Книга: Ослепление - Элиас Канетти

Муж готов в подробностях описать, как умирала его жена и как её хоронили, невзирая на тот факт, что вот она стоит живая и здоровая, и ни на каких похоронах её он даже теоретически не присутствовал. Но его обманули, сказав о смерти супруги, а он с готовностью в эту смерть поверил, поскольку всем сердцем её желал. И ничто, никакие факты не способны переубедить его в обратном, он всё будет "подгонять" под нужную ему реальность. Жена же, в свою очередь, будет рядом кричать о своём, делая собственные выводы из рассказа супруга, будучи в неотвратимо отделённом от него "пузыре", в своём разграниченном ото всех мире.

Мир героев несуразно, пугающе искажён, а узел интриг, который они затягивают своими действиями, ужасен и нелеп одновременно. И даже относительно адекватный герой, ненадолго заброшенный в роман, лишь сильнее подсвечивает карикатурность окружающих его людей. Один из героев романа, синолог-затворник, до ужаса боится потерять зрение, но, хоть физическая слепота в романе отсутствует, духовно слепы и буднично ужасны в нём все.

Я думала это эксклюзивный персонаж, но вот в книге Канетти он мне вновь встретился, да какой - сладкий пирожочек, а не толстый валенок, знаток востока и Востока!

С этим героем мы входим в прекрасный мир сумасшедших. Они говорят о себе в третьем лице, они умудряются жить в обществе не вылупляясь из яйца своей паранойи. Цирк уродцев, моральных и физических, которые вдруг сделали жизнь главного героя из строго научной - строго хаотичной, так затягивают в свой мир мастерством автора, что не замечаешь, как голос сумасшедших становится твоим. Ведь их желания совершенно нормальны - потребности в благоустройстве жизни ведь сейчас озвучены каждый первым встречным блогером.

То ли дело доктор Кин, главный герой - пока все охотятся за его деньгами, он никак не может от них отделаться. Никому нет дела до его библиотеки, но он страстно боится ее потерять. И угадайте, чего лишается в итоге?

В целом это увесистый труд с миллионом параллелей через всю мифологию и философию мира. Герои прописаны настолько ярко, что любая моя характеристика горбатого карлика, домомучительницы в синей юбке и рыжебородого привратника будет плоской. Я только дочитала, с трудом перевариваю этот литературный труд, соединяю буквы в слова знаками препинаний и даже - я с этим дефисом полчиса корячился. Главный герой книги держал всю свою многотысячную библиотеку в своей голове и свободно оперировал данными из любой книги. Мне же понадобится еще ни один месяц, чтобы переварить одну единственную эту.

На вопрос " Кто был глупее?" каждый прочитавший роман найдет собственный ответ. Ответ не лежит на поверхности, над ним придется подумать.

В романе Канетти разворачивает перед читателем ярчайший калейдоскоп типажей, написанных с гениальной точностью. Особенно интересны их внутренние монологи , в которых их натуры видны во всех подробностях , как под микроскопом. Типажи эти из разных слоев общества, культурных, национальных и имущественных. Все , что происходит с ними, подводит читателя к согласию с мыслью , что человек испытывает глубочайшее недоверие к человеку, живущему вне его собственного круга, что они считают друг друга существами непонятными и неполноценными . Мысль не моя, а Музиля, но Канетти своим романом мое согласие с Музилем укрепил. Увлекательный и умный роман, один из лучших из 20-го столетия!

Уроды тут все. Они разные. Есть уроды с идеей или привычкой жертвенности, но больше уродов с идеей превосходства собственных потребностей - уродств. Из потребностей-уродств вытекают действия-уродства. 

Один урод щелкает узко-специальными знаниями, как орешками, ради самих знаний, науки, поиска смыслов, вроде бы потребность эта не уродлива, но уродлив процесс. 

Второй урод алчен, примитивен, похотлив. 

Третий урод алчен, примитивен, агрессивен. 

Четвертый урод алчен, изворотливо хитер и даже умен, предприимчив и раним при этом. Этому четвертому можно все простить, в его уродстве нашелся атом от желания спасти ближнего. 

Остальные уроды третьего плана алчны, примитивны, глупы. Неужели это статистический срез общества? За что с нами автор так? Зачем он ограничил свою человеческую вселенную двумя учеными и представителями дна человеческого? Неужто правда все так с нами плохо? 

На середине романа я начала задыхаться, появился стук в висках. Уродства так много, будто Тебя убеждают, что уродство это нормально, ты уже начинаешь верить этому, потому что и в себе начинаешь подмечать нечто похожее, если это нечто развить, налить ему чаю, то абсолютно каждый из нас может стать экспонатом этой кунскамеры. Если не в силу совершаемых нами подлостей, но хотя бы за мыслительный процесс, эти подлости допускающий. Или за то, что вместо мыслей проносится в нашем сознании - догадки, выводы, позывы к действию. Мы ведь не фиалками думаем, мы думаем плохо, очень плохо. Назовем это не мыслями, мысли -это сильно сказано, назовем это мотивами. Мы считаем себя венцами творения, а остальных - второстепенными. Это рождает уродливые схемы желаемых взаимодействий. И даже если мы не считаем себя венцами творения, а остальных второстепенными, то все равно - это рождает уродливые схемы... потому что на не уродливые человек не способен. 

Нет, тут не только ужасающие своей точностью хронометражи мотивов. Диалоги! Какое кружево мысли, какой диапозон понимания и непонимания беседующих! Какие речи! Какие построения аргументаций! А ведь мы знаем и их "подводную" часть, нам дано знать мотивы всех произносящих речи, в отличии от собеседников. 

Есть один шанс спасению, зацепка, гипотеза — безумие. Обезумевшие способны играть по-другому, придумывать иные правила игры, и быть не уродами или уродами других, неизученных измерений, что не так уродливо по стандартам наших уродств. Автор что-то знает, возможно, узнаем и мы. 

Мне кажется, дочитавшему до конца роман, безумие покажется избавлением. 

Книга жгла мне пальцы, саднила глаза, рвала мозг. В середине мне хотелось про нее забыть. Чтение расстянулось на дни. Уродство растянулось на дни... Могла осилить не более 20 страниц за подход. Но от уродства надо было избавляться. Я им заразилась, его надо было исторгнуть. По отзывам я была предупреждена, что на чтение потребуются силы. Я подсобралась. Вначале было любопытно, потом было жалко, потому что "я не люблю когда невинных бьют", силы начали уходить, потом надо было изучить подробности, сил не прибавилось, потому что при разборе невинных там не оказалось, но и когда просто бьют, хоть виновных, хоть не виноватых — я тоже не люблю. "Не люблю" это тоже отнимает силы, доложу я вам. Если бы этот, полный тихого ужаса и страха, роман написал Кафка, он бы уже закончил на этом, оставив меня обессиленной, все равно что избитой. Я знаю по его романам, каково это. Он всегда так делает, потом себя не соберешь. Токсичный автор, токсичное чтение. Но тут, о, счастье!, третья часть романа, — автор не позволил себя сломить описанным и констатированным им самим уродством. Он видимо тоже поднабрался сил, что бы дать уродству бой. Я знаю за что Нобелевская премия! Уродства в нашей жизни много, а отпора ему, боя против него совсем мало, почти нет. Итак, это была награда, за стоическое перенесение побоев, дающая прилив сил. Что я узнала! Уродством можно управлять! Сколько книг я прочла, сколько учебных курсов отпытала, сколько экспериментов... никто так четко не схватился прихваткой за рукоятку этой раскаленной до красна и дымящей сковороды! Один роман, описывающий неприглядную рутину выживания и одержимости, безнаказанности насилия и мошенничества, заставляющий поверить в безысходность, описывает и антидот к этому! Можно говорить о хэппиэнде, что разрывает шаблон. Абсудизм и хэппиэнд — как можно? Можно. Уплачено побоями. Какое чувство глубокого, всеохватывающего удовлетворения я испытала, словами не передать!

Но это только один уровень повествования. Есть и другие. Автор поднимает важные темы, приводит аргументацию, основанную на житейском приземленном опыте испытуемых уродов и на научных источниках. В каждом по вопросу и как мне кажется, по ответу. Эмоции или логика? Что наполнит жизнь смыслом, что спасает нас от мира и от  самих себя? 

Потакание собственным страстям, склонностям — это эгоизм? Или служение таланту? 

Женщина это исчадие ада? 

Братья и сестры всегда соперники? 

Образованность лишает ума и жизнеспособности? 

Читать вредно? 

Если мы отстраняемся от того, что не хотим видеть, от того что нам омерзительно, мы слепнем? Мы становимся неполноценными? С ограниченными возможностями? Как любят говорить в человеческом обществе — уродами? То есть, если применить принцип логики: мы отстранились =мы уроды? 

Напоследок, у меня самый главный вопрос. Почему этот роман не издают? При том, что многие идеи из него заимствованы или продолжили развитие в романах других авторов? Почему нас отстранили от созерцания уродов, от неизбежного осознания сходства с ними? Почему нам не дали возможность увидеть, как с уродами можно управляться, как обезвредить их? Почему нас ослепили? 

И ответить-то некому за это. Не только ослепли, но и онемели. 

Я долго ждал ответа для себя на вопрос — для чего же была написана эта книга и почему она имеет такие отзывы. Но мысли, пришедшие и оформившиеся к финалу романа, никак лично для меня не искупают той ужасающе долгой витиеватой картины не маленького текста. Увы. стоит осознать, что я не любитель такого рода литературы.

Каждый герой в этой книге находится в своём контексте, и никакие два контекста не пересекаются друг с другом. Никто не слышит никого, никто не видит ничего, кроме того, что связано с его контекстом. У каждого - своя фишка: у Кина - книги, у его жены - завещание Кина, у карлика Фишерле - шахматы, лоточник озабочен теорией заговора.

Можно подумать, что действие происходит в сумасшедшем доме, однако не надо забывать: в психиатрической клинике слишком много здравых людей, в книге таких нет ни одного.