Текст книги "Два цвета реальности. Город сверхъестественных"

– Чему же? – спросила я, представив, как братья в шутку издеваются друг над другом.

– Когда кто-то пытается подавить твою волю с помощью гипноза, ты словно растворяешься в пространстве, теряешь силу и как бы выключаешься. Ты будто выпадаешь из реального мира и погружаешься в пустоту. В этот момент с твоим сознанием можно делать все, что угодно. Иногда, когда Саша начинал мне что-то внушать, я пытался поймать и зафиксировать тот момент, когда моя воля покидает тело. Я концентрировался и призывал всю свою энергию, затем заставлял ее блокировать любые попытки проникновения брата в мой мозг.

– Невероятно, – произнесла я.

– Оказалось, что наши способности можно обуздать, и я стал развивать в себе все новые грани своего сверхъестественного дара. Противостояние гипнозу стало моей целью. Когда брат понял, что происходит, он почему-то обрадовался, хоть я и ожидал другой реакции. Он даже предложил свою помощь, пообещав стать моим тренером. С тех пор мы сдружились еще больше.

– Извини, но ты, кажется, немного отклонился от темы, – осторожно прервала я Диму. – Мне очень интересно узнать больше о ваших отношениях, правда, но сейчас я бы хотела услышать историю Оли.

– Научись терпению, – ответил Дима. – Ты же обещала быть хорошим слушателем.

Я виновато улыбнулась, но с удовлетворением отметила, что он не разозлился на мой выпад, хоть и укорил за несдержанность.

– Прости, – ответила я.

– Я рассказал тебе небольшую предысторию. Все это было незадолго до встречи с Олей. Тогда мы с Сашей не знали о других людях со сверхъестественными способностями, вернее, мы не были с ними знакомы. Поэтому многое из того, что мы знаем сейчас, для нас было недоступно. Я не был готов к встрече с чем-то плохим, с кем-то, кто захочет забрать мой дар с помощью своей сверхсилы. И к тому моменту я не был натренирован настолько, чтобы распознать гипнотизера в чужом человеке. До этого я знал только одного «внушателя», и им был мой брат.

– Хочешь сказать, сейчас ты неподвержен гипнозу? – удивилась я.

– К сожалению, это не так, – ответил Дима. – Порой, у меня получается ставить блокировку на внушение, но иногда я пропускаю этот момент, разделяющий реальность и пустоту, и становлюсь бессильным.

В голове завертелись слова Оли о том, что Дима гораздо сильнее Саши. Тогда я не понимала, что она имеет ввиду, но сейчас часть головоломки встала на свое место. Правда, я была уверена, что не только блок на внушение – сильная сторона Димы. Я надеялась услышать и о других его достижениях. Если заложенные в человеке сверхспособности можно развить, я должна узнать, как я могу сделать это со своим даром.

– Когда Оля вошла в то кафе, – продолжил Дима, – меня словно парализовало. Мне захотелось смотреть на нее вечно, как сумасшедшему подростку, впервые влюбившемуся в девушку. Я даже не успел удивиться, когда она направилась к моему столику. Она продолжала смотреть мне в глаза, и я опомнился только в тот момент, когда она оказалась рядом. Мы пили кофе и болтали, я напрочь забыл о друге, с которым у меня была там встреча. Кстати, он почему-то так и не пришел. Помню, как наши руки случайно соприкоснулись – мы попытались взять одну салфетку. После этого она погладила меня по плечу, и именно тогда – теперь я это понял – она и влюбила меня в себя.

– Что ты почувствовал в тот момент? – спросила я.

Дима опустил глаза и его губы растянулись в задумчивой улыбке.

– Невероятно, – сказал он. – Хоть я и знаю, что все было искусственной химией, те чувства в памяти остаются настоящими. Это была безумная страсть и беззаветная преданность. Я был готов преклоняться перед этой женщиной, мог вывернуть душу наизнанку, чтобы сделать ее счастливой. При этом я всегда был достаточно жестким в отношениях с девушками. Но Оля подавила мою волю и лишила права выбора. Теперь я понимаю, что она за человек, и что я был ее жертвой, но, как ни странно, я все равно благодарен ей за те сумасшедшие эмоции, хоть и ненавижу ее всей душой. Никогда раньше я не испытывал ничего подобного. У нее другой гипноз, не такой, как у моего брата. Саша может просто заставить делать то, что он хочет, превратить человека в робота, а эта стерва забирает жизненные силы и испепеляет душу.

Дима засмеялся.

– Кажется, у меня синдром стокгольмской жертвы, – сказал он.

– Мне это знакомо, – ответила я.

Когда очередная порция текилы оказалась в его организме, Дима передал мне бутылку. Я тоже сделала глоток и почувствовала, что опьянела. Мой собеседник выглядел абсолютно трезвым, и я вспомнила, что слушатели всегда хмелеют быстрее рассказчика, даже если пьют с ним наравне. В тело пришла приятная слабость, ноги стали ватными, и я даже поймала себя на мысли, что немного отвлеклась от тяжелых мыслей сегодняшнего дня. Однако, поняв это, ко мне сразу же вернулась вся боль, сердце защемило и стало трудно дышать. Сегодня я похоронила Лешу, и сегодня же я потеряла Сашу.

– Ты как? – спросил Дима, заметив перемены в моем лице.

– Плохо, – шепнула я.

Дима придвинулся поближе и без слов заключил меня в свои объятия. Он обнял меня так сильно, что дышать стало еще труднее. Но этот сочувственный жест в тот момент оказался моим воздухом, мне было необходимо почувствовать чье-то сострадание. И человек, боль которого была сопоставима с моей болью, был наилучшим лекарством. Несколько минут мы молча сидели, обнявшись. Дима гладил меня по голове, а я пыталась сдерживать подступающие к горлу рыдания.

– Мы можем прекратить этот разговор, если захочешь, – сказал он, отстранившись.

– Нет, – ответила я. – Я хочу услышать продолжение.

– Уверена?

– По крайней мере, это меня немного отвлечет.

Дима выпустил меня из объятий, но продолжил держать мою руку.

– Что было дальше? – спросила я.

– Мы начали встречаться, – ответил он. – Мы были вместе почти полгода, но мне всегда казалось, что я знаю ее всю свою жизнь. За все это время между нами не было ни единой ссоры, нам просто было не из-за чего ругаться. Я не верил, что такие отношения существуют в природе. Знаешь, говорят «слишком хорошо, чтобы быть правдой». Так вот, это оказалось про нас. Наши отношения были настолько идеальными, что я потерял голову.

Дима откашлялся, прочищая горло, и, будто опомнившись, отпустил мою руку, пряча глаза.

– Я никому еще не говорил об этом, – сказал он. – Я собирался сделать ей предложение. Я был таким глупцом, просто не верится.

– Не говори так, – перебила его я. – Ты не виноват в том, что произошло.

– Теперь я это знаю, – ответил Дима. – Три года я не мог прийти в себя после ее смерти, я не хотел жить, но нашел в себе силы. И вот сейчас, когда я почти смирился со своим прошлым, оно вновь вернулось.

– Саша знал о твоих намерениях, – сказала я, вспоминая наш с ним недавний разговор. – Он говорил, что ты хотел жениться на Оле.

Лицо Димы стало еще более суровым и жестким.

– До встречи с Олей мы были дружны с братом. Я уже рассказывал тебе о наших отношениях. Но когда она появилась в моей жизни, я обнаружил, что не я один питаю к ней сильные чувства. Я заметил что-то странное в поведении брата в первую же их встречу. Он изменился. И вскоре я понял, что он влюблен в Олю. Он никогда не говорил мне об этом, думаю, ей он тоже не показывал своих чувств. Но я все знал, он же мой близнец. Порой мне казалось, что я ощущаю то же, что и он и наоборот. Так мы влюбились в одну девушку.

– Как и было запланировано, – вздохнула я.

– А потом произошла роковая встреча с Географом.

Я напряглась в ожидании продолжения истории, которую когда-то рассказывал мне Саша. Тогда он был краток, и этого мне было вполне достаточно. Но не теперь. Сейчас я жаждала узнать все подробности в мельчайших деталях. Бутылка текилы стояла на придиванном столике, я потянулась за ней, но Дима меня опередил.

– Тебе больше не стоит пить, – сказал он, делая глоток.

– Значит, тебе стоит? – недовольно ответила я.

– Это сильный алкоголь, наутро может болеть голова.

Из моего рта вырвался смешок.

– Больная голова – это последнее, что меня сейчас волнует.

Он протянул мне бутылку и нахмурился, укоряя меня своим взглядом. В ту же секунду в груди что-то больно кольнуло и перехватило дыхание. Это выражение его лица сильно напомнило мне Сашу. Их лица были совершенно одинаковыми. Отличие состояло лишь в цвете глаз. Глубокие карие, иногда черные – глаза, которые с первой же встречи покорили меня своей красотой, принадлежали Саше. Дима был обладателем голубых глаз цвета летнего неба и полной противоположностью брата. Сейчас он смотрел на меня с недовольством, но в его взгляде читалась нежность и я понимала, что он просто заботится обо мне.

– Хорошо, – сказала я.

– Вот и отлично.

Дима улыбнулся, радуясь своей маленькой победе надо мной, а я мысленно поставила себя в угол за плохое поведение. Постою, подумаю.

– Ты узнал про Географа уже после встречи с Олей? – спросила я.

– Нет, мы познакомились до нее. Сначала он даже пытался с нами подружиться, рассказал о силе близнецов, попробовал убедить в том, что она опасна, и что она может убить нас.

– Получается, вы не знали об этой стороне своих способностей до него?

– О том, что у нас на двоих один общий дар – нет. Мы даже не сразу ему поверили. Когда мы встретили этого человека, то очень обрадовались, ведь раньше не знали о существовании других сверхъестественных. Он был старше, опытнее, мудрее и мы воспринимали его, как наставника. Он рассказал о таких же, как мы, говорил, что многим не нравится иметь необычные способности. Географ презентовал себя, как благородного человека, помогающего отчаявшимся «излечиваться». Он забирал их силы, избавляя от тягостного груза. Но умолчал о том, что некоторых подвергал настоящим пыткам и даже лишал жизни.

Дима тяжело вздохнул и закрыл глаза.

– Другие сверхъестественные, которым нравилось иметь силу, отказывались с ней расставаться. Но Географ не принимал отказы. Если он вознамеривался заполучить чью-то способность, его не останавливали ни нормы морали, ни уголовный кодекс. Таким образом он добрался и до нас. Географ уверял, что заберет силу близнецов и тем самым сделает нам одолжение. Только после нашего отказа он показал свое истинное лицо. Сначала угрожал расправой, затем на время просто исчез. И в этот промежуток между нашими свиданиями я встретил Олю. Поганец заслал свою дочь, чтобы заполучить то, что хотел. Это просто омерзительно.

Дима поморщился, вновь вспомнив об Оле.

– Она влюбила в себя каждого из нас, сделала своими марионетками, чтобы манипулировать. Думаю, она надеялась, что сможет заставить нас сдаться без боя.

– Но ведь вы смогли оказать сопротивление Географу даже под ее гипнозом?

– Мне самому еще многое непонятно. Все перевернулось с ног на голову. Где-то она просчиталась. Помню, когда узнал, что Географ похитил Олю, впал в невероятное бешенство. Я разнес полквартиры, не сходя с места. Моя разрушительная сила вырвалась наружу и я не смог ее контролировать. Я был рад, что в тот момент рядом никого не было, иначе я мог бы ненароком убить человека. Саша тоже был в ярости. Он нашел место, где Географ прятал Олю, и мы отправились туда. Мы даже продумали план, как освободить ее и как разделаться с Географом, но он сработал лишь частично. Эта парочка надеялась, что мы отдадим свою силу только потому, что побоимся потерять ту, кого любили. Помню, как ее держали помощники Географа, и она в отчаянии просила нас сдаться. Хорошая, надо сказать, из нее актриса. Но мы не послушали и вместо этого решили бороться за нее. Хотя брат некоторое время колебался. Он был готов уже сдаться, чтобы освободить Олю, но я настоял на борьбе. В итоге сильные чувства, которые мы к ней питали, решили все за нас и помогли побороть страх. А заодно и гипноз этой ведьмы. Так что любовный гипноз Оли в тот раз оказался против нее. Не знаю, насколько глубоко она тогда проникла в душу моего брата. Наверное, глубже, чем в мою, ведь он был готов пожертвовать собой ради нее.

Саша оказался самоотверженным, а Дима – настоящим бойцом. Сейчас он сидел рядом со мной на диване и смотрел в одну точку на стене, практически не моргая. Мышцы на его руках напряглись, кулаки сжались, мысленно он перенесся в тот самый день, когда впервые столкнулся со сверхъестественным злом и предательством.

– Если бы она просто подошла ко мне и потребовала отдать ей мой дар, думаю, я бы не сомневался ни секунды. Находясь в ее власти, я был готов пойти на все, ради ее счастья. Но она вместе со своим отцом решила поиграть с нами, с нашими чувствами. И доигралась.

Дима снова пришел в себя и посмотрел мне в глаза.

– Вот поэтому мы не должны сдаваться, – сказал он. – Мы сильнее, чем мы думаем, мы можем сопротивляться и не должны идти ни у кого на поводу.

В глазах Димы горел огонь. Казалось, что он был уверен в себе и своих силах настолько, что даже не рассматривал варианта о возможном провале. Наверное, это было к лучшему. В нашей команде борцов со злом, еще недавно состоящей из четырех человек, остались двое: я и он. И кто-то из нас просто обязан был быть сильным.

– Когда на моих глазах погибла Оля, часть меня умерла вместе с ней, – продолжил Дима. – Я поклялся, что отомщу Географу. А он пообещал, что снова вернется за нашими способностями. Я знал, что в следующий раз он будет гораздо сильнее, и что, возможно, нам не удастся справиться с ним. Поэтому, когда все закончилось, я решил, что буду готов к следующей схватке. Со смертью Оли я изменил свое отношение к брату, мы перестали общаться. Я чувствовал ненависть и ревность, я злился от того, что он был влюблен в мою девушку. Но больше я ненавидел себя за то, что не послушал его тогда. Жажда победы ослепила меня, и я не мог ничего с собой поделать. И когда Оли не стало, то понял, что сам виноват в ее смерти. Пойди я на условия Географа, все остались бы в выигрыше. Она была бы жива, мы с братом стали бы обычными людьми, меня это не пугало, хоть мне и нравится то, что живет во мне. Этот мерзкий школьный учитель больше никогда бы не влез мою жизнь. Я винил себя в том, что произошло три года назад до сегодняшнего дня, представляешь? Я нес этот груз, но не знал его истинную природу. Все оказалось совсем не так.

– По крайней мере, теперь ты можешь прекратить винить себя в ее смерти, которой никогда и не было, – сказала я. – Знаю, сейчас в твоей душе появилась новая боль, как и в моей. И я тебя очень хорошо понимаю. Надеюсь, новый клин выбьет старый, и жизнь снова наладится.

Дима улыбнулся, и его глаза вновь наполнились светом.

– Ты была права, – сказал он. – Мне нужно было с кем-то поговорить.

– Обычно это помогает, – я улыбнулась ему в ответ.

– А что насчет тебя? – спросил он.

– Ты о чем?

– Я практически обнажился перед тобой, ты знаешь мою историю, но я почти ничего не знаю о тебе.

– Да и рассказывать, в общем-то, нечего, – смутилась я.

– Нет уж, не отлынивай.

– Что ты хочешь обо мне узнать?

– Расскажи мне то, что сама считаешь нужным.

Я задумалась. Кроме неудачного брака, закончившегося трагедией, встречи с Сашей и обнаружения в себе удивительных способностей в моей жизни ничего и не было. Была еще работа, о которой в последнее время я напрочь забыла. Из-за сумасшедших событий, происходящих в моей жизни едва ли не каждую минуту, я ни разу не вспомнила про свои профессиональные обязанности. Добрый начальник позволил мне взять временный отпуск за свой счет, чтобы я могла разобраться в своих проблемах. К слову, это была уже вторая затяжная депрессия за последние месяцы, с которой приходилось мириться моему руководству.

Я решила, что на следующее утро поеду в больницу и сообщу, что собираюсь вернуться. Мы с Димой обязательно придумаем, как вернуть Сашу, но пока мне нужно было чем-то себя занять, а уходить с головой в работу – едва ли не лучшая форма спасения от хандры. На этот раз ей я уж точно не поддамся.

– Ты что, заснула? – спросил Дима, стуча пальцем по моему плечу.

– Прости, задумалась, – ответила я.

– Ну, так что?

Вкратце я рассказала ему о своей жизни в замужестве, о том, как познакомилась с Сашей и о том, как он помог раскрыть мой дар. Когда я вспоминала историю нашего с ним знакомства, внутри меня все переворачивалось. Едва слезы подступали к горлу, я пыталась ущипнуть себя, переключая внимание мозга с эмоциональной на физическую боль. Ногтем большого пальца я впивалась в подушечку указательного, запрещая себе плакать. Этот способ погашения эмоций я изучила еще в детстве, когда приходилось терпеть любые обиды, чтобы не прослыть плаксой.

Каждый раз, когда я рассказывала Диме о своих чувствах к Саше, он отводил глаза, пряча их от меня. На мгновение мне показалось, что ему не очень нравится слушать эти истории. Но когда я спросила, все ли в порядке и стоит ли мне продолжать, он отвечал «да», не колеблясь.

– Остальное ты знаешь, – сказала я, подводя черту.

Дима поджал губы и глубоко вздохнул.

– Значит, теперь мы друзья по несчастью, – сказал он.

Пару минут мы сидели молча, каждый погрузился в себя, обдумывая полученную информацию. В этот вечер мы стали немного ближе. Теперь я в корне поменяла о нем свое мнение, Дима открылся мне с новой стороны и доверился, а это было немаловажно. Сейчас я видела в нем другого человека, полную противоположность того грубияна, которого я спасла из-под колес желтого джипа. Он вовсе не был злым и жестоким, каким считала я его раньше. Напротив, он был отзывчивым и заботливым. Но в его сердце жила боль, которая вынудила его стать толстокожим.

Не знаю, сколько мы проговорили, никто из нас ни разу не взглянул на часы. За окном была уже глубокая ночь. В это время года в наших краях в принципе темнеет рано, и отличить середину дня от позднего вечера не всегда бывает легко без помощи часов. Сейчас они показывали без десяти два, и это был подходящий момент, чтобы, наконец, закончить долгий день и отправиться в объятия Морфея. Я чувствовала, как усталость и легкое опьянение постепенно подчиняют себе мое тело и поняла, что нам пора закругляться.

– Я постелю тебе на диване, – сказала я. – Гостевой комнаты в этом доме, к сожалению, нет.

– Не волнуйся, – ответил он. – Я не планировал оставаться.

Дима встал с места и направился к двери. Я удивленно посмотрела ему вслед и, поборов ступор, пошла за ним.

– Ты куда? – спросила я.

– За меня не переживай, – ответил он. – Я найду себе ночлег.

– Ты хочешь вернуться к Саше?

Дима засмеялся.

– Думаю, парочка наших бывших не будет этому рада.

Слово «бывший» врезалось в мозг, оно прозвучало как приговор. Значит, Дима считает, что у нас Сашей больше нет будущего? Или он сказал это, не подумав, и под бывшей подразумевал только Олю. Хотя, кого я пытаюсь обмануть, сейчас мы действительно были никем друг для друга. У нас и прежде-то было немного, но теперь и эти крохи чувств оказались уничтоженными.

– Я никуда тебя не пущу. На улице ночь, – настаивала я на своем.

Дима задумчиво выглянул в окно и несколько секунд рассматривал заснеженную улицу. Я подошла к двери, демонстративно щелкнула замком и забрала его вещи, лежавшие на полу у порога.

– И думать тут не о чем, – сказала я. – Ты же не оставишь меня одну в этом доме, зная, кто живет по соседству?

– Умеешь убеждать, – ответил он.

Я отнесла его вещи в кухню и достала из своего шкафа подушку и теплое одеяло.

– Кроме брата в этом городе у тебя кто-нибудь есть? – спросила я, сооружая для Димы спальное место.

– Нет. Почему ты спрашиваешь?

– Куда ты хотел пойти?

– Не знаю. Снял бы номер в гостинице. Это не так важно.

– Можно я попрошу тебя об одолжении? – сказала я. – Только обещай, что не откажешь.

Дима усмехнулся.

– Это провокация.

– Согласна. Так что?

Он недоверчиво нахмурил брови и обдал меня хитрым взглядом.

– Хорошо.

– Поживи здесь, пока все не наладится.

– Я знал, что не стоит соглашаться, – упрямо сказал он.

– Заднего хода нет, – ответила я.

Дима протянул мне свою руку, и я ответила на рукопожатие.

– Что ж, соседка, увидимся утром, – сказал он.

Глава вторая

Как я его ни ждала, вещий сон не пришел ко мне в ту ночь и не показал мое будущее. Спала я без снов, без эмоций, в пустоте и темноте одинокого дома. Лишь мысль о том, что внизу спит Дима, меня немного успокаивала. Хмурое утро наступило слишком быстро, я не успела прийти в себя после вчерашних событий. Когда я проснулась, за окном все еще было темно. Покидать теплую кровать не хотелось, но я заставила себя это сделать, вспомнив об обещании вернуться в стройные ряды сотрудников ожогового отделения своей больницы, которое дала сама себе этой ночью.

Снизу доносились странные звуки, и первое, что пришло в голову – кто-то забрался в дом. На мгновение сердце ушло в пятки. Уняв дрожь в ногах и вооружившись газовым баллончиком, который всегда старалась носить в сумке, я приоткрыла дверь своей комнаты и сразу почувствовала запах готовящейся еды. С тех пор, как мы начали жить вместе, Марина нередко вставала раньше меня и готовила нам завтрак, но теперь она лежала в больнице, а я о еде практически думать забыла.

На этот раз баллончик оказался мне за ненадобностью: в кухне шумел сковородками и дверцами холодильника Дима. Увидев меня, он улыбнулся и поздоровался.

– Не спалось? – спросила я.

– Я жаворонок, – ответил он.

Дима выключил газ и снял с плиты сковородку с омлетом. Аккуратно разложил завтрак на две тарелки и по-хозяйски разлили по кружкам кипяток.

– Зеленый чай? – спросил он и я кивнула.

Он достал два пакетика чая из коробки и положил их завариваться. В этот момент я чувствовала себя его гостем, а не наоборот. Мне даже не пришло в голову, что-то для него приготовить. Я в принципе забыла про еду, но когда аппетитные запахи добрались до моего обоняния, поняла, что безумно проголодалась, и мой желудок радостно сообщил об этом Диме.

– Какие планы? – спросил он, пока я с удовольствием уплетала его стряпню.

– Нужно съездить на работу.

– По тебе там, наверное, уже скучают.

– Хочу забрать Марину домой, – ответила я. – Возможно, сегодня ее уже выпишут.

Лицо Димы стало серьезным.

– Слушай, я не хочу вам здесь мешаться, – сказал он. – Может, мне все же лучше поискать себе другое жилье? К тому же твоя подруга меня недолюбливает.

– С чего ты взял?

– Это было заметно во время нашей встречи, – сказал он.

– Я тоже тебя недолюбливала, – улыбнулась я. – Но теперь мои чувства изменились.

– И что же ты чувствуешь ко мне сейчас? – он игриво вскинул бровь, делая глоток чая.

– Сейчас? – я сделала вид, что задумалась. – Сейчас я тебя долюбливаю.

Эта шутка вызвала в нем смех, и несколько секунд мы беззаботно хохотали, забыв обо всех проблемах.

– Марина изменит к тебе свое отношение, я обещаю, – сказала я, успокоившись.

– Она знает о нас? О том, что ты видишь вещие сны а мы… и того хуже?

– Нет. Но, думаю, пора ей обо всем рассказать.

Дима кивнул.

– Нужна будет помощь – обращайся, – сказал он.

Поблагодарив его за вкусный завтрак и за участие, я вновь отправилась наверх собираться на работу. Чтобы привести себя в порядок мне потребовалось совсем немного времени, и спустя пятнадцать минут я уже стояла в дверях и давала новому соседу напутствия.

– Оставайся здесь столько, сколько понадобится, – сказала я, закрывая за собой входную дверь. – Запасной ключ на придиванном столике.

Дима помахал мне рукой, и я вышла на улицу, чтобы встретить новый день и узнать, что нового он мне приготовил. А планы на меня у него были более чем интересные.

В больнице каждый счел своим долгом выразить мне соболезнования по поводу смерти Леши. Почти никто не знал его имени, многие даже не знали, что мы были в разводе, но все натягивали грустные маски и сочувственно хлопали меня по плечу с пожеланиями моего наискорейшего возвращения. Сначала забота коллег была приятна, но вскоре я стала задыхаться от излишнего внимания, и каждое новое напоминание о моем горе превращалось в душевную пытку.

На пороге отделения меня встретил мой начальник Игорь Владимирович. Искренние соболезнования этого человека заставили душу вновь содрогнуться от болезненных воспоминаний.

– Хочешь вернуться на работу? – удивился он, когда я рассказала ему о цели своего визита.

– Здесь мне будет легче забыться, – ответила я.

Он пристально посмотрел мне в глаза и положил руку на плечо.

– Без обид, – сказал он. – Но ты должна понимать всю свою ответственность. Если считаешь, что готова приступить к работе – я буду только рад, ты знаешь. Но иногда лучше немного переждать и пережить боль в одиночестве. В таком состоянии ты можешь быть опасна для пациентов.

– Что вы имеете ввиду? – возмутилась я. Его слова меня по-настоящему задели.

– Оксана, ты очень хороший сотрудник и я говорил тебе об этом не раз, так?

Я кивнула, пытаясь понять, к чему он клонит.

– Здесь мы спасаем жизни, и любая невнимательность может стоить дорого. Я хочу сказать, что если ты даже на секунду задумаешься о своих проблемах или не сможешь совладать с эмоциями во время операции, это может плохо для кого-то кончиться. В этих стенах мы должны забывать о себе и сохранять холодные головы и здравый рассудок.

Он убрал руку с моего плеча, но продолжил смотреть в глаза, не отрываясь, ожидая моего ответа. Игорь Владимирович был, безусловно, прав. И с профессиональной точки зрения я его понимала. Но все-таки мне было обидно.

– Можете во мне не сомневаться, – сказала я, борясь с подступающими эмоциями. – Я могу себя контролировать.

– Это то, что я хотел услышать, – улыбнулся он. – Начнешь с завтрашнего дня.

– Спасибо, – ответила я.

Глаза Игоря Владимировича все еще выражали сочувствие. Он всегда смотрел на меня по-отечески и заботился почти как о родной дочери. И я не могла пожелать лучшего начальника. Когда он ушел, и я подумала о том, что пора бы, наконец, пойти в травматологическое отделение и узнать, как там Марина, меня вновь задержали. На этот раз ко мне подошел Антон. Не говоря ни слова, он обнял меня и крепко к себе прижал, так, что мои ребра едва не треснули. Только после моего жалобного стона Антон выпустил меня из объятий.

– Рад тебя видеть, – бодро сказал он и улыбнулся.

Меня порадовало, что хотя бы он не пытался разговаривать со мной, изображая поддельное сочувствие. Эмоции Антона всегда были предельно честными, со мной он был искренним и открытым, и это было одно из лучших его качеств, которое я в нем особенно ценила. Антон был не только коллегой, но и хорошим другом, и в отличие от других, он никогда не давал пустых обещаний, а всегда оказывал настоящую помощь.

– Тебя, наверное, уже достали с вопросами, – сказал он, и я закатила глаза, молча отвечая на его вопрос. – Все будет хорошо. Обязательно. Ты только не раскисай. Если что, ты знаешь – я всегда рядом.

Настала моя очередь заключить его в объятия. От переполняющего меня чувства благодарности я едва не заплакала. Но мои тренировки по сдерживанию эмоций не прошли даром, и я приказала себе успокоиться.

– Завтра выхожу на работу, – сказала я, не дожидаясь вопроса. – Ты, наверное, уже с ума сходишь от постоянных дежурств?

– Знаешь, после того случая с внучкой главврача меня стали реже просить оставаться в ночную смену. Все это, конечно, твоя заслуга, но мне приятны такие бонусы. Так что низкий тебе от меня поклон.

Я улыбнулась и с удовлетворением отметила, что после встречи с Антоном у меня улучшилось настроение.

– Есть еще кое-что, о чем я бы хотел с тобой поговорить, – сказал он, настороженно осматриваясь по сторонам. – Вещие сны. После того случая они у тебя были?

Я доверяла Антону и помнила, что он тогда поверил мне и не посчитал сумасшедшей. Сейчас в его глазах горел непонятный мне азарт, он явно что-то задумал. Рассказать обо всем, что произошло со мной после той ночи в гараже больницы, я не могла. По крайней мере, не сейчас. Но я чувствовала, что могу доверять этому человеку, поэтому ответила на его вопрос.

– Были, – сказал я. – Почему ты спрашиваешь?

Антон снова огляделся по сторонам, пропуская коллег с натянуто-приветливой улыбкой. Когда рядом с нами никого не осталось, он подошел еще ближе и вполголоса продолжил.

– Я много думал после того случая, и у меня появилась одна сумасшедшая идея.

Прежде, чем рассказать о ней, он пару секунд колебался, переминаясь с ноги на ногу.

– В общем, я кое-что изобрел, вернее, нахожусь в процессе изобретения, и мне нужно, чтобы ты это увидела.

Я с удивлением посмотрела на Антона, даже близко не понимая, о чем он говорит, но добиться от него подробностей мне помешала Ира – медсестра из травматологического отделения, куда я как раз собиралась заглянуть.

– Оксана, привет, – сказала она. – Как хорошо, что я тебя встретила. Слышала о твоей потере, прими мои соболезнования.

Ира, как и все остальные мои коллеги до нее, сочувственно потрепала меня по плечу. Я сказала коронное «спасибо» и натянула выученную наизусть за сегодняшнее утро благодарно-грустную маску.

– Твоя подруга Марина уже может ехать домой, я готовлю ее документы на выписку. Ты ведь на машине? Может, отвезешь ее, ей не помешает помощь.

– Конечно, – ответила я. – Как она себя чувствует?

– Ну, ее нога все еще в гипсе, но общее состояние не вызывает опасений. Правда, меня немного беспокоит ее поведение. В течение трех последних ночей она просыпается и кричит. К счастью, с ней в палате больше никого нет, но крики разносятся по всему отделению. Наверное, ей что-то снится. Но, Оксан, я впервые вижу, чтобы кто-то так реагировал на ночные кошмары.

Это было более чем странно. Марина всегда отличалась способностью непробивного сна. Она была одной из тех, кто может заснуть по щелчку пальцев в любом положении и при любых обстоятельствах: сидя, стоя, в очереди, в примерочной магазина и даже на беговой дорожке. Ни разу за все время, что мы жили вместе, я не замечала за подругой подобных ночных странностей. Это могла быть побочная реакция на лекарства, которые ей прописали, и я вновь почувствовала ненависть к Географу.

– Я заберу ее, спасибо, – сказала я Ире.

– Хорошо, – ответила она.

Ира смущенно опустила глаза, словно собираясь с мыслями, чтобы сказать мне что-то еще.

– В прошлый раз с тобой был парень, Дима, – на ее лице отобразилась смущенная улыбка. – Ты хорошо его знаешь?

– Ну, можно сказать и так, – ответила я.

– Не знаешь, он свободен? – спросила она.

Этот вопрос застал меня врасплох. Несколько дней назад мы приходили сюда втроем. Я помню, как Дима заигрывал с Ирой, пока я навещала Марину в палате. Этот донжуан успел запасть ей в душу. Я невольно поморщилась, не зная, как ответить на ее вопрос. Насколько я знала, Дима был свободен, но он не казался мне подходящей кандидатурой для Иры: парень со странностями из другого города, который уедет отсюда, как только завершит здесь свои дела. Он разобьет ей сердце и забудет о ее существовании на следующий же день. Дима принадлежал, как мне казалось, именно к такой категории мужчин. Кроме того, был еще один момент, зародивший во мне сомнения. Я не хотела себе признаваться, но после ее вопроса меня ужалила ревность. Я потеряла Сашу, а Дима оставался для меня единственной поддержкой и ниточкой, соединяющей с прошлым. Определенно мне не нравилась мысль, что сейчас он может пойти с кем-то на свидание и оставить меня одну. Поэтому мне пришлось соврать.