Текст книги "Фокстрот листопада. Стихотворения, баллады, поэма"

Фокстрот листопада
Стихотворения, баллады, поэма
Елена Трухан

Иллюстратор Алиса Трухан

Дизайнер обложки Алиса Трухан

© Елена Трухан, 2023

© Алиса Трухан, иллюстрации, 2023

© Алиса Трухан, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0051-1954-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Осень

 
Остывающий миг
заискрился  бутылочным сколком.
 
 
Закачались дома —
      отражения призрачных луж.
 
 
Ярко-красный листок
на ветру лепетал без умолку
 
 
О прошедшем тепле
и преддверии будущих стуж.
 
 
Параллельные дни,
     уходящие строго на север,
Не хотят тормозить,
     по асфальту резиной шурша.
 
 
И, ошпаренный первым морозом,
     задумчивый клевер
Влит в пастельный букет.
     Сухостойно пьянеет душа…
 
 
1991
 

«Уже почернели опята…»

 
Уже почернели опята
На дряхлых, корёженных пнях.
Опять уезжаю куда-то.
Зачем-то. И даже на днях.
 
 
А тесный мирок Курегеша,
Жужжавший все лето пилой,
Безлюдной становится брешью…
Уют – как в квартире сырой.
 
 
Всё собрано. Вскопаны грядки.
Сокрыты припасы, ключи…
Но что-то совсем не в порядке.
Такая тоска-а-а… Хоть кричи!..
 
 
2000
 

«Тепло и безветренно в наших краях…»

 
Тепло и безветренно в наших краях.
Дождём ледяным не карает природа.
Отсрочил пришествие нудный ноябрь,
И вечность – до старого Нового года.
 
 
Пустынно и глухо в мирской пестроте:
Ни слова, ни стона, ни детского плача.
И дух, в первозданной его наготе,
Ещё не настигла шальная удача.
 
 
И рано безвольные крылья сложить,
И поздно тужить про иную дорогу…
Есть время светло и свободно пожить,
Что, в общем и целом, – веление Бога.
 
 
2019
 

«Бантик бабочки-капустницы…»

 
Бантик бабочки-капустницы
Над полынью, белым клевером
Мастерами сверхискусными
Соткан нитью чародейною.
 
 
Лета спад. Лучи последние
За её крыло цепляются.
То лазоревое, то медное —
В акварелях августа купается.
 
 
1991
 

«Уходит детство…»

 
Уходит детство…
Кто же знал,
Что так оно возьмёт – и выйдет?!
И не проститься, не увидеть:
Ты опоздал на свой вокзал.
 
 
Уходит детство…
Нам с тобой
Опять взгрустнулось. С этой нотой
Мы будем долго-долго топать
Туда, где нас не ждут порой…
 
 
1989
 

«Я твой портрет оправлю в рамку…»

 
Я твой портрет оправлю в рамку.
Простую, как биенье сердца.
И никуда теперь из рамки
Тебе не деться.
 
 
Но ты смеёшься надо мною,
Как гном в мультфильме.
Растёшь. И рамки, хоть какие,
Везде бессильны.
 
 
1999
 

«Мне сегодня утром двадцать лет?!..»

 
Мне сегодня утром двадцать лет?!
Удивились усики часов.
К ним примкнул продрогнувший
                                        рассвет —
 
 
Концертмейстер птичьих голосов.
 
 
На ветвях наплакалась роса,
Выцвела-истлела кисея,
Где заснула осенью оса
Возле человечьего жилья…
 
 
– Двадцать? Неужели? Как же так!
Почему настали, не спросясь? —
Разворчался дядюшка-гамак,
Петлями потягиваясь всласть.
 
 
На окне, укутавшись в пакет,
Хризантема звёздами цветёт.
Пятый мне идёт десяток лет,
Только двадцать всё не настаёт.
 
 
Книги расшушукались в углу:
– Это сколько минуло минут?..
Солнечный зайчонок на полу
Рассказал, что зеркала не лгут.
 
 
Пусть играют тени на стене,
Город варит кофе или сталь.
…Не звони нестарящейся мне!
Понапрасну душу не печаль…
 
 
1992—2020
 

«Ты спросила, прищурив глаза…»

 
Ты спросила, прищурив глаза:
– Кто сегодня читает стихи?
Если рифмой кормиться нельзя,
Лучше платье купить и духи…
 
 
– Кто читает? – занятный вопрос.
В храме знаний бессчётно невест.
И у каждой – отдельный запрос,
Как у Слова – свой смысл или вес.
 
 
Для кого-то важнее мошна.
Кто, напротив, к собору приник.
А кому-то забота дана
Рифмой пестовать пламенный стих.
 
 
Сокрушив равнодушья бетон,
Не взирая на время и страх,
Расправляется крыльями он,
Словно Феникс, поправший свой прах.
 
 
Разойдётся клаксонным гудком
(Озорник! Он развлечься не прочь!)
Или страстным пылает цветком
В колдовскую купальскую ночь.
 
 
Не сравнится элитный парфюм
С чудным шлейфом любви и тепла!
Разве нужен шикарный костюм,
Чтобы строчка по сердцу прошла?
 
 
Не за славой и длинным рублём,
Я за Словом сквозь годы бегу.
При стихе остаюсь… При своём.
По-другому совсем не могу.
 
 
2020
 

«Графоманы трубят в граммофоны…»

 
Графоманы трубят в граммофоны.
Монотонно трубят, патефонно —
 
 
Хоть молчи,
                  хоть беги,
                                 хоть кричи…
 
 
Графоманы трубят в граммофоны!
В залах румбу танцуют плафоны…
 
 
Хоть включи,
                     хоть возьми —
                                            отключи…
 
 
Графоманы трубят в граммофоны!
И ступают уже на платформы!..
 
 
Хоть рыдай,
                   хоть бренчи,
                                       хоть рычи…
 
 
Графоманы трубят в граммофоны!..
 
 
Потерялись
                   от смыслов
                                     ключи…
 
 
2019
 

С… нежные мухи
бред

 
С неба —
Тучи и гроздья снега
Бисером, мелким горохом, ворохом
падут…
 
 
Белыми стаями,
Кристально нетаянные,
В дали-дальние меня позовут,
 
 
Поплывут, поманят, защекочут,
Высекая искры белые и нежный пух.
 
 
Мглисто…
А на душе спокойно и чисто
От суеты неназойливых снежных мух…
 
 
Голова закружится от хоровода
Воды в природе!..
 
 
Хочется при всём честном народе
Бросить
Шапку оземь!..
 
 
И превратиться
В точку, снежную муху…
 
 
Жужжа, приземлиться
К тебе на мочку уха…
 
 
Таять…
От прикосновения,
От желания и невозможности
продолжать движение…
 
 
…Слышишь шепот?
Это я пробиваюсь теплом
сквозь чертоги зимы…
 
 
…Чувствуешь?
Где-то
На макушке знойного лета
Затаилась, легка и по-детски рада,
Я – лесная прохлада?
 
 
…Знаешь,
Когда гудят ветра в проводах —
Это грусть моя улетает…
 
 
Пёстрой листвой
в холодной лужице тает
Прощальная встреча…
 
 
Боже, какая беспечность
Вот так, зная тебя едва,
Выдать все тайны
единым весенним потоком,
 
 
Ручьём, сплетающим звуки в слова,
Смеющимся на перекатах и поворотах!..
 
 
Кружится голова!..
 
 
Тучи и гроздья снега —
С неба!..
 
 
2005
 

«Снег полетел…»

 
Снег полетел,
Очищающий душу.
Снег полетел,
Обеляющий мысли.
Каплей капризной
Зачем-то застывший
В складке у глаза
Слезою отжившей.
Снег полетел…
 
 
1991
 

«Мама! День сегодня странный…»

 
Мама! День сегодня странный:
Голос внутренний запел!
Лёд на лужице стеклянной
Свежим снегом захрустел…
 
 
Утопая в рыхлом пухе,
Две старухи у крыльца
Перемалывают слухи,
Ждут почтового гонца…
 
 
Голос рвётся за пределы,
Не берёт фальшивых нот.
Свет палат больнично-белых
Разноцветностью поёт.
 
 
И в исходе неудачном,
Расплескавшем жизни мысль,
Хор существ светопрозрачных
Утверждает вечный смысл.
 
 
Мама! День сегодня длинный…
Леденея, тополь спит.
Голос ангельский невинный
Переливами целит…
 
 
1990—2006—2019
 

«Отчего-то неможется…»

 
Отчего-то неможется:
Неприятности множатся,
Не иначе, не сложится
В звездах,
                 картах,
                             делах.
 
 
Чья-то гнусная рожица
Всё кривляется, строжится
И грозит расположиться
В мыслях,
                чувствах,
                               словах.
 
 
Неба серая кожица
Лопнет —
И перемножится
Миллиардами
                      дождиков
                                      на проводах…
 
 
2005—2006
 

«Двадцатые числа августа…»

 
Двадцатые числа августа.
Дождик сечёт с утра.
Мне бы немного радости
И твоего тепла.
 
 
Дела – по градации важности.
Чинит разборки сосед.
В мире – избыток влажности.
Только тебя всё нет.
 
 
Вот бы пуститься в странствие,
Грешный очистить лёд…
Только… земное царствие
Вряд ли ко мне придёт.
 
 
Дать бы отпор беспечности,
Выдохнуть во весь рост…
Только… в портале вечности
Мне прищемили хвост.
 
 
Дождик стучит уверенно.
Нитями с крыш – вода…
Сколько ещё – безвременно —
Мне… Ожидать… Тебя?..
 
 
2019
 

Уставшие часы

 
Часы в глухую полночь встали.
Пустяк? Или зловещий знак?
Предположу: они устали
Жить с новым временем не в такт,
 
 
Плыть меж легендою и былью,
Упрятав думы на засов,
Стирать колёсиками с пылью
Частички душ часовщиков.
 
 
С остекленевшего момента
Ничто не принято в расчёт.
Без логики и аргументов
В былое время не течёт!
 
 
А если каждый день – сегодня,
В чём смыслы завтра жить да быть?
Секунды смёрзлись в новогодье,
И ничего не изменить.
 
 
Зеро и точка невозврата
Тревожный потрясают ум.
Какой шёл век? Какая дата?
Всё поглощает белый шум…
 
 
В моей безвременной квартире
Нет мест для отдыха и сна.
И в обезвременном эфире
Стоит густая тишина.
 
 
Три стрелки вряд ли кто раскрутит.
Ни в чём никто не виноват.
Увязли крепко на распутье
Осей абсцисс и ординат.
 
 
Кругом твердят: ещё не вечер!
И верят в долгожданный миг
Вневременной чудесной встречи
Меж миром мёртвых и живых.
 
 
В нём, смерть преодолев, болезни,
Вернёшься ты, как с полпути,
И станешь временно полезным,
Чиня уставшие часы.
 
 
…Пригрезилось, что время стало.
Но ходики безбожно врут.
Ничто идти не перестало:
Мне пятьдесят. Без двух минут.
 
 
2020
 

«Вот и всё! И нет любви…»

 
Вот и всё! И нет любви…
Ожидания напрасны.
Взмыло солнце в ярко-красном,
Словно скорчилось в крови…
 
 
А на небе – язва-боль:
В танце облако качалось.
Ничего не возвращалось,
Сколько душу ни неволь.
 
 
2000
 

«Куда-то мчаться и бросаться…»

 
Куда-то мчаться и бросаться,
Сигая выше головы?
Мне за тебя не удержаться
И не догнать тебя, увы!..
 
 
В петле космического рабства,
Где бизнес прёт в галоп и рысь,
Мы перестали прилепляться
И, по Писанью, не слились…
 
 
В квартире – будке телефонной —
Оставлена и заперта.
На кухне телик беспардонный
Динамит вечность. Неспроста…
 
 
2011—2019
 

«Запах марта в январе …»

 
Запах марта в январе —
Томно-сладкий:
Это небо ест арбузы украдкой!
 
 
Запах марта в январе
Беспокоит.
Верно, мир попутал бес,
Бес покоя…
 
 
1998
 

Крушение

«… любовная лодка

разбилась о быт…»

В. В. Маяковский

 
Семейная лодка
Запнулась о быт:
Распалась колодка…
Никто не убит…
 
 
Плывём на обломках,
Ветрам вопреки.
Нас троллят негромко
Чужие гудки.
 
 
Крепиться неловко:
Всё тронулось с мест.
Твоя остановка —
Деревня Невест!
 
 
Пить аффтару яды
Совсем не с руки.
Я знаю, как надо
Себя укрепить:
 
 
Без ложных подпорок,
Ни мили назад!..
И… градусов сорок
Сто – сто пятьдесят…
 
 
2020
 

Прощание с домиком Достоевского

На душе и тихо, и светло.

Ни огня, ни копоти, ни дыма.

Облака – колечками седыми,

И дорожки к Дому замело.

Древность тлеет в этих местностях

Жёлтым фото старого альбома.

Мне казалось: я всё время дома,

А на самом деле – лишь в гостях…

2000

Возвращение

Портрету Ф. М. Достоевского

«Бессмертие»

Германа Захарова

 
Здравствуй, гений!
Бью тебе челом!
В стан стремлюсь униженных и бедных,
Защитив себя от труб победных,
Через будней серых бурелом.
 
 
Здравствуй, светоч!
Мудро и тепло
Смотришь ты из сумрачного зала.
Видно, что-то я не досказала.
Знать, не доработала чего.
 
 
Снова нет тревоги.
Утекло.
На душе – ни туции, ни дыма.
Облака колечками седыми…
Отболело всё и отожгло…
 
 
Древность тлеет в этих местностях
Углями,
Готовыми искриться.
Главное – решиться возвратиться…
Снова дома!.. Вовсе не в гостях!..
 
 
2010
 

Я с Шагалом

 
Размечтавшись Золушкой пред балом,
Так, что слышен ветер в голове,
По Москве шагаю я с Шагалом,
Поэтической серебряной Москве.
 
 
К чёрту надоедливый мобильник!
По проулкам гулким пусть ведёт
Петушиный витебский будильник,
Двух влюблённых радостный полёт!
 
 
Завернём (надеюсь, Марк не против)
В арт-кафе симфоний или слов,
Где приветливо со столика напротив
Конкистадор машет Гумилёв,
 
 
На столе свеча горит веками,
Буря все пути перемела,
И, дыша туманами-духами,
Незнакомка к Блоку подошла.
 
 
Где Эвтерпа, правя книжным балом,
Гениальным строчкам счёт ведёт.
Хлебников и Фрида Кало в алом…
И Бальмонт зорь зарево зовёт…
 
 
Драгоценным камнем на диване
Мандельштам раздумчивый грустит:
– Ты одна? Давай к Эфросу с нами!
– Нет, с Шагалом! Он меня летит!
 
 
На ступенях, где фонарь, аптека,
Рыцарски он Даму защищал…
Не ревнуй меня к библиотекам,
Той-терьер Марк Поль-де-Ванс Шагал!
 
 
2020
 

Жанрообразование

Главному хранителю

музея Ф. М. Достоевского

Ольге Бондаренко (1970—2003)

 
Девушка с мольбертом
Едет на пленэр!
К ней – суровым фертом —
Милиционер:
 
 
– Не хочу казаться… грубым,
Госпожа…
С габаритным грузом
На трамвай нельзя!
 
 
«На автобус – прямо!..»
Но гнусавит мент:
– Уберите, дама,
Крупный инструмент!
 
 
«…Два квартала пёхом —
И нырнуть в метро!..»
– Держите за лоха? —
Сцеживает зло.
 
 
Таксопарк закрылся,
Нету хода в порт…
Так и зародился
Скучный натюрморт!
 
 
1999—2020
 

«Век…»

 
Век,
Как взмыленная кляча,
Как беззубая старуха,
Как беспомощный бродяга,
Как юродивый без слуха,
Притащился…
 
 
У порога
Он в лохмотьях и с котомкой
Просит милостыни скудной
Тонким голоском ребёнка.
 
 
1991
 

«Мне хватает…»

 
Мне хватает
Боли – до безумства.
 
 
Мне хватает
Стука сердца – до поступка.
 
 
Мне хватает
Крови в жилах – до пота.
 
 
А Тебе хватило
Капли.
До потопа.
 
 
1998
 

«Отрываются листья, как люди…»

Поэту Виктору Бокину,

автору сборников

«Ночной брекватер»

и «Замерзающий звук»

 
Отрываются листья, как люди,
И теряются в ворохе будней,
Второпях, на пороге зимы
Штормовыми предупрежденьями
И обрывками тишины.
 
 
Отрываются люди, как листья,
С кожей сморщенной, багрово-лисьей,
Будто жили на свете не мы,
А чужие… В игре афоризмов
От сумы до могильной тюрьмы.
 
 
Разлетаются люди и листья —
Долговые открытые письма,
Не прочтённые ветром времён.
Слуховыми галлюцинациями
День грядущий опять окаймлён.
 
 
Растворяются  листья, а люди…
Пусть их новое племя рассудит
В память взлётов коснеющих крыл,
Где неловкий Пегас с пьедестала
Замерзающий звук уронил.
 
 
Оголённые дрогнули ветки,
Оставляя зарубки и метки,
Как брекватер ночной одинок.
Вьётся призрачный дым сигаретки,
Словно строчки последней дымок…
 
 
2022—2023
 

«Когда отменят проездные…»

 
Когда отменят проездные
И взвинтят цены за проезд,
Куплю я лыжи беговые
И двину в пригородный лес.
 
 
Я с рюкзаком подамся к соснам,
Как к сёстрам, душу распахнув,
И засияют ярче звёзды,
Слезу безрадостья смахнув.
 
 
Я побреду за чьим-то следом,
Чтобы ясней узреть свой путь.
И голод будет мне неведом,
И мысль, чтоб где-то отдохнуть.
 
 
Скользну, сбегу, умчусь… Уеду!..
Быстрее вихря и огня,
Чтоб лишь Туманность Андромеды
Во снах тревожила меня!
 
 
Я знаю: это всё случится!..
Был верный знак седых небес,
Когда прокаркала царь-птица
О новых ценах за проезд…
 
 
2019
 

Встречи без прощаний

 
Как островок на полпути,
Перрон ворчащего вокзала.
Ты счастлив, что сумел прийти.
Я рада, что не опоздала.
 
 
В легчайшей сумке – тяжкий груз
Невыполненных обещаний,
Пегасов и молчащих муз
Романный мир без окончаний.
 
 
Кто прав? Кто вечно виноват?
Зачем судьба толкает в спину
Немыслимое допускать,
Делить себя на половины?
 
 
Не верю в подлый адюльтер!
И не сродни Минеи-Четьи
Произрастанью душ и тел
В течение двух десятилетий.
 
 
Утрой заботу, мой герой!
Пройди меж правдой и обманом,
Награды горькой удостой —
Лечить разверзшиеся раны.
 
 
Ты приобнимешь: «Не грусти!
Что за любовь без расставаний?»
А мне так хочется прийти
На наши встречи без прощаний…
 
 
2019—2020
 

Послание с того света

 
Ты приснилась мне дорогой Млечною:
На плече – упругая коса.
Утро мудренело пуще вечера,
Созревала жемчугом роса.
 
 
Ты мелькнула девочкой беспечною:
Как болотца, дерзкие глаза.
Перевились нитью быстротечною
Страсти, возрастные полюса.
 
 
Может быть, так слюбится, так сладится,
Что на поворотах временных,
Позабыв о колких неурядицах,
Вновь сольёмся в странствиях иных?!
 
 
Знать не будем, как тропа петлистая
Вышла на бетонное шоссе…
И судьба, щедротами лучистая,
Мне тебя вернула. Насовсем.
 
 
2020
 

«Посидим немного у порога?..»

 
Посидим немного у порога?
Подождут багаж и поезда!
Расстелилась скатертью дорога,
Чтоб свернуть неведомо куда.
 
 
Сказкам ситуация знакома:
Если сжёг лягушачье манто —
Покидай обжитые хоромы
В поисках того – не знаю что.
 
 
Заглянуть бы, но не заглядеться,
В бездны васнецовских омутов,
Чудотворным словом отогреться
В дебрях близкородственных лесов.
 

 
Если бы могла, то одарила
Посохом волшебным и платком,
Водами двойными окропила,
Указала путь живым клубком,
 
 
Наняла доверенные лица
Призревать всечасно за тобой…
Знаю, что придётся возвратиться:
Не заменит нас никто другой…
 
 
1989—2020
 

Нелюдим
баллада

 
В ковылях и муравах,
Где волхвы стирали ноги,
На семи шальных ветрах
Вырос камень у дороги.
 
 
Долговяз и неказист,
Мох щетинится в морщинах,
На плечах – лишайник скис…
Словом, с опытом мужчина.
 
 
Кто создал его? Когда?
Долго или очень споро?
О таком молчит молва,
Степь и дол, моря и горы.
 
 
– Маг доставил его нам? —
Хмурит филин лохмы-брови. —
Или мудрый Тамерлан,
Богатырь монгольской крови?
 
 
Здесь стоял он испокон?
Или с тучей дождевою
Обронил яйцо дракон,
Прошумевший над тайгою?..
 
 
Почему валун возрос,
Знают небеса и реки,
Но ответ на тот вопрос
Скрыт от путников навеки.
 
 
Текст сакральный потерял
Он на жизни перевалах…
Нелюдимый минерал,
Заблудившийся в анналах!..
 
 
Странник больше к молчуну
Не бредёт сквозь клубы пыли.
Не спешат давно к нему
Кони и автомобили.
 
 
Птицы не летят сюда,
Но сияет многа лета
Вифлеемская звезда,
Или шустрая комета.
 
 
Где развилка? Не пойму,
Но интуитивно знаю:
К смертоносному одру
Приведёт меня прямая.
 
 
Шаг направо – будь женат!
(Не хитро дурное дело…)
Ступишь влево – ты богат!
(Не ходи, дружок, налево!..)
 
 
Кто-то вспомнил про коня —
Друга, что подчас теряем?
Поучаете меня?!
Плавали, прекрасно знаем!
 
 
…На распутье дум стою,
Дань отдав векам былинным,
Чтоб судьбинушку свою
Отпустить дорогой длинной.
 
 
Не престало трепетать:
Время вызовы бросает.
Вдруг – земная благодать! —
Камень из глубин вещает:
 
 
– На развилине путей
Не беги вперёд, послушай!
Много мнений и людей,
Главное – изведать душу!
 
 
За спиною у меня —
Вечность с точкой невозврата.
Ты – духовная родня,
Вижу я в тебе собрата…
 
 
Если сталось выбирать
Путь единственный и верный,
Не чурайся… отступать!
(Груз для многих непомерный).
 
 
Возвращаться – не беда.
Нет здесь трусости, огрехов.
Направляй коня туда,
Из каких земель приехал!
 
 
Страсти будешь укрощать,
Перешагивать пороги…
Возвращаться и прощать
Завещают тебе боги!
 
 
…Я простилась сухо с ним
Благодарностью простою.
И остался нелюдим
Биться с ветром и водою.
 
 
2020
 

«Мне пропела птица…»

 
Мне пропела птица
Серым утром ранним,
Что летит лечиться
Голубым сияньем.
 
 
Голубым сияньем
Озера лесного,
Голубым сияньем
Василька степного.
 
 
Голубым сияньем
Солнечного неба,
Голубым сияньем
Мартовского снега.
 

 
Мне пропела птица
Нежным утром ранним
Голубым сияньем,
Голубым сияньем!
 
 
1998
 

ЧЁРНОЕ НЕБО
поэма

посвящается роду моего отца*

«Тогда Иисус сказал им:

ещё на малое время свет есть с вами;

ходите, пока есть свет, чтобы не объяла вас тьма,

а ходящий во тьме не знает, куда идёт…».

От Иоанна Святое благовествование, глава 12, стих 35

«Жители Новокузнецка вновь перестали дышать.

2 декабря 2019 года в городе введён режим «чёрного неба».

Из сообщений информационных агентств

 
                ***
Давит чернильное небо
В чёрный от копоти снег.
Здесь по репрессиям деда
Я отбываю свой век.
 
 
Плавятся дни, как резина,
Жирным вонючим пятном.
Тянет соляркой с бензином:
Паркинг авто под окном.
 
 
Льются машины потоком.
Тормоз визжит, словно альт.
В мире, по-зверски жестоком,
Жизнь закатали в асфальт.
 
 
В камере газоопасной
Совесть медведем храпит,
А на обочине вязкой —
Кот. Автозаком убит.
 
 
Вряд ли в безмолвном народце
Кто-то завыл и восстал.
Эхом в бездонном колодце:
– Час обнуленья настал!..
 
 
Новой истории главы:
В форточке – плотный дурман.
Мерно под взглядом удава
Толпы текут в котлован…
 
 
Не привлекался и не был…
Воздух стоит недвижим.
Угольно-чёрное небо,
Строгих колоний режим.
 
 
Шоу – на пике цинизма.
И низвержимы века
Два шутовских атавизма —
День дурака и сурка.
 
 
Смогом ли, дымкой, туманом
Заволокло горизонт?
Баксами или обманом
Перекрывают озон?
 
 
В двух километрах курятник
Вымудрил ловкий делец.
Дышим фекальным проклятьем,
Точим перо, как резец.
 
 
Игры с хорошею миной:
Плох, но белее, чем мел.
В головы правящих миром
Коронавирус засел.
 
 
Власти, гапоны, лукавый
Мазаны миром одним…
Кто виноват, а кто правый —
Не разобраться самим.
 
 
…Мне как песчинке народа
Важно себя уважать.
Дайте скорей кислорода!
Тяжко и больно дышать!..
 
 
                  ***
Кроет черничное небо
Мглою болота с тайгой.
– Здравствуйте, баба и деда!
(Дедко совсем молодой…)
 
 
Чтобы свой род обнаружить,
Телу не нужен рентген:
Сам выпирает наружу
Всех раскулаченных ген!
 
 
Сквозь времена и забвенье,
Слёзы, отсутствие прав,
Третье встаёт поколенье,
Клятву молчанья поправ.
 
 
Преодолев переправы,
Согры сонливой слопцы,
Храмов возносятся главы,
И прозревают слепцы.
 
 
Неистребимые зовы —
Правда святая и кровь —
Все отпирают засовы
К месту могил без крестов.
 
 
…Флагов полотнища рдеют.
В кучу сбивают дворы…
Словно на плаху, на рею
Души в Сибирь волокли.
 
 
Лица в тревоге коснеют,
В каждом – застывший вопрос.
Родину-матушку мерит
Воющий волком обоз.
 
 
Чёрным проклятием рода
(Я не пойму, как же так?)
Клейма на всех – «враг народа»
И «недобитый кулак».
 
 
Болью обветрены судьбы.
Кто одолеет – тот прав.
Дни, будто сны, беспробудны.
К спинам прирос лесосплав.
 
 
Сотни кошмарных историй:
Съели собак комары,
Голод, сосущий до боли,
Детских смертей топоры…
 
 
– Номеру выдана норма! —
Бьёт конвоира приказ.
Проволок колкая форма
Резко впивается в глаз.
 
 
Долго ли мыкаться в горе
И трудоднить, как батрак?
Немо картошкино поле.
Пуст Вседержителя зрак.
 

 
Ветер гуляет по срубу.
Снег намело по углам.
Ужин простецкий и грубый —
Хлеб с лебедой пополам.
 
 
Как на постели убогой
Хочется горе заспать!..
Вымоли счастья немного
Предкам, Владычица-мать!..
 
 
Дух в унижениях тонет.
Страшно врагу пожелать:
С брёвен соскальзывать в омут,
Мужа терять в тридцать пять.
 
 
И на телеге скрипучей,
Взятой в соседском дворе,
С детскою кучкой могучей
Гроб волочить по горе…
 
 
Тронуться можно рассудком.
Кажется, свету – конец…
Животворяще и жутко
Бьётся под сердцем малец.
 
 
Дюжина лет до рожденья!
Он не убийца, не вор.
– Вечное спецпоселенье! —
Тройка трубит приговор.
 
 
Чёрное небо всё ниже…
Мне не додуматься, как
Выдюжил, выстоял, выжил
Этот бессмертный барак!
 
 
…В каторжном крае лесистом
Дышится только одним —
Небом – лучисто-росистым,
Ягодным, рыбным, грибным,
 
 
Сочно-дождливым, суровым,
Травным, ржаным, овощным,
Жарким, медовым, кедровым,
Заоблачно-неземным…
 
 
Звёздами, что просияли
В крыше дырявой насквозь…
…Как они жизнь отстояли?
Боже, как им удалось,
 
 
Перевалив карантины,
Дум бездорожье и мрак,
В небо направить безвинный,
Страсти терпевший барак?!
 
 
                    ***
Мне от видений не скрыться,
Бьют, за волною – волна:
– Как тебе, деточка, спится
В спальном районе без сна?
 
 
Как в тебе, девочка, льётся
Светлого неба лазурь?
Может, ещё отдаётся
Корня кулацкого дурь?
 
 
В эру чужих аберраций,
Выращенных пандемий,
В клетках самоизоляций
Прячется матричный мир.
 
 
Мне на тахте не лежится.
Муть поднялась из углов…
Мунка скривлённые лица
Щемятся в щели полов.
 
 
Дан кислород с перебоем.
Морок встаёт на дыбы…
Странное чувство какое:
Вроде… Бреду по грибы…
 
 
Будто с корзинкой плетёной…
Воздух прозрачен и свеж:
Выдохнул ветер смышлёный
Музыку встреч и надежд…
 
 
Осень щедра и богата:
Сколько опят я нашла!
Рыжики, грузди, маслята… —
Кругом пошла голова!
 
 
Вязко в невылазных кущах.
Слепо кругами хожу.
Кочки, болотная гуща…
Выхода не нахожу…
 
 
Между виденьем и явью,
Меж недописанных строк,
Сквозь киноварь разнотравья
Хромый возник старичок.
 
 
В жалких лохмотьях, бейсболке,
Сбит, как заправский шахтёр.
Все буераки, околки
Он бадожком перетёр!
 
 
– Старче, ау! Помогите!
Лес одолеть не могу!
Правильный путь укажите,
Я не останусь в долгу!
 
 
Он позабористей крякнул,
Горечь из фляжки хлебнул,
Что-то невнятное вякнул
И… через лес сиганул!
 
 
Взгорки, поляны, овраги,
Дикой тайги бурелом,
Травы по пояс, коряги
Были ему нипочём.
 
 
Я догоняла до пота,
Бросив добычу за пнём.
…Сколько же сил «под капотом»
Пряталось в старце хромом?
 
 
Праведный он иль двуличный?
Зэк, припустивший в бега?
Или под скромным обличьем —
Хвост и козлячьи рога?
 
 
…Горных порогов воронки,
Лапы еловой удар…
Это крысиные гонки
Или предсмертный угар?
 
 
Я проклинала седого.
С ним – всех известных святых.
После подъёма крутого
Лес расступился и стих…
 
 
Вмиг разомкнулись оковы.
Старец сквозь землю исчез.
Дали бескрайнего поля
Слились с простором небес…
 
 
– Эй! У руля, на гондоле!
Слышишь? Из фляжки налей!
…Шелест безмерного поля…
Поля – Сверхполя Полей…
 
 
Мне одиноко – до боли!
Нет ни друзей, ни врагов.
Поле… Пустынное поле,
Вышедшее из берегов…
 
 
Что за заклятье такое?
Явно бесчинствует бес!
Всюду – бурьянное поле…
Русское Поле Чудес!..
 
 
Дремлют смущённые волны…
Но по моей ли вине
Я пребываю безвольно
В злой полевой западне?
 
 
Даже в просторах – неволя!
Горько, обидно до слёз!
Спит равнодушное поле,
Русский извечный вопрос.
 
 
Небо затянуто плотно
Ватой сентябрьских туч.
Я б отдала что угодно
За оживляющий луч!
 
 
Я бы молилась веками,
Дальность полей одолев,
Звёздами и облаками,
Верностью жён или дев.
 
 
Я бы прощенья просила
За непрощенных никем.
И семь хлебов замесила
С поля, не нужного всем!
 
 
Сердце сияет обетом.
В теле – знобящая дрожь…
Выпал небесным ответом
Слёз очистительный дождь.
 
 
Вестью благой – во спасенье —
Новый открылся портал,
Будто святое моленье
Кто-то на ушко шептал…
 
 
                   ***
Воздух – Любви бесконечность
(Кто бы его ни чернил)!..
В высях бездонных, как вечность,
Нету ни капли чернил.
 
 
Весь в серебристом монисто,
Чахлый кустарник возрос.
Небо пронзительно-чисто
Благостной росностью слёз.
 
 
Мир, как ракушка, раскрылся!
Каждою клеточкой рад!
Вдруг мотылёк приземлился:
Вход, будто в Лагерный сад…
 
 
Там, на тропинках горсада,
Кружат среди облаков
Пары… Фокстрот листопада,
Вальс голубых лепестков,
 
 
Танго – соцветий кипенье,
Терпкой пыльцы алкоголь…
А на часах – Воскресенье.
Ровно пятнадцать ноль-ноль.
 
 
Всюду – родимые лица:
Как с фотографий сошли!
К жизни иной воплотиться
Волею Божьей смогли.
 
 
Рады, наивны, как дети:
– Что растерялась? Встречай!
Бабушка в милом берете
Цвета травы иван-чай…
 
 
Дед при перчатках, во фраке
(Прямо столичный бомонд!)
Ловко скользит в полумраке…
Бонд! Настоящий Джеймс Бонд!
 
 
Добрая тётушка Аня,
В новых штиблетах отец
Плавно плывут с облаками:
Смерть не конец, не венец…
 
 
Мама – с букетом в обнимку,
С модною стрижкой каре —
Вновь поправляет косынку
Девочке в платье гофре.
 
 
Та же, послушная ветру,
Вся – наднебесный цветок,
Чертит свои километры
Велосипедностью строк.
 
 
Кот на скамеечке млеет
(Шкурка – узорчатый крап)…
Ель горячо зеленеет
Смольною мягкостью лап.
 
 
Словно в немом исступлении
Миг восхищенье исторг:
Крестных грехов искупленье,
Звёзд замерцавший восторг…
 
 
– Что это? Сон иль виденье?
Чей ты, неведомый край?
– Это – миры Воскресенья…
Небом дарованный рай…
 
 
В бурном потоке столетий,
Сладким томленьем горя,
Боже-крестьянские дети
В танце высоком парят.
 
 
Птицы лепечут с веками,
Вьётся событий лоза.
Видят моими глазами
Их неземные глаза.
 
 
Смолкли и стоны, и боли.
Для заживающих ран
Взмыл среди вольного поля
Скромною звёздочкой храм.
 
 
…Не отпустить на минутку
(Сердце пылает в огне)
Мысль о моих незабудках —
Искорках на вышине…
 
 
Воздух напоен настоем
Горных хребтов и морей,
Синей, как небо, тайгою,
Гимном родных журавлей.
 
 
Счастье любого находит.
Всякий Вселенной любим.
С вербною веточкой входит
Радость в Иерусалим.
 
 
Дух – в переливах рассветов.
Смолкла сует суета…
И проступает над Небом
Лик пресвятого Христа…
 
 
Нет даже тени сомненья
(В жилах – искрящийся ток!):
Это – миры Воскресенья…
Вечной Свободы исток…
 
 
                 ***
Вновь закоптелое небо.
Воздух, как столп, недвижим.
Угольно-чёрные склепы.
Колониальный режим.
 
 
В мусорных шлакоотвалах
Жизни людской ширпотреб.
С детства довольствуясь малым,
Здесь коротаю свой век.
 
 
Мне б у Омара Хайяма
Мудрости в долг попросить.
Город – помойная яма…
Не с кого только спросить.
 
 
– Выйди же, вырвись на волю!
Жизнь и мила, и легка!
Выбери лучшую долю,
Всё распродай с молотка!..
 
 
– Нет в оптимизме излишка.
Необорима среда:
Фатумно падает фишка —
Снова бросает сюда.
 
 
Не привлекался и не был… —
Разве не самообман?
Угольно-чёрное небо.
Эвтаназийный капкан.
 
 
Жизни крутые отвалы.
В небе слоится дурман.
Снова под взглядом удава
Толпы текут в котлован.
 
 
Воздуха! Воздуха мне бы!
Продан полезный озон.
В копоти вечное небо.
Нету ответа на зов.
 
 
Где родова срок мотала,
Срезан китайцами лес:
Чья-то шальная забава?
Грозная кара небес?
 
 
Телики, компы, смартфоны
Время нахально едят.
В обществе вместо иконы
Хлёсткий всевластвует мат.
 
 
Под наблюдением каждый.
Воры в call-центрах не спят.
И биометрии жаждет
Чей-то тугой банкомат…
 
 
Созван по воле великих
Чумный разнузданный пир!
Глючит в конвульсиях диких
Гаджетом деланный мир.
 
 
Вишенкой на терриконе,
Где целый город исчез,
Как на роскошном балконе,
Крупный куражится бес.
 
 
Глазки от евро лоснятся.
Пузо к рогам прёт и прёт.
С ним никому не сквитаться —
Вовсе бессилен народ…
 
 
Думать, что всюду заторы,
Нет никаких больше сил!
Где обретают опоры
В годы сплошных гипоксий?
 
 
Молим, чтоб чёрное небо
Встало в режим синевы.
Матерь, Пречистая Дева,
Разве оставлены мы?
 
 
…Воздуха!.. Воздуха мне бы!..
В дланях божественных рук
Вижу сквозь чёрное небо
Солнца спасительный круг.
 
 
…Господи! Где же ты, Боже?!
Дай просочиться лучу!..
Кровью, костями и кожей
Я продышаться хочу!..
 
 
2019—2020
 

* Предки по отцу Трухан (Щуровой) Елены Дмитриевны – крестьяне, ставшие жертвами политического террора 1930-х годов в СССР. Её дед Щуров Исак Никитович, бабушка Щурова (Шаршова) Ефросинья Егоровна и их дети были безвинно осуждены 12 декабря 1932 года по обвинению в кулачестве.

Репрессированных отправили отбывать наказание в Томскую  область. Последним пунктом их вынужденного проживания стал Петровский Участок Томского района (ныне – Зоркальцевское сельское поселение).

Несколько детей Щуровых умерли в годы репрессий в малолетнем возрасте; трое, рожденных в резервации, дожили до зрелости: Анна (1936—1996), Галина (1939—2021),  Дмитрий (1943—2004).

Глава семьи Исак Никитович умер на спецпоселении за несколько месяцев до рождения своего сына Дмитрия. Место его захоронения установить не удалось: сейчас там развёрнуты садово-дачные товарищества.

В 1950 году члены семьи Щуровых были сняты с учета спецпоселения в Томской области. На основании Закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 года они признаны реабилитированными.