Текст книги "Любовницы"

И Бригитту тошнит от Хайнца!

Ко всему прочему Хайнц и его жирное белое тело, тело электротехника, которое тоже зовется Хайнцем, вызывают у Бригитты тошноту.

И все же она снова рада, так рада, рада до смерти, что он у нее есть, ведь он – ее будущее.

А у вас есть будущее? Составьте предложение: мое будущее зовется Эди. И все свои чувства Бригитта должна воспроизводить сама, одними усилиями собственных мускулов. Без всяких технических приспособлений.

Стоит ли удивляться, что это выше ее сил!

Хайнц использует силу своих мускулов, чтобы обеспечить себе профессию. У Хайнца есть и голова на плечах, что, разумеется, делу помогает.

Бригитта не полагается на свои мускулы, они не обеспечат ей профессию, Бригитта справляется только с любовью.

Однажды в гости приходит замужняя сестра Хайнца с грудным ребенком и с малышом постарше. Бригитта носится вокруг, тяжело нагруженная чашками, тарелками и пирогами.

Хайнцева мать с удовольствием спрятала бы Бригитту куда-нибудь. Может, за клумбу с гортензиями? Ведь Бригитта только и добилась, что сидит за конвейером и шьет бюстгальтеры, по сорок штук за смену, это минимальная норма при сдельной оплате.

Бригитта во что бы то ни стало хочет быть вместе со всеми, свое будущее ей хочется так крепко связать с настоящим, чтобы будущее у нее больше никто из рук не вырвал.

Хайнцева мамаша, женщина но натуре незлобивая, видит будущее для сына только в нем самом, в Хайнце, и в его предполагающемся собственном домике на одну семью, который он обеспечит маме, папе и не в последнюю очередь самому себе на деньги, которые заработает как предприниматель. Да, хочет обеспечить и обеспечит. Хайнцева мамаша ясно видит все это перед собой, как fata morgana, терпеливое будущее, которое столько всего уже вынесло до того, как оно наступит, будущее, на горбу которого уже раскинулся уютный домик. Ах, дети, как все будет здорово! Для Бригитты мать там не находит местечка, нигде, даже на кухне.

Бригиттино местечко – конвейер, конвейер и еще раз конвейер, на нем громоздятся кружевной материал для бюстгальтеров, поролон, нейлоновая лента, и лучший домик для Бригитты – ее работа, ведь она выучилась на швею.

Сначала надо завести собственное дело, на что уйдет уйма денег, на что уйдет уйма сбережений водителя-дальнобойщика. Много-много лет назад, еще до того, как Хайнцева мамаша стала женой водителя-дальнобойщика, даже еще раньше, до того, как она стала матерью будущего предпринимателя, она тоже была ничто и звать никак. Ей, стало быть, это положение знакомо от и до.

В любом случае, теперь она уже пожилая и вне игры. Отец еще в игре, он стал водителем-дальнобойщиком. С позвонками, правда, дело совсем худо, но папа еще может поднять сына и посадить к себе на плечи, он может посадить его в седло, помочь оседлать предпринимательскую карьеру. Хайнцева мамочка пихает Бригитту под сервировочный столик, заталкивает ее в посудный шкаф. У Бригитты отбирают все! Пирог, который она принесла с кухни, взбитые сливки, сахарницу и кофейник. Бригитте не разрешают помогать мамаше.

На стол подают Хайнцева мамочка лично, так сказать, мать собственной персоной, и ее замужняя дочь, мать ее внуков. За кофе женщины болтают о домашнем хозяйстве и кухонной утвари, о тех, кто обеспечивает семью деньгами и детьми.

Мужчины за кофе говорят о футболе, снова о футболе, о работе, о деньгах и опять о футболе.

О женщинах мужчины не говорят, говори о них или нет, они все равно тут, неподалеку.

Хайнцева замужняя сестрица расписывает, каково ощущать рядом с собой маленькое спящее детское тельце, беспомощный маленький комочек, эту жизнь, сначала вызревавшую, а теперь наконец существующую, этого младенца. Как бы мал он ни был, именно он делает женщину женщиной.

Бригитте тоже хотелось бы поделиться своими впечатлениями. Но делиться ей нечем.

Хайнцева сестрица рассказывает, как надо поступать, чтобы подарить любимому мужу ребенка. Теперь он этот подарок, эту маленькую детку, получил.

Дарение совершено.

Это было воодушевляющее событие.

Бригитта тайком выбралась из посудного шкафа, в котором она искала посуду, хотя она там вообще ничего не потеряла, и присоединилась к сидящим за столом, хотя ей там нечего искать.

После каждой фразы, которую произносит Хайнцева сестрица, Бригитта громко кивает головой. Она влезает в разговор, что как это-де прекрасно – покупать теперь ради Хайнца шикарные платья, чтобы ему понравиться, но как станет прекрасно однажды, когда ей не нужно будет покупать шикарные платья, поскольку она станет матерью. Когда она подарит ему ребенка. Или нескольких детей. Ребеночек станет венцом ее великой любви к Хайнцу.

Дамы, только что так положительно рассуждавшие о детях и о том, как их производят на свет, выражают яростный протест.

Бригитта заявляет, что это маленькое существо сделает ее матерью, да, матерью, матерью, и что Хайнцу не с руки возиться с грудными детьми, ведь он – мужчина, а ей-то как раз и пристало возиться с грудными детьми, ведь она – женщина. Хайнц полюбит ребенка, когда тот подрастет, а Бригитта полюбит его сразу и тотчас же.

Хайнца по-прежнему больше интересуют развлечения и грядущие доходы.

Хайнцеву мамашу по-прежнему больше интересует перестройка их домика, чтобы было где обрести наконец тишину и покой для больного позвоночника. Хайнц про себя интересуется домом для престарелых, после того как сбережения шофера-дальнобойщика превратятся в кирпич и цемент. Сначала сбережения, накопленные в течение бренной жизни, нужно обратить в вечный бетон. Бригитта в любом случае интересуется Хайнцем и тем, что интересует его, стало быть, никогда не быть миру под зелеными ветвями их олив, как бы они этого ни хотели.

В саду зеленых ветвей хоть отбавляй, даже фрукты на них есть. В саду растут и цветы на клумбе, их надо срезать, пока они цветут. В этих вопросах отец Хайнца – главный авторитет.

На самом-то деле грудные младенцы вызывают у Бригитты отвращение. На самом-то деле она бы лучше переломала их нежные пальчики, попротыкала бы бамбуковыми щепками их беспомощные маленькие ступни, а только что появившемуся на свет пупу земли она бы вместо желанного соска засунула в глотку грязную тряпку, чтобы он прочувствовал наконец разок, что значит орать по-настоящему.

Если бы сидящие рядом догадывались, что за бесчеловечная перемена произошла с Бригиттой.

А пока младенец Хайнцевой сестрицы в полную струйку писает Бригитте на голову, прямо на свежевыкрашенные волосы, на только что сделанную химическую завивку, вызывая у всех новый взрыв смеха. Бригитта, наклонившаяся было, чтобы поднять с пола мельхиоровую ложечку, выпрямляется, пальцы ее автоматически сжимаются и становятся похожими на когти хищной птицы, эти пальцы привыкли сражаться за все в жизни.

Бригитта не в состоянии перенести такое унижение на глазах у всех. Такой человек, как Бригитта, часто ломается как раз из-за мелочей.

Существует масса крупных вещей, которые с Бригиттой происходили и не сломали ее.

Все смеются над детской проказой, даже Хайнцев папаша, которому вообще уже не до смеху. Сегодня в общем веселье участвует даже его больной позвоночник. А плод родительской любви смеется, смеется громче всех. Смеется и любовь, поселившаяся в этом маленьком мире. Мир Бригитты – это маленький мир любви. Она шлепает младенца по попке, шустрый отпрыск!

Хайнцева мамаша прогоняет Бригитту на кухню. Не хватало еще, чтобы домработница имела наглость мечтать о ребенке, да еще от нашего Хайнцика!

Вдалеке угрожающе маячит дом престарелых, речи о котором никто пока не заводил, но который тем не менее существует.

Он появится в подходящий момент.

– Наше будущее мы сами себе обеспечиваем, – говорит Хайнцева мамаша. – Поэтому оно и принадлежит нам и только нам одним.

Пусть эта девица сама позаботится о своем будущем. О нашем будущем позаботится Хайнц, наш сын. О нашем будущем, о его будущем. Другим же здесь места нет.

Почему Бригитте непременно хочется так много, почти все сразу, то есть нашего мальчика?

Почему Бригитта не удовлетворится тем, что она имеет, то есть ничем?

У многих ничего нет, и они вполне этим довольны.

А если ты всем доволен, то и из ничего может возникнуть кое-что.

Почему бы Бригитте не удовлетвориться ничем, что ей только и принадлежит?

Младенец сучит ножками, разрушая Бригиттину прическу.

Младенец тычет ей своими младенческими пальчиками в глаза, в уши и в нос.

Все заливаются смехом, даже угрюмый отец, даже честолюбивый Хайнц.

И надежда смеется вместе со всеми, пусть у Бригитты стало на одну надежду меньше.

Будущее смеяться не может, оно ведь еще не наступило.

Не смеется и настоящее, оно слишком тяжелое для веселья.

А уж Бригиттина работа и вовсе не смеется, она слишком далеко отсюда.

Ведь сегодня для всех – праздничный день!

Бригитта делает хорошую мину при плохой игре и от души смеется вместе со всеми. А потом отправляется в ванную, чтобы умыться.

От ненависти она громко скрежещет зубами.

Такая порция ненависти заставит умолкнуть даже самую крепкую любовь.

Любовь в страхе отступает.

В этот самый момент Хайнц превратился из любви в серьезную обязанность.

Из удовольствия в тяжкий труд.

В работе Бригитта так и так разбирается лучше.

Хайнцева сестрица смеется громче всех, потому что она в безопасности. С ней теперь ничего не может случиться, она своего добилась.

Хайнцева мамаша смеется несколько оскорблено, поскольку Бригитта все еще маячит на Хайнцевом пути к лучшему будущему.

Потому что Бригитта все еще цепляется за Хайнца и, очевидно, отцепиться от него не намерена.

А счастье? Счастье улыбается им всем.

Но вот однажды

Но вот однажды и с Паулой произошло то, что только и делает человека человеком. Мы достаточно долго ожидали этого. В этот день она вдруг почувствовала, что как будто вовсе и не жила раньше по-настоящему.

Прежде жизнь состояла только из работы, дома, хозяйственных забот, подруг, снова из работы, из работы по дому и из работы в швейной мастерской (в последнее время). И была эта жизнь неправильной и неполной. Теперь все это не имеет значения, ведь пришла любовь, наконец-то пришла, и Паула наконец-то стала человеком.

Работа, дом, хозяйственные заботы, подруги, снова работа, работа по дому и работа в швейной мастерской никуда не делись, все это не исчезает так вот вдруг, в одно прекрасное утро, но теперь у Паулы есть еще и любовь, ура! самое важное в человеческой жизни и отныне – самое важное и в жизни Паулы.

Паула в этом твердо убеждена.

И ей нужно все делать правильно.

Она просто ДОЛЖНА все делать правильно, иначе любовь сразу исчезнет, или ее вытеснят работа, дом, хозяйственные заботы, подруги, снова работа, работа по дому и работа в швейной мастерской, и любовь безнадежно зачислят в обоз. Хозяйственные заботы в любом случае останутся. Кстати, Эрих – самый красивый парень в деревне. Правда, Эрих – внебрачный ребенок, как и три его сестры, и все они – от разных отцов, что, как известно, представляет собой проигрышную начальную ситуацию, но ведь Эрих такой красивый. Красивый как картинка. У него черные волосы и синие глаза, ну как тут не влюбиться.

Об Эрихе многие девушки вздыхают.

Хотя для мужчины не столь уж и важно быть красивым (это очень важно для женщины), все же так прекрасно, когда мужчина красивый.

И работа у Эриха интересная. Он – лесоруб.

Самому Эриху работа не доставляет удовольствия, хотя она и интересная, но лесничеству нужны рабочие руки, поэтому вперед, Эрих! Едва закончив школу, Эрих устраивается в лесничество. Он там очень нужен.

На все это Пауле вдруг стало наплевать. Важно одно: любовь наконец-то пришла, и она пришла не к Пауле и какому-нибудь там уроду, к измотанному тяжелым трудом, вечно пьяному, обессилевшему, ничего из себя не значащему и грубому лесорубу. Она пришла к Пауле и к настоящему красавчику, к измотанному тяжелым трудом, вечно пьяному, крепкому, ничего из себя не представляющему и грубому лесорубу. В этом-то и вся важность. Любовь важна сама по себе, несомненно, но насколько она стала важнее, когда случай свел в любви именно Эриха и Паулу. Эрих и Паула – единственные среди тысяч людей, а может быть – и среди миллионов!

Паула, которая уже много лет, собственно всю жизнь, ждала этого дня, не задумываясь, широко распахивает двери навстречу любви, угощает ее доброй чашкой кофе и хорошим куском пирога. Она боится: вдруг Эрих больше никогда не заглянет к ней в ее маленькую кухоньку. Ведь и до того, как ее настигла любовь, Эрих был для нее образцом настоящего мужчины, а уж теперь-то он для нее в тысячу крат образец истинного мужчины, ведь другие мужчины, которых она знает, не могут служить образцами, разве что образцами пьяниц, драчунов да пропахших смолой работяг. Но сегодня Эрих заглянул в ее маленькую кухню, ах, этот образец мужественного мужчины, образец пьянства, побоев, которые с раннего детства доставались ему от матери, бабушки и отчима, а потом – от товарищей на лесосеке. И пусть эта кухонька совсем маленькая, скромная и старая, но она сияет такой чистотой, хоть с пола ешь. Эрих пришел сообщить, когда бригада выезжает на лесосеку. Его прислал бригадир.

Эриха трудно назвать разговорчивым, ему вообще все дается с большим трудом.

– Присядь, Эрих. Эрих говорит:

– У вас маленькая, скромная и старая кухня, зато она сияет чистотой. Здорово ты матери помогаешь, Паула, здорово!

От этой похвалы Паула сияет, словно начищенный к празднику медный таз.

Пауле сейчас как раз пятнадцать лет, а ему уже двадцать три. Это важно, поскольку прежде все было иначе, да и потом все будет иначе. Остановимся на этом «сейчас»! Сейчас такое время, когда Пауле еще не приходят в голову мысли о замужестве. Если бы Паула начала подумывать о замужестве, отец бы семь шкур с нее спустил. Если бы Эрих начал задумываться о женитьбе, то бабушка, мать и отчим постарались бы из него душу вытрясти. А КТО ЗА ТЕБЯ РАБОТАТЬ БУДЕТ? Кто накосит траву, накормит скотину, набросает подстилку? Кто? А кто отнесет пойло свиньям? Кто???

И мать Эриха, которая устроилась прислугой в городе в четырнадцать лет, то есть ей было на год меньше, чем Пауле сейчас, мать, которая всю жизнь проработала прислугой в окружном городе, даже не в одном окружном городе, в нескольких окружных городах, что принесло ей четырех детей, всех – от разных папочек, ломоту в бедрах, хронический катар легких, невероятно уродливое, сморщенное лицо, согнутую колесом спину от постоянной работы внаклонку (от мытья полов), два золотых зуба и ее последнего мужа, единственного, кто был с ней официально расписан, железнодорожного служащего-пенсионера, и как раз от него-то у нее нет детей, и он именно из-за этого глаз с нее не спускает, но об этом потом; итак, его мать, которая прислуживает дома круглосуточно, и спина ее от работы внаклонку согнулась еще сильнее, боли в бедрах еще усилились, а катар в легких стал досаждать еще больше, чем раньше, но она любит вкалывать во благо бодрого пенсионера и супруга, который, при ее четырех детях, вовсе не обязан был на ней жениться, да и не женился бы никогда, если бы не был злобным по характеру хроническим астматиком, нуждающимся в уходе; эта мать, после молчаливой, но много говорящей паузы, произносит наконец:

– Тебе вообще рано об этом думать, Эрих, но уж если ты так сильно этого хочешь, то поищи себе что-нибудь ПОЛУЧШЕ. На нашей деревне свет клином не сошелся, я это давно поняла, и мне это в жизни очень помогло, у меня теперь муж – бывший чиновник с хорошей пенсией, пусть и была моя дорога подчас негладкой, пусть приводила она меня к дурным, неподобающим мужчинам, оставлявшим во мне свое дурное, неподобающее семя; поэтому отправляйся-ка отсюда туда, где есть что-нибудь получше, тем более при твоей внешности, ведь отец твой был итальянец, там ты без труда найдешь себе жену с толстой мошной, при твоей-то внешности, с твоими черными волосами, куда там местным парням с их волосами цвета прелой соломы или цвета пыльных каштанов, при твоей-то внешности ты легко найдешь себе богатую жену, одну из таких, о которых говорят по радио, пишут в газетах, которых показывают по телевизору.

И нам с этого кое-что перепадет. Берегись, если нам с этого ничего не перепадет!

Поэтому не вздумай жениться, а уж если придется, то не женись на здешней, а найди себе жену там, где жизнь получше. Но ты ведь мужчина, в конце концов, ты можешь и не вляпаться в историю. Ты мужчина, в конце концов.

Смотри только, Эрих, не сделай кому-нибудь ребенка, при определенных обстоятельствах ты дорого за это заплатишь, заплатишь и своим будущим. А уж если надумал сделать ребенка, то сделай его той, у которой хорошие деньги есть. Смотри, сколько дачниц к нам наезжает.

Уезжай отсюда, уезжай в город, а то и за границу, там тоже живут люди, я в журналах видела прекрасные фотографии тех краев.

Дай отцу соснуть после обеда, при его жуткой астме это очень полезно, веди себя потише, не то у него снова будет приступ, тут-то нам всем мало не будет. Дай отцу поспать после обеда, ведь он служил на железной дороге, разве кто из местных в жизни чего-то подобного добился?

А то ведь, не дай нам Бог, он и окочурится в одночасье. Пойду отнесу ему кофе, и когда он проснется, кофе уж на месте.

Дай отцу соснуть после обеда, при его жуткой астме это очень полезно, ведь он служил на железной дороге, ведь силы у него уже не те, чтобы выдрать тебя как следует, и у меня силы уже не те.

В тебе есть порода, Эрих, и у тебя черные волосы, но пороха ты не выдумаешь. Взгляни-ка потом еще разок на фотографии тех краев, вреда от этого не будет, хоть ты ничего в толк не возьмешь. В тебе есть порода, Эрих, у тебя красивые черные волосы, а вот в голове у тебя совершенно пусто.

А потом Эрих надевает новехонькую, ослепительной белизны рубашку, новехонький пуловер, новехонькие джинсы и, наконец, самую красивую вещь – шерстяную куртку с обалденным узором – все самое шикарное, заказано по самому шикарному каталогу. Эрих и сам как картинка из фирменного каталога.

И когда черноглазый Эрих закуривает сигарету, она выглядит словно естественное дополнение его шикарного вида, совсем не так, как у других, где сигарета – словно инородное тело, посторонняя деталь на изношенном, залитом потом, изможденном лице, окаймленном тускло-темными или мышино-серого цвета волосами, как у других парней. Пока Паула была малым ребенком, Эрих и относился к ней как к ребенку. Пришла пора для Паулы дать понять Эриху, что она больше не ребенок, а настоящая женщина.

Мы с вами видели, как в дом Паулиных родителей входит Эрих с белой полоской сигареты в зубах, выделяющейся на смуглом лице, с волосами и глазами черными как смоль, и вид у него незнакомый и опасный, словно у пантеры, да, он немного похож на пантеру.

Паула читала где-то о мужчинах определенного типа, которые в самой обыденной обстановке производили впечатление пантеры в джунглях. Незнакомый, опасный и столь милый женскому глазу и сердечку.

Она бы никогда не поверила, что на ее кухне вдруг появится мужчина, который будет выглядеть как опасная пантера в опасных джунглях.

Паула ищет в иллюстрированном журнале то место, где сказано о пантере. Вот оно!

Паула изучала и английский. По английскому и математике она всегда была первой в классе. И по другим предметам всегда успевала. Только вряд ли теперь ей все это поможет.

Эрих в школе недоучился, да и при чем тут школа. Ведь он похож на красивого дикого зверя – на пантеру.

Пауле известно, что Эрих для нее – все на свете. Стало быть, и ей надо себя показать, не то ее опередит другая, а может быть, даже и не одна. Но что, что сделать, чтобы привлечь его?

Невзрачная Паула носится по кухне как ракета, она ставит кофе, достает пышный кекс, который, по правде говоря, мать припасла для отца и для Геральда, поэтому и спрятала его подальше. Весь гнев раздосадованных мужчин обрушится на Паулу уже сегодня вечером, но вкусное угощение к тому времени бесследно исчезнет в животе у Эриха. Паула хлопочет вокруг него, как трудолюбивая пчелка. Эрих, по обыкновению медленно, с трудом подыскивая слова, пытается втолковать Пауле, что она – настоящая маленькая хозяюшка. Паула предпочла однажды приятное ремесло портнихи неприятным обязанностям домашней хозяйки. И вот она вдруг раздулась, словно дикая голубка, заворковала, расправила перышки, опустила глазки и усердно поволокла на стол все, до чего смогла добраться. Эриху по вкусу все, разве что котел для свячёной воды ему не заглотить.

Эрих ведь пожрать не дурак. Он набивает утробу, пока его не начинает мутить от еды. У Эриха один главный интерес – моторы, причем такие, которые используют в мопедах и, что еще лучше, в мотоциклах. Эриху жуть как хочется сдать на права, ведь тогда в круг его интересов войдут и моторы спортивных автомобилей, предмет его тайных вожделений. Увы, он уже три раза с треском проваливался на экзамене в автошколе.

Должно быть, моторный центр в голове у Эриха его семейка объединенными систематическими усилиями разнесла на кусочки, так что заново и не собрать.

Эриху никогда не быть безгранично счастливым.

Счастье Эриха всегда будет ограниченным.

А вот Пауле вообще никогда не быть счастливой. Эрих не очень любит кино, без которого Паула жить не может. Для него там все слишком быстро происходит.

И соблазнительные дачницы слишком быстро исчезли в незнакомом далеке.

Все далекое – опасно, все близкое – привычно, его можно по-настоящему полюбить. В близком окружении Эриха нет ничего такого, что бы он мог полюбить. Поблизости одна Паула.

Если бы Эриху пришлось выбирать между Паулой и мотоциклом, он выбрал бы мотоцикл. Да и на мотоцикле Эрих ездил бы только в соседнюю деревню, а не в далекое далеко.

Паула достает горшок с молоком и снимает сливки, чтобы угостить ими Эриха.

Женщины в Паулиной семье славятся своей любовью к чистоте и порядку. Больше о женщинах из Паулиной семьи сказать нечего. В чистоте и порядке смысл их жизни, ведь всегда есть что-то, что надо помыть и почистить. Вперед, Паула, за мытье и уборку!

Медлительный Эрих восседает на скамейке и жрет за троих.

Дома такая жратва достается одному отцу. И паренек запихивает куски пирога в глотку, словно он у святого причастия, запивая их кофе и шнапсом, вынутым из потайного шкафчика.

Медлительный Эрих расползается по скамейке, словно растение, он ест и ест и не думает ни о чем ином, кроме своих моторов, кроме мопеда, на котором можно прокатиться с ветерком, особенно если поддашь немного.

Эриху никак не сообразить, как самому разобрать и собрать мотор, уж слишком много там всяких хитрых деталей.

И все же он мечтает о скоростной машине, об ощущении скорости, о супермоторе, хотя, если в этом дерьмовом мопеде случается какая мелкая поломка, он вынужден идти на поклон к своему приятелю, настоящему эксперту в таких делах. Приятель тоже лесоруб, но он – светлая голова, он исправит любую поломку за пару кружек пива. Настоящий талант, зарытый в лесу.

Эрих мечтает разобрать свой мопед и собрать из него гоночную машину.

Эрих жует кекс. Дома такая вкуснятина достается только отцу, да и то по воскресеньям.

Эрих думает о мопеде, который у него есть, и о мотоцикле, который у него когда-нибудь будет, а уж тогда он и об автомобиле может помечтать. Он думает и об автомобиле, чтобы потом, в далеком будущем, мог помечтать о спортивной машине, о которой он столько уже читал и столько собрал картинок.

Пришла ли сегодня к Пауле любовь вопреки всему? Или благодаря этому? Паула просит любовь присесть за стол, предлагает ей кофе с молоком. Но любовь отказывается послушно присесть, она изо всех сил вцепляется в Паулу.

К чему все это приведет? – задается вопросом Паула. У Эриха вопросов не возникает, он помешан на моторах.

Паула надеется, что это приведет ее к лучшему будущему. Впрочем, все так думают.

Эрих надеется, что будет мчаться как можно быстрее и как можно дальше, и, надеется он, наверняка не на своих двоих.