Книга: Мальчик и его маг - Елена Ядренцева

А еще эта привычка перелистать книгу перед тем, как написать о ней хоть строчку, сослужила мне приятную службу — я перечитала пролог, сопоставила его с финалом, замкнула круг, осознала и заулыбалась. Редко какая книга может прокатить меня от слез до улыбки просто фактом существования на моем рабочем столе и отмеченными цитатами!

Конечно же, есть магический мир, короли и королевы. Мир, который питается кровью магов, и если ты маг, то уж будь любезен пройти к алтарю на кровопускание. Шандор был учеником мага, он помнит подвал, кровь, страх. Его детство — будто бы сплошная травма и отрицание, а заодно и желание больше ни с кем этого не допускать.

Ирвин — маленький мальчик, оставшийся без матери. А еще — король. И еще — маг. Ребенок, над которым уже висит наковальня предсказания. Но ему было обещано детство. А Шандор, отец не технически, но по обещанию, его обязательно устроит.

Есть одна черта, которая проходит через все (по крайней мере, изданные) книги Ядренцевой — это герой-наставник. Ироничная, мягко-строгая фигура отца, хотя почти всегда не родного. И на отношениях отца (наставника) и ребенка строится и сам мир книги. Шандор — взрослый, отчаянно не желающий повторять ошибки своего собственного «ответственного взрослого». Это не значит, что он знает, как надо. Но это значит, что он пытается. Ирвин — живой и любопытный ребенок, хлопающий дверьми, не любящий убираться, желающий всего возможного внимания наставника. И, как и любой взрослеющий ребенок, бунтующий.

В их отношениях и секрет названия — несмотря на то, что в книге постоянно звучат оба голоса, Шандора и Ирвина. Это Шандор, маг, готов жертвовать собой ради Ирвина, тогда как задача Ирвина — расти и быть счастливым. Поэтому и Мальчик главный, а маг «его».

Это детско-взрослая книга, в которой ребенка взбудоражат яблоки, достающиеся из воздуха, и русалки в реке, а взрослого зацепят и даже кольнут вопросы воспитания и то количество невидимых другим жертв, которые родители приносят ради детей (даже если нужно, например, пошатать какой-нибудь мир).

Можно ли воспитать хорошего человека, вопреки всем пророчествам, отменить обещанное миру зло, подарить ребенку счастье, а не боль, даже если другие всегда думали, что боль — условие обязательное? Я думаю, стоит спросить об этом Шандора и услышать уверенное «да». Даже если самому Шандору ничего, как будто бы, не стоит взять и переплясать свою добрую личность в личность деспота-злодея, но воспитывать детей он умеет.

Плотный и смешливый слог отлично сглаживает самые трагичные углы, и поэтому местами книга становится похожа на те рассказы, о которых рассказывают со смехом (причем обычно взрослые дети родителям, лет через пятнадцать после случившегося): дескать, ну да, чуть не умерли, но живы же, лучше послушай, какую смешную штуку я увидел по пути к этому самому «чуть не умерли».

Это было чтение — любовь, когда я влезла в сеть истории, и распутывала ее ячейка за ячейкой, перескакивая между взрослым и маленьким Ирвином, и Шандором, то учеником, то наставником. В героях, мире и даже едва брошенных героями фразочках очень-очень много любви. И эта частичка тепла остается с читателем, ведь сложно быть в стороне от места, в котором тебе всегда протянут руку, поддержат, и покажут, как наколдовать яблоко.

P.S. Пока я писала, меня опять озарило и я полезла в «Нарушителей», чтобы найти там фразу про Шандора Восставшего (не зря озарило!).