Текст книги "Великий шоумен из маленького Штеттл. Эл Джолсон"

Елена Мищенко
Александр Штейнберг

ВЕЛИКИЙ ШОУМЕН ИЗ МАЛЕНЬКОГО ШТЕТТЛ
Эл Джолсон (Al Jolson)

«А сейчас послушайте мою новую песню, – сказал певец, подойдя к краю сцены, и протянул руки вперед к маленькой хрупкой женщине, сидевшей в первом ряду. – Я посвящаю ее тебе, мама», – и он запел. С последними звуками песни зал встал и приветствовал Хесси – женщину, которая заменила мать знаменитому певцу, шоумену Элу Джолсону.

В двадцатых годах прошлого столетия его называли «поющим циклоном». Он пел и танцевал, шутил с эстрады, записывал пластинки, он создал свой, непохожий ни на кого имидж и стиль. Эл Джолсон первым исполнил песни Джорджа Гершвина и Ирвинга Берлина.

Рожденный в России, он воспевал Миссисипи и Аляску, места, которые ему довелось увидеть, лишь когда ему исполнилось сорок лет. Америка стала его подлинной родиной, подарившей ему счастье быть признанным артистом. Была в его обширном репертуаре самая главная Песня, исполнением которой он гордился больше всего. В 1948 году, после создания государства Израиль, по предложению студии «Уорнер Бразерс», Эл Джолсон записал на пластинку гимн Израиля. «Я посвящаю ее всем своим собратьям. Я горжусь вами», – сказал он. И никто не сомневался в искренности его слов: Эл Джолсон всегда был верным сыном своего народа.

* * *

Этот маленький городок Средник, похожий на другие еврейские местечки в Литве, наверное, обозначался на карте маленькой точкой. Но это отнюдь не означало, что там не происходило ничего интересного. Напротив! Там так же рождались, любили и умирали, как и в больших городах. На праздники жители Средника надевали свои лучшие платья и шли в синагогу. А там прихожан встречал ребе Кантор. Он здоровался с каждым, осведомлялся о здоровьи и, когда все рассаживались по местам, начинал службу. Он ее вел вместе со своим учеником-красавцем Моисеем Иолсоном, на которого часто заглядывались местные барышни. Голос у Моисея был замечательный: сильный, звучный, все восторгались им. «Нашему Моисею нужно петь в опере, в Санкт-Петербурге», – говорили горожане. Правда, никто из них не был в этой опере, но все считали, что Моисей был бы ее украшением. Однажды после службы реб Кантор пригласил Моисея к себе домой на обед. В доме было чисто и тепло, на столе лежала белая крахмальная скатерть, вкусно пахла свежеиспеченная хала, а зыбкое пламя свечей отражалось в огромных глазах Наоми, младшей дочери ребе Кантора.

Спустя две недели после этого обеда Наоми и Моисей ответили «да» на вопрос ребе Кантора, и это означало, что они стали мужем и женой.

Весь город был на свадьбе. Мужчины надели пахнувшие нафталином черные сюртуки, а женщины – свои лучшие парики. Музыканты играли громко, скрипка и бубен соревновались друг с другом… Все потом долго вспоминали свадьбу Моисея и Наоми.

Год молодожены жили в доме старого Иоси Иолсона, у них родилась первая дочь, которую назвали Роза.

Став отцом семейства, Моисей оставил мечту петь в петербургской опере и пошел в обучение к раввину. Моисей был старательным учеником и в конце обучения получил разрешение быть раввином.

На экзамене присутствовали самые уважаемые люди города: бучер, портной, молочник. Они все согласились, что Моисей замечательно трактует Талмуд. Пять лет спустя после их женитьбы старый Иося Иолсон умер. Это было очень трудное время для молодой семьи – старик был большой поддержкой, а Наоми опять ждала ребенка. Родился мальчик, ему дали имя деда, в семье уже было два мальчика, и Моисей начал учить их петь. Он мечтал сделать из них настоящих канторов. И как он был горд впоследствии, когда во время службы в синагоге его сыновья пели вместе с ним.

Семья была на редкость дружной. Небольшой деревянный домик был чистым, на столе всегда стоял начищенный до блеска самовар, Пейсах и Ханукка были любимыми праздниками.

Но однажды это благополучие закончилось. Даже в маленький литовский городок докатилась волна погромов. Люди отсиживались в своих жилищах, стараясь поменьше общаться друг с другом. Однажды ночью грянул погром, казаки собрали молодых евреев и отправили их в Вильно, а оттуда – в Сибирь. Спаслись лишь немногие, те, кто сумел скрыться. Позднее, когда волна погромов стихла, они отправились в Америку за призрачным счастьем.

В доме Моисея Иолсона тоже обсуждали это – ведь у Моисея в Америке был родной дядя. Но как оставить семью и отправиться в столь далекий путь? Правда ли, что там улицы покрыты золотом, а каждый живет в отдельном дворце?

Когда собрался семейный совет, Наоми сказала, что Моисей должен ехать в Америку, обустроиться там, а потом вызвать семью.

ВОТ ОНА, АМЕРИКА!

Письма из Америки регулярно приходили в дом Иолсона. Каждое письмо было долгожданным – когда же, наконец, Моисей скажет им: приезжайте! Прошло четыре года, прежде чем он смог вызвать семью. Путешествие было долгим и мучительным, зато какой радостной была встреча!

Моисей получил место кантора в вашингтонской синагоге. Он этим гордился, работая неустанно, посвящая все свободное время изучению ученых книг и пению. Мальчики – Гирш и Иося – тоже с удовольствием пели, отец давал им специальные уроки. Сестры учились шить на машинке и готовить. Жизнь постепенно входила в русло. Одно было плохо: Наоми слабела с каждым днем и однажды утром была не в силах встать с постели.

…Похороны матери запомнились как один из самых страшных дней в новой стране. Со смертью Наоми в доме стало неуютно, и куриный бульон, который варила старшая сестра Рози, казался не таким вкусным. Моисей все чаще задумывался над тем, что в доме нужна хозяйка. Он написал в Средник большое письмо Хесси, двоюродной сестре Наоми, чтобы она приехала в Америку. Хесси не заставила себя долго ждать и вскоре прибыла в Вашингтон. Она оказалась молодой, симпатичной, смешливой, но дети отказались ее поначалу принять, понадобилось много усилий и времени, чтобы Хесси стала своей.

Мальчики приходили домой лишь поздно вечером, днем они продавали газеты, шныряли возле лоточников и знали каждый закоулок большого города. Они стали похожими на американских мальчишек, поменяли имена: Гирш стал Гарри, Иося – Элом. У них появилась мечта: поехать в Нью-Йорк, посмотреть, что это за город, о котором они столько слышали. И вот, накопив денег на самые дешевые билеты, они отправились в город своей мечты. Нью-Йорк заворожил мальчиков, оглушил звуками транспорта, ослепил огнями. Они решили пожить там немного. Ночью спали на скамейках в Сентрал-Парке, днем делали любую работу: подносили багаж, продавали газеты, чистили ботинки. Однажды Эл, идя по Бродвею, услышал пение, доносившееся из открытых дверей небольшого театра. Он остановился и заслушался. «О, Рози, ты моя любовь!», – пел мужчина красивым голосом и протягивал руки к стоящей перед ним актрисе. Эл решил войти внутрь, благо дверь была открыта. Он сел в кресло и, никем не замеченный, сидел до конца репетиции. Выйдя из театра, он, идя по Бродвею, все время напевал запомнившуюся песню. Он был поражен увиденным, это было первое в его жизни театральное действо. Он шел по Бродвею, бесконечно повторяя услышанные песни. Запах еды, доносившийся из ресторана, пробудил чувство голода. Зайдя туда, он подошел к владельцу ресторана и спросил: «Вы дадите мне немножко еды, если я вам спою?» Хозяин ресторана, очевидно, был добрым человеком, искренность мальчика тронула его, и он согласился. Эл вышел на маленькую эстраду и запел чистым мальчишеским голосом: «О, Рози, ты моя любовь!» В прокуренном помещении сразу стало тихо, все повернули головы к эстраде, аплодисменты завершили пение Эла. Так впервые в жизни он съел некошерную пищу и выступил в роли, ставшей главной в его жизни.

РОЖДЕНИЕ ЭЛА ДЖОЛСОНА

«Я прошел замечательную школу жизни, я пел всюду, где только можно», – эти слова отнюдь не преувеличение. Братьев Джолсонов – так они теперь себя называли – можно было услышать на улицах, в парках, во дворах. Их репертуар был огромным. На деньги, которые они зарабатывали пением, можно было купить поношенную, но вполне приличную одежду, как вдруг… грянул гром среди ясного неба. Однажды утром Эл обнаружил, что его мальчишеский дискант исчез, вместо него вырывались хрипы. Он никогда не слышал о том, что в определенном возрасте у мальчиков голос меняется, и был испуган, что потерял его навсегда. Потеря голоса означала катастрофу. Нечего было делать, пришлось возвращаться в Вашингтон. Там его встретил сердитый отец и веселая, спокойная Хесси. Но ей тоже было не до мальчиков, она недавно стала матерью, и все внимание было направлено на ее первенца.

Эл забросил пение, опять началась чистка обуви, продажа газет, но музыка всегда присутствовала в его жизни, и вот, спустя некоторое время, он попробовал тихонько спеть. Голос, который он услышал, понравился ему и Гарри. Это был мягкий, приятный тенор. О, это были счастливые минуты! Юноши опять уехали в Нью-Йорк. Они пели в маленьких ресторанах, мюзик-холлах. Им улыбнулась удача. Хозяин мюзик-холла предложил каждому контракт с оплатой сорок долларов в неделю.

Это была неслыханная удача! Вместе с мюзик-холлом они объездили много городов Америки, стали популярными. Молодые, подвижные, с приятными голосами Гарри и Эл Джолсоны становились любимцами публики. Особенно их полюбили в Сан-Франциско. Эл научился бить чечетку, красиво танцевал и. разбивал сердца местных красавиц. Менеджер был очень доволен. Удвоил, а потом утроил ставку, и Эл получал уже в неделю двести долларов, что, по тем временам, было большой удачей.

РАЙ В ЗИМНЕМ САДУ

Так случилось, что братья перестали петь вдвоем, и Эл начал сольные концерты. Для привлечения публики он поместил рекламу во многих газетах и журналах. Конечно, она звучала наивно, но, примем во внимание, что это было начало двадцатого столетия – 1911 год.

Итак, вот что писал Эл Джолсон: «Всем нравится мое пение. Поэтому, если вы хотите услышать меня, приходите на мои концерты. Я буду очень рад!»

Объявление имело успех, публика ходила на концерты Эла и бойко раскупала грампластинки с его записями – тогда, в 1911 году, это была престижная новинка. Шоу-бизнес только начинал свое развитие. Предприимчивые бизнесмены поняли, что он сулит немалые деньги. Возникла потребность в современных театральных помещениях, и вот известные всему городу братья Шуберт, преуспевшие в бизнесе и накопившие немалое состояние, построили красивое театральное здание. Они назвали его Зимний Сад. Театр символизировал новую эру в шоу-бизнесе, считалось хорошим тоном побывать там на представлениях. Билетов всегда не хватало. За двухдолларовый билет платили 20–25 долларов.

Газеты захлебывались от восторга, описывая интерьер зала: «Огромные корзины цветов украшали зал, от них исходил тонкий аромат. Балконы были отделаны золотом, потолок, казалось, уходил в небо, поражая глубиной и нежными цветами росписи. Дамы ослепляли туалетами, декольте и блеском драгоценностей, мужчины – крахмальными манишками и черными фраками». Эл Джолсон выступал в двухчасовом шоу на этой престижной сцене. Его слава росла с каждым днем, люди приходили специально его слушать. Несмотря на то, что билеты было трудно достать, Эл всегда держал два резервных места в кассе для отца и Хесси. Однако прошло немало времени, прежде чем ортодоксальный еврей Моисей приехал в светский театр слушать своего сына.

Один мюзикл сменял другой, часто действие разворачивалось вокруг Эла Джолсона. Он был главной фигурой на сцене в таких шоу, как «Робинзон Крузо», «Синдбад» и другие.

Забавный случай как-то произошел в Метрополитенопера, когда на гастролях там находился великий Энрико Карузо. Программа была составлена так, что после окончания оперы с участием Карузо сразу же начиналось шоу с участием Эла Джолсона.

Публика еще аплодировала Карузо, когда на сцену буквально влетел Эл Джолсон в сверкающем блестками костюме, с розой в петлице и закричал: «Люди, вы еще ничего не слышали». Все буквально онемели. «Как, после великого Карузо вылетает на сцену этот наглый тип и говорит, что мы еще ничего не слышали?» – утренние газеты поместили рассказ об этом эпизоде.

Однако сам великий певец Карузо был в восторге. Он пригласил Эла к себе в гостиницу, они пели вдвоем, и на прощанье Карузо сказал:

«Слушай, Эл, давай вместе петь в Метрополитен».

«Нет, Рико, – ответил Эл. – Метрополитен разорится, если мы вдвоем будем петь на одной сцене».

Однако этой шутке суждено было стать предвидением: в 1919 году Эл Джолсон давал сольный концерт на прославленной сцене Метрополитен-опера. Впервые в истории оперы шоумен, выходец из России, проведший полжизни в еврейском гетто, пел на оперной сцене.

Сила его обаяния была велика – его узнавали на улицах, в ресторанах, где бы он ни появлялся, его окружала толпа. Люди просили автографы, аплодировали ему. Эл не отказывался петь в небольших итальянских ресторанчиках, множество которых располагалось на Бродвее. Он пел на родном языке – идиш. Его понимали даже те, кто не знал ни слова, настолько выразительным было его пение. Эл не просто пел, он подражал говору местечковых евреев, рассказывал небольшие истории, словом это был человек-театр.

Его популярность и простота общения сделали его желанным гостем в разных слоях американского общества. Как-то на гастролях в Чикаго, когда он, вернувшись поздним вечером после концерта, прилег отдохнуть, кто-то постучал в дверь его номера. Он открыл, не спросив. На пороге стояли двое мужчин в черных плащах, велюровые шляпы были надвинуты на глаза, воротники плащей подняты. «Выходи из номера и следуй за нами», – мрачно бросил один из них. Было в их голосе нечто, не разрешавшее ослушаться. Эл вышел из гостиницы, его подтолкнули к роскошной черной машине. Внутри, кроме шофера, был еще один человек, одного взгляда было достаточно, чтобы понять: он вооружен. Во время поездки никто не проронил ни слова.

Когда они, наконец, приехали, Джолсону помогли выйти из машины и пригласили войти в дом. Некоторое время он ожидал в приемной, наконец высокие двери отворились и в комнату вошел невысокий человек с глубоким шрамом на лице.

– Ты будешь петь для меня, – сказал он Элу.

– Чтобы ты хотел услышать? – спросил певец.

– Ты споешь все свои песни. Я тебе хорошо заплачу. Меня тоже зовут Эл. – Впрочем, не было нужды называть имя хозяина: лицо знаменитого гангстера Аль Капоне было хорошо известно по газетным фотографиям.

Джолсон пел более двух часов в доме Капоне, в комнате все время находились двое вооруженных охранников.

Когда концерт закончился и Эл Джолсон вышел из дома, его встретили аплодисментами. Оказалось, что вокруг собралась толпа, привлеченная звуками пения.

БРЮНЕТКИ, БЛОНДИНКИ…

«Брюнетки, блондинки, вы все как на картинке…», – пел в одной из своих песен Эл Джолсон, с удовольствием поглядывая на очаровательных «герлс» в кордебалете, с которым он всегда выступал в мюзик-холле.

Безусловно, он любил и ценил красивых женщин, и они отвечали взаимностью. Его первой женой была роскошная блондинка из Норвегии, которая, впрочем, довольно быстро сменила тогда еще начинающего певца Эла на его более удачливого коллегу.

Миссис Эл Джолсон номер два стала танцовщица кордебалета Этель. Но назвать этот брак счастливым было нельзя. Эл частенько оставлял ее одну коротать вечера, в то время как он развлекался с друзьями. Что оставалось делать Этель – одинокой молодой женщине? Ничего другого, как изменять мужу и заглядывать в бутылку с джином, к которому она пристрастилась.

Эл говорил о себе: «Я хороший и заботливый муж, но дома мне скучно, я люблю встречаться с друзьями и люблю, когда вокруг много красоток».

Однако Этель не оценила эти его пристрастия, и они вскоре расстались.

…Однажды после концерта Эл, как всегда, в обществе друзей зашел в ночной клуб. Он сел за свой любимый столик и смотрел шоу. Его внимание привлекла одна из «герлс». «Кто эта малышка?», – спросил он одного из приятелей. «Ее зовут Руби. Руби Келлер. Советую держаться от нее подальше, Эл. Это женщина Джонни Ирландца».

Эл был потрясен. Джонни Ирландец был в то время в Нью-Йорке известным гангстером. Эл не хотел проблем с ирландской мафией, как, впрочем, и с другой. После представления он пошел за кулисы, познакомился с Руби, они немножко поболтали, а через месяц встретились случайно в одном из ночных клубов.

Она первая подошла к Элу: «Вы помните меня?»

Эл предложил ей танцевальный номер в своем шоу с оплатой 400 долларов за выход. В то время это были огромные деньги.

Прошло немало времени, и Джон Ирландец как-то позвонил Элу и попросил о встрече. Свидание было недолгим и очень деловым. «Я вижу, что малышка влюблена в тебя по уши, – сказал Джон. – Она страдает. Если ты хочешь просто позабавиться – у тебя будут большие неприятности. Если хочешь жениться, я буду на свадьбе».

Свадьба состоялась в сентябре 1928 года. Жениху было 34, невесте – 19. Молодые отправились в свадебное путешествие в Европу, совместив это с гастролями. У Руби был собственный танцевальный номер. Эл был счастлив. Тем временем его молоденькая жена делала карьеру. Она была способной танцовщицей, обладала небольшим, но приятным голоском, да и слава мужа способствовала успеху. Постепенно Руби поверила в то, что она – суперзвезда и никак не зависит от знаменитого мужа. Семейная жизнь становилась обузой для нее. Развязка наступила неожиданно. Эл был в доме у своих друзей, играл в карты, когда дворецкий попросил его подойти к телефону. Вернувшись к карточному столу, он не проронил ни слова. Лишь, прощаясь, обронил: «Звонила Руби, она собрала вещи и уехала к родителям. Навсегда».

Наутро новость появилась в газетах. Эл делал вид, что это его никак не трогает, однако на сей раз он долго не мог оправиться от удара, нанесенного ему «славной малышкой». Он заболел, тяжко переживая одиночество, впал в депрессию. «Хоть кто-нибудь любит меня?», – спрашивал он в своих песнях. Да, конечно, он завоевал популярность и любовь многих, но нужна ему была лишь одна, та, которая полюбит его навсегда.

ЛЕБЕДИНАЯ ПЕСНЬ

Время лечит любые раны. Эл неустанно работал над новыми программами, фильмами. Во время второй мировой войны он собирал деньги для евреев-беженцев, пел для американских солдат. И вот в 1944 году, во время выступления в госпитале, к нему подошла молодая женщина. Она не отличалась броской красотой, но в ее теплых карих глазах светилось нечто, что позволило Элу выделить ее из толпы.

«Вы бы не могли дать мне автограф, мистер Джолсон?», – спросила она. «Конечно. Что я должен написать?» «О, очень просто. Для Эрл». Раздался звук автомобильной сирены. «Эрл, мы тебя ждем…» «Прощай, малышка Эрл.», – задумчиво сказал Джолсон.

Через два месяца они стали мужем и женой. Эта скромная молодая женщина, не претендовавшая на известность и славу, создала домашний уют, согрела заботой стареющего певца. Они усыновили новорожденного мальчика, которого назвали первым именем Эла – Иося. «Мой сын, мое будущее», – говорил он, высоко подбрасывая малыша.

Жизнь входила в русло. У него была любящая жена, сын. Америка по-прежнему любила своего Эла Джолсона, восхищалась им, когда он, уже немолодым человеком, отправился в Корею петь для американских солдат. Это была его последняя фотография. Эл Джолсон в полном военном облачении, жена с малышом на руках.

После Кореи он отправился на гастроли в Сан-Франциско. «Ты скоро вернешься, папочка?», – спросил маленький Иося.

«Конечно, малыш, и мы пойдем в зоопарк, я ведь давно тебе обещал». Это обещание он не выполнил. Он никогда не вернулся. Это было его прощальное турне, занавес опустился. Не было аплодисментов – лишь слезы.

* * *

…Он пришел к последующим поколениям, веселый, лукавый, прекрасный артист, любимец Америки. Мы и сегодня слушаем его пластинки, смотрим кинофильмы, он предстает перед нами таким, каким он был в жизни – Иосей Иолсоном, ставшим Элом Джолсоном, еще одним из тех, кто, придя из глубин России, умножил славу Америки.

Другие книги серии «Лики великих»

«Жизнь в борьбе и фресках. Бен Шан»

«Русская муза парижской богемы. Маревна»

«La Divina – Божественная. Мария Каллас»

«Виртуоз от Бога. Исаак Стерн»

«Загадка доктора Барнса. Доктор Альберт Барнс»

«История великих коллекций. Пегги Гуггенхейм»

«Династия филантропов. Мозес и Уолтер Анненберг»

«Творец за дирижерским пультом. Леонард Бернстайн»

«Его называли «живой легендой». Владимир Горовиц»

«Еврейский певец негритянского народа. Джордж Гершвин»

«Он песней восславил Америку. Ирвинг Берлин»

«Его скрипка плакала и пела. Иегуди Менухин»

«Король джаза. Бенни Гудмен»

«Великий скиталец – покоритель звуков. Артур Рубинштейн»

«Еврей из Витебска – гордость Франции. Марк Шагал»

«Из Смиловичей в парижские салоны. Хаим Сутин»

«В граните и в бронзе. Яков Эпштейн»

«Прометей, убивающий коршуна. Жак Липшиц»

«Первая леди американской скульптуры. Луис Невелсон»

«Пластика ожившего дерева. Леонард Баскин»

«Путь к славе и гибели. Марк Роцко»

«Из туземных хижин в музеи мира. Морис Стерн»

«Певец земли израильской. Рейвен Рубин»

«Мастер пластики и его Маргарита. Уильям Зорач»

«Великий портретист из Ливорно. Амадео Модильяни»

«Музыка, воплощенная в камне. Эрик Мендельсон»

«Последний импрессарио. Сол Юрок»

«Шоу, любовь и… сигары. Джордж Барнс»

«И жизнь, и песни, и любовь… Эдди Фишер»