Текст книги "Морозный ангел"

Глава 2
Новые знакомые

Транзит в жизни

День прилета – день отлета отдыхом не считаются. Про день отлета ничего не понятно. А уж в день прилета Ларе казалось, что ее пропускали через мясорубку. Постоянно нужно было держаться, наклеивать лицо и впопад отвечать на Мишкины глубокомысленные вопросы. В таком состоянии-настроении в отпуск она отправлялась впервые. Толком не зная, что лежит в чемодане, и абсолютно без желания куда-то уезжать. Ощущение как от просмотра фильмов про Фредди Крюгера. Смотреть невозможно, поэтому телик выключаешь, но постоянно находишься в состоянии: а что же там дальше? М-да. В жизни оказалось ужаснее.

– А вот та тетя, которая в шапке набок, она точно на отдых собралась? Мне кажется, она уже достаточно загорела.

Ну как было объяснить сыну, что тетя умудрилась напиться уже на взлете и красное лицо ее совсем даже не от загара. Поэтому и шапка набок. Точнее, достаточно модная кепка из итальянской соломки. Кепку натянул не то муж, не то просто поклонник. Ведь какой заботливый. И сам уже мало что соображал, а поди ж ты, про свою пассию подумал. Ох уж эти чартерные рейсы.

– Некоторые люди отдыхают постоянно, Мишка.

– Какие счастливые люди. Может, подойти, узнать у нее, кем она работает? Потом папе расскажем, как жить правильно.

В себя пришла только на следующее утро, когда вышла из отеля, вдохнула морской воздух и посмотрела на небо. Лара была небесной душой. Для нее важнее были не цветы и деревья, а солнце и облака. И насколько высоко небо. А оно в разных местах по высоте отличается. Муж говорил: не выдумывай. Но она-то знала, что это так. Зависит от многого. От погоды, от времени суток, от твоего настроения. По Лариному настроению небо должно было сейчас вдавить ее в тот самый светло-желтый мелкими крупинками песок, который все тут называют золотым. И вдруг оно оказалось недосягаемой высоты. Не дотянуться никаким самым длинным взглядом через все возможные телескопы. Высоченное, яркое, с шершавыми облачками и крупинками росы на солнечном круге, который тоже не слепил, а позволял на него любоваться.

– Смотри, Мишка, тут солнце глаза не обжигает. Вот это страна. А мы еще сомневались.

– Это все твои новые очки!

– Да? Точно новые. Но ведь красиво, правда? Небо какое…

– Небо цвета фасоли.

– Почему фасоли?

– Но красиво же придумал?

– Очень.

Она не спорила с сыном занудно и нравоучительно, как многие из их окружения. Она очень старалась встать с ним на одну ступень и увидеть в нем необычного и очень творческого человека. Надо же как придумал! Цвет фасоли. А кстати, какого цвета фасоль? И вдруг Лара почувствовала, что ее отпускает. Да, черт подери. Она в отпуске. Вот небо, вот море, вот песок того самого золотого цвета, как обещали. И, несмотря на ступор, она практически правильно собрала чемодан. И сарафан, и шорты, и шлепки удобные. Солнцезащитный крем купим на месте.

– Меня, кстати, зовут Виталий.

«При чем тут кстати?» – подумала Лара, но улыбнулась по привычке и протянула руку.

– Лара.

– Лариса, что ли? – Виталий ответил крепким рукопожатием.

Надо же, отметила про себя Лара. Практически идеален. Высокий, с хорошей стрижкой, гладко выбрит, шорты отутюжены, кроссовки новые. Да, она умела видеть человека сразу и умела оценивать образ в целом, разложив мгновенно на детали. Ее всегда удивляла мать. На вопрос, в чем была ее подруга или какого цвета шторы были в гостях, она отвечала: «А чего-то и не заметила». Лара не заметить не умела. Даже если она и не проговаривала для себя детали в момент встречи, позже, уже анализируя или рассказывая кому-то, могла подробно рассказать не только про шторы, но и про то, какая посуда стояла в буфете. Редкая наблюдательность. Подруга Наталья, которая следопыт-сыщик, как-то срезюмировала:

– Тебе явно ко мне. Если в семье что-то пойдет не так, тебе даже сыскное агентство открывать не придется, сразу беру на работу. Главным опером.

– Лично я разводиться не собираюсь, не каркай!

Неужели Наталья все же накаркала?! Вроде и глаза у той голубые… Тьфу! Опять эти мысли дурацкие. Перед ней стоит такой красавец, а она все равно не может переключиться. Он что-то спросил не совсем ей приятное? Ах да. Про Ларису. Вот странные, однако, люди. Она же представилась как Лара. К чему уточняющие вопросы? Ну давайте она его сейчас будет называть Витей.

– Лариса Степановна, если вам так комфортнее. Но для друзей я Лара.

– Что вы, что вы! Я лучше сразу в ранг друзей! И давай, что ли, на «ты». К чему церемонии? Мы же на отдыхе.

– Давай. Я не против.

Какой конкретный, однако, малый. Вот сейчас он про простоту в отношениях рамки очертил, но не дал Ларе ни доли сомнений, что касается это исключительно что «без отчества» и на «ты». Просто новый знакомый. Транзит в определенный момент жизни. Ничего личного и ничего большего.

Почему это сразу стало понятно? Видимо, потому, что вспомнилась Наталья и сегодняшняя ситуация. Приветствие можно было назвать вежливым, но незаинтересованным. Сухо и по-деловому, насколько это возможно на отдыхе. И все-таки! Виталий дал ей ощущение себя. Лара мгновенно сумела посмотреть на себя со стороны и немного воспряла духом: подобралась и мысленно, и внешне. Как все же здорово, что она взяла из Москвы широкополую шляпу, белую в синюю полоску, с большим белым бантом. Схватила ее в последний момент, уже когда вещи были собраны. Да, собственно, эта шляпа ни в один чемодан бы и не поместилась.

– Так и будешь нести в руках?

Алексея в то утро раздражало все, но он все же поехал их провожать. Про себя Лара отметила: пусть уж лучше раздражает, чем когда просто безразлично. Алексей постоянно всплывал в голове, но тут же уплывал облачком куда-то в небо, в голове оставалась шляпа. Какая дивная страна, как тут прекрасно проветриваются мысли!

Да, шляпа. И балетки на ней белые, и сарафан синий в белый горох. Можно сказать, выглядела она идеально. Может, без настроения и блеска в глазах. Но увидеть тот блеск в глазах через темные очки и шляпу? Да можно увидеть! Через осанку, поворот головы, чуть приподнятый подбородок. Не было сегодня в Ларе этого. Совсем не было. А еще голос. Она сама чувствовала, он стал каким-то тусклым. Просто ужас ужасный. Вон даже мужика заинтересовать не смогла. Ей его на блюдечке принесли. А она? Сразу вспомнился Гоголь. «Чашки стояли на подносе как чайки в море». Да, красивая метафора. Видимо, у Виталия никаких ассоциаций Лара не вызывала. Это всего лишь выбор сына. Сын подвел его к какой-то женщине, стало быть, так тому и быть. Он мог его подвести, допустим, к дереву и сказать: «Вот тут я буду играть». Необязательно же улыбаться дереву? Мужчина, между прочим, для порядка даже выдавил приветствие и пару слов про «на ты». А так у него и своих мыслей в голове хватало. Восхитимся его мужеством.

– Так, Матюш, нам пора обедать. Сын сказал, что вы завтра куда-то ехать собираетесь? Утром?

– Да, в Несебр. Это старинный городок. Пароходик отплывает в девять. Говорят, там очень красиво. И город можно посмотреть, и покупаться, там вроде и пляж есть. Но главное – город. Мы вообще-то на целый день собирались. Не знаю, как вам такая идея.

– Отличная идея. Мы туда все равно собирались. Тогда давайте на пароходике и встретимся. Вы расписание уже знаете?

– Да, отплытие в 9.15.

– Тогда увидимся.

Мальчишки еще пообнимались, пошептались про встречу вечером, при этом Мишка заговорщически показывал ребром ладони на крышу, видимо, ему казалось, что так мама, скорее всего, не догадается.

– Михаил, – предостерегающе начала Лара.

– А я что? Я ничего! Показываю Матвею, в каком корпусе мы живем. Они в «Б», а мы же в «А». Это, конечно, не очень удобно. Но тоже пойдет. А обедаем мы в разные смены. Мы в первую, а они во вторую.

Виталий строго посмотрел на сына, и они отправились восвояси, недослушав пространные рассуждения Мишки.

– И все же, мам. Ты как думаешь? Какая смена лучше? Первая или вторая? Я сначала расстроился, что мы попали в первую смену: и вставать раньше, и ужин раньше. Что это за ужин в шесть вечера? А потом понял, что мы всех вокруг обманули!

– Это как?

– Ну, во-первых, мы сразу идем на пляж, а там еще практически пусто.

– А как же эти люди, которые успевают полотенца разложить? А потом приходят к двенадцати?

– Это странные люди, но нам же места всегда хватает.

– Вот именно.

– Зато обед в час! А во второй смене в два. Можно же умереть с голода.

– Согласна.

– А ужин в шесть. Так зато у нас чаепитие в девять. А так бы и не было бы у нас чаепития!

– Чаепитие, Мишка, это святое. Ты прав!

Какое счастье, что у нее есть Мишка. Поздний ребенок, родила в тридцать один год. Долгожданный и единственный. Ее самая большая на сегодняшний день отрада. Вот красавец Виталий не смог отвлечь Лару от грустных раздумий, даже наоборот, почему-то еще более укрепил ее в постулате, что мужикам верить нельзя. И почему только такие мысли пришли в голову? А вот после разговора с сыном она поняла, что все в ее жизни хорошо. И нечего придумывать! Вечером, ровно в двадцать один ноль-ноль, позвонит Алексей, потом они будут пить чай с местными конфетами и восточными сладостями, а перед сном еще раз пройдутся по набережной, надышатся воздухом моря и хвои, воздухом, который есть только здесь, в Болгарии. И будут смотреть на россыпь звезд, искать Большую Медведицу и рассказывать друг другу фантастически захватывающие истории.

Вот даже небо ей приподнял. Это, между прочим, работа не из легких. «Второго» с таким трудом от работы отвлек. Он до последнего пытался от этого отпуска отмазаться. Сколько причин находил. Последняя была – страна Болгария. Не нравится она ему, видите ли. И стройку пришлось ускорить. Лично по строительным рынкам пролетел и то, что нужно, в первые ряды выставил, чтоб никто ни в чем не сомневался. А Первая все равно грустит. То забудет, а то опять вспомнит. И что за люди? Да нет, сам виноват. Решил одним махом две проблемы решить. Можно подумать, мне за это премии выписывают. Эх, люди, люди. Как научить вас видеть главное и не отвлекаться на мелочи?

Кошка, которая гуляет сама по себе

Она опять не позвонила. Понятное дело, они сильно поругались. Он кожей чувствовал: все изменилось, и, главное, она изменилась. Изменилась к нему. Он не сдержался, устроил жуткую истерику. Сам не понимал, кто тут визжит не своим голосом в телефонную трубку. Неужели это он? Она тихо и четко произнесла:

– Мне надо уехать. Я должна отчитываться? Хорошо, я объясню. Домой, к родителям, давно не была. Давай возьмем паузу. Недели две. Нам надо разобраться.

Он еще пытался было выяснить, в чем там им надо разобраться. Но с противоположной стороны шел только ледяной холод. «Я так решила». Но сам-то каков? Устроил тут истерику. Мужик он или кто? Ему удалось взять себя в руки и, коротко попрощавшись, со словами «как знаешь» первым повесить трубку.

Две недели прошло. Он даже не стал ее извещать, что уехал в Болгарию. Ужас ее потерять в какой-то момент перерос в тихую злость. В конце концов? С какой стати? Почему она им манипулирует? Еще прибежит. А он – да! Уехал! Извините! Своих дел по горло! Вот так-то!

Был уверен, что она позвонит. Приедет от родителей, сравнит жизнь до и после, все осознает и позвонит. Не позвонила. А вдруг с ней что-то произошло? Несчастный случай? Нет. Ничего не произошло. Если бы что-то произошло, он бы узнал. Видимо, причина была в чем-то другом. И зря он тешит себя какой-то надеждой.

Виталий еще раз набрал номер и опять нарвался на автоответчик. Веселый голос Лучика с придыханием вещал: «Бонжур. – Томный вздох, смешок, и дальше: – Оставьте сообщение после сигнала». – Он мог это сообщение слушать бесконечно. Потому что они записывали его вместе. Они лежали в постели, в гостиничном номере, ее светлая кудрявая грива разметалась у него на груди, он включил запись автоответчика, и Светка мурлыкала свое: «Бонжур».

– Тебе это не идет! – это, конечно, от ревности, из-за боязни, что девушка может понравиться кому-то еще и она от него сбежит. Можно подумать, Светлана принадлежала ему. Нет, она как та кошка, которая принадлежит только сама себе и гуляет сама по себе. Неразгаданная головоломка, постоянная его боль и сладкая страсть.

Ей все шло, ей все настолько шло, что в какой-то момент у него просто снесло голову и он начал учить французский язык.

Они познакомились на приеме. Она была переводчицей их потенциальных французских партнеров. Виталий тогда сразу поймал себя на мысли: неправильная какая-то переводчица. Она не походила ни на эскорт, ни на агента иностранной разведки. Она была похожа на изнеженную жену богатого олигарха. Ту, которая спит до обеда, потом сразу в ЦУМ нюхать духи, мерить туфли и узнавать, пришла ли наконец новая сумка от «Луи Вьютон». Потом, понятное дело, кофе в «Воге» с подружкой, дальше обязательно тренажерный зал, опять кофе, вечером коктейль в Барвихе. Может быть, она тут случайно?

– А вас как зовут?

– Ой, опять забыла представиться. Я – Светлана.

Девушка лучисто улыбнулась, при этом ее широкое лицо стало еще крупнее и всего на нем стало больше. Глаз, ресниц, ямочек на щеках, веснушек, курносого носика, ослепительно-жемчужных зубов. И она тут же перевела свою фразу французскому партнеру. Партнер расхохотался, подмигнув Виталию. Кто ж будет сомневаться, его визави заигрывал с переводчицей. Француз развел руками, мол, могу понять, и сам бы приударил, но приехал с женой. Про жену Виталий знал точно, сам организовывал билеты в Большой. Жена была ярой поклонницей русского балета. Так сказать, воплощали мечту детства. Так что переводчица просто оставалась переводчицей. И тот самый понимающий взгляд партнера, немного со вздохом, означал: «Ну что, брат, тебе повезло больше».

Да, путь был открыт, но Виталий до того обалдел от такой наивной красоты, что, наверное, впервые в жизни растерялся. Делать-то что? При этом Светлана отвечала ему какой-то совершенно детской улыбкой готовности абсолютно на все.

Ну нет, друзья, так дело не пойдет. Виталий был человеком деловым, он никогда не смешивал личное с работой. И даже если переводчица была симпатичной, а такое не было редкостью (надо отдать должное, партнерши по бизнесу симпатичными не были никогда), он сначала все же решал рабочие вопросы. А там уж как пойдет. Как правило, после того как вопрос все-таки решался в его, а стало быть положительную, сторону, он уже уставал и от темы, и от переводчицы, или она как-нибудь проявляла себя не должным образом. Например, много ела на переговорах. Да, его почему-то всегда раздражало в женщине, если она как-то неправильно, по его мнению, ела. Он обращал внимание на то, что она заказывает в ресторане, что пьет, какой десерт берет.

Наверное, женщины обижались, что он их редко приглашал на какие-нибудь ланчи. Но если бы они узнали подоплеку, то и вообще отказались бы туда с ним ходить. Кому же в голову придет, что этому мужику важны не только хорошие манеры, красивый русский язык, стильная внешность, но еще и этикет за столом? Поэтому в зарождавшихся отношениях он всегда медлил, тянул, проверял, перепроверял. Уж очень не хотел в который раз испытывать чувство разочарования. Как женщина кладет салфетку себе на колени, как ее разглаживает, как кладет руки на стол, чем ест салат, заказывает ли воду. Если женщина говорила, что воды не надо, только шампанское, Виталию сразу же хотелось проводить ее в гардероб. Или вот эта фраза: «Попудрить носик». И он сразу видел перед собой не приятную даму, а облезлый лоснящийся шнобель. Ну почему не сказать, что, извините, я отлучусь в туалет. Просто в дамскую комнату. Нет! Обязательно нужно, хихикая, про носик. Да… Виталий вполне мог бы написать специальную книгу «Если вы навсегда хотите остаться старой девой, обязательно попудрите свои носики», она бы пользовалась огромным успехом.

Сорок лет. Расцвет для мужчины. За плечами брак, развод по собственной вине, сын-второклашка и достаточно сложный бизнес, который поглощал его целиком, отнимал все силы, выматывал, раздражал. Сколько раз в день он думал: «А не послать ли мне все к чертовой матери?» Раз сто. Причем с удовольствием развивал последующие действия в своих фантазиях. Чего он хочет? Уехать в глушь, куда-нибудь в лесную чащу. Как раньше охотники шли в свои походы? Мешок соли, сахара и муки. Да, еще спички, чтобы разжечь костер. Все остальное поймать, убить, зажарить на костре. Одинокий крепко сколоченный сруб с русской печкой. Закаты, рассветы, речка под обрывом. Да, домик, конечно же, должен стоять на пригорке, а внизу холодная быстрая река. Лодка еще. И один, просто один. Так было несколько лет после развода. Время шло, и он уже видел рядом с собой длинноволосую русскую красавицу. Русые волосы распущены и перекинуты на один бок. Улыбка с ямочками, нос в веснушках. И молчит. Просто улыбается.

Так посидев минут пятнадцать с закрытыми глазами, Виталий со вздохом возвращался обратно. Видимо, его время еще не пришло. Нельзя еще в сруб, кто-то должен работать, Матюшке на образование зарабатывать и тот сруб надо бы для начала построить. И он по громкой связи вызывал секретаршу Валентину. Всегда собранную, всегда в юбке на пять сантиметров выше колена и в туфлях на невысокой шпильке. Блузки могли быть разных цветов, но обязательно с запахом, чтобы шефу было приятно, когда она наклоняется к нему подписывать бумаги. Все продумано, а ему неприятно. И он всегда слегка отодвигался, когда она к нему лезла с этими бумагами. Долго не мог понять, почему она его раздражает. Потом догадался. Года так через полтора. Так у нее же ноги кривые. Как-то поделился с другом. Тот расхохотался.

– Нелогично, брат. Ты ж когда подписываешь бумаги, ног не видишь!

– Я про них думаю!

– Так она бизнесу, стало быть, мешает?

– Да я бы не сказал. Когда я эти ноги вижу перед собой, я на них как раз никак не реагирую и спокойно думаю только о работе. А вот когда она мне пытается показать свою грудь, тогда я вспоминаю про ноги.

– Сложно у тебя все.

– Да, у меня всегда метод постановок, перестановок и ассоциаций.

– Короче, Валентина пролетела.

– Ну я ей зарплату хорошую плачу.

– Это немало.

– Тоже так думаю.

С Лучиком все было по-другому.

Лучик

Ее координаты он, естественно, нашел сразу. Никаких трудов, поручил той же самой Валентине. Губы сжались в нитку, кофта на груди запахнулась плотнее, стук каблуков – как дробь караула у Могилы Неизвестного Солдата. Дверью, правда, не хлопнула, а аккуратно прикрыла. Виталий просто даже с удовольствием посмотрел в этот раз на кривоватые ноги. Еще раз подумал про длину юбки, примерив на глаз: какая длина могла бы спасти Валентину и тем самым, возможно, изменить ситуацию? Понял, что никакая, и углубился в рабочий процесс.

В первый же момент он назвал ее Лучиком, из головы не шла улыбка, легкий наклон головы, длинные волосы без идеального порядка, слегка распушенные на затылке. Тот Лучик был от солнца, совершенно природный. Она, наверное, и не красится совсем, почему-то пришло в голову. И роскошные светло-русые волосы феном не сушит. Или как там у них называется? Утюжком.

Одна из его девушек мгновенно получила «спасибо» и низкий поклон, когда рассказала ему во время утреннего кофе в постели о необыкновенной пользе «утюжка». Причем очень важна фирма. Потому что «утюжок» можно взять с собой. И подружка увидит его в твоей сумке. И вдруг?! Вдруг фирма окажется какой-то заурядной, ничего не значащей.

– Ну ты понимаешь? Да? Ну это как помада.

– А зачем тебе утюг в сумке, любимая? Исходя из всего сказанного, я могу предположить, что ты способна раздеться в туалете и что-то погладить? Какая же ты аккуратная, за это, пожалуй, я люблю тебя еще больше.

Аккуратная девушка Анжелика подвоха не почувствовала. «Ой, ну о чем ты? Это же для волос! Ну это как холодильник для шуб. Ты же туда курицу не будешь складывать!»

– Что ты, что ты! Ну как же можно. Курицу к шубам. Это как волка в стадо овец, – отмахивался Виталий, – да никогда в жизни.

И дальше следовал быстрый взгляд на часы.

– У нас ровно сорок минут. Ты же успеешь погладиться? Ах да, я забыл, утюжка же еще нет. Ну ты мне скинь эсэмэской, как он там должен называться, что-нибудь придумаем.

Он никогда не делал прощальных подарков, никогда не прятался, и у него было правило, опять же подтвержденное жизненным опытом: в постели о расставании не говорим. Но когда он провожал девушку до такси, вернее даже так, когда он захлопывал за ней дверь, он говорил ровно одну фразу.

– Спасибо за все, я тебя никогда не забуду. Нам ведь было хорошо? И ставим на этом точку.

Фраза родилась сама собой, он ее не заучивал, не выдумывал, но она, как стих «про мороз и солнце», в нужный момент сама вырывалась из самой души и произносилась так вдохновенно, что никто в такой правде не сомневался, его любовь вернуть не пытался.

Да, с Лучиком все было по-другому. Ее хотелось опекать, ею хотелось любоваться. Он не мог на нее насмотреться, в его воображении она была всегда, постоянно стояла у него перед глазами, задорно улыбаясь, чуть склонив голову набок. И совершенно не важно, где в этот момент был он сам, где Светлана. Перед глазами постоянно был ее огромный портрет, и сквозь него уже вся остальная жизнь.

Его припорошенный взгляд замечали все. Не заметить невозможно.

– Ты все время улыбаешься. Анекдот вспомнил? – Они встретились с приятелем выпить по кружке пива.

– Нет. Мне просто хорошо.

– Завидую. Я все время жду подвоха.

– Раз ждешь, то придет. Ты же его приманиваешь.

– А так, думаешь, не придет?

– И так, конечно, придет. Реалии нашей сегодняшней жизни. Но все время про это думать – с ума сойдешь.

– А не думать – бизнес потеряешь. Ты поменялся, брат. Все эта переводчица.

И тоже, Виталий не мог о ней не говорить. Раньше никогда не рассказывал о своих женщинах, не было такой привычки. А тут… Советовался, прикидывал, как лучше. Что с ним стряслось? Неужели так можно влюбиться в сорок лет?

– Как раз в твоем возрасте и можно.

– Вроде для кризиса среднего возраста еще рановато?

– Я бы сказал, вспышка перед кризисом.

– Последняя.

– Ну почему? Может, она у тебя в пламя превратится.

– Главное, не сгореть.

– Главное, не обуглиться.

– Ага. Я даже немного боюсь с ней встречаться. Мы же и не разговаривали толком.

– Так и не встречайся. Мечтай себе.

– И тоже нет. Время, понимаешь. Мне уже сорок. А ей сколько? Лет двадцать пять? Нужно успевать. Пытаюсь придумать какую-нибудь небанальную встречу. Но пока – пшик.

– Придумай банальную. Бизнес-ланч в кафе «Пушкин». Если сильно понравится – возьмешь ей десерт по основному меню. А если нет, то деловые переговоры. Чтобы не выглядеть дураком.