Текст книги "Solar wind – Солнечный ветер. Протуберанцы"

Глава третья

Из Секешфехервара в Будапешт

«Суть не в дороге, которую мы выбираем;

нас заставляет выбирать дорогу то, что внутри нас»

О. Генри

То, что было связано с СССР и его вооруженными силами, исполнявшими интернациональный долг по Варшавскому договору, ушло в забвение, и мало кто об этом помнит. А в восьмидесятых годах прошлого столетия военные просто выполняли свою работу, и следует отметить, очень даже неплохо. В зиму 1986 года, в январе, Восточную Европу накрыл циклон, в буквальном смысле этого слова, завалил Венгрию снегом. По ощущениям, высота снежного покрова доходила до 2-х, а то и до 3-х метров. Теплолюбивые и привычные к мягкой европейской зиме, мадьяры оказались технически неспособными бороться с зимней стихией. Хуже всего дело обстояло с автотранспортными коммуникациями. Население городов было отрезано друг от друга сплошными сугробами на автомобильных дорогах. Железнодорожное сообщение прервано между основными городами. Населённые пункты оказались в полной изоляции от возможности снабжать их продуктами питания. На венгерском горизонте замаячила голодная зима.

По решению командования ЮГВ на все виды мадьярских дорог были выведены сотни единиц инженерной техники. Наши солдаты и офицеры пробивали дороги в снежных заносах, освобождая от зимнего плена людские селения. Доходило до того, что беременных венгерских женщин доставляли в роддомы на БМП. А хлеб с полевых хлебозаводов отвозили в близлежащие селения. И всё это делалось безвозмездно, не за награды – интернациональная взаимовыручка. Сами венгры об этом, наверное, уже и не помнят – они забыли всё это буквально через пару лет. И в девяностых годах советских военных провожали в Союз уже, как оккупантов, на стенах домов, и везде, где было возможно, венгры расклеивали плакаты – затылок с фуражкой и надпись: «Elvtársak, menj haza!»1818
  «Товарищи, идите домой!» – (венг.)


[Закрыть].

Коротка человеческая память. И всё же приятно было вспоминать, что среди наших военных в Венгрии были не только дезертиры, плохие водители и спекулянты. Были и добрые отзывчивые люди, готовые на самопожертвование и благородные поступки. И таких было большинство.

Участок европейского маршрута Е71, который соединяет столицу Венгрии – город Будапешт, и административный центр медье (графство) Фейер – город Секешфехервар, необходимо было преодолевать, по правилам дорожного движения по автобану на скорости не менее 100—160 км/час. Однако наш военный ЗИЛ-131 с кунгом, на котором я решился добраться до Будапешта, мог развивать по трассе скорость до 85 км/час, не более. Командирская «Волга» не смогла вместить в себя всех офицеров старшего сословия и мне, как заместителю начальника ПТО, пришлось договариваться со старшим машины, так называемого «Студебеккера», начальником ЦМС, старшим лейтенантом Разумовским.

Я окинул взглядом территорию центральных материальных складов и понял, что молодежь уже уехала на экскурсию, а народ постарше рассредоточился в своих «каптёрках». Разумовского я отыскал в «прорабке» на территории ЦМС, где он со своим помощником, прапорщиком Аусом – эстонцем по происхождению, с загадочным видом что-то готовил на огромной сковороде.

– Вечер добрый вам в каптёрку, – поприветствовал я искусных поваров в военной форме и, втянув носом изумительный запах жареного мяса, спросил:

– По какому случаю сабантуй? И что за вкуснятина у вас готовится на сковороде?

– А вот, – ответил мне Разумовский, – прапорщик Аус отловил на территории базы великолепного кролика, которого мы буквально скоро будем кушать.

– Да, тут этих кроликов видимо-невидимо, – добавил прапорщик, нарезая армейским штык-ножом головку лука крупными кольцами, – под нашими складами на территории столько нор нарыли, что не сосчитать. Вот, под вечер, к ужину, и достаем по одному, – высказался прапорщик, поигрывая ножом, который в его огромных пудовых кулачищах казался просто детской игрушкой.

На столешнице офисного стола находились пара бутылок польской водки «Балтика» и армейская тарелка с нарезанными дольками венгерского сладкого перца.

– Ты что, на экскурсию не поехал? – Спросил меня Разумовский, – тогда прошу к нашему шалашу.

– Спасибо за приглашение! – Я снял фуражку, подошел к столу и нарезал белый мадьярский круглый хлеб, который проще было разломить руками на ломти, чем резать ножом, настолько он был свежим и бесконечно мягким.

– Мне в Будапешт надо, – продолжил я разговор, – только не знаю, на чём добираться? Не хотелось бы с автовокзала ехать. Может, у нас с базы какая-либо техника идет на Будапешт?

– Не переживай, Сева, – произнес Разумовский, – переворачивая распятого кролика на чугунной сковороде, – поедешь на ЗИЛ-131, отвезёте баллоны с кислородом на объект в южную группу, мне как раз старший машины нужен. Возьми с собой накладные на столе, которые я выписал, а пока прошу к столу, перекусим на скорую руку.

Выпив пресловутую польскую «Балтику» и закончив венгерский сливовый самогоном с невыносимым амбре, нас потянуло на разговоры:

– Игорь, – спросил я Разумовского, – а ты помнишь, как сюда приехал служить, ты же более опытный и раньше меня прибыл в Южную группу? В каком году ты приехал?

– Я приехал, дай Бог памяти, – почесал затылок Разумовский, – да, в аккурат в 1985 году, как раз в это время Горбачев ввёл свой пресловутый Указ о борьбе с пьянством, и в связи с этим наш выпускной банкет был весьма ограничен в питие. В Союзе нас очень тщательно инструктировали в вопросах распития крепких напитков, некоторые «политруки» и «молчу-молчу» – это начальник особого отдела, если ты не знаешь. Грозили страшными наказаниями за ослушание и игнорирование решения партии и правительства. Мы, будущие офицеры, надо сказать, весьма волновались. Никто не хотел рисковать будущей карьерой военного. Поэтому наш сабантуй на выпускном прошел достаточно скромно, по сравнению с предыдущими годами, – предался воспоминаниям старший лейтенант Разумовский, прикурив импортную сигарету.

– Затем небольшой отпуск, предписание, Киевский вокзал, и вот, я уже пассажир поезда «Москва-Будапешт». О, этот знаменитый поезд многие помнят – самый веселый поезд министерства путей сообщения. Я ехал со своими однокашниками по выпуску, ну, вы их не знаете. Буквально через пару часов мы собрали в нашем купе – человек десять. Кто это были? Да, молодые лейтенанты со всех вузов нашего необъятного Союза, военные из совершенно разных родов войск. Ребята умные, нагловатые, крепкие и уверенные в себе – будущие карьеристы. Попивали водочку, кушали родительские НЗ, звучала гитара, песни. Родину мы любили одну на всех, независимо от национальности. Хит-парад возглавляла песня Александра Дольского «Господа офицеры, я прошу вас учесть, кто сберег свои нервы, тот не спас свою честь». В соседних купе никто не возмущался нашим поведением, хотя некоторые гражданские лица тоже пировали с нами, – вспоминая, Игорь, сделал паузу и продолжил, – ранним утром мы прибыли в Будапешт под крышу вокзала Келети. Головушка требовала пивка и хорошего сна. Встречали традиционно – военный патруль и пару офицеров из штаба ЮГВ. Практически строем нас провели к автобусам на глазах огромного количества венгров, которые не обращали на строй никакого внимания – видно к этому давно привыкли. В два автобуса с военными номерами набилось огромное количество военных – больше 50 человек. Старший офицер приказал закрыть шторки на окнах автобуса, и мы тронулись в Южную группу войск – в штаб группы. Несмотря на запрет, мы смотрели через окна, отодвинув шторки, на городские пейзажи совершенно другой страны. Великолепной красоты архитектура, иностранные машины, совершенно иначе одетые люди, чем наши сограждане. Возле какого-то здания старинной архитектуры стояла молодая пара и, на виду у всех, застыла в длящемся поцелуе. Для нас это был шок. Молодые женщины, идущие по тротуарам, были одеты в модные джинсы и футболки, под которыми не наблюдалось нижнего белья. Сейчас с улыбкой вспоминаю это, но тогда, был просто потрясен.

Слушая откровения Игоря, я вспоминал свой первый приезд в Будапешт. Прилетев в Домодедово с огромным чемоданом, добрался до Павелецкого вокзала на электричке. Затем выйдя на привокзальную площадь, а я был экипирован в военную форму по полной программе, сразу же был окружён таксистами разных мастей, предлагавших свои услуги. Сев в первое предложенное такси, я сказал водителю:

– До Киевского вокзала.

– До Киевского? – Переспросил меня таксист, – наверное, за границу едете, товарищ капитан?

Для таксистов, как я понял, все военные в морской форме были капитаны.

– Да, заграницу, – ответил я, глядя через лобовое стекло на многорядный железный поток, заполонивший кольцевую магистраль.

– Тогда, вот вам мой совет, – продолжал таксист, уверено перестраиваясь из ряда в ряд, двигаясь по трассе, не сбавляя скорости.

– Мелкие деньги потратьте в Москве, а крупные, номиналом 25, 50 и 100 рублей, разменяйте на червонцы. За границей только наши червонцы в силе!

Последовав совету таксиста, я привел в порядок свой финансовый номинал в необходимое соответствие в привокзальных киосках Киевского вокзала. Получив в военной кассе проездные документы, оплаченные Министерством обороны в направлении столицы дружественного нам государства, я расположился в зале ожидания. Подвергаясь неоднократным проверкам военного патруля, тщательно изучавших мои воинские документы и командировочное предписание, я всё-таки дождался своего поезда «Москва-Будапешт» и, взобравшись в вагон, расположился в купе согласно железнодорожному билету. Со мной в купе ехал в Будапешт седовласый мужчина приятной наружности лет пятидесяти.

– Бела Васс, – представился он – дипломат.

– Сева, военный, – ответил я на его приветствие, – еду к месту службы в Будапешт

– О, отлично! – Сказал Бела, – я выкупил купе полностью, потому, что везу много полезных вещей. Видно произошла какая-то накладка, раз вас подселили ко мне.

– Да, возможно, это несогласованность действий военной и гражданских касс, – высказался я, рассматривая множество красивых коробок, заполнивших полки второго яруса купе.

– Бела, а вы едете в Будапешт домой? Я, так понимаю, вы, не смотря на славянское имя, венгр по национальности?

– Да, вы правильно догадались, Сева, еду в Будапешт, домой. Надо дочку студентку проведать. Я живу в Будапеште, а работаю в Международном инвестиционном банке, в штаб-квартире расположенной в Москве. Мы предоставляем кредиты для развития национальной экономки стран-членов МИБ, это Венгрия, ГДР, Польша, Румыния, Чехия, Советский Союз, и, по-моему, Монголия, если мне не изменяет память.

Так я познакомился с Белой, отцом Энико Васс.

Очнувшись от раздумий, я отказался от предложения Игоря и Ауса пойти в таверну для усугубления веселого настроения, памятуя наши прошлые посиделки с гитарой и прекрасными мадьярками в той злополучной таверне «Ahol a kutyák»1919
  «У собаки» – (венг.)


[Закрыть], из которой нас неоднократно и настойчиво выпроваживал хозяин корчмы, дабы мы не отпугивали клиентов своей военной формой и громогласным песнопением военных маршей под расстроенную гитару. Взяв накладные и поблагодарив хозяев за трапезу, двинул по прямой к грузившемуся кислородными баллонами «Студебеккеру».

 
***
 

…Мои воспоминания прервал голос диктора зарубежных новостей по телеканалу «Euronews»: «…и еще одно криминальное событие дня: «Древние артефакты обнаружены в грузовике на границе Венгрии. По оценкам специалистов они могут датироваться девятисотым годом до Рождества Христова, а вся коллекция оценивается в сумму около миллиона долларов», – заявили представители венгерской полиции. – «По данным полиции – это неизвестные мировому культурному сообществу бронзовые артефакты, в том числе: бронзовый шлем, маленькие колокольчики, сбруя, римские монеты и ещё более ста предметов старины. При расследовании установлено, что ни один из обнаруженных предметов не является музейной или частной коллекцией. По мнению экспертов, такое количество артефактов не могло быть обнаружено в могиле Урарту, эти предметы были изъяты из других курганных могильников и, возможно, проданы кладоискателями. Согласно заявлению венгерской полиции, водителю предъявлено обвинение в сбыте краденого. Все найденные предметы старины в настоящее время хранятся в музее изобразительных искусств Будапешта».

«Интересно получается, вот и у Ольги тоже старинный бронзовый крест». – Почему-то подумалось мне. – «Но, судя потому, что он церковный и патриархальный, то у него совсем другая история. Крест, с двумя перекладинами, как геральдический символ, был засвидетельствован в Византии, и был воссоздан на печати крымского города Херсонеса, а потом, позже, он появляется в Великоморавской державе, и ни как символ государственной власти, а скорее, как личный княжеский знак». – Я вспомнил лекции нашего преподавателя по истории искусств. – «После падения Великоморавской державы и перехода земель под власть Венгрии, патриарший крест начинает использоваться в венгерской геральдике.

«Нет, это не геральдический крест «барьбье», – в моей памяти всплыли знания, полученные на лекциях в институте, – «он был известен в венгерском королевстве как символ наследия гуннов и имел совсем другую форму, и не погребальный инвентарь курганов, что на севере венгерской равнины. Патриархальный крест это символ православной церкви, его еще называют католическим крестом кардинала с двумя перекладинами, и отличается от обыкновенного католического креста тем, что по распоряжению Понтия Пилата была введена дополнительная верхняя перекладина, которая представляла собой доску для надписей. Судя по тому, как описала его Ольга, это не лорранский крест, на котором верхняя и нижняя перекладины размещаются на равном удалении от концов вертикали. Откуда, откуда он появился? Скорее всего это «новодел»! Интересно было бы взглянуть на него, если он двухсторонний, то отпечатан ударным прессом с двух сторон, и тогда это точно – «новодел», хотя… Да, вот задачку мне подкинула госпожа Олейникова. Интересно, как её девичья фамилия, может я с ее отцом где-то пересекался в ЮГВ? Может быть, это крест 1864 года и принадлежит какому-нибудь православному церковному братству, возникшему на западнорусских землях ещё в 15 веке супротив принудительной «мадьяризации и окатоличивания» православного населения. Надо спросить у Ольги, есть ли на кресте дополнительная нижняя доска и изображение святых Кирилла и Мефодия? Именно с Византийским влиянием и миссионерской деятельностью Кирилла и Мефодия связано появление патриаршего креста в Великоморавской державе. Да, загадка. Был бы крест сейчас в наличии, можно было показать его какому-нибудь специалисту по историческим артефактам, который смог бы точно определить редкость старинного бронзового изваяния. А может все гораздо проще – это старинный бронзовый крест киотный, старообрядческое «распятие Христово» девятнадцатого века. Старинные бронзовые кресты, старинные складни, иконы производились именно старообрядцами в мастерских-медницах. Их изделия раскупались последователями старообрядчества и ревнителями новой веры, но почитались и теми и другими одинаково, как православные святыни. Вполне возможно, что этот антикварный предмет – старинный подлинный крест, бытовавший в народной среде более ста лет назад, предмет любимый, намоленый, и привезен из Венгрии как сувенир. Я думаю, это никакой не исторический артефакт. Исторические артефакты – это то, что было раскопано в могильных курганах. Но, все равно жалко, что его украли».

Ольга приехала внезапно, когда ее никто и не ждал. И хотя работы, связанные с ремонтом автомобиля были закончены, ещё нужно было немного подождать, пока краска высохнет. Электрический звонок в диспетчерской зазвенел резко и неожиданно, когда она нажала кнопку, висевшую возле входных ворот. Я её проглядел, потому что, как раз в момент ее приезда находился в боксе, направляя мощный поток тепловой энергии прожектора на свежевыкрашенный фрагмент передний дверки автомобиля. Диспетчер проводил Ольгу в гараж, где я заканчивал ремонт.

– Здравствуйте, Сева! – Её голос прозвучал зазвонисто, многократно повторяясь в бетонных перекрытиях бокса. – У Вас тут хорошая акустика, можно даже песнопением заняться.

От неожиданности я выронил из рук баллончик с автомобильной краской.

– Здравствуйте, Ольга! – Взаимно поприветствовал я её. – Вы приехали без предварительного звонка, а я только завтра хотел вам позвонить.

– Мне почему-то показалось, что моя «лайбочка» готова и можно уже её перегонять, хотя, честно говоря, у меня сегодня ещё кое-какие дела в городе незакончены.

– А мне нужен сегодняшний день и ещё ночь, и завтра с утра можно выезжать. Вам придётся где-то переночевать эту ночь.

– Это не проблема – найду гостиницу…

– Зачем искать, приезжайте вечером сюда – я в эту ночь дежурю, и если Вы не побрезгуете, можете переночевать в диспетчерской. У нас прекрасная двухъярусная кровать, так что верхнее место Ваше.

– Спасибо, какой Вы молодец, такой заботливый, я обязательно воспользуюсь Вашим приглашением, а верхняя полка для меня не предмет обсуждения – я в поездах постоянно выбираю верхнюю полку, мне даже нравится – никто не мешает.

– Ну, и ладненько, всё порешали, так что, можете заниматься своими насущными проблемами, а вечером прошу сюда, на стоянку: попьём чайку и вы ляжете спать, а я немного подежурю, дождусь сменщика и с утра поедем. Вы же не против, если я перегоню Вашу машину?

– Нет-нет, Сева, я не против – всё как договорились. Сколько денег я должна за ремонт?

– Знаете, Ольга, почему-то у меня нет желания брать с вас деньги за ремонтные работы, а за новую шаровую опору и баллончик краски надо будет заплатить – я деньги брал из кассы. У диспетчера посмотрите чек, там указано, на какую сумму все это куплено.

– Вы просто душечка, ещё раз Вам большое спасибо! Поеду в город, где тут автобусная остановка?

– Так, подождите, давайте я Вас отвезу, мне всё равно сегодня здесь делать нечего, тем более, что моя смена только вечером, если вы конечно не против.

– Да, я не против.

– Потом, вместе вернёмся обратно, если у Вас, конечно, нет других планов.

– Да-да, прекрасно!

– Тогда идите к машине, Вы ее, наверное, ещё не забыли.

– Это та самая «камри», на которой меня встречали?

– Да, Ольга, та самая – ничего в этом мире не изменилось, а я вымою руки и переоденусь.

Ольга вышла из бокса, открыла дверку машины и села на переднее пассажирское кресло. Я достал чистую ветошь, плеснул на неё из канистры немного бензина и начал тщательно оттирать руки от въевшейся краски, краем глаза поглядывая за Ольгой. Она, надавив на клавишу электроподъемника, опустила тонированное стекло в автомобиле, и, порывшись в сумочке, извлекла «навороченный» гаджет.

Только я уселся на водительское место, как зазвонил телефон. Рингтон моего телефона был звонкий, как у механического будильника. Вздрогнув, Ольга оторвала взгляд от своего гаджета и заметила:

– Сева у вас такой пронзительный звонок на телефоне установлен, что «мертвого разбудит».

– Издержки профессии, Ольга, иногда на дежурстве засыпаешь и громкий звонок просто необходим. Сейчас одну минуточку отвечу: «Алло, говорите слова, только хорошие, я внимательно слушаю».

– Сева, привет! Ты на службе? – Я узнал голос Степаныча.

– Да, на службе, вернее, вечером заступаю, а сейчас мне нужно съездить в город по просьбе одной миловидной дамы.

Ольга посмотрела на меня и улыбнулась.

– Я тебя поздравляю! Наметились какие-то сдвиги в холостяцкой жизни?

– Степаныч, какие там сдвиги, работаю с клиентом, вернее с клиенткой.

– А как зовут твою клиентку? – Голос Степаныча заметно оживился.

– Что значит, как зовут?

– Ну, имя у твоей клиентки хотя бы славянское или опять, как всегда.

– Степаныч, ты меня ставишь в неловкое положение. Я сейчас не могу говорить, – добавил я шёпотом.

– Ладно, Сева, давай, пока, я тебе потом перезвоню.

– Будь здоров, Степаныч, удачи! – Я выключил телефон и положил его в нагрудный карман полупрозрачного батника. – Ну что, Ольга, вперёд и с песней?

– Давайте поедем, а песни кто будет петь – Вы?

– О, нет, я лучше включу магнитофон. У меня есть прекрасные записи Хворостовского. Вы любите классическую оперу?

– Я, оперу? Не знаю, мне почему-то больше нравится Меладзе.

– Меладзе у меня нет, хотя он мне тоже нравится, а вот Хворостовского послушаем.

Я завел двигатель, включил музыку, и мы медленно выкатились за ворота стоянки.

– Теперь я весь в вашем распоряжении, говорите, куда ехать.

– Мне нужно на автомобильный рынок, хочу посмотреть ценник на японские автомобили.

– Ёлы-палы, как я сам не догадался. Ваше увлечение автомобилями это хобби или бизнес?

– Какое это может быть хобби, конечно, бизнес, единственное, на чём можно сегодня реально заработать. Перепродажа автомобилей, оформление страховки, перегон до места назначения – вот тот небольшой перечень услуг, которыми я, как индивидуальный предприниматель, занимаюсь.

– О, так Вы индивидуальный предприниматель?

– Сева, давай без иронии.

Я вдруг почувствовал, что Ольга непроизвольно пытается перейти на «ты».

– Я нисколько не иронизирую, наоборот, считаю, что это здорово, когда у человека есть предпринимательская жилка.

А что, у Вас её нет?

– Знаете, Оля, – я тоже попытался максимально упростить наши взаимоотношения, – она у меня была и довольно-таки серьезная. В своё время, я занимался очень крупными проектами, даже состоял учредителем в одной небольшой частной компании, но это было давно, ещё в девяностые годы.

– И чем занималась компания? – Продолжала пытать меня Ольга.

– Занималась оптовыми поставками, так сказать, продуктов питания, используя все виды наземного, воздушного и морского транспорта. Но это в прошлом. Компания ликвидирована, деньги «попилены», а соучредители разбежались, кто куда, в основном на запад России.

– А ты, Сева, остался здесь? – Ольга опять попыталась, как бы невзначай упростить отношения.

– Да, я остался здесь, может быть, поднакоплю деньжат и уеду в Анапу – к солнцу, к морю, на горячий песочек, не знаю. А пока, у меня внутри полная апатия ко всему этому частному бизнесу и предпринимательству.

– Что так, Сева?

– Да, вот, как-то так, Ольга. Ладно, не будем отвлекаться, едем на рынок.

– Хорошо.

 
***
 

Выехав за ворота ЦМС на трёхосном ЗИЛ-131, управляемом сержантом срочной службы, мы проехали мимо нашего военного отряда, который располагался слева от дороги и стихийного футбольного поля на поляне справа. Дорога повернула вправо и тут же, с правой стороны, открылся вид на знаменитый венгерский завод, изготавливающий автобусы марки «Ikarus».

– Когда-то в годы войны, – повествовал я водителю, – здесь немцы собирали свой самолет «Мессершмитт». Кто-то говорил, что если посмотреть на завод с высоты птичьего полета, то в плане, он похож на фашистскую свастику. Основан завод в 1895 году Имре Ури в Пеште, как каретная мастерская. В 1920-х годах началось производство автобусных кузовов. В 1933 году дело перешло к сыновьям, и фирма стала называться «Братья Ури». Во время второй мировой войны они выпускали самолёты, ремонтировали автомобильную технику для вермахта, а после войны – для Советской армии, – продолжил я экспромтом политинформацию.

Далее мы проехали мадьярскую корчму «У собаки», расположенную слева от дороги, которую посещали в основном прибывшие из Союза военные. Она называлась так, потому что во дворе таверны был выстроен вольер, в котором хозяин выращивал собак, может быть, даже на продажу. Остановившись у небольшого частного магазина самообслуживания, я взял пару пачек солёной соломки в дорогу для водителя, для себя же массовое венгерское пиво «Kőbányi», одноимённое с названием водохранилища и пивного завода в Будапеште, выглядевшего, с массивными колоннами и арочными сводами, как настоящий храм.

Мы выехали наконец-то на автобан Секешфехервар – Будапешт. Наш «Студебеккер» двигался по самой крайней правой полосе с максимальной скоростью 60 километров в час. И не смотря на то, что дорожные знаки предписывали езду по автобану не менее ста километров в час, мы упорно двигались с этой постоянной крейсерской скоростью. Вследствие этого, все крутые дорожные подъемы наш грузовик, гружённый кислородными баллонами, преодолевал по специальной полосе для тихоходов. На горизонте дорога сливалась с ярко голубым, без единого облачка, небом, воздушное марево которого в точке соприкосновения с полоской горизонта оставляло ощущение какой-то нереальности от знойного пейзажа. Строго через километр вдоль дороги были выставлены километровые знаки, возле которых располагались небольшие, с прозрачным верхом, ящички канареечно-жёлтого цвета, внутри которых виднелись квадраты кнопок металлического телефона.

– Что это? – Спросил я у Миклоша, так звали водителя грузовика.

– Вызов службы спасения, – быстро среагировал Миклош на мой вопрос.

Он был призван в советскую армию из Фанчиково – села в Виноградовском районе, что находилось недалеко от Ужгорода. В его семье мама была мадьярка, а отец русский, поэтому он свободно говорил на обоих языках, но вот писать ему грамотно удавалось только на русском. Его знанием венгерского языка пользовались практически все офицеры отряда, когда ходили в кинотеатр «Будапешт» на премьерные смотрины нового фильма «Горец». Миклош, на этих просмотрах слыл отличным переводчиком, «a tolmács», если говорить по-венгерски, хотя в фильме про драку на мечах, переводить особенно было нечего.

В районе автомобильной развязки между населёнными пунктами Кишфалуд и Динньеш, у нашего железного монстра начало слегка троить двигатель, и Миклош решил не испытывать счастья на автобане, а проложил курс по старой дороге на Будапешт, которая проходила через Агард, Гардонь, Веленце, вдоль железной дороги. При подъезде к Мартонвашару, двигатель грузовика громко чихнул и грузовик, прокатившись по инерции, остановился.

– Бензонасос полетел, – уверенно заявил Миклош, – всё, приехали!

– Попробуй съехать с дороги и доехать до площадки, вон к тому кафе, – сказал я Миклошу и показал рукой направление.

– Попробую на аккумуляторе, – ответил водитель и, включив первую передачу, повернул ключ в замке зажигания. Стартер начал проворачивать двигатель и грузовик, дергаюсь как паралитик, рывками допрыгал до стоянки возле кафе.

– Ну, вот, займемся непредвиденным ремонтом, – посетовал Миклош и, потянув на себя рычаг, открыл капот автомобиля.

Он снял бензонасос, открутил его и сквозь зубы процедил:

– Как я и предполагал, трещина в мембране насоса и заменить нечем. Нет у меня такой бензостойкой резины, чтобы вырезать новую мембрану.

– Думай, – сказал я ему, – ты же водитель, а не просто наездник.

– Да, тут думай не думай, нужна резина, другого варианта просто нет. Миклош собрал бензонасос в обратном порядке и установил на прежнее место.

– Слушай, а если нам бензин как-то изловчиться и подать прямотоком в карбюратор? – высказал я ему неожиданно пришедшую в голову идею.

– Мысль хорошая в нашем положении, – ответил Миклош, – но, это нужно, ха, открутить бензобак и поставить его выше карбюратора, например, на кабину и как-то закрепить его, да ещё вывести трубочку, скорее даже тонкий шланг из бензобака прямотоком в карбюратор.

Другого варианта не было, и мы, открутив бензобак, смонтировали его на кабину.

– Всё, – сказал мне Миклош, – дальше я сам всё сделаю, а вы, товарищ старший лейтенант, пока отдохните.

– Хорошо, отдохну. Пойду, разведаю, что это за кафе.

Я вошёл в сумрачное чрево местного вендегло. Как только глаза привыкли к темноте, двинул к стойке бара и заказал себе стакан водки, произнеся фразу по-венгерски:

– Adj örömet egy pohár orosz vodka!2020
  «Подайте мне пожалуйста стакан русской водки!» – (венг.)


[Закрыть] – и добавил фразу по-немецки:

– Und eine Packung Zigaretten «Sopiane»2121
  «И пачку сигарет „Сопиане“» – (нем.)


[Закрыть].

После первой фразы на венгерском языке бармен только поднял на меня глаза и, не торопясь выполнить просьбу клиента, продолжал протирать бокал бумажной салфеткой. Но после второй фразы, произнесённой мной на немецком, с лающим акцентом, всё его тело встрепенулось, и он, откупорив бутылку водки «Столичная», с некоторым удивлением, налил мне полный двухсотграммовый стакан, положив передо мной пачку сигарет. Никогда не видевший в своей жизни военных в черной морской форме, он спросил меня:

– Barátom, azt mondják, hogy katonai egyenruhát viselt rád?2222
  «Мой друг, скажи что это за военная форма на вас?» – (венг.)


[Закрыть]

– SS Division – «Totenkopf»2323
  «Дивизия СС – «Мёртвая голова» – (нем.)


[Закрыть], – ответил я ему.

Он изумлённо посмотрел на меня и недоверчиво улыбнулся:

– Tengerész,2424
  «Моряк» – (венг.)


[Закрыть] – продолжил бармен, – Ez egy vicc?2525
  ] «Это шутка?» – (венг.)


[Закрыть]

– Árok tengerész,2626
  «Траншейный моряк» – (венг.)


[Закрыть] продолжил шутку я и, глядя в смеющиеся глаза мадьяра, залпом опрокинул содержимое стакана в себя, после чего, поставив стакан на барную стойку, с шумом выдохнул из себя воздух, зажав нос большим и указательным пальцами левой руки.

– О! – Только и смог выдавить из себя бармен возглас восхищения, а из темноты зала кафе послышались негромкие аплодисменты.

Я, рассчитавшись с барменом, пожелал отдыхающим удачи и вернулся к нашему железному монстру.

Наш автомобиль действительно напоминал какого-то «апатозавра – обманчивого ящера», с огромным бензобаком на верху кабины и с бензостойкой прорезиненной трубкой, идущей прямотоком в карбюратор двигателя.

– Миклош, мы действительно доедем до Будапешта? По внешнему виду это трудно предположить.

– Стопроцентной гарантии дать не могу, – сказал он, – но я думаю, что на трассе наш «бронтозавр» вызовет гомерический смех.

– Ну, не будем предугадывать события, главное, чтоб не истерический хохот, поехали.

Немного ослабив зажим на бензопроводе, Миклош смочил ветошь бензином, тщательно протёр руки и повернул ключ зажигания. Двигатель взревел, а потом, несколько раз чихнув, заглох.

– Надо отрегулировать подачу топлива, – сказал Миклош. Сняв солдатский ремень, с начищенной пастой ГОИ латунной бляхой, положил его на сиденье и, выпрыгнув из кабины, пошёл регулировать зажимом подачу топлива в карбюратор.

– Чтоб не переливало, – сделал он поистине мудрейшее замечание и, сев в кабину, снова завел двигатель.

Двигатель завелся более-менее равномерно. Выжав сцепление и включив первую передачу, Миклош направил грузовик к выезду на трассу. Включив правый поворот и пропустив мчащиеся на огромный скорости микроавтобусы и легковые автомобили, он осторожно, буквально выполз на автобан в самый крайний правый ряд. И о чудо! Мы поехали, вернее, поползли по шоссе. Мимо нас пролетали иномарки, притормаживая и показывая всевозможные жесты, используя различные конфигурации пальцев: от популярного «о'кей» до неприличного жеста с фаллическим символом. Внутренне нас это поначалу очень напрягало, а затем, когда возле нас притормозил черный «Opel» и в кабине пассажиры захлопали в ладоши, а некоторые иностранцы дружески заулыбались, показывая большой палец правой руки ногтем вверх, мы успокоились и даже пошутили: