Текст книги "Зимушку встречай!"

Елена Щербакова
Зимушку встречай!

Детская книжная вселенная

© Елена Щербакова, текст, 2024

© Издательство «Четыре», 2024

Рассказы

Началось с того, что я в Новый год села в необычный вагон метро, с дизайном под библиотеку с книгами, и проезд в нём сопровождался спором о вечном в литературе: что-то из «отцов и детей» или из «кто прав или виноват». В числе прочих встал вопрос, к кому всё-таки обращаться, писать. Не на деревню же дедушке, а Деду Морозу, например.

Дед Мороз мне представлялся высоким дедом с длинной красивой бородой. Их много собиралось на улицах города, на катке, на ВДНХ, у Ледяного дворца. Вот наморозили!

Одна его борода уже подкупала, не говоря об остальном. Хотя борода напоминала больше неоплаченные счета, чем чеки, которые сразу ускользали из рук, как пар из носа.

А мне хотелось взять на руки своего мохнатого любимца пеки-пекинеса, непричёсанного такого, точно он только что продрал глаза ото сна или что-то заставило его пробудиться спозаранку. Неотлучный друг, мой пеки, пекинес Ники… Где я, там и он, маленький тёплый комочек.

Да, в Новом году и он придумал новшество, решил дежурить у плиты, не позволяя открывать духовку. Там пеклась утка, и запах, видно, сильно раздразнил пса. Чудик! Каждое утро лежит у моей постели, как и шерстяной носок, брошенный рядом. Ждёт пеки, чтобы с ним погуляли. Наверно, ему Дед Мороз тоже рассказывает сны, так крепко пеки спит, вздыхает, а днём ревнует ко всем подаркам и поздравлениям, что приносят в наш дом.

«Мне покажите. Подарки же для меня», – думает Ники.

Вот он лежит у моей сумочки, что так похожа на него, и неспроста. Пеки знает всё, что в ней новенького. А бабушка с утра торопится на кухню, точно на лыжи встала и рекорд хочет поставить: так она с палочкой бегает быстрее всех и застукивает ею, что и не поверишь, что бабушке ходить трудно.

А пеки ревнует, рычит, поспорить с бабушкой надо, думает, она на его след напала. Ники хочет поймать бабушку за ногу. Она торопится за лекарством туда, где стопочка и «поясок» с таблетками.

Какое же письмо написать Деду Морозу и кто он, что непонятен, как иностранец? В лес пойти, посмотреть, может, там какие его следы?

Мы собираемся. На Ники надеваю шубку. Выходим, сворачиваем к лесу. На полянке чистый белый снежок. Я отстёгиваю поводок, пёс даёт кросс по давно знакомой тропинке, что ведёт к домику для белок. Вот бы застать их! Когда белок много, они дружно цокают. И я цокнула, чтобы Ники долго не разнюхивал за деревьями, а бежал за мной.

Раскричался сокол. Белочек на месте не оказалось. Видно, они прибегали сюда раньше, с утра. Сокола боятся. Он на охоту вылетает, к домам повадился, в кустах синичек гоняет. У него глаз намётан, коготь острый, легко ему пташку схватить. Часто он «бомбит» кусты, и синички выпархивают оттуда.

Мы проспали сегодня. Белок – как не бывало. Зато кормушку занял голубь, втиснулся в неё и не давал синичкам подлететь к зерну.

– Пцу-пцу, – зову я пеки. На деревья снег наметало, лежит, как сахарное печенье. А местами – комочками. Ники бежит, прыгает, радуется. Даже сосульки примёрзли к его щекам, и мне кажется, что я вижу зубы колдуна. И всё от холода, от снега.

Играть у Деда Мороза можно долго, пока он не разозлится. Загляни-ка к нему в зимний лес! Пеки хитрый, нос совсем не высовывает. Цокаю, мол, побежали дальше. Уж почти всю тропинку прошли. На деревьях красные зарубки – на каждом повороте, будто Морозы Иванычи следят, кто в зимний лес пожаловал. Так много красных меток, словно здесь, в лесу, Союз Морозов основали, под названием «Двенадцать месяцев».

Как-то в лесу зимой большой костёр разожгли. Темно было, холодно, а костёр такой яркий разгорелся. Там мужики сидели, таинственно так собрались. Видно, поговорить. Только мы с пеки не пошли туда.

…Идём, красные зарубки на деревьях припудрены снежком, как и деревянная «маска» со снежными глазами на пне. Сегодня она даже белую кепку принадела. И снежный глаз из-под неё выглядывает.

Набегался Ники, обвалял мордочку в снегу. Снежинки к меху и пристали, как конфетти к ёлке. Зажмурился он, солнце в глаза так и светит. Морозный Новый год – к теплу.

А что Дед Мороз для пеки придумал? У Ники появилось занятие теперь – на Новый год ёлочкой работать. Встаёт на задние лапы, мех вниз струится, золотистыми прядями отливает, да ещё обсыпанными снежинками.

В этот момент Ники точь-в-точь маленькая ёлочка, которую мы нарядили дома. Только я так подумала, как вспомнила, что здесь, в лесу, под ёлочкой, Лолочка спит, тоже пеки, и Мурзик рядом, старый сибирский кот. Вместе они спят у Деда Мороза крепко-накрепко.

Вышли мы из лесу, замерли от удивления зимнего. Вот и стало ясно, что сказал Дед Мороз на Новый год: «Идите скорей домой!»

Как искали Деда Мороза

Накануне Нового года Петька пришёл ко мне и сказал:

– Ты разве не знаешь, что должен прийти Дед Мороз?

– Куда? – спрашиваю я.

– На Новый год, к тебе.

– Ко мне? Домой, что ли?

– Ну конечно.

– А чего ко мне приходить? Лучше я его по телевизору посмотрю, – сказал я и надел очки.

– Эх! Твоё холодное равнодушие! Ничего тебя не зажигает. Наверно, Дед Мороз давно у тебя дома сидит, раз ты так охладел в отношениях.

– Да ну! – сказал я. – Не может быть!

– Давай найдём этого деда и спрячем его, чтоб больше не мёрзнуть.

– А как его искать?

– Как в сказке. Нам колокольчик поможет. Возьми его и звони во всех углах. Может, Дед Мороз и объявится и подарок нам вручит?

Петька схватил колокольчик с полки и дал мне, чтобы я звонил. При этом он начал руководить мною, словно навигатор.

– Скорей всего, Дед Мороз в холодильнике, – сказал Петька, – там же холодно. Пойди позвони. Дед сразу из него выскочит.

Я подошёл, позвонил у холодильника, но результата никакого не было. Ни Деда Мороза, ни подарков. Колокольчик звонил так громко, что у меня зачесался нос.

– Чего ты нос чешешь? Деду Морозу это явно не понравится. У него он даже не настоящий, а искусственный.

– Какой искусственный?

– Красный, – сказал Петька, – это я знаю.

– Какой красный? – не понимал я.

– Какой-какой… Вон как перец на подоконнике. Он уже совсем красный. Вот такой нос у Деда Мороза. Ты пойди, позвони там. Может, это не перец, а нос Деда Мороза торчит. И сам Дед Мороз там и сидит.

Я позвонил. Но никакого Деда Мороза возле красного перца не оказалось.

– Может, в шкафу поискать? – предложил Петька.

Я открыл шкаф. И тут Петька увидел мой красный фрак с белой рубашкой в сборку.

– Ой! Это что? Дед Мороз у тебя бороду, что ли, оставил? Вон какие кудри длинные висят, – указал Петька на мою рубашку.

– Это не кудри. Это сборка на моей рубашке. Я буду выступать на Новый год с танцами.

– Хм! – заволновался Петька. – Ты лучше позвони. Может, дед вместо сборки бороду подсунул, а сам в шкафу сидит.

Я позвонил. Но опять безрезультатно. В ответ была одна тишина.

– Не знаю, где его искать, – недоумевал я.

– Ты звони, звони. И он объявится, – сказал Петька, а сам достал творожки из холодильника и стал есть и на меня поглядывать.

– Вот ты как! – обиделся я. – Я Деда Мороза ищу, а ты творожки ешь, хоть бы Джеку дал. Вон он сидит у двери и жалобно смотрит.

– У! Может, он знает, где Дед Мороз? – спросил Петька.

У двери сидел белый лабрадор Джек и с любопытством смотрел на нас.

– А чего он такой белый? Он что, у Деда Мороза побывал и белым стал от снега?

– Чего сочиняешь, Петька? Весь белый свет знает, что окрас шерсти от породы зависит.

– От породы, от породы. Ты лучше звони. Спорим, что Джеки знает, где Дед Мороз?

За окном проехала машина скорой помощи, включив сирену, и я насторожился.

– Вот ты с глупыми вопросами пристал. Так и делов натворить можно. Не буду больше звонить. А то беда какая приключится.

– Сам ты беда. Услышал, что с кем-то плохо, скорая приехала, и испугался.

– Ничего я не испугался. А звонить во все углы я уже устал. Всё равно нет у меня никакого Деда Мороза.

– Тогда надо по мобильнику его вызвать. Старый колокольчик, видимо, дед уже не слышит, – сказал Петька и выбросил обёртки от съеденных творожков в мусорный бак.

– Вот ты как! Все творожки у меня съел. И Деда Мороза хочешь отвлечь от дел. Джеки тебе только добра желал, а ты и его дразнишь. Иди и сам Деда Мороза по мобильнику вызывай. А я уроки должен написать, – сказал я и закрыл за Петькой дверь.

– Эх ты! – крикнул Петька. – А ведь Дед Мороз всё равно побывал у тебя и про твой нос знает.

История синички

Это было в крепкие крещенские морозы. И многих обрадовало, что после нежданной рождественской оттепели пришла настоящая русская зима. Двадцатиградусный мороз, яркое солнце, приободряющее тем, что год совершил поворот на лето. День теперь прибавлялся, но зима вошла в полную силу, являя торжество снега и мороза.

В более тёплые дни на горке на ледянках катались дети, а сейчас и нос боятся высунуть на улицу.

Но с собаками надо гулять. Чёрный шпиц Смайлик так любит снег, что, когда выходит гулять, кувыркается в снегу, как на постели, ест это белое чудо, залипающее в чёрные его усы и тающее на языке, как мармеладинки или халва.

Но, как ни веселись, мороз попугивает. Вот уж которая собачка пробегает, поджимая свои лапки, чтобы хоть как-нибудь их отогреть на весу.

И ворона думает, где бы погреться и чем утеплить своё гнездо. Увидев пушистый круглый хвост пекинеса, глазастая птица явно наметила цель: клюнуть и выхватить кусок шерсти. Ворона погналась за пекинесом, который присел ненадолго по своей надобности. Но пекинес себя в обиду не дал, быстро отбежал в сторону, не дав разбойнице посягнуть на его красоту. Той же стало досадно, что такой «утеплитель гнезда» ускользнул прямо из-под её клюва. Ворона каркнула и отскочила.

Я шла в сторону леса, к кормушкам, где собирались белочки и птицы. Кормушек было семь или восемь, все самодельные, из досок и полиэтиленовых пакетов, банок, и две – уже готовые семенные звёздочки. В них всегда собачники оставляли корм для лесных обитателей.

Сейчас холодно, и птички попрятались. Это раньше они собирались стайками, громко щебетали и порхали у кормушек, белочки играли друг с другом и громко приветствовали цоканьем приходящих.

Я, как обычно, подошла к кормушке и подсыпала горсть семечек. И тут рядом со мной что-то упало. Я нагнулась – это была замёрзшая синичка. Совсем окоченела, и даже висящее на дереве сало не помогло ей. Видно, синичка осталась одна и горячие игры стаи её не согрели. Я положила её в ладошки и подула на неё своим тёплым дыханием. Птичка слабо моргнула.

«Ещё жива, – подумала я. – Но как же так? Она мёрзнет оттого, что плохо поела? Такие морозы и человеку трудно переносить: сужаются сосуды, стынут глаза, и болит голова.

Я положила птичку в кормушку. Может, под крышей ей станет теплее, она отойдёт и улетит со своими пернатыми братьями. Надо им как-то держаться вместе, чтобы не пропасть. Закон природы: поодиночке умирают, а вместе – сила.

Синичка лежала в кормушке и слабо моргала.

«Во всяком случае, тебя никакие кошка или собака не загрызут. Лежи здесь», – сказала я синичке.

Я ушла и решила, что завтра приду и узнаю, что стало с моей бедняжкой.

Назавтра её уже не было. Наверное, согрелась, пришла в себя и улетела. Буду думать о самом лучшем.

Снегирёвая подсказка

Первые зимние школьные каникулы оказались очень морозными. Учительница объявила поход в лес, и нас собралось всего два человека. Учительница была очень огорчена тем, что класс такой недружный.

– Мороза испугались, вот и не пришли, – возмущалась она. – От класса всего два человека.

Это были я и Владик, который ходил в кружок натуралистов.

Но даже два человека что-то да значат. И мы пошли в лес.

Учительница стала рассказывать, какие птицы бывают зимой в нашем городе.

– Я знаю. Синица, – сказал Владик.

– Правильно, а ещё снегирь, – сказала учительница.

– А я сегодня видела двух снегирей у нас на балконе. Большие птицы с красными грудками. Папа увидел их и позвал меня посмотреть. «Это снегири», – сказал он. А я не поняла, почему они снегири, они совсем не снежные, а красные, как солнце.

– Снегири – значит, прилетают, когда снег лежит, – пояснила учительница.

Но мне было всё равно непонятно. И синички летают, когда зима и снег. Однако они синички. А снегири на самом деле не снегири, а огневики, самые настоящие.

– Да, – сказала учительница, – от мороза щёки «горят», краснеют. Вот снегири красные.

«Странно, – подумала я, – значит, снег может загореться?»

И эта мысль не покидала меня. Наша прогулка быстро закончилась. Меня с Владиком учительница не стала долго задерживать.

Раз класс не собрался, то и нам по домам осталось разойтись. Я пошла домой.

По дороге я увидела, как у горки лепят снежную бабу. И я решила: зима – она тоже учительница, которая даёт задание на выдумки, как на уроке труда.

Как-то раз я сделала уроки и выглянула на балкон. Снегирей там не было, а цоколь балкона и подоконник были завалены снегом. Он был белым-белым и напоминал драже «Холодок», которое хотелось попробовать. Но я знала: снег есть нельзя. И тогда я решила сделать искусственное мороженое. Я взяла стаканчик, в котором мыла кисточки от краски, и набила его снегом, как формочку. И таким образом сделала два куличика. Они были похожи на перевёрнутый стаканчик мороженого. Но этого мне показалось мало. Я решила свои куличики раскрасить. Развела краски и нарисовала снегирей: мордочку и красную грудку. Но на снегирей куличики были непохожи, а напоминали больше матрёшек. Я быстро нарисовала им платки. И решила: раз куличики облиты водой с краской, то они быстро обледенеют и станут красивыми фигурками. Я оставила своих ледяных матрёшек на карнизе. Было уже темно, и после ужина я легла спать.

А на следующее утро мама увидела мои снежные фигурки и очень удивилась.

– Ой какое! Что там за скульптурки? – спросила она меня.

– Снежные матрёшки, – ответила я.

– Как ты только догадалась до этого?

– Это мне снегири подсказали.

– Из снега лучше лепить на улице. Там его много, – сказала мама.

– Вот будет потеплее, мы кота вылепим, – сказал папа.

– Барсика? – спросила я.

– Наш Барсик рыбку хочет, – сказала мама.

– А мы его в лесу вылепим, чтобы все знали, что у нас есть кот, – сказала я.

– Это ты с папой договаривайся, – сказала мама.

А я была рада, что ей понравились мои снежные матрёшки. Хотя на подоконнике они простояли недолго. Мне хотелось их потрогать, чтобы узнать, как они заледенели. Но куличики оказались рыхлыми, как хлеб, и распались. Этим и закончилась снегирёвая подсказка, как раскрашивать снег.

Снег пошёл

1

Октябрьское утро было тёплым и сухим. Казалось, ещё не последним дыханием осень трогает деревья. Они стоят хоть в поредевшей желтизне, но всё ещё доказывая, что осень торжествует в богато окрашенной листве.

Настроение этого пышного осеннего карнавала передалось и мне.

– А в чём я сегодня пойду к Ане? Надо бы принарядиться. Аня – такая дамочка. Любит что-нибудь яркое.

– Вот палантин, – сказала мама, – хочешь – надень.

– Но он лёгкий. Его хорошо бы под плащ. А все уже ходят в пальто.

– Как знаешь. А с кофточкой он красив. Сейчас модно его повязывать.

– Хорошо, мама, я подумаю, – крутясь перед зеркалом, я поправляла повязанный палантин.

Я торопилась, как и мама, по делам. Нужно зайти в церковь, а на обратном пути проведать Аню.

Я надела пальто и вышла.

Жёлтые листья, будто жаром, охватили двор. Но внешний вид обманчив. Листья всё-таки мертвенно-холодны. И только слабый ветерок чуть оживляет их своим лёгким дыханием.

Пройдя палатки, я захожу в метро и еду на соседнюю станцию «Битцевский парк».

2

Громко раздался звон колокола. Но сегодня будний день. Редкий люд идёт к церкви.

Вдыхаю глубоко воздух. Ветер играет полами моего пальто.

«К перемене», – думаю я.

Приближаясь к винтовой башенке на церковном подворье, я скрываюсь за дверьми библиотеки. Но дверь приоткрыта, и в щель со свистом задувает ветер.

Я поднимаюсь на второй этаж. Там тепло, тихо, спокойно.

– Господи помилуй, – говорю я сестре-библиотекарю. Она отрывается от своих записей с каким-то преображением на лице и блаженно вздыхает.

– Что у вас за книги?

– Вот эти, – говорю я и кладу прочитанное рядом с абонементом.

– Всё прочли?

– Да. А ещё поняла, что книги тоже имеют душу, какой-то переворот внутри. В этом их прелесть.

– Да, ещё большая душа у автора, который эти книги написал. Это всё от Бога. Будете ещё что-нибудь брать?

– Когда я читаю книги, я будто знакомлюсь с целым человеком. Писать настоящие книги – это душеписание.

– А тем более святые. Происходит какое-то преображение в мире, которое понимает каждый сочувствующий человек.

– Вы хорошо говорите. Но мне пора. А вот эти книги я беру.

– Спаси господи.

– Спаси господи.

Я спустилась по лестнице из библиотеки и вышла. Но, открыв дверь, ахнула. С неба сыпал густой пушистый снег, словно сквозь решето. Снежные хлопья падали на голову, ресницы, губы, землю и таяли.

«Какая чудная перемена, – подумала я, – когда я шла сюда, кружила золотая осень, иду обратно – густо валит снег. Будто я отвернулась на миг, и всё поменялось. Мне ещё надо зайти к Ане. Не передумала ли она по поводу нашей встречи? Она такая серьёзная и вечно спешит».

Я погружаюсь в задумчивость и смотрю, как опавшие листья свернулись от холода и напоминают «сахарные чашечки». Когда я шла в церковь, я чувствовала перемену, но не знала, какой она будет. И вот она только радует меня, как этот ослепляющий снег. Он идёт, идёт, кружит, будто хочет обхватить меня и унести в новый круговорот событий.

Была осень, а теперь наступает зима. Снег пошёл!

Лыжная прогулка

Уподобленный узкой расчёске, вдалеке виднелся лес, остревший верхушками высоких деревьев. «Уж-ж-ж. Баш-баш. Баж-ж-ж», – гудела дорога.

Зима. Узкое. Нападал снег. Глубоко, как в колодец, проваливаются ноги, впечатывая след. Кирпичная арка. Дорога извивается до самой усадьбы. Рядом музей. Сидит собака и сторожит вагончик. «Палеонтология».

Территория огорожена забором-решёткой. Вдоль него стоят могучие лиственницы и скрипят, раскачиваясь от ветра. Проложена лыжня – катись с ветерком. Легко несут лыжи. Хрустит блестящий снег. Между деревьями в лесу тянутся овражки, виляют узкие тропки. Снег покрыл всё. Под его тяжестью накренились кусты и прикрылись сугробами. И тихо, будто нежным сном, окутан паутиной лес. Спускаюсь к ручью. Синички и белка мелькнули у кормушки. Серым хвостом векша махнула, словно куница, и скрылась.

Дальше дорога резко поднималась вверх. Тонкие берёзки выстроились ровным рядом вдоль поляны, и голые стволы торчали, как скелет динозавра-цератопса. Дальше – вниз. Пруд, гладкий и круглый, как водяной «глаз». Через решётку лаз – можно пройти. Пейзаж здесь другой. Лес исполосован прямыми тропами, как депо – рельсами. Гигантские лиственницы стоят, как шлагбаумы на развилке. На одной из них большое воронье гнездо, покрытое комом снега, словно шапкой. Поворот. Осинки, кусты, осинки. Стоят, ровные и тонкие, в рядочек, линеечкой. Ой! Что это? Между ними зелёным зубьем остреет ёлочка. Родилась недавно. И стоит в пушистой юбочке, маленькая.

Я иду дальше и дальше – вглубь, резко вниз. Там еле струится родничок и берут воду. Совсем незнакомое место. Я вышла на большую поляну и легко сама проложила лыжню. На краю поляны стоят вековые сосны. Вдруг выкрикнула страшно птица и упорхнула, сбросив снег с ветвей. И мне показалось, что я заблудилась.

Навстречу мне на лыжах шагал стройный крепкий мужчина с аккуратной седой бородой. Какое бодрое у него было лицо! Я уступила ему лыжню.

– Спасибо, – басисто ответил он и быстро проехал.

Я двинулась дальше. Вот-вот должен быть поворот, и там знакомая поляна. Я поторопилась. Лыжня уводила вперёд и вперёд. «Неужели я потерялась?» – думала я, но продолжала идти.

Наконец показалась вдалеке поляна. Лес уже был знакомый. Это придало мне силы. Теперь обратно домой, скорее. Палки-рычаги толчками несут со склона всё быстрей и быстрей. Я, будто лось на длинных ногах, мчусь сквозь уснувший лес по белоснежному покрывалу в лабиринте тропинок куда-то всё ближе и ближе к шоссе…

Поляна, овраг, дорога, арка, переход, дом, подъезд, квартира… Горячий чай и варенье.

Зимушку встречай!

Будто Земля развернулась и пошла вспять.

– Вот оно всё! Вот оно всё! – как контршаг адмирала, витало в воздухе. И косило, ломало людей, дома и природу. Каждый прожитый день был отвоёван, будто рождался из чрева планеты с большим трудом и усилиями. Зима наступила очень морозная. Иней проступал на окнах и проникал в дом, ложился на стёкла и посуду. Вода в бане замёрзла в вёдрах, и ледяные куски приходилось разбивать. Чтобы жить, нельзя себя давать в обиду, ни за какие коврижки не поддаваться, смотреть на день насущный ясно и действовать. Во дворе со стороны

колодца краснели редкие необобранные ягоды калины. Я наготовила настой из прошлогодней калины и пила его целыми днями. Настоянная калина сладкая, а свежая горчит. Косточки калины тоже красные или оранжевые. В город поехать – важное дело: цены узнать, товар на рынке посмотреть. Цены привыкли «шкалить» с огромной разницей: от трёхсот рублей до тысячи трёхсот за 1 кг палтуса. Одно только яблоко «малинка» удивило: как детский кулачок с виду. Прославить его – прок. И пусть всю зимушку лежат накупленные.

Возле дома синицы щебечут, увидели, что им сальце на ветку повесила и семечки в кормушку подсыпала, – налетели. Сначала робко клевали, а потом стали прожорливыми, пузатыми. Каждый божий день прилетали, как снайперы, атаковывали сало и семечки вылущивали. Как проведали они про кормушку, с утра раннего перед окошком вспархивают, щебечут, требуют. Через неделю гурьба из трёх синиц выросла до десяти.

А потом и воробьи прилетели, образовав озорную стаю.

После обеда позднее время для птиц, они разлетаются, разве что ворона где покаркает. Снег серебрится, морозно так, что двери и ручки слипаются. На горизонте, за колодцем, широкое бордовое зарево, словно провели ярким карандашом через полнеба. Ворона широко взмахнула крыльями, будто решила взбить снежную перину, оставив рисунок на снегу. Прощайте, прощайте, тёмные декабрьские ночи. Настоящий мороз!

– Встречай зимушку. Вот и пришла пора печку растопить и в валенках залечь на диване. Идёт зима ковать свою правду.