Текст книги "Благодетельница (сборник)"

«Вечно она опаздывает», – подумала Марина и, распечатав пачку «Явы», закурила. Рядом сидел солидный мужчина в белом плаще, он обернулся к Марине недовольным, в аккуратных морщинках лицом и сердито ткнул пальцем в серебряную бумажку, которую она бросила на платформу. «Строгий народ», – подумала Марина без раздражения, послушно подняла бумажку и бросила ее в урну. Она начинала нервничать. «Что, если Светка чего-нибудь перепутала, – думала она, – дату, вокзал. С нее станется. Терпеть не могу необязательных людей». Время шло, подошел следующий поезд. Платформа быстро наполнилась людьми и так же быстро опустела. Марина сидела на скамейке, скованная страхом. Ей постепенно становилось ясно, в каком идиотском положении она находится. «Надо позвонить, – думала она и тут же понимала, что не знает, как пользоваться автоматом, да и мелочи у нее нет. – Пойти в полицию? А что я им скажу? И на каком языке? Взять такси – но это, наверное, дорого».

Размышляя таким образом, она напряженно смотрела в ту сторону, где виднелись рекламы, магазины, кафе, и вдруг откуда-то из перспективы вынырнула Светка. Она бежала, опахивая платформу полами широкого пальто. Марина вскочила и, оттолкнув ногой чемодан, бросилась к ней навстречу. В этот момент она почти любила подругу – как много-много лет назад, в школе.

– Ты где так долго была? Я чуть с ума не сошла от страха! – радостно закричала Марина.

– Ты представляешь, в пробку попала. Здесь же все-таки восемьдесят километров. – Света восторженно тискала подругу. – Усик, это ты?! Ну как, живой! Ты, наверное, устала, голодная, поехали скорее домой! – Света схватила Маринин чемодан, бросила его на тележку и, скомандовав: – Пошли! – буквально побежала к выходу.

Ее машина плыла по асфальту, как корабль по гладкой воде, развивая без малейшего усилия и вибрации огромную скорость. Дорога шла плавными, затяжными подъемами и спусками. День уже кончился, и только тонкая фиолетовая полоса, пролегающая между очертаниями гор и чернотой неба, еще напоминала о нем. Машина шла под гору бесшумно, как будто вовсе оторвалась от земли, а далеко впереди вздымающееся к небу шоссе пылало лавиной красных огней.

– Как красиво, – прошептала Марина, завороженная фантастическим зрелищем.

– Ты находишь? – удивилась Света. Она не любила ночную дорогу: непроглядная темень отзывалась в ней ужасом, который должен испытывать человек, летящий в пропасть. Ей казалось, что она несется наугад, чудом уворачиваясь от мелькающих со всех сторон фар.

– Какая у тебя машина красивая! – восхитилась Марина и погладила желтую кожу сиденья. – Как она называется?

– «БМВ».

– Я еще никогда на такой не ездила.

– Еще поездишь. У тебя вся жизнь впереди. – Света была счастлива. Она улавливала в Маринином тоне те восторженные, с присвистом незлобливой зависти нотки, которые еще в детстве раскрашивали самые пустяшные события ее жизни в яркие цвета. Маринино преклонение действовало на Свету, как мощное увеличительное стекло с положительным эффектом.

– Нам еще далеко? – поинтересовалась Марина.

– Нет, мы уже подъезжаем, – ответила Света. Она съехала с шоссе и сразу попала в ярко освещенный квартал.

– Мы где, в городе? – Марина крутила головой, жадно ловя первые впечатления.

– На окраине. Сейчас через этот мостик – и дома.

– А почему вы не живете в центре? Дорого?

– Здесь только нищие в центре живут, а те, кто платить может, стараются поближе к природе. А потом, ты не сравнивай. Это тебе не Москва. Здесь до центра десять минут ехать.

Машина въехала на узкую, экономно освещенную улицу, с обеих сторон которой шли ровные ряды аккуратно подстриженных кустов. Чуть в глубине поднимались черными тенями крыши невысоких частных домов. Улица была тиха и пустынна.

– Вот мы и дома. – Света заехала в тесный гараж.

– Свет, а где люди? Я что-то на улице никого не видела.

– Люди? – Свету этот вопрос неприятно кольнул. Она страдала от этого мертвого, разливающегося по немецким улицам уже ранним вечером покоя. – Люди по домам сидят, – сказала она, вылезая из машины. – Вот мы завтра в город поедем, там поживее. – Она открыла ключом тяжелую покрытую белым лаком дверь. – Добро пожаловать, Усик, – сказала она и втолкнула ногой чемодан.

Марина стояла в дверях, не двигаясь, потрясенная простотой и недоступностью открывшейся перед ней картины. Большая прихожая была наполнена ярким, но очень мягким светом, на мраморном полу жесткий коврик с веселым детским рисунком. Маленький антикварный столик с горкой ключей посередине. А дальше, в дверном проеме, загораживая собой вход в гостиную, стоял высокий, широкоплечий красавец с ребенком на руках. Поражало это сочетание. Красавец и дитя. В Маринином представлении, сильно подпорченном московскими нормами морали, такие мужчины должны сниматься в кино, сидеть в ресторанах и без устали соблазнять женщин, а не нянчиться с детьми.

Мужчина поцеловал Свету и, сказав что-то по-немецки, передал ей ребенка. Девочка радостно сомкнула ручки на шее матери и прижалась к ее лицу пухлой щекой. Света обмерла от счастья.

– Моя красавица, радость моя, смотри, кого я к тебе привезла! Это тетя Марина, она будет твоей няней.

«Она будет твоей няней», – отозвалось эхом в Марининой голове. Она стояла на пороге, как громом пораженная этой простой формулировкой ее, Марининого назначения. Отныне она переходит в собственность этого голубоглазого ребенка, становится приложением к чужому счастью. В этот момент ей стало ясно – та размытая граница, которая до сих пор разделяла ее и Светину жизнь на две полярные судьбы, превратилась в жесткую черту, за которую нельзя заходить, а можно лишь заглянуть, как смотрят на музейный экспонат с табличкой «Руками не трогать!»

Трезво оценив свое положение, Марина все же сделала над собой усилие и скупо улыбнулась.

– Ну вот, наконец-то! – обрадовалась Света. – А то стоишь, как истукан. Давай, заходи. Я тебя с моим семейством знакомить буду. Это мой муж, Даниель.

Услышав свое имя, мужчина приветливо улыбнулся и, протянув руку, что-то сказал по-немецки.

– Что он говорит? – спросила Марина, краснея от смущения.

– А ты сама догадайся, что в таких случаях говорят, – улыбнулась Света.

– Очень приятно, – пробормотала Марина и вложила вспотевшую ладонь в крепкую руку Даниеля. – Слушай, Свет, а как же я с ним общаться буду? Он по-русски совсем не понимает?

– Понимает, но плохо. Но ты не волнуйся. Тебе с ним все равно разговаривать будет некогда. Он дома мало бывает – работа, командировки. Так что мы с тобой почти все время одни. А это моя Машенька. Ей три годика, и она самая лучшая девочка на свете. Правда, доченька?

Девочка взяла большой палец в рот и посмотрела на Марину строго, с оценкой.

Хотя Марине и была отвратительна эта глупая демонстрация материнского счастья, но девочка ей понравилась.

– Ну, что, Машенька, пойдешь ко мне? – спросила она по-взрослому, без сюсюканья.

Девочка сначала насупилась, соображая, потом выскользнула из светиных рук и побежала к Марине.

– Guck, die Liebe auf den ersten Blick![2]2
  Глянь-ка, любовь с первого взгляда (нем.).


[Закрыть] – восхитился Даниель.

– Das ist unglaublich! – согласилась Света, и добавила: – Ich bin richtig eifersüchtig[3]3
  Это невероятно, я и правда ревную (нем.).


[Закрыть].

– Ну, что, Машенька, может быть, ты мне расскажешь, о чем родители говорят? – спросила Марина, подавая девочке указательный палец.

– Да мы поражаемся, что она сразу к тебе пошла. Вообще-то она жуткая трусиха и даже бабушку с дедушкой с трудом признает, – объяснила Света. – Ладно, уже поздно. Даниель уложит Машу спать, а мы с тобой еще посидим, выпьем. У нас завтра выходной. Нас папа в город отпускает.

Утро выдалось прозрачным и нежным. Кроны деревьев, казалось, были мягко озарены отблеском осеннего покоя. Природа неторопливо готовилась к незлобивой зиме, усыпая землю каштанами и листьями скромных расцветок. Машина шла по дороге, спускающейся вниз серпантином. Справа аккуратными террасами поднимались виноградники, все выше и выше, прямо к небу, а слева, далеко внизу, как сливки в фарфоровой чашке, переливался пастельными тонами город. Он то появлялся, то исчезал за изгибом дороги, дразнясь и мерцая. Марина вытягивала шею, пытаясь заглянуть за Светино плечо. Ей казалось, что если дорога хоть на мгновение перестанет вихлять, то там, в отдалении, она сможет разглядеть море.

– Крымский пейзаж, – сказала Марина, не переставая крутить головой.

– Да, похоже на приморье, – равнодушно согласилась Света.

– Неужели тебя все это не волнует? – удивилась Марина. – Такая красота! Аж дух захватывает.

– В меня это все не проникает. Знаешь, раньше, когда я приезжала в Крым и видела вот такие же пейзажи, меня начинало трясти от счастья. Хотелось забраться на вершину самой большой горы и заорать от восторга. А здесь я засыпаю. Понимаешь?

– Нет.

– Ну, как бы тебе объяснить… Я как будто в кинотеатре сижу. Мне кино показывают про шикарную жизнь, я в главной роли, но при этом не перестаю быть всего лишь зрителем. Все, приехали. – Света открыла окно и нажала на кнопку какого-то автомата. Из отверстия, прикрытого пластмассовым козырьком, показалась бумажная карточка. Маленький шлагбаум, загораживающий въезд в гараж, приветливо взлетел вверх. Света закружилась на машине по узким извилистым коридорам в поисках места.

– Свет, а для чего козырек?

– Какой еще козырек? – удивилась Света.

– На автомате на въезде.

– Ну, ничего себе, заметила! Это чтобы карточку не замочить, когда дождь идет.

– Надо же! – поразилась Марина. – О карточке заботятся, замочить боятся. А у нас человека целиком в лужу окунут, еще сверху пройдутся и не заметят.

Подруги выбрались из гаража и направились наискосок через небольшую уютную площадь.

– Мы куда? – спросила Марина.

– Давай по главной улице прогуляемся, я тебе центр покажу, а потом где-нибудь присядем, попьем кофейку.

Они свернули в узкую, круто поднимающуюся вверх улочку. Справа и слева, плотно прилегая друг к другу, шли магазинчики. Люди, как ни в чем не бывало, проходили мимо красивых витрин, даже не оборачиваясь. Света тоже неслась по улице вверх, не проявляя никакого любопытства к раскинувшимся вокруг волшебным шатрам.

– Ты что ползешь, как черепаха? – торопила она, увлекая Марину за собой.

– Свет, я из Москвы приехала, – упиралась Марина, – там сейчас в витринах, кроме пыли, ничего нет. Дай хоть посмотреть.

– Чего просто так таращиться? Мы с тобой специально поедем за покупками, в будний день, когда народу поменьше, вот тогда и смотри, сколько хочешь, а сегодня у нас прогулка, отдых.

Они вышли на широкую улицу.

– А это Кёнигштрассе, – прокомментировала Света, – совершенно необходимый атрибут в любом немецком городе. Там, внизу, дворцовая площадь, а за ней вокзал.

– А мы куда путь держим? – поинтересовалась Марина.

– Туда и держим. На дворцовой площади кафе есть, там лучший в городе капуччино.

Марина не поняла, кто такой этот капуччино, но спрашивать не стала, не хотела доставлять Светке удовольствие. Улица, по которой они шли, была широкой и многолюдной, машин здесь не было, только пешеходы.

– Свет, а почему люди так плохо одеты? – спросила Марина.

– Плохо?

– Ну да, некрасиво. У нас по центру бабы нарядные ходят, а здесь, посмотри, все одинаковые.

– Здесь люди наряжаются в театр или на бал, – резко ответила Света. – А вот и кафе, про которое я говорила.

Они подошли к широкому зданию с колоннами. На просторной террасе располагались круглые столики с цветами. Света бросила на кресло сумку и опустилась на яркую подушечку.

– Садись, Усик, – пригласила она.

Марина уселась за стол. Подобрав полы неуклюжего пальто, она примостила на коленях большую коричневую сумку и от неловкости сложила на ней руки.

Подошел официант, покосился на Марину, сидящую прямо, как истукан. Света сделала заказ.

– Мань, ты чего, как кол проглотила? Расслабься.

Марина испытывала неловкость, которую должен чувствовать человек, случайно попавший в дорогой магазин и растерявшийся от чрезмерного внимания продавцов.

Они сидели лицом к широкой площади, с царским дворцом на заднем плане, с фонтанами и зелеными газонами. Небо было высоким, сияющим пронзительной осенней голубизной, и было по-летнему тепло.

– И это ноябрь! – восхитилась Марина. – Ты представляешь, что сейчас в Москве делается?! Слякоть, грязь. Бр-р… – Она передернула плечами.

– А мне знаешь, чего больше всего бы хотелось?

– Чего?

– Закрыть глаза, а потом открыть и оказаться в Москве, навсегда.

– А что тебе мешает? Поезжай. Из Германии в Москву проще, чем наоборот.

– Это только так кажется…

– Не понимаю, что тебя здесь держит, если все не нравится, все раздражает.

– А Даниель, а Машенька? Нет, все не так просто.

– А по-моему, ты просто с жиру бесишься, – не выдержала Марина. – Забыла, откуда приехала?! Ходишь по чистому городу, живешь в шикарном доме, мужик как из Голливуда, да тебе в Москве такое даже под наркозом привидеться не могло! А здесь, видите ли, ее душевные томления одолевают! – Марина посмотрела на подругу чуть ли не с ненавистью.

Света сидела в пластмассовом креслице легко и свободно, положив ногу на ногу, в ее движениях не было никакой скованности, в одежде ничего лишнего. Беззаботная и элегантная, со своими надуманными проблемами.

– Бога ты гневишь, – вздохнула Марина. – Своего счастья не ценишь. Смотри, как бы не потерять.

– А ты бы хотела?

– Что?

– Чтобы я все потеряла? – Света посмотрела на Марину пронзающим взглядом.

– Ты, что с ума сошла? – отмахнулась Марина и покраснела, как человек, пойманный с поличным.

Света улыбнулась.

– Свет, – затараторила Марина, стараясь сгладить возникшую неловкость, – а помнишь, ты мне про жениха что-то говорила?

– Ну.

– Ты мне поможешь, а? Я тебе по гроб жизни благодарна буду. Мне жених нужен, – для убедительности Марина налегла грудью на стол, – я здесь хочу остаться. Не могу я там больше, понимаешь?

Света загадочно молчала.

– Ну, ты же сама говорила – объявление дадим, – продолжала Марина плаксивым голосом. – А?

Света потянулась за сумкой, щелкнула замком и достала большой коричневый пакет.

– На. – Она положила конверт на стол.

– Что это?

– Женихи.

– Какие женихи?

– Разные.

– Свет, не мучай ты меня, объясни, в чем дело, – взмолилась Марина.

– Дала я уже объявление, на прошлой неделе вышло, а это ответы. Семьдесят шесть мужиков хотят на тебе жениться.

– Врешь! – прошептала Марина. – А что ты там написала? Ну, в объявлении…

– Обаятельная русская, тридцать семь лет, в Германии в гостях, хочет познакомиться с симпатичным мужчиной. Цель – совместная жизнь.

– Здорово! – восхитилась Марина. – И семьдесят шесть человек откликнулись? Что у них, здесь, баб, что ли, нет?

– Ты особо не обольщайся, из этих семидесяти шести пятьдесят можно сразу выкинуть.

– Как это так выкинуть? – по-хозяйски заволновалась Марина.

– Да так. Там одни старики-инвалиды и безработные. Или ты хочешь подобрать кого-нибудь из этого контингента?

– Нет, конечно, не хочу. Мне такого не надо.

– А какого тебе надо?

– Такого, как твой Даниель, – серьезно сказала Марина и нагло уставилась Свете в глаза.

Света вздрогнула. От Марининого взгляда неприятный холодок пробежал у нее между лопаток.

– Слушай, Марин, – заговорила Света, раздражаясь. – Мое знакомство с Даниелем – это счастливая случайность, и смешно рассчитывать на такую удачу, дав объявление в газету.

– Почему?

– Да потому, что такие мужики, как Даниель, не ищут себе партнеров по объявлению, понимаешь?

Марина пропустила сказанное мимо ушей, она внимательно прислушивалась к подтексту. А смысл его был таков: «Куда тебе со свиным рылом в калашный ряд? Знай свое место».

Марина затаилась. От Светы зависело многое, и ответить ей сейчас она не могла.

Тем временем Света разложила на столе конверты.

– Бери наугад, – предложила она, – кого вытянешь, с того и начнем.

Марина пробежала пальцами по письмам, как фокусник по картам, и, ухватив самый нижний конверт, потянула его.

– На, переводи.

Света разложила письмо на столе и стала читать: «Здравствуй, дорогая незнакомка. Мне сорок пять лет, холост, очень хорошо обеспечен. Являюсь хозяином фабрики по производству деревянных изделий. Ищу спутницу жизни, которая скрасит мое одинокое существование. Прошу тебя, откликнись. Хорст Виль». Ну как?

Марина потрясенно молчала.

– Марин, я тебя спрашиваю – как тебе письмо, понравилось?

– А чего же мы сидим? – вдруг всполошилась Марина и стала поспешно собираться.

– Мань, ты куда?

– Как куда? Бежим скорее звонить, пока он не передумал.

– Не надо никуда бежать, – усмехнулась Света. Она достала мобильный телефон и набрала номер.

Подруги отправились в крохотное кафе – три столика и стойка.

– Смотри, какой мужик интересный! – сказала Марина, расстегивая пальто. – Мне бы такого.

Света взглянула на человека, сидящего за дальним столиком. Красивое, но строгое лицо. Он был одет в костюм черного цвета и белую рубашку, схваченную под горлом тугим красным галстуком. Мужчина встретился со Светой взглядом и помахал свернутой в трубочку газетой.

– Мань, так это наш! – ахнула Света.

– Не может быть!

– Почему не может? Мы же насчет газеты договаривались, помнишь?

Она повесила пальто.

– Готова?

Марина неуверенно кивнула.

– Усик, это твой шанс, не упусти, второго такого не будет. – Она обратилась к мужчине: – Господин Вилль? – и приветливо улыбнулась.

Мужчина поднялся навстречу и протянул руку.

– Госпожа Усатова? – обрадовался он, удерживая Свету за запястье.

– Нет, меня зовут Штерн, а Усатова – это моя подруга. – Света посторонилась, уступая Марине место.

– А вы не ищете спутника жизни? – поинтересовался мужчина, не выпуская Светиной руки.

– Нет, я уже нашла.

– Жаль.

– Познакомьтесь, пожалуйста. Марина Усатова.

– Очень приятно, – сказал мужчина, не отводя тяжелого взгляда от Светиного лица.

– Послушайте, – заволновалась Света, – я вам уже сказала, что ни в каких знакомствах не заинтересована. У меня прекрасная семья, и я люблю своего мужа. Если вам не нравится моя подруга, то мы сейчас же пойдем домой.

Марина не понимала ни одного слова. Глядя исподлобья, она кокетливо улыбалась.

«Дура», – подумала Света. Ее раздражала назойливость жениха и эта идиотская улыбка на Маринином лице.

– Ну, что он? – спросила Марина, почему-то стараясь, как чревовещатель, не шевелить губами. – Не нравлюсь я ему?

Вдруг господин Вилль бросил Светину руку и, повернув голову на тугой шее, сердито посмотрел на Марину.

От неожиданности Марина вздрогнула, улыбка на ее лице потекла. Уголки рта виновато обвисли. Господин Вилль смотрел на нее, как взыскательный покупатель смотрит на сомнительный товар.

– Марин, соберись, – ободрила подругу Света. – Ты чего на него уставилась, как кролик на удава?

– А говорить она умеет? – Жених презрительно кивнул головой в сторону Марины.

– Что вы имеете в виду? Она не глухонемая. Но немецкого не знает, а по-английски говорит плохо.

– В таком случае, оставьте нас одних, – приказал жених.

– С удовольствием, – обиделась Света. – Вы привезете мою подругу домой?

– Конечно.

– В таком случае, вот моя визитка. – Света положила на стол карточку.

– Марин, я пошла.

– Куда? – запаниковала Марина.

– Домой, я здесь только мешаю.

– А я без тебя?..

– Как-нибудь справишься. Он тебя проводит, пока.

Марина вернулась домой далеко за полночь. В руках она держала тяжелый букет, связанный из тусклых, похожих на искусственные цветов.

– Ты что так поздно? Я здесь с ума схожу! – воскликнула Света, впуская подругу в дверь.

– А чего с ума-то сходить? Я же не одна.

– Да в том-то и дело, что не одна! Я здесь времени зря не теряла и по телефонной книге вычислила, с кем ты женихаешься.

– С кем? – Марина обреченно опустила букет. Перевернутый вверх ногами, он стал похож на большой, добротный веник. – Или нет. Не говори. Он мне так понравился… Если он не маньяк и не убийца, то я сегодня же готова выйти за него замуж.

– А он тебе что, предложение сделал?

– Нет. Но мне кажется, сделает. Он меня весь вечер за ручку держал, в глаза заглядывал, а потом пригласил в гости, на субботу.

– В гости? – Света насторожилась. – Может, не пойдешь?

– Еще чего! – Марина возмущенно фыркнула. – У меня, наконец, надежда появилась, а ты мне ее под корень срубить хочешь. Да что ты там, в конце концов, узнала такого страшного?

– Да нет, ничего страшного. Просто он гробовщик.

– Кто?

– Гробовщик. Вот, смотри. – Света разложила на столе газету и ткнула пальцем в объявление в широкой траурной рамке.

– Хорст Вилль, – прочитала она, – Бюро похоронных услуг. В любое время дня и ночи мы готовы оказать вам помощь.

– Это они покойнику помощь оказывать собираются?

– Да нет, родственникам, конечно.

– Свет, а похоронное дело прибыльное?

– Думаю, да. А главное – верное, без работы никогда не останешься.

– Вот и прекрасно. – Марина задумчиво улыбнулась. – Будем вместе венки вязать. Кстати, – она покрутила в руке букет, – тебе это ничего не напоминает?

– Точно, – засмеялась Света. – Это же фрагмент из надгробного венка. Хорошо хоть именную ленту не додумался прицепить.

В субботу вечером Света высадила Марину перед большим богатым домом, расположенным в одном из самых дорогих районов города.

«Что-то здесь не так», – с тревогой думала Света, глядя на старомодное каменное строение.

– Марин, ты там поосторожнее, в случае чего звони, – сказала она через окно машины.

– Разберусь, не маленькая, – ответила Марина и нажала кнопку звонка. Ворота загудели, Марина оглянулась и, махнув Свете рукой, вошла в сад.

«Зачем нужна этому богатому красавцу невзрачная Марина? – думала Света, глядя, как подруга удаляется по каменной дорожке в сторону дома. – Ладно, в конце концов, я знаю, где он живет, и телефон у меня тоже есть», – успокоила она сама себя и завела мотор.

Марина подошла к дому и остановилась на пороге. Дверь была открыта, но в прихожей никого не было. Потоптавшись мгновение перед входом, она нерешительно шагнула внутрь и посмотрела по сторонам. По обстановке прихожая напоминала средневековый замок. Стены из грубого камня без обоев. Прямо напротив входа – старинное зеркало, на полу древний сундук, длинный и низкий, с грубой резьбой на почерневших боках, от зеркала с двух сторон поднимается кверху затемненная лестница. Марине стало не по себе. Она еще раз обвела взглядом прихожую, посмотрела в зеркало, поправила рукой прическу и вдруг… Марина вздрогнула. Там, в глубине, в далеком зеркальном сумраке, стоял Хорст Вилль и молча глядел на Марину, поглаживая рукой бороду.

– Ой! – ахнула Марина и обернулась.

Господин Вилль вышел из затемненной ниши.

– Guten Abend[4]4
  Добрый вечер (нем.).


[Закрыть], – сказал он и протянул к Марине руки.

Не зная, как истолковать этот жест, Марина стала расстегивать пальто.

Хорст одобрительно кивнул, принял пальто и унес его в нишу. Через мгновение он появился снова и, взяв Марину под локоть, слегка склонился в сторону лестницы. Марина послушно шагнула в темный проем. Раздался щелчок выключателя, и Марина увидела, что идет по мягкому ковру, плавно повторяющему изгибы ступенек. Округлые стены были плотно завешаны гобеленами, гравюрами и рогами каких-то животных. От обилия старинных вещей дом пропитался запахом времени, сухим и терпким. Не успела она ступить на последнюю ступеньку, как свет на лестнице погас и Марина оказалась в большой гостиной с узкими длинными окнами до пола и открытым камином в углу. В камине переливался живым пламенем огонь, перекликаясь со множеством зажженных свечей.

Марина застыла в восхищении.

– Schön?[5]5
  Красиво? (нем.)


[Закрыть] – спросил Хорст и посмотрел Марине в глаза.

На его лице переливались зыбкие тени, в глазах мерцали отблески свечей. Марина была вне себя от близости такого мужчины. За его спиной виднелся стол, накрытый на двоих. Еды на столе не было, но ей и не хотелось есть. С большим удовольствием она бы прошла мимо стола прямо в спальню, но здесь распоряжался Хорст. Он пригласил Марину присесть на стул с высокой спинкой, а сам удалился на кухню. Марина села и уперлась взглядом в старинную фарфоровую вазу, из которой настырно торчал букет, в точности повторяющий тот, который она принесла с первого свидания. Это несколько сбило градус радостного возбуждения, но тут раздался звон колокольчика и появился хозяин. Он катил перед собой просторный двухъярусный столик на больших колесах. Нижняя часть столика была заставлена разнообразными бутылками, а наверху мерцала горелка, согревая округлое дно серебряной сковородки.

Марина даже зажмурилась – таким невероятным казалось ей происходящее.

Подкатив тележку к столу, Хорст потянулся за бутылкой.

– Fleisch – Rotwein, – пояснил он и разлил по бокалам густую темную жидкость. – Salat?[6]6
  Мясо – красное вино. Салат? (нем.)


[Закрыть]

Марина кивнула.

Он поставил на стол две тарелки с неведомым салатом, на поверхности которого белели тонкие лепестки пармезана и миндальных орешков.

– Guten Appetit![7]7
  Приятного аппетита (нем.).


[Закрыть] – Хорст разложил на коленях салфетку и принялся за еду.

Ужинали молча. Марина неуклюже орудовала ножом и вилкой, испытывая страшную неловкость от этого гробового молчания. Покончив с горячим, Хорст встал и, выходя на кухню, нажал какую-то кнопку. Дом наполнился мощным звучанием оперных голосов. Марине стало не по себе, что-то устрашающее было в этих грандиозных звуках. Она нерешительно встала и подошла к камину. Пламя двигалось ритмично, в такт музыке. Марина протянула руки и прикоснулась к живому теплу.

Хорст незаметно подошел сзади и обнял Марину, настойчиво и мягко.

– Gehen wir in das Schlafzimmer[8]8
  Идем в спальню (нем.).


[Закрыть], – прошептал он, касаясь Марининого уха бородой.

Марина резко повернулась и, закинув руки Хорсту на шею, попыталась поцеловать его. Губы у него оказались холодными и вялыми и едва откликались на страстный призыв. Марина слегка опешила, но желание физической близости было настолько острым, что она почти незамедлительно возобновила попытку расшевелить нерадивого любовника. От Марининых настойчивых ласк Хорста слегка повело, с его губ даже сорвался сдавленный вздох, который обычно выдает возбуждение. «Пойдет дело», – отметила про себя Марина. Не избалованная вниманием мужчин, она считала инициативу в вопросах интимной близости своей прямой обязанностью и чувствовала, как ее возбуждение перетекает в Хорста, делая его мягким и податливым, как воск. Вздыхая все глубже и чаще, он стал неверными руками расстегивать на ней кофточку.

Марина тоже нащупала застежку на его брюках, но тут Хорст вздрогнул и отскочил в сторону, как от сильного удара.

«Ну что еще такое?» – подосадовала Марина и вопросительно взглянула на него.

Хорст отошел на несколько шагов и с торжественно-мучительным выражением на лице начал сам расстегивать брюки.

Приняв это за игру, Марина тоже самостоятельно сняла блузку, обнажив самую привлекательную часть своего тела.

Хорст закинул назад голову и закрыл руками лицо. Расстегнутые брюки соскользнули на пол. Марина остолбенела. Она еще пребывала в состоянии сильного сексуального возбуждения и никак не могла переключиться на реальность, оказавшуюся не совсем ожиданной.

Посередине большой гостиной, наполненной душераздирающими звуками оперного хора, весь в отсветах пламени стоял господин Вилль в трагической позе, со спущенными штанами, из-под которых виднелись тонкие женские чулки, схваченные сверху кокетливыми резинками. Трусики, таинственно оплетенные дорогим черным кружевом, плотно сидели на мускулистом заду.

Марина мгновенно надела и запахнула блузку. Хорст стоял, не двигаясь, как будто в ожидании страшного приговора. Марина быстро и решительно трезвела.

«Живой бы от сюда выбраться», – подумала она, и бросилась к телефону. С трудом попадая пальцами на кнопки, набрала номер. Света подошла сразу, видимо, ждала звонка.

– Забери меня от сюда немедленно! – закричала Марина в трубку.

– Что случилось?

– Слышишь, немедленно! – повторила Марина и нажала на рычаг.

Сразу успокоившись, она села за стол и, вылив в огромный бокал почти целую бутылку, стала жадно пить. Покончив с вином, она взглянула на Хорста, который застыл, как памятник в этой идиотской позе.

– Слышь, ты, козел, винца хочешь? – обратилась она к нему.

Хорст отнял от лица руки и, взглянув на Марину, вопросительно вздернул брови.

Тут Марина не выдержала. Окончательно осознав всю комичность создавшейся ситуации, она откинулась на спинку стула и, обхватив руками живот, захохотала.

– Ой, мамочка! Ой, не могу! – вскрикивала она, давясь неприятным, словно шершавым смехом.

Услышав смех, Хорст весь съежился, трусливо подхватил обеими руками штаны, неуклюже засеменил к двери и спрятался в другой комнате.

– Давай, давай, вали отсюда! – закричала ему вслед Марина, вспомнив хамоватые повадки своих товарок по цветочному делу. – Тоже мне, господин Вилль! – фыркнула она и принялась за следующую бутылку.

Когда раздался звонок, Марина решительно не могла подняться с места. Она была настолько пьяна, что не сразу сообразила, что звонят в дверь, и, сорвав телефонную трубку, долго и настойчиво кричала: «Але!» Хорст затаился в своем укрытии и выходить оттуда, похоже, не собирался. Сделав над собой усилие, Марина поднялась с места и аккуратно, держась за стены, выбралась на улицу.

Вдалеке за чугунной решеткой металась Света.

– Усик, что с тобой? – услышала она панический вопль.

– Со мной все в порядке, – промямлила Марина.

– Ты что, ранена? Почему ты еле ползешь?

Марина молча подошла к воротам и, ухватившись за чугунную решетку, стала трясти ее.

– Выпусти меня отсюда, – требовала она монотонным голосом, глядя пустым взглядом мимо Светланы.

– Посмотри, там где-то на воротах кнопка должна быть, – попросила Света.

Но Марина как будто не слышала. Раскачиваясь из стороны в сторону, она бормотала что то невразумительное.

– Господи, что же делать? – волновалась Света. – Да как же эти чертовы ворота открываются?

Наконец, она решительно нажала кнопку звонка и не отпускала палец, пока не услышала знакомое жужжание. Схватившись за ручку, Света дернула калитку на себя, Марина, крепко ухватившись за решетку, выехала с территории участка и, вконец ослабев, упала Свете на руки.

– Ну, слава богу! – обрадовалась Света, подтаскивая подругу к машине. – Ложись, поспи, – отдышавшись, выдохнула она и свалила безжизненное тело на заднее сиденье.

Весь следующий день Марина спала. Света несколько раз заходила в комнату сама и подсылала Машу. Но Марина лежала на кровати, как мертвая. Бледная и страшная, с заострившимся лицом.

– Пойди посмотри, не проснулась ли тетя Марина, – в очередной раз попросила Светлана дочку.

– Я больше туда не пойду! – заупрямилась девочка.

– Почему?

– Я ее боюсь.

– Что еще за глупости?

– Да, мама, она на бабу ягу похожа!

– Ну, не хочешь, не ходи, – улыбнулась Света, – я сама посмотрю.

Она тихонько открыла дверь и заглянула в комнату. Воздух здесь застоялся, пропитавшись неприятным сивушным запахом. Марина лежала на спине и дышала со свистом, по-старушечьи втягивая вовнутрь губы.