Текст книги "Тигровая лилия"

Она уставилась невидящим взглядом в его плечо, и перед ее мысленным взором возникла та маска, так явственно, как будто она видела ее на самом деле.

– Это было совершенно ужасное лицо, искаженное зловещей неестественной улыбкой. Я попыталась бежать, но он схватил меня и повалил на пол. Я… я почувствовала, что он всей своей тяжестью навалился на меня. Начала кричать, надеясь, что меня кто-нибудь услышит и придет на помощь. Но он-то знал, что никто не придет.

– Продолжайте, – подбодрил он ее. – Что было дальше?

– Я сопротивлялась, как могла. Когда он бросился на меня, то опрокинул столик и один из тяжелых подсвечников, что стояли на столике, оказался рядом со мной. Я смогла ухватиться за него. На какое-то мгновение он отпустил меня, и я ударила его изо всех сил по голове. Он свалился на пол, и я подумала, что убила его. Бросилась к двери, но он вдруг схватил меня за ногу… я поняла, что он только ранен. Я бежала по лестнице, когда услышала, как он что-то прохрипел сзади, и оглянулась. Он стоял наверху, прислонившись к стене, одну руку он прижимал ко лбу. Я выбежала на улицу… думала, что кто-нибудь из встречных поможет мне… или что я встречу отца, который должен был возвратиться из клуба. И затем вы остановили меня.

Ремингтон не пропускал ни одного ее слова.

– Когда вы повернулись, чтобы взглянуть на него на лестнице, вы говорите, он закрывал рукой лоб. Он все еще был в маске?

Лили широко открыла глаза, словно вглядывалась во что-то. На мгновение в ней проснулась надежда вспомнить лицо негодяя, но она растерянно покачала головой.

– Я почти ничего не увидела, он закрывал лицо рукой.

Герцог взял ее руку и приложил к своему лбу.

– Покажите, что вы видели. Как именно он держал руку?

Лили умолкла, пытаясь опомниться от потрясения, которое испытала, коснувшись его лица. Это невинное прикосновение не должно было так смущать ее. В конце концов, она только что прижималась к его обнаженной груди. Лили провела пальцами по его бровям, думая о том, что это похоже на утонченную пытку.

– Он все время отворачивался от меня, прижимаясь к стене, – сказала она и, взяв его за лоб, повернула его голову от себя. – Вот так.

– Хорошо. Просто опишите, что вы смогли заметить.

Она попыталась сосредоточиться на этой задаче, но ничего не получалось. Ну как она могла думать о каком-то мужчине, когда Ремингтон так крепко держал ее в своих объятиях. Сама не понимая, что она делает. Лили провела рукой по его упавшим на лоб волосам, пропуская волнистые мягкие пряди сквозь пальцы. Закрыв глаза, она попыталась представить себе темную фигуру на лестнице.

– У него были темные волосы. Может быть, даже черные. Так мне показалось. Папа обычно оставлял на лестничной площадке зажженную лампу – до своего возвращения, но все равно было очень темно.

– Расскажите мне, что еще вы видели, – с терпеливой настойчивостью продолжал расспрашивать он.

Лили упорно не смотрела ему в глаза, но тайком изучала его лицо, пытаясь запечатлеть в памяти мельчайшие черточки. Ни одному художнику не удалось бы отразить на холсте это удивительное сочетание утонченного, совершенного благородства черт и почти животной чувственности. Этого не было ни в ком из ее знакомых. Его привлекательность заключалась не столько в самих чертах, сколько в окутывавшей его неуловимой ауре. Лили почти осязала ее, девушке казалось, что еще немного, и она узнает тайну его волшебного обаяния – вот только посмотрит на него еще немножко… Ее рука скользнула вниз, к его подбородку.

– У него был более округлый подбородок, не такой твердый, как у вас, более мягкие линии… Нос был не очень виден из-под руки, но, должно быть, он был очень большой. Я могла видеть только эту часть: от сих до сих. – Она провела пальцем от переносицы до губы, с удивлением обнаружив, что кожа у него влажная от пота. Да, действительно в комнате стало как-то слишком жарко. Ее пальцы пробежали по линии рта, очертив губы.

– Мне кажется, рот у него был меньше, чем у вас.

Его голос звучал странно глухо, когда он спросил:

– Это все, что вы можете вспомнить?

Он посмотрел вниз и встретился с ней взглядом. Губы Лили приоткрылись от удивления. В его глазах отражалось ее собственное желание. В них горел тот же сжигающий его изнутри огонь, что заставлял с бешеной скоростью стучать ее сердце. И в этот миг в ее смятенном сознании неожиданно вспыхнула мысль, что время – ее злейший враг. Через несколько коротких дней она вернется в дом отца, к жизни, полной лжи. Ремингтон скорее всего женится на Маргарет Грэнджер еще до конца этого года. И эти минуты уже никогда и нигде не повторятся.

Она кивнула, не зная хорошенько сама, отвечала ли она на его вопрос или давала согласие в ответ на невысказанную просьбу, горящую в его глазах.

Чуть помедлив, он наклонился и легонько коснулся губами ее губ. Она не могла двигаться, не могла дышать. Мягким ласкающим движением, напоминающим слабое дуновение ветерка, он нежно провел губами по краям ее рта. Последовавший вслед за этим поцелуй показался ей почти целомудренным. Его губы двигались по изгибам ее губ очень нежно, как будто он просто хотел навсегда запомнить их форму. Через мгновение он отстранился от нее.

Кончики его пальцев коснулись ее лба, но Лили не открыла зажмуренных глаз, хотя испуганно вздрогнула. Он провел линию по ее бровям, вокруг глаза, по переносице и до противоположного виска. После мгновенного колебания его пальцы скользнули по щеке, погладили подбородок… затем он стал ласкать другую щеку. От этой благоговейной ласки у нее захватило дыхание – совсем так же, как и от поцелуя. А он сам чувствовал то же, что она? Когда она трогала его лицо. Он коснулся середины ее лба и провел пальцем по носу, очертил полуоткрытый рот, а потом кончик его пальца медленно прошелся по краю ее зубов. Не думая, что она делает, Лили чуть тронула языком его палец.

Она услышала резкий всхлип, и в тот же миг он прижал ее к себе с такой силой, что она не могла вздохнуть. Потом он наклонил к ней голову, но пока не целовал. Обняв ее одной рукой за плечи, он намотал на другую ее длинные пушистые волосы, и теперь они оба оказались словно в огненном кольце… Она тихо вздохнула, а он поймал зубами ее нижнюю губу и чуть потянул… и вот уже ее рот оказался в плену горячих губ.

Ни в чьих объятиях она не испытывала ничего подобного. Некоторые из самых дерзких ее поклонников пытались несколько раз сорвать у нее поцелуй, но это лишь раздражало и смущало ее, она давала в таких случаях решительный отпор. А сейчас она сама так крепко обняла Ремингтона за шею, что у нее заболели от напряжения руки. У нее вообще все болело. И пылало… Почему? Ведь в комнате совсем не жарко.

А его поцелуи становились все более требовательными и неистовыми. Он настойчиво старался разомкнуть ее губы. И когда она в конце концов подчинилась, его язык проник к ней в рот и кончик прикоснулся к ее языку. Она судорожно вздохнула и инстинктивно попыталась вырваться, но он не отпустил ее. Его язык снова заскользил по ее губам, но потом с мягкой настойчивостью опять проник в сладостную глубину ее рта. Она никогда даже не подозревала, что можно так целоваться. Она инстинктивно поняла, что он приучает ее к этой дивной ласке, учит ее наслаждаться ею. И тогда она сама начала повторять его движения, точно так же касаясь языком его губ. Он в тот же миг отстранился от нее.

– Мы не должны этого делать, – произнес он, прерывисто дыша.

У Лили кружилась голова. Она бессильно ее опустила. Его губы щекотали ей ухо. Он нежно сжал зубами мочку. Это заставило ее затрепетать и еще сильнее к нему прижаться.

– Останови меня, Лили. Пока еще я могу!

Лили вздохнула. Она так любила его голос, будивший в ней запретные желания. Сейчас она ощутила себя совсем другим человеком, той женщиной, какой она могла бы быть, если бы война кончилась раньше и ей не пришлось бы иметь дело с Военным департаментом. Эта Лили могла подчиняться и велениям своего сердца и поощрять ухаживания мужчины, которого полюбила в тот же миг, как впервые его увидела. О… она, конечно, не стала бы поддаваться его влечению, если бы не чувствовала, что это не просто страсть…

Его губы осторожно двигались по краю ее уха, в то время как руки ласкали плечи. И вдруг… его ладонь легла ей на грудь. Девушку охватил страх. Неужели она действительно так безрассудна, что готова позволить ему воспользоваться ею. Ведь она станет просто очередным его трофеем, о котором он и думать забудет через несколько месяцев. Боль, пронзившая ей сердце от этой мысли, все нарастала, пока не сделалась невыносимой. Он был прав. Они не должны этого делать. И огонь, полыхавший в ней, начал гаснуть.

Тем временем он обхватил ее за шею и опрокинул на подушки. Лили вскрикнула скорее от удивления, чем от боли, но Ремингтон, взглянув на ее шею, тут же разжал руки и нежно обнял за плечи.

– Господи, девочка, прости меня. Я причинил тебе боль?

Он хотел дотронуться до синяков на ее горле, но она оттолкнула его и, вырвавшись из его объятий, отпрянула и соскользнула с его колен. Видимо, он хотел утешить ее. А кончились эти его утешения тем, что она совсем потеряла голову. Ничего не осознавая, кроме стыда и обиды, она выпалила:

– Уходите. – Слова сами срывались у нее с языка. – Ваше поведение совершенно недопустимо. Вы же говорили, что мы должны оставаться только друзьями, а теперь сами нарушаете свое слово. Вы хотите, чтобы я следовала вашим правилам, а сами не можете держать себя в руках. Я думаю, вам сейчас лучше уйти отсюда!

Ремингтон посмотрел на нее так, словно она на его глазах превратилась в какую-то странную зверушку. Выражение нежной тревоги постепенно исчезло с его лица. Он опустил голову и несколько раз глубоко вздохнул, словно пытался восстановить дыхание после какого-то огромного физического напряжения. Не глядя в ее сторону, он с трудом произнес:

– Перестаньте смотреть на меня так, будто я вас ударил.

Лили в этот момент старательно натягивала на себя простыню, укрываясь до самого подбородка.

Он передвинулся на край кровати и оперся подбородком на сложенные в замок руки.

– Черт возьми. Лили. У меня и в голове не было ничего дурного. – Он растерянно провел рукой по волосам. – Я совершенно не собирался целовать вас, когда шел к вам в комнату. Это из-за вас я постоянно нарушаю мои правила.

Лили от изумления открыла рот.

– Вы хотите сказать, что это я во всем виновата?

По выражению его лица нетрудно было догадаться, что именно это он и хочет сказать.

– Все дело в том, как вы смотрите на меня. Ваш взгляд… Одним словом, вы больше не должны так на меня смотреть.

Она в ярости взглянула на него.

– Да как смеете вы обвинять меня! Я ведь не просила вас меня целовать! – в ярости крикнула она, мгновенно забыв о своем смущении.

Он ничего не сказал, да в этом и не было необходимости. Она и так все прочла по его глазам.

– Вы… вы так самонадеянны…

– Но согласитесь, что ваш ответ на мою дерзость вряд ли можно было назвать возмущением, – отрезал он. – В нашем с вами положении совершенно необходимо держать свои чувства под контролем. Достоинство и благоразумие. Вот о чем нужно помнить, особенно женщине, если она, конечно, не стремится специально создать ситуацию, опасную для ее чести. Так вот, сударыня, если вы и впредь намерены соблазнять меня, имейте в виду: никаких предложений руки и сердца не последует, и вашу репутацию я спасать не намерен…

– Так вы полагаете, я намеренно все подстроила?

Он равнодушно пожал плечами.

– Давайте будем просто считать, что молодые женщины с романтическими фантазиями бывают склонны к безрассудным поступкам.

– Понятно. – Она села на постели и сложила на груди руки. – Вы можете думать, как вам угодно. С моей стороны, конечно же, это было безрассудство – специально подстроить, чтобы вы пригласили меня на вальс в тот злополучный вечер. И вам, конечно, ничего не оставалось, как оскорбить меня перед полным залом, перед всеми светскими кумушками, чтобы показать мне, как ужасно я себя вела. Но ваш урок не пошел мне впрок. Я не отступилась: сделала так, чтобы вы прокрались на балкон и подслушали наш разговор с Софи, а затем унизили меня. Очень умный план, не правда ли?

– Так вы нарочно…

– Конечно! У меня еще была задумана масса интриг относительно вас. Специально подстроенное на меня нападение в собственном доме – это жемчужина среди всех разработанных мною хитроумных планов. И, конечно же, я неслучайно наткнулась в ту ночь именно на вас – какой тонкий расчет! Верно? Я и дальше продолжала играть на вашем добром ко мне отношении. Зная, что вы наверняка пожалеете меня, я принудила вашего дворецкого отвезти меня к вам. И вам ничего не оставалось, как оставить меня в вашем доме. А теперь я задумала вынудить вас скомпрометировать меня. – Она покачала головой. – Как жаль, что вы проникли в мои коварные планы. Я-то думала, что ночной кошмар – весьма остроумный способ заманить вас ночью к себе в комнату. Ну и, конечно, я была уверена, что вы почувствуете себя обязанным поцеловать меня, невзирая на то, что совершенно ко мне равнодушны.

Она перевела дух, затем, изобразив на лице ужас, махнула в сторону огромного гардероба.

– Умоляю вас, ваша светлость, не открывайте этот шкаф. Там прячется мой отец. Он должен был выпрыгнуть оттуда, как только вы преступили бы последнюю черту. Естественно, он тут же потребовал бы от вас немедленного согласия на женитьбу.

Ремингтон молчал, глядя на нее каким-то странным взглядом. В его глазах больше не было страсти, и на одной щеке подергивался мускул.

– К чему весь этот сарказм?

– Да разве это сарказм? – Лили пожала плечами, затем с безразличным видом поднесла к глазам руку и посмотрела на свои ногти. – Как вы невежливы.

– Ну, хорошо. Я признаю, что я также виновен в том, что произошло.

Лили прищелкнула языком.

– Ах ты Господи, какое тяжелое признание. Вам, наверное, было очень трудно его сделать?

– Послушайте, вы намеренно строите из себя такую полную дуру?

– Меня возмущают ваши оскорбления, сэр. Я вовсе не полная, а довольно худая.

Ремингтон только рукой махнул.

– Пусть так. Я отказываюсь вести этот разговор. Мы сможем продолжить завтра или в любой другой день, когда вам угодно будет образумиться. – Он развернулся и направился к двери.

– Но прежде я дождусь ваших извинений, герцог Ремингтон!

Он сделал вид, что не услышал ее ультиматума.

– Спокойной ночи, Лили.

– Спокойной ночи, сэр!

7

– Ваша светлость?

Ремингтон перевернулся на другой бок, не открывая глаз. Он надеялся, что Диксби уйдет и оставит его в покое. Отвратительный вкус во рту напомнил ему о вчерашнем. «Пожалуй, не стоило пытаться успокаивать расходившиеся нервы посредством коньяка», – мелькнуло у него в голове. Когда он вчера вернулся к себе, то просто изнемогал от ярости и вожделения – одновременно. Ну еще бы! Бросилась к нему в объятия, затем сделала все, чтобы он потерял над собой контроль. А потом взяла и выгнала. Каково ему было подчиниться! А он ведь предупреждал ее, что ему трудно остановиться. Где же тут логика? Сама пустила его в свою постель, а потом удивляется, отчего он так разозлился на нее за отказ?

После третьего или четвертого стакана коньяка его гнев остыл настолько, что он начал понимать, каким ослом он себя выставил. Лили вовсе не собиралась соблазнять его, хотя он заподозрил ее не только в этом, но и в гораздо худших вещах. Она правильно сделала, что выставила его. Он должен просить у нее прощения. Но если он сумеет как-то наладить их отношения, то сегодняшняя сцена неминуемо повторится. И в следующий раз он уже не удовольствуется несколькими поцелуями, он будет прикасаться к ней… руками, губами, всем своим телом… Боже, он все еще мучительно хотел ее! Одна только мысль о ней вызвала нестерпимый жар и боль в паху.

Он чуть приоткрыл один глаз и тут же плотно зажмурился, ослепленный ярким светом.

Наверное, уже полдень. Он попытался отбросить все мысли о Лили и не обращать внимания на звенящую боль в висках. Скорее опять уснуть, назад в сонное забытье, туда, где нет боли и душевных мук. Внезапно он почувствовал, как кто-то трясет его за плечо.

– Простите, что беспокою вас, ваша светлость, но, приняв во внимание сложность ситуации…

Он сбросил с себя руку Диксби.

– Какой ситуации?

– Леди Лилиан, ваша светлость. Она в библиотеке.

– Тебе показалось, – заплетающимся языком пробормотал герцог. – Ей не велено туда ходить.

– Я так и предполагал и даже напоминал об этом леди Лилиан, но заверяю вас, она все еще там.

– Во всяком случае, она вряд ли сможет что-нибудь там обнаружить. Мой стол закрыт на ключ. Я поговорю с ней за обедом. – Он перевернулся на живот и зарылся головой в подушки. – А сейчас убирайся.

– До обеда еще десять часов, ваша светлость. И я… э… хм… Я думаю, вам следует знать, что она добралась до книжных полок.

Ремингтон еще мгновение лежал совершенно неподвижно, затем резко поднялся и сел. Комната опасно закачалась перед его глазами, но он откинул одеяло и мужественно соскочил с кровати.

– Она не нашла их?

Диксби протянул ему панталоны.

– Еще нет, но я уверен, что скоро доберется. Она там уже около часа и, похоже, собирается осмотреть каждый том.

Ремингтон начал одеваться, но внезапно его взгляд остановился на лице слуги.

– Боже мой, Диксби, что это с твоей физиономией?

Диксби осторожно притронулся к своему почерневшему и заплывшему глазу и страдальчески скривился.

– Леди Лилиан, ваша светлость.

Ремингтон в изумлении уставился на него.

– Она что, ударила тебя?

– Нет, милорд… Вам бы лучше поспешить в библиотеку. Я… я просто не могу описать вам, что делает эта леди.

Ремингтон кивнул, продолжая торопливо одеваться.

– После того, как я разберусь с леди Лилиан, я бы хотел получить более подробный ответ относительно твоего синяка под глазом.

* * *

А Лили в этот момент с упоением переворачивала вверх дном библиотеку, дабы отплатить этим хаосом герцогу, который превратил в хаос ее жизнь. Этим утром она проснулась переполненная гневом и болью и сразу стала обдумывать, как лучше отомстить за все гадости, услышанные ею сегодня ночью. Вариантов было много, но идея о разгроме его чинной, до тошноты аккуратной библиотеки возникла совершенно внезапно, словно ниспосланная свыше. Если ей повезет, он от злости может отринуть ее… хотя, конечно, это маловероятно. На всякий случай она приготовилась к тому, что ее попросту вышвырнут отсюда.

Пока она рылась в книгах, Диксби не спускал с нее глаз, вежливо пытаясь остановить самоуправство. Но, поняв, что все уговоры бесполезны, удалился. Наверняка пошел докладывать хозяину. Лили почти с нетерпением ждала новой стычки, заранее радуясь возможности дать волю своему гневу.

Встав на высокий, весьма неустойчивый на вид стул с витыми ножками, она принялась за верхние полки. Осторожно скинув две небольшие книги, девушка уцепилась за толстый том, который никак почему-то не желал выдвигаться, а потом внезапно свесился с полки, потянув за собой еще пять толстых томов, скрепленных с ним… Оказалось, это были одни корешки, всего в дюйм шириной, но, стоя на полке, они выглядели как обычные книги. За этими фальшивыми корешками скрывался небольшой тайник, набитый бумагами и пергаментами. Охваченная любопытством, Лили вытащила крайний листок. С трудом удерживая равновесие, она развернула его и… едва не свалилась. В бессмыслице слов она без труда узнала один из знакомых ей шифров, часто использовавшихся французами.

Шум в холле напомнил ей, что здесь в любой момент может появиться Ремингтон. Она быстро загородила тайник корешками, спустилась вниз и отодвинула стул подальше от полок. И только отойдя в другой конец комнаты, где стояли вполне невинные на вид книги, она, к своему ужасу, обнаружила, что злополучный листок с шифровкой остался у нее в руках. Не долго думая, она задрала подол и засунула бумагу под подвязку. В этот самый момент дверь библиотеки с шумом распахнулась, и в дверном проеме возник разъяренный герцог.

В туфлях на босу ногу, в распахнутом халате, накинутом на панталоны и сорочку, герцог в ужасе застыл, безмолвно взирая на представшую перед ним картину. Мучившие его угрызения совести мгновенно испарились. В его любимой библиотеке, всегда сверкавшей чистотой и радовавшей его идеальным порядком, теперь царил такой же хаос, как в библиотеке графа Кроффорда. Книги были разбросаны по всей комнате, стояли стопами, валялись бесформенными кучами… весь пол, все кресла были завалены. Взгляд Ремингтона метнулся в дальний угол, на полку с фальшивыми корешками, и вздох облегчения вырвался из его груди. Эта полка казалась нетронутой, вроде бы Лили не успела туда добраться.

Девушка, держа в руках стопку книг, обернулась к герцогу и сделала неловкий реверанс.

– Доброе утро, ваша светлость.

Он увидел, как широко раскрылись ее глаза при виде его не совсем обычной экипировки. Свободная черная сорочка была распахнута до пояса, и он не очень-то был уверен, что хотя бы панталоны застегнуты как полагается. Он еще не совсем проснулся, но весь кипел от ярости и возмущения. В отличие от него Лили в своем светло-бежевом платье являла собой воплощенную невинность. Она выглядела очень посвежевшей и отвратительно здоровой. Даже ее голос звучал совсем как прежде – чисто и звонко. И – о Боже! – она еще и улыбалась! Эта веселая безмятежная улыбка окончательно вывела его из себя.

– Быть может, вы потрудитесь объяснить?

– Объяснить что? – спросила она как ни в чем не бывало.

Он выразительным жестом обвел комнату.

– Объяснить, почему, зачем и каким образом вы ухитрились всего за один час совершенно разорить мою библиотеку. А также потрудитесь объяснить, как вы вообще осмелились появиться здесь, ведь я вам строжайше запретил приходить сюда.

Лили виноватым видом опустила голову, изображая раскаяние.

– Вам совершенно незачем кричать, ваша светлость. Я очень хорошо слышу.

– Но я не… – Ремингтон сделал глубокий вдох, поймав себя на том, что не может припомнить, когда, он последний раз повышал голос на женщину или, если на то пошло, когда последний раз кто-нибудь из женщин осмеливался столь открыто бросить ему вызов. Он взял себя в руки и сказал уже более спокойно: – Вы поставите все эти книги на место. И сделаете это сейчас же.

– Хм. Поставить на место. – Она растерянно оглядела комнату. – Боюсь, это будет слишком сложно. Я искала одну книгу, но если я поставлю все на место, то сразу запутаюсь, где я смотрела, а где нет. Вчера я точно видела у вас тут один из романов миссис Радклиф, но вот на какой полке…

– Вы хотите убедить меня, что из-за какого-то романа перевернули всю мою библиотеку?

– Вы снова кричите, ваша светлость.

– В своем собственном доме, черт возьми, я буду кричать сколько захочу и когда захочу! – Тем не менее он все же взял на полтона ниже. – Во-первых, уверяю вас, что в моем доме ни одного из этих дамских романчиков нет и никогда не было; во-вторых, если вы намеревались почитать какую-либо книгу, вам следовало обратиться к Диксби, он бы вам ее принес. И, в-третьих, у вас нет и не может быть никаких дел в этой комнате, пока я сам не позову вас сюда. Хотя после того, что вы здесь устроили, вряд ли вы еще когда-нибудь переступите порог этой комнаты.

Он вошел и с силой захлопнул за собой двери, стремительно прошел к своему письменному столу и сел, скрестив руки на груди. Его резкие, порывистые движения выдавали крайнее раздражение.

– А теперь извольте расставить все книги по своим местам. И мне не важно, сколько это займет у вас времени, хоть весь день.

– Мне ваши требования кажутся не совсем разумными, по-моему, вы преувеличиваете ущерб, нанесенный вашей библиотеке.

– Ах, вот как! Ну а разумным будет запереть вас в вашей комнате – до самого конца вашего пребывания в моем доме? Я пока еще не пришел к окончательному решению. Поставьте на место хотя бы те книги, что у вас в руках. Возможно, ваше послушание облегчит вашу участь.

Она гордо вздернула подбородок и с ненавистью взглянула прямо ему в глаза.

– Что ж, если это и есть ваше хваленое гостеприимство, то, боюсь, мне придется отказаться от него, и немедленно. Если вы будете так любезны и наймете для нас экипаж, я и моя служанка переночуем в «Двух лебедях» и завтра уедем на дилижансе в Брайтон. – Она положила книги на маленький столик и тоже скрестила руки на груди. – Принимая во внимание ваше отвратительное со мной обращение и те ужасные грубые выражения, которые вы себе позволяете, я просто вынуждена настаивать на этом. Можете сообщить вашему Диксби, что через час Элис вручит ему сундук с моими вещами.

Ремингтон не отрывал бешеного взгляда от чернильницы, стоящей на столе. Он просто не мог смотреть на Лили, слишком сильным было его желание схватить ее за плечи и как следует потрясти, чтобы вытряхнуть из нее эту дурь. Вернее, привести ее в чувство. Ее возмутительный тон и эти идиотские требования свидетельствовали о том, что она совершенно не учитывает его состояние, а значит, попросту не способна разумно оценить ситуацию.

Оглядев еще раз развал, учиненный ею, он вдруг понял, что ни один нормальный человек не станет искать книгу таким образом. Однако этот демарш позволил ей довольно ловко вернуться к обсуждению ее отъезда. Его проницательный взгляд впился ей в лицо – Ремингтону показалось, что девушка вздрогнула.

– Ну… так что… вы скажете? – запинаясь, спросила она.

Ремингтон облокотился на ручки кресла и сложил руки на коленях.

– А я думал, что вы не любите читать.

– Ну почему же… Да, я как-то говорила вам, что читаю довольно медленно, но считаю это очень приятным развлечением. Поэтому я и пришла сюда, просто чтобы поискать интересную книгу. И… и я никак не ожидала, что на меня будут так кричать и… так меня оскорблять. – Ее взгляд скользнул в сторону двери. – Если вы не позволите вашим слугам помочь нам покинуть ваш дом, мы справимся и сами.

– Вы пока еще никуда не едете.

Она двинулась к двери.

– Я не намерена терпеть ваше оскорбительное обращение, ваша светлость. А теперь, если позволите…

Он сунул в карман руку, вытащил оттуда ключ и повертел его в пальцах.

– Я уже позволил – себе – такую вольность: запер дверь. Я ожидал, что вы попытаетесь улизнуть, оставив тут весь этот кошмар. Как оказалось, мои подозрения были вполне обоснованны.

Она открыла рот, затем резко закрыла его, потом опять что-то хотела сказать, но не произнесла ни слова. Ремингтон победно улыбнулся и спрятал ключ в карман. Затем кивнул на груды книг.

– Надеюсь, этот погром устроен вами не для того, чтобы вернуться к бессмысленному спору о вашем отъезде? Если так, то у вас будет достаточно времени, чтобы хорошенько подумать о разумности подобных интриг. Пока вы будете приводить все в порядок.

– Так, по-вашему, это еще одна моя хитрость? Что ж, мне следовало ожидать от вас подобного обвинения.

– А разве это не вы перевернули здесь все вверх дном?

– Я искала книгу!

– Понимаю.

Она подбоченилась и, возмущенно изогнув тонкую бровь, воскликнула:

– Так вы мне не верите?!

И, не давая времени ему ответить, она развернулась и решительным шагом направилась к двери. Она дернула за ручку и, убедившись, что дверь действительно заперта, принялась колотить по ней, приговаривая:

– Сначала кричит, потом оскорбляет, а теперь еще и лгуньей называет! Нет! Я не останусь здесь больше ни минуты. Диксби? – спросила она через дверь. – Диксби, я знаю, что вы здесь. Немедленно откройте дверь, – повторила она, повысив голос.

– Он ни за что вас не послушается, вы же знаете. – Ремингтон откинулся в кресле и заложил руки за голову. – Я бы посоветовал вам начать с книг в красных обложках, они стоят на нижних полках.

– Диксби! Случилась беда! Герцог Ремингтон оступился и упал, он сильно ударился. Пожалуйста, откройте дверь!

– Никуда я не падал! – крикнул герцог. Лили сердито посмотрела на него, и он шутливо погрозил ей пальцем: – Что ж, вам не откажешь в сообразительности.

Она прислонилась к двери и заговорила довольно спокойно, однако его поразило и больно задело выражение ужаса в ее глазах. Он опустил взгляд и увидел, как дрожат ее руки.

– Я должна уехать отсюда. Ремингтон. Прямо сейчас.

– Я совсем не хотел напугать вас, – сказал он тихо. – Да, я настаиваю на том, чтобы вы оставались в моем доме. Но ведь это не просто моя прихоть. Вы прекрасно знаете причины, и за последний час они ничуть не изменились. Может быть, вы присядете и постараетесь успокоиться?

– Не надо меня успокаивать! – Лили прошла к низенькой кушетке, стоявшей в противоположном конце комнаты, и села, смиренно сложив руки на коленях. Глядя прямо перед собой, она тихо сказала: – Если вы так настаиваете, я уберу эти ваши книги. – Она снова встала и, подойдя к ближайшей груде книг, вытащила несколько штук. Ее движения стали какими-то нервными, беспокойными. Повернувшись к нему спиной, она понесла книги к полкам. – Я думаю, именно ваши чудовищные прихоти заставляют вас обращаться со мною, словно с нашкодившим ребенком.

Она явно нервничала. Одна из книг упала на пол, и девушка поспешно схватила ее, испуганно на него оглянувшись. Их глаза встретились всего на какой-то момент, но то, что он в них увидел, поразило его в самое сердце. Она боялась его. Но почему? Что такого он сделал этой ночью, чтобы так напугать ее? Он просил ее прекратить их поцелуи, но она, наоборот, поощряла его. Но ведь, когда она велела уйти, он ушел… Неужели она думает, что он сейчас набросится на нее, как какой-нибудь безумный маньяк!

Он почти решился спросить ее, но тут в дверь тихо постучали, и он не успел придумать, как, какими словами спросить, чтобы окончательно не испугать ее, и выяснить, что же она, в конце концов, о нем думает. Лили оглянулась на звук и выронила книги из рук. Герцог нахмурился, окончательно сбитый с толку ее эксцентричным поведением, затем поднялся и пошел отпирать дверь.

У порога стоял Диксби с маленьким серебряным подносом в руках, на котором белел конверт.

– Только что принесли, сэр. Человек, передавший это письмо, предупредил, что дело срочное, и просил передать вам тотчас же.

Ремингтон сломал печать и быстро пробежал письмо глазами. Затем сунул его в карман халата и приказал Диксби:

– Останешься здесь, будешь на посту возле двери, пока леди Лилиан будет приводить все в прежний вид. Пока все не будет в надлежащем состоянии, пусть не выходит из этой комнаты. – Он обернулся к Лили. – Я должен уехать на несколько часов. Мы продолжим наш спор, когда я вернусь, – пообещал он и быстрым шагом вышел из комнаты.

Диксби закрыл за ним дверь. Ни слова не говоря, развернулся и, заложив руки за спину, устремил неподвижный взгляд прямо перед собой. С облегчением вздохнув, Лили принялась за свое нелегкое дело. Ей только что потребовалось все ее мужество, чтобы не выдать герцогу, что она знает про тайник с бумагами.