой…

Рани закрыла его рот своей узкой ладошкой и, вскинув на него счастливые глаза, сказала в ответ:

– Теперь засыхающая ветвь вновь покроется цветами, верь мне, Сененмут. Даже если я не стану твоей женой, все равно рожу тебе сына. Я хочу носить его под сердцем, хочу родить его для тебя, чтобы сделать тебя счастливым. Эта ночь принесет плоды, ты очень скоро узнаешь об этом, я все посчитала!

Потрясенный Сененмут прижал к себе смелую девочку и первый раз за долгие годы уснул счастливый.