Текст книги "Рожденная заново"

Тина медленно кивнула и уже не подняла головы, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы. Хотя ничего страшного в общем-то не произошло. Ей просто было безумно неловко чувствовать себя легковерной дурочкой, которую можно так легко обвести вокруг пальца.

Яна придвинулась к ней и обняла за плечи:

– Ну прости, пожалуйста…

Не поднимая головы, Тина похлопала ее по руке:

– Не за что. Я даже благодарна тебе. Тебе и мадам Пикмаль…

– Мадам Пикмаль? – Яна удивленно подняла брови. – Она-то здесь при чем?

– Когда-нибудь объясню, обязательно объясню, но только не сейчас. А сейчас… сейчас давай еще разок искупаемся, и я подумаю, как быть дальше. Договорились?

Яна кивнула с видимым облегчением, встретив успокоенный, ясный взгляд Тины:

– Конечно, договорились.

Глава 13

Действительно, ничего катастрофического не случилось. Симпатизирующие Тине люди и удачное стечение обстоятельств позволяли ей достойно выйти из ситуации, которая в противном случае была бы чревата неблагоприятными для нее последствиями. Какими именно, не хотелось даже думать. Но мысль посетить Марсель гвоздем засела в ее мозгу. Во-первых, времени осталось совсем немного. Во-вторых, этот город Тина собиралась посмотреть в любом случае. И в-третьих, она надеялась… Впрочем, на что она надеялась, девушка предпочитала не думать лишний раз, чтобы не сглазить.

Итак, на следующий день с утра пораньше она попросила мадам Пикмаль вызвать ей такси и отбыла на нем в Марсель, предварительно приобретя путеводитель и выяснив у Яны, где именно та встретила ее французского поклонника…

По сравнению с Нимом или Авиньоном Марсель казался огромным и очень шумным из-за обилия туристов. Над городом, на горе, возвышалась грандиозная базилика в романо-византийском стиле – Нотр-Дам де ла Гард. Собор был посвящен святой Деве Марии, покровительнице мореплавателей, и на его крыше стояла золоченая статуя Богоматери с Младенцем на руках.

Впрочем, оказалось, что к заступничеству высших сил прибегают не только моряки. Внутри собора на стенах было множество золотых и серебряных изображений рук, ног, сердец, голов, исцеленных с помощью святых, чьи изображения они порой сплошь покрывали. Но особенно умилил Тину карандашный рисунок в рамочке, изображающий чудесное спасение в автомобильной аварии. Нарисовано было с невообразимой тщательностью, с обилием поясняющих деталей и надписей и по-детски неумело, хотя автором, судя по картинке, был мужчина в годах.

Пройдя по всему собору и полюбовавшись такими непривычными для России витражами, особенно великолепными в этот яркий, солнечный день, Тина вышла наружу и огляделась. Море красных черепичных крыш с одной стороны, сине-зеленое Средиземное море – с другой.

Поняв, что и недели не хватит, чтобы ознакомиться с достопримечательностями такого большого города, Тина решила просто побродить по улицам и понаблюдать за пестрой праздничной толпой прохожих. Она спустилась по бульвару Святой Марии к Старой гавани и побрела по набережной, поражаясь многообразию и красоте яхт, стоящих здесь у причалов, – по большей части белоснежных, с надраенными металлическими частями и спутниковыми антеннами. Их мачты частоколом устремлялись в голубое с легкомысленными кудрявыми облачками небо…

Когда ноги уже отказывались повиноваться, а глаза слезились от мерцающих на воде солнечных бликов, Тина опустилась на плетеный стул уличного кафе и заказала фруктовый салат и бокал минеральной воды. Она уже освоилась и чувствовала себя в чужой стране вполне уверенно. Ей даже нравилось, что не надо отвлекаться на спутника или спутников.

Возникало вполне естественное желание посетить остров с замком Иф, хорошо видный с того места, где Тина сидела. Вымышленный Эдмон Дантес был для нее куда привлекательнее, чем все эти реальные римские императоры и полководцы, вместе взятые. Привлекательнее и ближе. Тех, древних, надо было напрягаться, чтобы запомнить, а этот мог легко возникнуть в воображении, стоило только захотеть – хоть в исполнении Жана Маре, хоть – Жерара Депардье, хоть своего родного Виктора Авилова.

Но как говорится, дело прежде всего. А у Тины были вполне определенные планы на сегодняшний день. Правда, выполнимые при благоприятном стечении обстоятельств. Благоприятном, естественно, для нее.

Посмотрев на часы, она подозвала официантку, расплатилась и прогулочным шагом направилась в известном ей направлении. Вскоре перед ней возник ресторан – красивый особняк светло-серого камня с изящными пилястрами на фасаде, гербом в витиеватых завитках над входом и пухлыми амурами над арочными окнами. Перед особняком был курдонёр[1]1
  Курдонёр (фр.) – парадный двор.


[Закрыть], обсаженный цветами, а на лужайке перед ним бил фонтан, изображающий античную богиню любви в окружении сверкающих на солнце струй. Называлось заведение претенциозно, но в соответствии с внешним видом – «Приют Купидона».

Время от времени к ресторану подъезжали машины, швейцар в ливрее открывал дверцу, выходили мужчины и женщины, юноши и девушки, а то и целые семьи, чтобы исчезнуть за высокими резными дверями. Тина заняла наблюдательную позицию неподалеку, сделав вид, будто прогуливается, сверяясь с путеводителем.

Ей повезло, если, конечно, так можно было сказать, и минут через пятнадцать в конце улицы, ведущей к ресторану, показался знакомый красный автомобиль. Тину уже мало интересовал тот, что был за рулем. Гораздо большее любопытство вызывала дама, сидевшая рядом.

Да, видимо, надо родиться француженкой, чтобы и в зрелом – лет в сорок, а то и больше – возрасте выглядеть женщиной до кончиков ногтей. И она отнюдь не была красавицей, как расписывала ее Яна. Но умение подать себя, подчеркнув все достоинства лица и фигуры и сведя на нет недостатки, вызывало восхищение. Тине хотелось изучать эту женщину, как редкостный музейный экспонат, чтобы взять что-то на вооружение. Ей было невдомек, что, если спутница Жан-Пьера смотрится как, пардон, кобыла призовых кровей, которую холят и лелеют и над выведением которой трудились поколения специалистов, то она, Тина, привлекает грацией и естественностью дикого животного, например газели или лани, над которой поработала сама природа.

Когда Жан-Пьер увидел ее, у него в глазах мелькнула паника и явно возникло желание резко развернуть автомобиль на сто восемьдесят градусов. Но было уже поздно. Девушка как ни в чем не бывало, хотя ее сердце заходилось от волнения, заулыбалась ему и приветственно помахала рукой. Озадаченный и вконец растерянный, он затормозил у тротуара рядом с ней.

Дама, сидящая рядом, перевела на Жан-Пьера вопросительный взгляд, в котором вскоре сверкнули молнии. Вне всякого сомнения, она обратила внимание на молодую привлекательную особу, возникшую прямо по курсу их автомобиля. А когда та дала понять, что прекрасно знает ее друга, заподозрила неладное и ощутила прилив праведного негодования.

Насладившись испуганно-ошеломленным видом коварного обольстителя и с удовлетворением представив, что его ожидает в недалеком будущем, Тина в довершение своей маленькой мести игриво подмигнула французу и, повернувшись, неспешно зашагала прочь.

Жан-Пьер словно окаменел. С одной стороны, вроде бы ничего не произошло, а с другой – его жизнь могла круто измениться к худшему. Русскую бизнесвумен, отдыхающую инкогнито, он точно упустил. Оставалась, правда, Жаклин, но сейчас он боялся даже посмотреть в ее сторону. Она была женщина щедрая, сердобольная, но ужасная собственница, и объяснить ей, что с этой Тиной-Александрой у него ничего не было, будет далеко не просто.

А он уже размечтался, как станет зимой разъезжать на санях по бескрайней заснеженной степи или стрелять медведей в глухом лесу в окружении егерей, а потом париться в бане и пить водку с русской красавицей. А летом его будет ждать Жаклин с ее яхтой, виллой и совсем еще не старым телом…

Тине было скверно: на душе скребли кошки, на глаза наворачивались слезы. Утешало только одно: она не опустилась до скандала, а так хотелось высказать этой парочке все, что она думает об обоих. Но для этого нужно было прежде всего в совершенстве владеть французским языком, поскольку Жан-Пьер в данной ситуации на роль переводчика никак не годился.

Конечно, было жутко жаль себя, – так опростоволоситься! Но, положа руку на сердце, все ведь могло сложиться во сто крат хуже. Ей тут же захотелось отблагодарить своих доброжелательниц. Но как ни ломала Тина голову, на ум пришли лишь традиционные российские бабьи посиделки. «Значит, так тому и быть», – решила она и подняла руку, останавливая проезжающее мимо такси.

Любоваться достопримечательностями не осталось никакого желания, а цель, с которой Тина ехала в Марсель, была выполнена, хотя и без особой радости.

Предварительно заручившись согласием мадам Пикмаль и Яны, она попросила накрыть столик на лоджии своего номера. Шампанское Тина предложила выбрать хозяйке отеля – его оказалось великое множество сортов, – а все остальное заказала по своему вкусу, присовокупив привезенную с собой икру…

Засиделись глубоко за полночь, когда на черном бархатном небе высыпали все имеющиеся в ту ночь в наличии звезды. Перемывали косточки мужьям те, у кого они были, и всем остальным мужчинам уже сообща, сетовали на непутевое подрастающее поколение, тяжелую женскую долю. И, очень довольные собой, пришли к выводу, что, если бы не они, женщины, мир непременно провалился бы в тартарары. Затем обменялись телефонами и договорились не терять друг друга из виду. Вышло задушевно, как дома, на Валдае, только что не пели хором «По Дону гуляет казак молодой», и то только потому, что не все знали слова…

Этой ночью, когда Тина уже лежала в постели, прежняя мысль остаться во Франции показалась ей нелепой, как и мечта продлить отпуск. Очень захотелось поскорее вернуться домой. Домой – в широком смысле слова: в Москву – к Александре и Бине, на Валдай – к родителям, бабе Дуне, подругам. И она принялась прикидывать, какие кому привезет сувениры. А как же без этого? Вот только что подарить своей успешной родственнице – придумать никак не могла. Трудно чем-то поразить человека, у которого есть все…

«Я вроде как за вас теперь отвечаю», – сказал ей Роман, и было это совсем недавно, а кажется, будто в прошлой жизни… «Господи, – усмехнулась Александра, – опять «прошлая жизнь». Можно подумать, что у меня их, как у кошки, семь. Или у кошки девять жизней? А впрочем, какая разница, ведь с лихвой хватило бы и одной – долгой и счастливой, с любимым человеком»…

Однако Александра знала, что больше их дорожки не пересекутся. Уж Роман побеспокоится об этом. А она, чем займется она? На этот вопрос ей все труднее становилось ответить.

Сначала Александра делами отвлекала себя от грустных мыслей. Затем, с разрешением бытовых проблем, существование здесь приобрело устоявшийся характер и даже стало приедаться. А ухудшения самочувствия как не наблюдалось, так и не наблюдается. Даже наоборот. Сколько же времени ей в таком случае торчать в этой глуши?

Зимовать здесь она была не готова. Рассчитывала появиться в Москве в самый последний момент и красиво, никого ничем не обременяя, уйти… ну и так далее. А получалось, что, поскольку отпуск подходил к концу, волей-неволей надо было думать о возвращении. Странно, но этого Александре совсем не хотелось.

За все время, прожитое в избушке, она на удивление редко вспоминала о работе, да и то отстраненно, будто та не имела к ней непосредственного отношения, а ведь раньше была чуть ли не смыслом ее жизни. И без вернисажей и театральных премьер тоже обходилась теперь запросто. Правда, это каких-то несколько недель.

К тому же существовал Тургай, которого Александра уже причислила к божьим творениям высшего порядка, не в пример омерзительным, похотливым или вроде бы неплохим, но примитивно мыслящим, подозрительным существам мужского пола. Они не шли ни в какое сравнение с чутким, благородным, самоотверженным псом…

«Может, оставить все свои деньги человеку, который будет жить здесь с ним круглогодично? – возникла в мозгу мысль, но ее тут же сменила другая: – А что, если он окажется недобросовестным?»

«Тогда создай организацию – с твоим государственным умом это раз плюнуть, – одна часть сотрудников которой будет ухаживать за собакой, а другая блюсти ее интересы, надзирая за правильным выполнением обязанностей первыми, и тогда…» – вмешался в ее размышления ехидный внутренний голос.

– И тогда он точно превратится в комнатную болонку и сдохнет от такой бессмысленной жизни! – вслух прервала его Александра. – Роман прав: ты у меня нормальный гончий пес, – заявила она, обращаясь уже к Тургаю. – Им и останешься! Время еще есть, дельные мысли сами придут на ум… будем надеяться. А сейчас – гулять!

Вот какую команду Тургай выполнял, не раздумывая ни секунды и с радостью. Он в прыжке передними лапами распахнул дверь и, прежде чем Александра успела спуститься со ступенек крыльца, уже стоял перед домом, нетерпеливо повизгивая и виляя хвостом…

Произошло то, чего Александра боялась больше всего: как-то самой собой получилось, что она оказалась именно на той тропинке, что вела к дому Романа. Всеми силами молодая женщина старалась свернуть в сторону, но велосипед вдруг проявил неукротимый норов гоночного автомобиля, потерявшего управление. Его как магнитом тянуло только в одном направлении.

Вдруг Тургай на секунду замер, прислушиваясь, а затем радостно рванулся вперед.

– Стой! Куда ты? – закричала Александра. – Я что тебе говорю! Слышишь, вернись!

– Назад! Рядом! – тут же раздался окрик невидимого из-за деревьев человека.

Итак, их пути снова могли пересечься, однако Роман, как молодая женщина и предполагала, решил не допустить этого. Но зачем же тогда он ехал по направлению к ее избушке, когда в его распоряжении все дороги и тропинки в этом лесу?

Вернулся Тургай и в полном недоумении уставился на хозяйку. Избегая его взгляда, Александра спешилась, развернула велосипед, снова на него взгромоздилась и поехала, тупо глядя перед собой. Прежде умилявшие цветочки и бабочки словно перестали для нее существовать.

Только сейчас до нее дошло, что в ее сердце жила надежда на новую встречу, а теперь она поняла, что между ними действительно все кончено…

Глава 14

Он открыл дверь квартиры, что-то весело насвистывая себе под нос, не глядя бросил ключи и охапку вынутой из почтового ящика корреспонденции на столик в прихожей и прошел в гостиную с букетом в руке. Венчик не был здесь уже месяц и порядком соскучился по хозяйке. Сегодня, по его подсчетам и осторожно наведенным справкам в гараже фирмы, Александра должна была вернуться из отпуска, который проводила неизвестно где, точнее, где-то во Франции.

Квартира была в полном порядке, холодильник полон, цветы он выбирал сам – альпийские маки, огромные ромашки и сине-сиреневые ирисы в окружении каких-то разлапистых резных листьев. Это сочетание ярких, открытых цветов выглядело очень по-летнему – празднично, нарядно.

Венчик выбрал для букета керамический кувшин наподобие деревенского и поставил на окно. Александра, прежде чем войти в подъезд, почему-то всегда смотрела на окна своей квартиры. Значит, поймет, что ее ждут…

Не прошло и часа, как под окнами затормозила машина. Осторожно выглянув из-за портьеры, Венчик увидел выходящую из «мерседеса» Александру в белом платье, широкополой шляпе и в больших солнцезащитных очках. Шофер доставал из багажника и ставил рядом на асфальт знакомые чемоданы.

Отойдя в глубь комнаты, чтобы не быть замеченным, Венчик уселся в кресло, закинул ногу на ногу и вперил взгляд в дверной проем, в котором вот-вот должна была появиться жена.

Она появилась – радостная, возбужденная, сняв очки и шляпу в прихожей, – и он решил, что сошел с ума.

– Вы кто? – с испугом спросил Венчик, привставая в кресле.

– А вы кто? – с не меньшим испугом произнесла девушка, очень похожая на Александру, но никак не она, и попятилась.

– Ну уж нет! – вскричал Венчик и, тигриным прыжком преодолев разделяющее их расстояние, вцепился незнакомке в руку. – Где Александра? – требовательно спросил он.

– Я н-не знаю, – пролепетала девушка, побелев как полотно. – Мы не виделись уже около месяца.

Протащив по гостиной, Венчик пихнул незнакомку в кресло, стоящее дальше всех от двери, и встал так, чтобы перехватить ее при попытке к бегству.

– А теперь выкладывайте: кто вы, откуда, как на вас оказалась одежда моей жены и куда вы ее дели? Мою жену, естественно…

– Вашу жену? – Девушка явно плохо соображала от потрясения. – А разве у Александры Ивановны есть муж?

– Есть, как видите, – заявил Венчик. – И он перед вами!

Его жесткий, угрожающий тон не сулил ничего хорошего, и девушка, побледнев сильнее и закатив глаза, стала заваливаться на спинку кресла.

«Сейчас точно хлопнется в обморок. Что я тогда с ней буду делать? Может, дорога каждая минута!» – молнией пронеслось в голове Венчика. И он, чтобы далеко не отлучаться от подозрительной особы, плеснул в стакан, взятый в баре, воды из кувшина, в который поставил цветы, и подал незнакомке.

Девушка вмиг его осушила.

– Спасибо, – сипло пробормотала она и поставила стакан на столик. Затем вытерла губы тыльной стороной ладони и уже тверже произнесла: – Я не знаю, что случилось с Александрой Ивановной, но в любом случае я здесь ни при чем.

Венчик кивнул, поумерив зловещий блеск в глазах, и, чеканя каждый слог, произнес:

– Итак, откуда вам известно о существовании Александры?

– От бабы Дуни.

– Это уже кое-что, – хмыкнул он и спросил: – А кто такая эта баба Дуня?

Лучше бы он не спрашивал. Тина сразу же почувствовала себя увереннее и принялась рассказывать, а чтобы этот странный тип все понял, начала, как говорится, от Адама и Евы…

Только минут через пятнадцать до Венчика дошло, и он удивленно воскликнул:

– Так ты родственница моей жены?

– Ну да, – ответила Тина и облегченно перевела дыхание. – Наконец-то поняли.

– И тебя зовут…

– Валентина Орешко. Только мне больше нравится, когда меня называют Тиной…

Венчик хотел было рявкнуть, что ему плевать на то, что ей нравится или не нравится. Но он побоялся нарушить установившийся между ними контакт.

– Ты действительно очень похожа на Александру, – заметил он как бы невзначай. – Наверное, фамильное сходство.

Но Тина отрицательно замотала головой:

– Ничего подобного. Это Серж постарался.

Кто такой Серж, Венчику было хорошо известно. И то, что еще один человек посвящен в эту загадочную историю, успокаивало. Когда замышляют преступление, например похищение с целью выкупа, не плодят лишних свидетелей. Но тогда возникал вопрос, который Венчик и задал:

– А зачем?

Тина задумалась. С какой целью Александра превратила ее в свое подобие, она знала. И с нее никто не брал подписку о неразглашении. «А раз так, то лучше во всем признаться», – решила девушка и сказала:

– Чтобы все думали, будто Александра Ивановна улетела отдыхать во Францию…

– А на самом деле?

– Что «на самом деле»? – переспросила девушка, наверное, чтобы выгадать время.

– Ну, где моя жена на самом деле? – нетерпеливо пояснил свой вопрос Венчик.

Тина сначала неопределенно пожала плечами, потом все-таки призналась:

– В деревне, на Валдае.

Такого от Александры Венчик никак не ожидал и не на шутку встревожился.

– Но с какой стати! И почему об этом нельзя было рассказать мне?! – возопил он, воздев руки к потолку и потрясая ими.

– Не знаю. – Испуганная его экспрессивной реакцией на свои слова, девушка сжалась и втянула голову в плечи.

– А кто знает?

– Понятия не имею, – ответила она и, прижав руку к груди, добавила: – Честное слово!

Венчик задумался. Он верил девушке. Но ей, к сожалению, действительно не все было известно.

– Альбина!.. Бина!.. – осененные, воскликнули оба одновременно.

– Да, Альбина. Если кто-то и в курсе всего происходящего, то только она! Поехали! – скомандовал Венчик, снова хватая Тину за руку.

– Но куда? – всполошилась она.

– К Александре на работу. Если нужно, припрем Альбину к стенке!

Тина последовала за ним, мысленно усмехаясь: «Не на такую напал! Биночку голыми руками не возьмешь!»

Но она ошибалась. Муж Александры – Вениамин, просто Вениамин, как выяснилось по дороге, – мог с легкостью очаровать любую. Было в нем что-то от великолепного удава, заставляющего жертву добровольно бросаться ему в пасть, при этом млея от восторга. Видимо, потрясенный ужасным подозрением, что его жену похитили или с ней сотворили кое-что и похуже, он повел себя с Тиной в открытую, забыв о своем даре завораживать женщин.

Бина конечно же была с Вениамином знакома и, следовательно, подготовлена. Но и она продержалась недолго, минут, наверное, пятнадцать, прежде чем выложить все как на духу. Здесь, возможно, сыграла роль тревога Венчика, которой он заразил обеих девушек. Только и Бине было неизвестно, что заставило Александру забраться в такую глушь. И не просто забраться, а сделать так, чтобы все думали, будто она отдыхает во Франции. На богом забытом курорте, но все-таки во Франции…

Все трое в мрачной задумчивости сидели в приемной и молчали. Теперь, когда был известен адрес деревни, где Александра пряталась – ничего иного просто на ум не приходило, – добраться туда не представляло особой сложности. Но именно непрошеных гостей, судя по всему, опасалась молодая женщина. Что, если у нее были на то серьезные основания?

– Кто-то из вас двоих помнит хоть что-то необычное в поведении моей жены перед отпуском? – наконец обратился к подругам Венчик. – Хоть какую-то малость…

– Ну, для меня все было необычным, – ответила Тина. – Я еще толком в Москве не освоилась, а тут посылают отдыхать во Францию, да еще на всем готовом. Я почувствовала себя именинницей, которой сделали королевский подарок. Даже голова пошла кругом.

– М-да, а ты, Альбина, ничего не припомнишь? – спросил он секретаршу.

Та пожала плечами:

– Да сама эта таинственность была подозрительна. Но с другой стороны, если человеку захотелось, чтобы его никто не беспокоил, что в этом странного?.. А может, Александра Ивановна здоровье поправить захотела на свежем воздухе?

– Какое здоровье? – нахмурился Венчик. – Александра никогда в жизни не жаловалась на плохое самочувствие! Уставала она, конечно, очень. Но при ее работе это естественно. И я не помню, чтобы она когда-либо обращалась к врачам…

– Ну как же! – воскликнула Бина, перебивая его. – А перед самым отпуском!

– Что «перед самым отпуском»? – переспросил Венчик.

– Перед самым отпуском Александра Ивановна несколько раз ездила в поликлинику, – пояснила секретарша. – Вы что, не знали?

Не ответив, Венчик кинулся к ее столу и стал рыться в бумагах, переворачивая все вверх дном.

– Ну где же это? – наконец спросил он, тряся руками перед лицом секретарши.

– Что «это»?

– Да телефонный справочник! Нужно срочно позвонить в поликлинику!

Бина указала ему на толстую записную книжку в бордовом кожаном переплете. Но когда Венчик вцепился в нее мертвой хваткой, остановила:

– Уже поздно. Кроме охранников, в поликлинике никого нет. Завтра с утра позвоним. Но вполне возможно, что этот звонок ничего не даст.

Венчик заметно расстроился. Маяться неизвестностью еще около полусуток было тягостно, а ему хотелось действовать, и немедленно.

– Простите, Вениамин, – извиняющимся тоном начала Бина, – но мне пора домой. Я могу вам еще чем-то помочь сегодня?

– Нет, спасибо, – вздохнул он.

– Тогда мы пойдем? – с вопросительной интонацией произнесла Тина.

– Вместе? – удивился Венчик.

– Да, – кивнула секретарша. – Тина сейчас живет у меня.

Венчик неожиданно понял, что не хочет оставаться один. В квартире, где все связано с Александрой, он просто сойдет с ума. А именно там он надеялся теперь найти хоть какую-нибудь зацепку для раскрытия загадочного поведения жены.

– Тина, – обратился он к девушке, – а не могла бы ты эту ночь провести у меня?

Это прозвучало откровенно двусмысленно, особенно если учесть его репутацию, но сейчас у Венчика и в мыслях не было ничего предосудительного. Более того, взволнованный ситуацией с женой, он даже не задумывался сейчас над тем, симпатичная Тина или нет.

Однако это не помешало Бине с лукавой усмешкой произнести:

– Тебе, конечно, решать, подруга. Но на твоем месте я бы прежде хорошенько подумала… – И испуганно ойкнула, перехватив негодующий взгляд мужа своей начальницы. – Простите, я просто неловко пошутила… хотела немного разрядить атмосферу…

Венчик отмахнулся от ее извинений и снова обратился к Тине:

– К тому же твои вещи остались в нашей квартире.

Это был аргумент, который придавал ситуации оттенок благопристойности. Впрочем, Тина не считала, что ей следует опасаться этого красивого мужчины в элегантном светлом костюме, с шелковым платком на шее. Ему сейчас явно было не до нее.

– Хорошо, я согласна, – кивнула она, поднимаясь с дивана.

Дома они расположились в гостиной, и Вениамин попросил девушку еще раз подробно пересказать ему историю ее знакомства с Александрой, и особенно последних двух недель перед отпуском. Тина подошла к заданию ответственно, но это снова ничего не дало.

Когда часы уже показывали начало первого, Венчик с обреченным вздохом предложил ложиться спать. Он направился в прихожую, чтобы принести оттуда вещи Тины, и нечаянно смахнул со столика кипу газет, рекламных проспектов и конвертов. Собирая их с ковра, он неожиданно наткнулся на письмо, присланное Александре из поликлиники.

Прежде он ни за что бы не вскрыл его. Но это прежде, когда у них с Александрой практически не было друг от друга секретов.

– Тина, смотри-ка, что я нашел, – сказал он, возвращаясь с конвертом в гостиную. – Письмо из поликлиники.

Девушка подскочила к нему и с интересом посмотрела на находку:

– Вы его прочтете?

Венчик кивнул:

– Сию же секунду. Вдруг там разгадка странного поведения Александры.

Они уселись рядышком на диван, и Тина с тревожно забившимся сердцем смотрела, как он нетерпеливо разрывает конверт.

Внутри оказался ксерокс заключения о состоянии здоровья Бенедиктовой Александры Ивановны, сделанного терапевтом Кухарчик Л.В. на основании результатов анализов и обследования другими специалистами. Диагноз гласил: вегетативно-сосудистая дистония и прочее.

– Ну и что это нам дает? – спросила Тина.

– А ничего нам это не дает, – задумчиво ответил Венчик. – Такой диагноз и я мог бы ей поставить, причем безо всяких там обследований… Не знаю, как ты, а я начинаю волноваться всерьез. Что-то у Александры случилось из ряда вон выходящее.

Тина в тревоге уставилась на него:

– Что же нам тогда делать?

– Сейчас ложиться спать, а завтра с утра пораньше я отправлюсь в эту самую Выглядовку. Думаю, часа за три-четыре доеду и буду разбираться уже на месте, – решительно произнес Венчик.

Тина с мольбой посмотрела на него и даже для пущей убедительности положила руку ему на плечо:

– Возьмите меня с собой, ну пожалуйста, Вениамин!.. Я же вам все-таки не чужая, да и дорогу знаю…

В выражении ее лица и в тоне было столько трогательно-искренней озабоченности судьбой его жены, что в душе Венчика что-то дрогнуло. Он вгляделся в темно-серые глаза девушки – и только сейчас понял, что она очень и очень недурна собой. Но об этом после…

– Ну ладно, – вроде бы нехотя согласился он. – А сейчас я покажу тебе, где ты будешь спать…

– Не надо, – улыбнулась Тина, убирая руку с его плеча и поднимаясь. – Я уже ночевала у Александры Ивановны.

– Вот даже как… – удивленно протянул Венчик. – Сколько всего я не знаю о собственной жене, – пробормотал он себе под нос, провожая неосознанным, оценивающим взглядом выходящую из гостиной девушку. – Ты проснешься в шесть или мне тебя разбудить? – спросил он, когда Тина была уже в дверях.

Она обернулась и покачала головой:

– Не нужно, Вениамин. Я все сделаю так, как вы скажете.

«Я все сделаю так, как вы скажете». В любой другой ситуации этой фразы ему было бы достаточно, чтобы начать увлекательную игру за благосклонность дамы, в которой он всегда оказывался победителем. Сейчас же Венчик был даже раздосадован тем, что фривольные мысли приходят ему в голову в столь неподходящий момент.

– Тогда встречаемся в кухне в половине седьмого, завтракаем и отправляемся в путь. Договорились? – спросил он.

– Договорились, – кивнула Тина и пожелала ему спокойной ночи.

– И тебе приятных снов, – ответил Венчик.

Однако всю ночь он проворочался с боку на бок, одолеваемый тревожными мыслями. Какую бы версию случившегося Венчик ни выстраивал, ничего не получалось: концы с концами не сходились. И еще было обидно, что Александра не доверилась ему, будто он что-то мог сделать ей во вред. Даже эта взявшаяся невесть откуда родственница и то была посвящена, пусть частично, в ее планы… Славная, однако, девчушка – симпатичная и неиспорченная и искренне переживает за Александру. Сейчас тоже наверняка мается без сна…

Но Тина спала сном праведника, утомленная перелетом из Франции и обрушившимися на нее сразу же по приезде новостями. К тому же с первой минуты знакомства Александра произвела на девушку неизгладимое впечатление и стала эталоном для подражания во всем.

«Вот уж кто всегда знает, как поступить в той или иной ситуации. Вот у кого эмоции никогда не будут главенствовать над рассудком. Вот человек, который из всех предложенных ему судьбой путей выберет самый достойный», – рассуждала Тина, с восхищением наблюдая за четкой, собранной начальницей и родственницей. И это мнение не изменилось. Хотя девушка допускала, что и сильные люди могут порой оказаться бессильными перед роковым стечением обстоятельств. Поэтому, естественно, она не могла не переживать за Александру. Но усталость и здоровая психика взяли свое…

Утром Тина вошла в кухню со свежим макияжем, опять преобразившаяся в свою старшую родственницу – ведь им предстояло по-прежнему морочить голову случайно встреченным соседям. Зная, куда они направляются, девушка надела парусиновые туфли, свободную клетчатую рубаху и голубые джинсы стрейч, доходящие ей до лодыжки. «А щиколотка у нее очень даже изящная, не хуже, чем у Александры», – невольно отметил Венчик, окидывая ее взглядом при утреннем приветствии. Поели быстро, почти без слов, проникнувшись значимостью предстоящей операции.

Выходя из квартиры, Тина повязала голову голубым шелковым платком, спустив его низко на лоб, и надела темные солнцезащитные очки. Однако, кроме полусонного охранника, им никто больше по дороге не попался.

В машине они сначала поддерживали разговор, но вскоре Венчик замолчал, занятый своими мыслями, а Тина задремала, успев только подумать, что уже садится в дорогую машину, даже не обращая на это внимания. Через пару часов сделали остановку, чтобы перекусить и поразмять затекшие косточки.