Текст книги "Лесная корона"

Рина изобразила вымученную улыбку в ответ, но в конце концов не выдержала и отвернулась. Плечи затряслись от немых рыданий. Некстати вспомнился и недавний разговор с мамой, и события прошедших двух мучительных лет.

Антон что-то спросил, но она не слышала. Она уже не могла остановиться. Она рыдала, согнувшись и провалившись в ненавистные воспоминания.

Она вздрогнула, когда плеча осторожно коснулась рука, и кровать рядом прогнулась под тяжестью чужого тела.

Стало стыдно. Как она могла сорваться и показать слабость?

– Рин, ты чего? – прозвучал за спиной удивленный голос. – Я вроде ничего страшного не сказал. Ты чего плачешь?

Она постаралась унять рыдания, но в груди разросся такой сильный комок боли, что она уже не понимала, плачет ли от воспоминаний, стыда или просто от боли в груди.

– Нормально, – получилось сказать только одно слово.

Антон продолжал сидеть позади нее, держа руку на плече. Рина не видела его лица, но это явно было к лучшему. Она не хотела прочесть в его выражении, что он о ней думает. Вряд ли это что-то хорошее.

Они просидели так, пока боль не ослабла, а слезы не закончились. Изредка всхлипывая, Рина встала и, не поворачиваясь к Антону, нырнула в ванную, чтобы умыться. Ее и без того опухшее лицо теперь вовсе походило на огромную свеклу, но это было меньшим из зол. Самое ужасное – это видел чужой человек.

Какой-то тупой фильм заставил ее так отреагировать. Это удел сумасшедших, коей она, похоже, и является. Да только вот так заявлять об этом первому встречному – губить любые шансы на то, чтобы показаться нормальной.

Она не хотела возвращаться в комнату, но отсутствие затягивалось, становилось неловко. Ей до дрожи в коленках было страшно снова показаться Антону.

Впрочем, бесконечно торчать в ванной тоже плохая идея, пришлось выйти, пряча лицо за растрепанными волосами, и сесть подальше от гостя, внутренне надеясь, что он сейчас уйдет.

Но Антон, похоже, и не думал возвращаться к себе в номер. Он продолжал сидеть на кровати и задумчиво смотрел в упор на Рину, заставляя ее сжиматься под этим взглядом, желать казаться невидимкой. Он молчал, будто подбирая слова, и наконец заговорил:

– Нет, ты не алкоголичка! – Он помотал головой и достал из заднего кармана пачку сигарет. – Если я лезу не в свое дело, скажи сейчас, клянусь, что отвалю.

Рина хотела было огрызнуться, но в горле стоял ком, она не смогла ничего сказать и просто уставилась на него каким-то непривычным агрессивным взглядом. Месяцы психотерапии научили ее, что желание сорваться на том, кто рядом в трудную минуту, – это нормально, но всегда надо искать истинную причину своих чувств. И сейчас причина была вовсе не в Антоне и его любопытстве, его участии. Это сидело глубоко в ней и хотело, нет, требовало выхода. Она рассказала бы Крайсту, если бы он мог хоть немного понять ее, но он всего лишь бизнесмен, умелый ведущий. Несомненно, кому-то он помогал, но только не ей. Ей не хватало другого, и вряд ли кто-то способен ей это дать.

– Конечно, ты лезешь, – осторожно прошептала Рина, прислушиваясь к своим чувствам: внутри нее происходила странная вибрация, будто каждый сантиметр тела клокотал, боялся, но умолял о разрядке. – Иначе люди не разговаривают.

Антон выдохнул и облизнул пересохшие губы. Похоже, он тоже напрягся от очередного спектакля и решал, как поступить дальше. Возможно, и стоило рыкнуть на него и отпустить с богом, но Рина решила на мгновение побыть эгоисткой. Пусть превратится в уши, ему ведь ничего не стоит, а она взорвется, если так все отпустит.

– Так объясни, что с тобой происходит. Мне стоит бояться ночами спать за стенкой или ты более-менее адекватная?

У Рины почти получилось издать подобие смешка. Она была рада, что он шутит и хоть как-то старается разрядить обстановку, при этом не уходя и не бросая ее наедине с болью. Похоже, ему она тоже знакома.

– Не бойся, я не буйная, – она скривила губы, пытаясь улыбнуться. – Просто мне очень больно смотреть на такое, думать об этом и… Ну… Ты понял. Я почти ничего не помню, но, похоже, со мной однажды произошло что-то похожее, как с той девушкой. Только, судя по всему, я не убежала.

На последней фразе голос сорвался, и Рина запнулась, потеряв силы говорить дальше. Антон закурил, и она тоже протянула руку, чтобы взять у него сигарету, после чего встала и прошла к окну: если курить в номере еще больше, горничная точно сообщит руководству либо запах почувствуют в коридоре.

Антон выдохнул густую струю дыма и взъерошил себе волосы.

– Очень херово, – сказал он. – Тут больше ничего и не скажешь.

И Рина была согласна. Очень херово. Она смотрела на молодого человека и ждала, скажет ли он что-то еще, но он просто курил, поглядывая на нее в ответ.

– Я очнулась через неделю после того, как пропала. В лесу. Следователи заключили, что меня выбросили, когда посчитали мертвой, потому-то я потеряла память, – она постучала себя по лбу костяшками пальцев. – Отбили все мозги.

Антон покачал головой.

– Ну да, ты и правда имеешь право быть такой психованной и орать ночами, я тебя прощаю за тот случай. Надеюсь, этого урода надолго закрыли?

Рина пожала плечами и выдержала паузу, подбирая слова, прежде чем ответить.

– Так ведь не поняли ничего, – сказала она. – Перед тем как пропасть, я много где засветилась в разных видах. Прошло два года, все мои друзья мужского пола прошли через допросы и экспертизы… А теперь выясняется, что еще не все…

Она снова запнулась и почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, и попыталась их сдержать, но они катились по щекам и опухшему носу, уже не поддаваясь контролю.

Антон не подошел, как в прошлый раз, но, не отрываясь, смотрел на нее, и почему-то от этого становилось лучше. Рина гадала, что он думает о ней теперь, и, похоже, он как-то это почувствовал.

– Ты очень часто плачешь, – констатировал он. – Это печальное зрелище, но я тебе сочувствую. Может, кто-то и скажет, что ты заслужила, но мне кажется, боли никто из нас не заслуживает. Хотя я тоже не святоша, наркота даром не проходит. И друзья мои… не друзья мне.

Рина утерла слезы рукавом, но это было бесполезно. Они лились из глаз, как будто только и ждали этого момента.

Она подняла взгляд на Антона.

– И я теперь не знаю, кто мне друг, – она скривилась, давя рыдания. – Они говорят со мной, я вижу их и не знаю, пытался ли кто-то поиметь меня и убить… И что они делали со мной… Я не знаю!

Она сорвалась и зарыдала, а Антон просто продолжал быть рядом в комнате, и уже это делало такой привычный процесс странным и как будто безопасным. Простое человеческое участие – вот чего ей так давно не хватало.

– Ты не представляешь, как мне сейчас страшно это все говорить тебе. Ты вообще левый человек для меня, но так помогаешь. Почему?

Антон пожал плечами и вздохнул, продолжая смотреть на нее с сочувствием.

– Ну я же не моральный урод, как некоторым может показаться. Вижу, что тебе плохо, а мне нетрудно чуть-чуть помочь, тем более я пьяный и наполовину не понимаю, что происходит.

Рина засмеялась и спрятала лицо в ладони. Ей стало легко, и комната как будто приобрела дополнительные краски.

– Тогда и мне надо напиться, – решила она.

3 июля

Она с ненавистью смотрела на мужа, подспудно вспоминая, где в комнате есть вазы, тарелки или другие бьющиеся предметы, чтобы расколошматить их о стену или его тупую голову.

– Да что ты говоришь?! – с издевкой протянула она. – Твой доход? Какой еще «твой»?

Он устало вздохнул, изо всех сил справляясь с эмоциями, ноздри трепетали, а значит, он был готов броситься на нее, но держался.

– Тот, который я получаю от отеля. Или ты забыла, кому здесь все принадлежит?

Вероника почти зарычала в бессильной злобе. Его единственным аргументом всегда были деньги. Он игнорировал ее старания, усилия, ее желание все наладить. Ему были важны только чертовы деньги. Что ж, с каждым днем она все больше убеждалась, что с мужем можно говорить только на языке шелестящих купюр. Ее он больше ни во что не ставил.

– А ты забыл, кому обязан тем, что сюда еще хоть кто-то ездит? – выплюнула она.

Муж усмехнулся.

– Когда тебя здесь не будет, ничего не изменится, поверь мне, дорогая.

Глава 9

Она шла по лесу и уже узнавала его: знакомые деревья, обломанные сучки и грязные лужи под ногами. Она свыклась с тем, что не сможет выбраться сама, но вокруг не было никого, чтобы помочь. Только хлюпанье грязи под ногами и глухая, мертвая тишина, тонущая в густеющем тумане.

В окружающей тишине особенно громко послышался чей-то смех.

Мужчины или женщины? Она не могла понять и остановилась, чтобы оглядеться.

Смех замолк так же неожиданно, как возник. Может, птица?

Она озиралась, но серые обглоданные деревья молчали, туман уплотнялся, а тишина давила на уши.

Внезапно позади хрустнула ветка.

Она успела вздрогнуть, прежде чем кто-то толкнул ее в спину.

Лицо встретилось с вязкой грязью, оказавшейся намного мягче, чем казалось. Она уходила все глубже в земляную кашу, пока ее не развернули на спину.

Увидев перед собой лицо того, кто был другом, она закричала.

Утро зазвенело будильником в ухо. Рина подскочила на кровати и схватилась за голову, почувствовав резкую боль, – явно последствия вчерашнего вечера. Она помнила, что Антон ушел к себе в номер около пяти утра, но не помнила, когда сама легла спать. Ее номер был ужасно прокурен, и запах вызывал тошноту.

Рина с трудом встала с кровати и дошла до окна, чтобы открыть его и хоть немного проветрить комнату. За окном все еще чернела утренняя темнота, но пора было собираться на занятие к Крайсту, хотя Рина и чувствовала себя разбитой. Пьяные сны только высасывали из нее силы и не давали отдыха.

Пустые бутылки аккуратно стояли у кресла, напоминая о нарушении правил отеля. Стало стыдно, когда Рина подумала, сколько на самом деле у администрации причин, чтобы выселить ее и отправить домой.

Она собрала пустую тару и засунула к себе в сумку поглубже, под вещи, чтобы даже горничная не могла заподозрить, что здесь кто-то пил. Конечно, она наверняка уже знала об этом, но наглеть еще больше точно не стоило.

Рина убрала в номере и, умываясь, думала, может ли она теперь назвать Антона другом или хотя бы приятелем. Они очень откровенно говорили ночью, он рассказал некоторые детали своей жизни, но при этом ушел явно в плохом настроении – после допитой бутылки виски ему пришло в голову звонить бывшей жене, и разговор получился не из приятных. Рина могла только догадываться по обрывкам фраз, что эта женщина обещала ему сделать все, чтобы он не мог общаться с сыном. Если на то и была причина, то Рина ее не понимала: он не был плохим человеком, с наркотиками завязал, пел в успешной рок-группе. Да, не отец года, конечно, но и не совсем ужас. Да и, похоже, любил своего ребенка. В чем же причина? Оставалось только гадать.

Этим утром она решила попробовать замазать синяк на лбу: место ушиба потемнело и начало отдавать желтизной по краям. Пусть это и знак заживления, выглядело еще хуже, чем раньше, хотя опухоль спала.

Тональник скрыл следы не до конца, но, по крайней мере, не было так плохо, как до него. Возможно, никто в группе не обратит внимания.

Она опоздала на завтрак, поэтому поспешила на занятие, проигнорировав СМС от матери: «Рина, давай поговорим».

По дороге в гостиную на первом этаже в холле она заметила человека в форме, беседующего с Катей у ресепшен. Это был полицейский – судя по погонам, в высоком чине, алтаец; он облокотился о стойку и рассеянно слушал какие-то объяснения озадаченной администраторки, оглядывая обстановку холла.

У Рины с полицией были связаны самые нерадужные воспоминания и ассоциации, поэтому она не стала долго задерживаться и прошмыгнула дальше, в гостиную. Но появилась тень тревоги. Что могло привести полицейского в отель? Наверняка он приехал к Лесовому, но по какому вопросу?

Все уже собрались, когда она вошла в гостиную. Крайст снова поигрывал на гитаре с блаженной улыбкой на лице, явно наслаждаясь чудесным утром.

Брезжил рассвет, в окно было видно, как верхушки гор окрашиваются в сизый. Рина могла бы сидеть просто так, любуясь видом, но она знала, что занятие случится неизбежно и нужно настроиться на работу, хотя этого совсем не хотелось.

– Давайте начинать, – промурлыкал Крайст, убирая гитару в сторону и с удовольствием потягиваясь.

Рина села на свое прежнее место, обособленно от всех, и ей было прекрасно видно остальных, если смотреть исподтишка.

Елизавета сидела беспокойно, вертелась и то и дело кидала косые взгляды на Рину.

Наталья тоже посматривала на нее, но редко и украдкой. Она, похоже, тревожилась, не станет ли Рина болтать об их с Лесовым романе. Признаться, она бы, может, и болтала, да не с кем, а главное – незачем.

Лариса была единственной, кто зеркально улыбался Крайсту и отдельно – Рине, когда та вошла. Она чем-то напоминала добрую тетушку, которая может поднять настроение в трудную минуту одним взглядом. Так и случилось: поймав улыбку Ларисы, Рина чуть приободрилась, даже несмотря на похмелье и явную неприязнь Елизаветы.

– Как прошел ваш вчерашний вечер? Есть важные мысли, чтобы поделиться? – Крайст по очереди оглядел всех присутствующих, отчего Рина покраснела, надеясь, что обилие тональника на лице это скрыло.

Елизавета подняла руку, и Крайст кивком пригласил ее высказаться.

– Лично у меня все хорошо! – звонкий голос резанул по ушам. – Но вы видели полицию в холле? Что за новости? Кто-нибудь знает, зачем они приехали?

Все молчали, а Рина украдкой взглянула на Наталью, которой явно стало неуютно. Понятно, что она знает, зачем приехал полицейский, но знание это не из приятных. Значит, наверняка что-то выясняли у Сергея о жене. Интересно, каково это, когда у мужчины ты всегда вторая после памяти о бывшей? Каково это, когда твой любовник подозревается в убийстве жены? Рина не хотела бы испытать подобное.

Крайст нарушил тишину:

– Расскажи, как на тебя повлиял приезд полицейского, Лиза, – спокойно попросил он, произнося имя на английский манер.

Елизавета слегка растерялась, не зная, что ответить, а Рина усмехнулась, оценив, как легко учитель перевел тему на личное. Она, правда, сказала бы Елизавете проще: «Какое твое дело?»

– Никак, мне просто интересно.

Крайст мягко рассмеялся, как взрослый, умиляющийся безобидной проделкой ребенка.

– Мы здесь говорим только о себе. Полиция не имеет отношения к делу, хотя, признаюсь, я был удивлен тоже.

Елизавета была вынуждена согласиться с этим. Но не успела Рина порадоваться, что Елизавета замолчала, как она выдала:

– Тогда, может, будем говорить по кругу? Никто не против? Пусть Рина расскажет, как ей спалось.

Рина вспыхнула. Вчера после неприятного разговора с Крайстом и с матерью она выговорилась перед Антоном, но рассказывать об этом в круге… Нет, ей этого не хотелось.

Елизавета, скорее всего, узнала, что Антон вчера сбежал от нее к Рине и они всю ночь пили. И вот решила в отместку выставить ее дурой перед всеми, а особенно перед Крайстом.

Рине стало стыдно. Она попыталась сказать, что спала хорошо, но по лицам присутствующих прочитала, что они все поняли.

– Рина, как твое самочувствие? – мягко спросил Крайст. – Есть чем поделиться?

Рина потерла гудящую переносицу и ничего не ответила. Она кожей чувствовала на себе торжествующий взгляд Елизаветы.

– Она ведь совсем не спала, бедняжка, – Елизавета не унималась. – Я случайно услышала ночью, как она с кем-то говорит.

– Лиза, – на этот раз голос Крайста звучал твердо и убедительно, – хочу напомнить, что мы здесь говорим только о себе. Если Рине нужна твоя поддержка, она всегда может ее сама попросить, а до тех пор соблюдайте очередь говорения, пожалуйста.

Он снова повернулся к Рине, а Елизавета поджала губы.

Надо признаться, в этот момент Рина и правда почувствовала поддержку, потому что, будь она вне этого круга, вряд ли бы кто-то так же охотно мог ее защитить.

Но все же она не собиралась ничего рассказывать и хоть как-то комментировать ситуацию. Елизавета может пойти лесом, ей не пробиться сквозь выстроенный барьер, который Рина училась возводить уже не один год. А Крайст запросто перетерпит.

Подтверждая ее мысли, ведущий спокойно сложил руки на груди и пожал плечами:

– Это твоя воля, Рина. Сообщи, если захочешь что-нибудь сказать. Кто дальше?

Рина выдохнула и отвернулась к окну. Сегодняшнее занятие с самого начала далось ей тяжело, а это значило, что вряд ли и дальше она получит что-то полезное для себя. Лучше не высовываться, однако…

– Меня очень тревожит, что Рина продолжает употреблять алкоголь.

Рина с удивлением услышала голос Ларисы и, округлив глаза, повернулась к ней.

– Мы ведь здесь для того, чтобы исправить ситуацию, а не усугублять, правильно? – продолжала женщина, все больше подкрепляя ощущение удара под дых.

Она говорила и переводила взгляд с Крайста на Рину и обратно. Ведущий слегка нахмурился, но все равно кивал, будто соглашаясь.

Рина понимала, что Лариса права, но сам факт ее выступления обижал ее: она ведь считала, что из всех участниц группы именно Лариса за нее, но, похоже, все они здесь заодно.

– Ты права, Лариса, но дело ведь не в Рине, – ведущий снова, на удивление, сумел обойти острые углы. – Почему тебя так задевает ее поступок?

Лариса всплеснула руками.

– Мне казалось, мы здесь, чтобы помогать друг другу.

Крайст кивнул:

– Это правда.

– Я не чувствую в себе прогресса, когда одна из участниц уходит все дальше от результата. Мне как будто нужно, чтобы мы все успешно разобрались со своими сложностями.

Крайст слегка улыбнулся и снова потянулся за гитарой.

– У каждого свой темп, – сказал он, перебирая струны. – Мое сердце радуется, когда вы искренне беспокоитесь друг за друга, но всем нужно свое время. И тебе, Лариса, и Рине, и мне. Будьте терпеливы.

Лариса нахмурилась и промолчала. Рина посмотрела на Крайста почти с благодарностью, хотя он даже не повернулся к ней, перебирая струны.

Он объявил, что сыграет одну из своих песен для того, кому слова придутся по душе. Рина плохо знала английский, но, когда зазвучали первые аккорды, сразу почувствовала, что играет он именно для нее:

 
This time is different
It’s not like the times before
I crossed my heart, that I won’t kill no more
Jesus watch over me, keep my anger at home
You better bless these wicked hands
Cause they got a mind of their own
Don’t go downtown[1]1
  Песня The Whistler группы The White Buffallo.


[Закрыть]
 

В гостиной все, затаив дыхание, следили за каждым движением Крайста и за каждым аккордом его песни, и Рина могла поклясться, что звуки, доносившиеся до этого из холла, тоже стихли. Все будто погрузились в тягучий грустный распев.

Голос Крайста вибрировал, растягивался, мурлыкал и вдруг переходил на скрежет, вызывая мурашки по всему телу и заставляя замереть, полностью внимая одной лишь только музыке.

 
The devil whispers in my ear, «It's time
for your curtain call»
So I dress myself on up with alcohol
Step aside, step aside, oh, let the whistler through
There really ain't no help at all for folks
like me and you
Don't go downtown
Don't go downtown
 

Покидая гостиную по окончании встречи, Рина была будто в тумане.

После того как прозвучала песня, они еще говорили, женщины что-то спрашивали, рассказывали, делились переживаниями, а Рина не могла отделаться от щемящего чувства в груди. Она понимала, что песня на самом деле про войну и тех, кто так и не смог прогнать ее из своего сердца, но ее зацепило. Крайст явно не просто так выбрал именно эту песню. Он точно знал, для кого играет. Или она только хотела так думать?

На улице, в курилке, она, витая в своих мыслях, столкнулась с Данилом. Он пребывал в хорошем настроении и с удовольствием втягивал сигаретный дым, щурясь восходящему солнцу. Он протянул ей зажигалку и улыбнулся.

– Вижу, группа вам на пользу? – спросил он дружелюбно. – Очень уж задумчивый вид.

Рина с пару секунд подумала, собирая мысли в кучу, прежде чем ответить:

– Я не выспалась.

Лицо Данила приняло сочувствующее выражение, отчего его шрам выступил еще рельефнее.

– Если беспокоит ушиб, могу отвезти вас в больницу. До Горно-Алтайска и обратно за день обернемся.

Рина покачала головой, затягиваясь, и, сглотнув ком в горле, выдохнула.

– Спасибо, просто нужно хоть раз лечь вовремя.

Данил усмехнулся.

– И то верно. Мне тоже.

Рина слегка улыбнулась ему в ответ и уставилась на шрам, не в силах отвести взгляд. Он это заметил и провел по нему пальцами свободной руки.

– Страшно, да?

Рина смутилась и пожала плечами, переступая с ноги на ногу. «Конечно, – подумала она, – страшно». Но сказать такое вслух не осмелилась, вместо этого покачала головой.

– Не так, как кажется на первый взгляд. А что с вами случилось, если не секрет?

Она все же не выдержала и спросила то, что давно вертелось на языке.

Данил нисколько не смутился, повернулся в сторону долины и показал рукой куда-то вдаль.

– Это на охоте, – сказал он то ли с гордостью, то ли с сожалением. – Лет пять назад ходили с Сергеем на оленя и встретили медведя.

Рина ахнула.

– Это медведь вас так?

Данил рассмеялся хриплым лающим смехом.

– Это ветка, некстати росшая на той дороге, по которой мы с господином директором удирали со всех ног!

Рина не удержалась и тихо засмеялась, продолжая рассматривать посветлевшее лицо Данила. Он выглядел совсем иначе, чем при их первой встрече, и почти светился. Возможно, у него произошло какое-нибудь радостное событие… Или он всегда такой, просто за явным недостатком внешности это трудно заметить.

Он улыбался в ответ, будто ожидая, что Рина что-нибудь скажет. И она все-таки устыдилась своего откровенного взгляда, ведь никому не понравится, когда на него так бесцеремонно пялятся, ничуть не стесняясь.

– То еще приключение, должно быть, вышло, – сказала она, ощутив приятную легкость в общении – не такую, как с Антоном, более простую, обыденную и человеческую, как в универе или кафе.

Данил усмехнулся и выбросил сигарету в урну, но продолжил стоять и говорить с Риной, что тоже оказалось весьма приятно.

– Да, были времена, – сказал он, устремив взгляд куда-то за ее спину. – Я бы и сейчас поохотился, да Сергею уже не до этого.

Рина понимала, что переходит границу формального общения, но она не смогла пересилить себя и промолчать.

– Наверное, у него проблемы из-за жены?

Данил перевел взгляд на нее и нахмурился.

– Им стоило бы появиться, – сказал он и, одарив Рину еще одной улыбкой, ушел, издалека завидев, что Катя направляется в здание.

Рина проследила за ними взглядом, оценивая то, что только что услышала. Данил был аккуратен, соблюдал профессиональную этику, но в то же время высказался совсем недружелюбно по отношению к своему директору и, возможно, даже приятелю. Это настораживало.

Рина была заинтригована и одновременно чувствовала некое внутреннее напряжение, не ощущая себя в безопасности. Ей нечего бояться, и она это понимала, но тревожное чувство не отпускало.

Ее собственное дело так и не раскрыли, как не раскрыли произошедшего с женой Лесового. Где-то там, среди холодных скал, покрытых слоем снега, Вероника лежала до сих пор, потому что однажды не очнулась в листьях без памяти – у нее просто не было шанса очнуться.

Может быть, прямо сейчас по ее останкам, засыпанным снегом, катаются Женя, Даша и Юля. Или она сбежала с любовником, устав от измен мужа. А что, вдруг роман с Натальей не первая его измена?

Пока Рина размышляла, медленно докуривая сигарету и замерзая без пуховика, к самому крыльцу подъехал неплохой внедорожник, и из него вышла хорошо одетая женщина алтайской наружности. Рина увидела, как двери главного входа распахнулись, и Данил выставил фиксаторы, чтобы они не закрылись.

Полицейский, которого Рина видела до занятия у Крайста, подошел к багажнику, а женщина открыла заднюю дверь.

С удивлением Рина наблюдала, как полицейский помогает молодому парню, выбраться из машины и сесть в инвалидную коляску, которую он только что вытащил из багажника, а потом закатывает ее внутрь по специальному пандусу.

На минуту Рина встретилась взглядом с парнем в коляске: он казался немного растерянным, при этом воодушевленным, что ли.

Она корила себя за любопытство, но ей стало интересно, что за дело у этого парня в «Лесной короне», и, выбросив сигарету, направилась следом, нырнув внутрь за мгновение до того, как Данил закрыл двери.

Впрочем, ничего необычного она не увидела. Разве что специальный лифт для колясочников, на который раньше не обращала внимания.

Странно, что парня привез именно местный полицейский. Похоже, это его родственник или даже сын, а красивая женщина – жена. Конечно, они могли и просто приехать сюда на отдых, но в это слабо верилось, иначе полицейский не стал бы заявляться утром в форме и ждать разговора с директором вместо того, чтобы сразу заселяться с семьей.

Подождав, пока процессия переместится с первого этажа на второй, Рина тихонько направилась следом, прекрасно сознавая, что в случае чего ее не заподозрят в излишнем любопытстве, ведь ее номер находится там, куда все пошли.

Медленно поднимаясь по лестнице, она заметила в себе небольшую перемену. Ей по-настоящему понравилось совать нос в чужие секреты. Она ощутила необычный трепет внутри, прикоснувшись к тайне, пусть даже тайны никакой не было. Ее ведь можно выдумать, так?

Это помогало отвлечься от собственных проблем почти так же хорошо, как алкоголь.

Рина совсем не удивилась, увидев на втором этаже директора отеля, лично встречающего нового молодого постояльца и его родителей. Он пожал руку парню и его матери, после чего они вместе неторопливо отправились к подготовленному заранее номеру.

И правда, парня с родителями поселили в соседний с Крайстом номер, такой же люкс.

В какой-то момент Сергей оглянулся и заметил Рину, замершую у двери в свой номер. Она дернулась, но он лишь кивнул ей, приветствуя. А что еще можно ожидать от директора, который занимается делами своего бизнеса – встречает дорогих гостей.

Он не делал ничего необычного или плохого, нет смысла за этим наблюдать, но Рину интересовало не само действо, а люди, которые в нем участвуют. Она без труда призналась себе, что личность Сергея Лесового ее интригует и притягивает. Ей хотелось узнать о нем чуть больше, чтобы составить собственное мнение, а не собранное из обрывков чужих рассказов. Такие люди, как он, всегда притягивают внимание.

Краем глаза Рина заметила, что не только она наблюдает за происходящим: Наталья тоже стояла чуть поодаль, рядом с дверью в свой номер, и была явно не очень довольна тем, что видит.

Рина не могла точно сказать, почему она сделала такой вывод, но выражение лица и поза женщины выдавали в ней внутреннее напряжение. Происходило что-то интересное, и Рине все больше хотелось понять что.

Она стояла до тех пор, пока правила приличия позволяли пялиться на чужих людей, и все же нырнула в свой номер, чтобы не вызвать лишнего недовольства.

Что она успела понять за это короткое время? Не слишком многое: в отеле происходило что-то помимо психологических тренингов, а еще Сергей связан с местной полицией намного теснее, чем нужно для независимого расследования гибели его жены. И вот это уже подталкивало к мысли, что Данил прав: проблемам из-за жены стоило бы появиться, но… Вряд ли это произойдет, если ты здороваешься за руку с высокопоставленным сотрудником полиции и членами его семьи.

Оказавшись в номере, Рина едва ли нашла, чем заняться: покурить она уже сходила, горничная успела поработать, пока ее не было, спать пока не хотелось, пить – тоже. Она взяла смартфон, чтобы скоротать оставшееся до обеда время за какой-нибудь игрой, но, увидев пропущенный звонок от мамы, задумалась о том, как они вчера поговорили. Надо бы извиниться за вчерашний эмоциональный всплеск. Мама ведь не виновата в том, что произошло, как не виновата и в том, что искренне хочет помочь, только делает это по-своему.

Рина горько усмехнулась, сожалея о том, что мама никогда не сможет понять, что же ей действительно нужно и как можно ее поддержать. Да что там, иногда Рина и сама не понимала, что успокоит ее, а что выведет из себя. Трудно постоянно быть в состоянии сжатой пружины, только тронь которую, произойдет «Вжух!».

Рина решила написать СМС с извинениями, долго подбирала слова и остановилась на простом «Прости, я вчера зря разоралась». Сочинить что-то более содержательное оказалось выше ее сил. Рина и сама не знала, что ей поможет, а уж мама и подавно, но при этом пыталась изо всех сил протолкнуть свое мнение. Но ругаться из-за этого точно не стоило.

Через пару минут пришел ответ – по форме такой же сухой, как и ее извинения: «Ты же понимаешь, я стараюсь разобраться». Вздохнув, Рина написала: «Да, но мне от этого только хуже». Она рухнула на кровать, держа телефон перед глазами, чтобы сразу увидеть мамин ответ, и он не заставил себя долго ждать: «Не надо быть такой чувствительной. Поговори с тренером, мы ему платим, пусть поможет».

Рина мысленно застонала и перевернулась на живот, обдумывая ответ. Ну как объяснить маме, что даже самый лучший тренер не гарантия выздоровления? Рина и сама была бы рада вытащить из него все, на что он способен, но разве это нормальный метод – обсуждать с родителями тренинг? Они не должны знать, как плохо она старается и что продолжает пить, не в силах справиться с собой. Она не нашла ничего лучше, как ответить маме: «Я постараюсь вылечиться, если только ты дашь мне забыть всю эту гадость и не будешь давить».

Ответа пришлось ждать долго – минут семь, и он был такой: «Хорошо, мы с папой тебя любим, он прочитал сообщения и расстроился».

Уткнувшись в подушку, Рина задержала дыхание и досчитала до десяти. Как же она устала от постоянного давления! Пусть ей не сказали ничего страшного, но она всем нутром почувствовала себя виноватой. Наверное, это никогда не закончится, и остается только смириться.

Решив не отвечать, она посмотрела на часы: до обеда оставалось еще прилично времени, но сидеть и ждать в комнате не хотелось. Рина подумала, что неплохо было бы спуститься вниз заранее и подождать в ресторане, где приятная обстановка, хороший вид, играет музыка… И Рина, предварительно критически осмотрев себя в зеркале, так и сделала.

Приятный сюрприз: в ресторане не было пусто – дружелюбными улыбками ее встретили сидящие за столом Женя, Юля и Даша. Последняя как будто была чуть раздосадована ее появлением, но Рину это не задело: она еще в первую встречу заметила, что между Дашей и Женей что-то есть.

– Привет! – первой поздоровалась Юля, а Женя сразу же поднялся, чтобы отодвинуть для нее стул рядом с собой.

Слегка смутившись, Рина помахала ребятам и села на предложенное место.

– Вы что, заранее решили пообедать? – спросила Рина, кивком указывая на полупустые тарелки на столе: она не знала, что еще сказать, чтобы завести разговор.