Текст книги "Только он"

3

Через три часа езды Виллоу промокла с головы до ног. Мокрая юбка нещадно натерла ей бедра и ноги. Несмотря на дождь и ветер, они ехали очень быстро. Калеб спешил отъехать от Денвера как можно дальше, пока дождь смывал следы семерых лошадей, шедших к югу по безлесной, избитой дороге вдоль передней гряды Скалистых гор.

Чередуя рысь с галопом и переходя на шаг лишь на самых пересеченных участках, Калеб и Виллоу пробивались сквозь ночь и ледяной дождь, столь обычный для этих мест в начале июня. После нескольких часов движения Калеб перестал оглядываться каждые несколько минут. Арабские кобылы не отставали от лошадей Калеба, а это означало, что Измаил недалеко. Калеб учитывал, что жеребец последует за своими подругами хоть в самую преисподнюю.

На Калеба произвело впечатление то, что, несмотря на превратности погоды, неуклюжее дамское седло и не приспособленную для таких путешествий юбку, Виллоу умудрялась сохранять изящество посадки. Но то, что она хорошо держалась, не могло ввести Калеба в заблуждение. Он не сомневался, что Виллоу чувствовала себя неуютно. Холодный дождь хлестал в лицо и скатывался за воротник. Благодаря толстой шерстяной рубашке тело Калеба не промокло и не озябло, зато вода натекла ему в ботинки. Ноги его замерзли, и согреть их не было никакой возможности.

Но Калеб мало беспокоился о себе. Он с самого начала знал, что дорога будет долгой, утомительной и суроврй. Собственно говоря, на это он и делал ставку. Ленивые, ищущие одних развлечений бандиты вряд ли променяют теплые постели и оплаченных женщин на гонку под ледяным дождем и пронизывающим ветром.

По мере продвижения Калеба и Виллоу вперед дождь начинал понемногу стихать. Иногда блистали молнии, но гром доносился издалека и напоминал скорее негромкое ворчание. Ветер постепенно рассеивал сплошную дождевую завесу. Дело шло к тому, что скоро дождевые потоки на земле ослабеют и не смогут смыть глубокие следы семи лошадей.

Дорога стала снова подниматься вверх. Калеб не только не позволял своему крупному мерину перейти на шаг, но и пришпоривал его латунными кавалерийскими шпорами. Этому приему он научился, служа в кавалерийской разведке в Нью-Мексико в войну. Еще в армии он отказался от уставных острых шпор, чем вызвал раздражение вышестоящих офицеров. Это был лишь один из случаев, когда Калеб пренебрег предписаниями, в которых не видел смысла. Острые шпоры нервируют лошадь, а от нервных лошадей нет проку на войне. В этом он разошелся во взглядах с неопытным лейтенантом под началом которого служил.

– Давай, Дьюс, шевелись, – подбодрил мерина Калеб, отворачивая лицо от шквалистых порывов ветра и колючих струй дождя.

Громадный мерин, повинуясь хозяину, перешел на быструю рысь. Для наездника это был наименее удобный аллюр, но он позволял лошади преодолеть большое расстояние с наименьшей затратой сил.

Когда Измаил прибавил скорость, стремясь догнать идущих впереди кобыл, Виллоу едва сдержала стон. Не так-то просто было сохранять равновесие в дамском седле при наличии всего лишь одного стремени. Она могла опираться одной ногой о луку седла, а другой – на единственное стремя, но такая поза была очень неудобной. В противном же случае Виллоу сильно подбрасывало всякий раз, когда Измаил отталкивался от земли. Такой вариант был одинаково плох как для нее, так и для лошади.

Ухватившись обеими руками за луку седла, Виллоу разогнула правую ногу и опустила ее вниз, сев таким образом верхом. Однако это не принесло ей большого облегчения: седло не было предназначено для такой посадки К тому же из-за отсутствия второго стремени трудно было удерживать равновесие. И все же теперь Измаилу было удобнее нести свою ношу – наездница не подскакивала на каждом шагу.

К сожалению, из-за конструкции седла езда в таком положении была для Виллоу сущим мучением. Вскоре у нее закололо в боку. Чтобы как-то отвлечься, она достала коробку с мятными леденцами. Вкус мяты напомнил ей прошедшее лето, благословенное знойное солнце и высокое голубое небо…

Когда в облаках появился просвет, Виллоу показалось, что рассвет не за горами. Однако вскоре из-за облаков выглянула луна, и ее положение заставило Виллоу усомниться в этом. Отыскав Большую Медведицу, она убедилась, что еще глубокая ночь и до рассвета далеко.

До зари было не менее четырех часов, а, может быть, и все пять.

«Боже! – думала она. – Неужели Калеб не собирается дать отдых лошадям? Даже почтовым лошадям дают передышку, а ведь им седла не натирают спину».

Словно услышав Виллоу, Калеб перевел Дьюса на шаг. Виллоу издала вздох облегчения и приняла нормальное положение. Нормальное, но неудобное. Холодная, мокрая ткань юбки раздражала нежную кожу между ногами.

Через некоторое время Калеб остановил Дьюса и спешился. Виллоу, не ожидая приглашения, последовала его примеру. Запутавшись в мокрых юбках, она неудачно приземлилась, и ее ногу пронзила острая боль. Однако она не стала тратить время на жалобы, ведь она не знала, когда они снова двинутся в путь.

Озябшими руками она расседлала Измаила, бросила седло на землю и, накрыв спину жеребца попоной, стала растирать ему бока пучком травы. От спины шел пар, но других признаков усталости не было заметно. При лунном свете Виллоу внимательно осмотрела Измаила и не обнаружила никаких потертостей на его спине. Он ни разу не вздрогнул, когда она растирала ему бока.

– Я рада, что долгий путь из Западной Виргинии закалил тебя, – ласково сказала Виллоу, продолжая хлопотать возле жеребца. – Я бы страшно расстроилась, если бы это дурацкое седло натерло тебе спину. И эта моя экипировка… В дилижансе было несладко, но он, по крайней мере, защищал от дождя.

Вздохнув, Виллоу подумала о долгом путешествии от берегов Миссисипи. Она впервые по-настоящему поняла, как это было здорово – ехать то в дилижансе, когда шел дождь, то пересаживаться на лошадь и ехать верхом, если погода тому благоприятствовала.

Измаил повернул к ней голову, тихонько заржал и лизнул мокрую ткань ее наряда.

– Давай, съешь эти бесполезные тряпки, – пробормотала Виллоу. – Без них мне будет не намного хуже.

Попробовав платье на вкус, жеребец потерял к нему интерес

– Я тебя не виню, – со вздохом сказала Виллоу.

– Только не говорите мне, что всего через несколько часов пути из-за вашего нелепого седла на спине жеребца появились раны.

Виллоу вздрогнула. Она не слышала, как подошел Калеб. Искоса взглянув на него, она сказала, не переставая растирать Измаила:

– С его шкурой все в порядке.

– А с вашей? – Взгляд Калеба скользнул по мокрым, тяжелым складкам юбки.

– Мне нужно осмотреть кобыл, – сказала она, предпочитая оставить вопрос без ответа.

– Они в полном порядке. У маленькой гнедой с белыми носками в подкове застрял камешек, но он там побыл недолго и вреда большого не причинил. На всякий случай на ней не стоит ездить денек-другой.

– Это Пенни. Спасибо, что посмотрели, – сказала Виллоу, рассеянно вытирая рукавом щеку и продолжая заниматься Измаилом. – Когда понадобится Измаилу дать отдых, я оседлаю другую гнедую – Дав.

Мокрый завиток волос упал Виллоу на глаза. Чтобы поправить его, ей снова пришлось потереться лицом о рукав. Снова напомнил о себе налетевший с гор ветер, заставив Виллоу поежиться от холода. Проведя последний раз рукой по спине Измаила, Виллоу взяла попону, встряхнула ее и покрыла спину жеребца сухой стороной.

Калеб молча следил за действиями Виллоу из-под низко надвинутой шляпы, и при свете луны его глаза казались совсем темными. Его приятно поразило то, что девушка в первую очередь проявила заботу о лошадях. Когда Виллоу потянулась за лежавшим на земле седлом, он опередил ееи одной рукой закинул его на спину Измаила. Движение было точно рассчитанным, седло мягко легло на место.

– Вы окоченели, – бросил Калеб. – Пройдитесь немного. Мы скоро снова двинемся и до рассвета отдыхать не будем.

– Я понимаю, – вздохнула Виллоу.

Чуть поколебавшись, он добавил:

– В моей фляге есть кофе. Правда, нет чашек.

В его голосе Виллоу уловила легкий вызов. Она поняла его подтекст. Калеб полагал, что южная леди откажется пить из чужой фляжки. Она грустно улыбнулась, подумав, что сказал бы Калеб, если бы увидел, как она, голодная, ползает по собственной разграбленной кухне в поисках еды, как она ест немытую морковь, лишь вытерев ее о подол юбки.

– Кофе – это божественно, – просто сказала она.

– Фляга у седла. – Несколькими уверенными движениями он поправил подпругу. – Будьте осторожны, когда подойдете к Дьюсу. Ему могут не понравиться ваши мокрые хлопающие юбки.

Виллоу аккуратно подобрала подол. Первые шаги ее были трудными. Но постепенно тело ее разогрелось, и шаг стал более уверенным. Натертые места повыше колен горели, но с этим ничего нельзя было поделать. Даже если переодеться в сухое, раздраженная кожа будет саднить при каждом прикосновении.

– Привет, Дьюс, – ровным, спокойным тоном обратилась Виллоу к мерину, подойдя к нему не сзади, а сбоку. – Я не индеец и не пантера, не собираюсь набрасываться на тебя исподтишка. Я всего лишь девушка, но я сниму с тебя шкуру тупым ножом, если ты не позволишь мне взять флягу с кофе.

Дьюс наблюдал за ней, приподняв уши и никак не реагируя на высказанные угрозы. Виллоу зажала юбки коленями и стала отвязывать кожаный ремень, которым фляга была прикреплена к седлу. Ей мешали перчатки. Она сделала попытку их снять, но мокрые перчатки не поддавались. Лишь с помощью зубов ей удалось с ними справиться, и она положила их в мокрый карман.

Ремень оказался еще более неподатливым. От холодного пронизывающего ветра коченели пальцы. И Виллоу приняла решение не отвязывать ремень. Она просто отвинтила крышку фляги, наклонила ее и приложилась к ней губами. После мятных конфет кофе показался ей резким и горьким. Правда, он был теплым.

– О-о, – блаженно произнесла Виллоу, почувствовав, как жидкость согревает ей горло.

– Большинство женщин не пьют такой крепкий кофе.

Виллоу вздрогнула, едва не выронив флягу.

– Это у вас привычка такая – подкрадываться к людям?

– К людям лучше подходить так, чем по-другому.

Оставив слова Калеба без ответа, Виллоу сделала еще пару глотков и повернулась к своему высокому спутнику.

– Хотите попить? – спросила она.

Виллоу не могла протянуть ему привязанную флягу. Калеб взял ее сам, отпил и внимательно посмотрел на девушку.

– Выпейте еще, – предложил он. – Кофе, конечно, не горячий, но он приятней, чем ледяной ветер.

Бархатистые тона его голоса снова магически подействовали на Виллоу. Этот голос ласкал и тревожил. Она взяла флягу из рук Калеба и осторожно поднесла к губам. Это было так волнующе – пить, касаясь губами того же места, которого раньше касались губы Калеба. Виллоу сказала себе, что привкус металла не позволяет ощутить вкус его губ, но все же это не помешало ей испытать какое-то странное удовольствие.

Наконец Виллоу заставила себя оторваться от фляги и завинтить крышку. Налетел ветер, вырвал зажатое между колен платье, и мокрая ткань ударила по передней ноге Дьюса. Мерин фыркнул и отпрянул в сторону, вырвав флягу из рук Виллоу и заставив ее покачнуться. При новом прикосновении юбки Дьюс дернулся еще сильнее, едва не толкнув девушку головой в грудь. Виллоу оказалась на коленях. Крепкая рука Калеба схватила мерина за узду, не дав ему дернуться в третий раз.

– Спокойно, малыш, – сказал Калеб. – Это всего лишь кусок женской юбки. Нет причин горячиться. – Калеб посмотрел на Виллоу, которая запуталась в длинных юбках и не могла подняться – Бесполезные, как соски у борова, – пробормотал он – Я ведь говорил вам что Дьюс не выносит юбок

Виллоу кивнула, но ничего не ответила

– Вы хорошо себя чувствуете? – внезапно спросил Калеб

Она снова кивнула, не открывая глаз, все еще не имея сил говорить.

Внезапно земля покачнулась у нее под ногами. Вскрикнув, она открыла глаза и ухватилась за первое, что ей попалось, – за Калеба

– Не волнуйтесь, – сказал он, поддерживая ее одной рукой, а другой пытаясь собрать развевающиеся юбки. – Я хочу увести вас от Дьюса, чтобы он снова не напугался и не убежал куда глаза глядят.

Виллоу открыла было рот, но сказать ничего не смогла Калеб удерживал ее в вертикальном положении, крепко прижимая к себе. Когда он держал ее на руках, словно ребенка, ощущение было совсем иным. Пытаясь сохранить равновесие, Виллоу инстинктивно ухватилась за его плечи и почувствовала, что она всем своим телом прикасается к крепкому телу Калеба. У нее закружилась голова и перехватило дыхание.

– К-калеб, – прохрипела она, испытывая слабость во всем теле. – Все нормально… Отпустите меня, я могу идти.

Замешательство и смущение Виллоу оказали на Калеба мгновенное действие, подняв в нем из неведомых глубин волну желания.

– Вам везет, что вы еще в состоянии стоять в этом дурацком наряде! Да за два цента я бы…

Калеб не закончил фразу о том, что за два цента он содрал бы с Виллоу все ее развевающиеся тряпки и затолкал бы ее в собственные рубашки и брюки. Конечно, его одежду пришлось бы как-то приспосабливать к миниатюрной фигуре Виллоу. Но его волновало другое. Он мечтал увидеть ее обнаженной. Это желание зародилось у него еще тогда, когда в номере отеля, ему удалось бросить взгляд на ее расстегнутый корсаж.

Впрочем, не исключено, что такое желание появилось у него раньше, уже в первую минуту их знакомства, когда она, разговаривая с ним, пыталась скрыть свою тревогу, держась гордо и независимо.

«Она всего лишь шлюха, – мрачно внушал себе Калеб, вспоминая, как порозовели щеки Виллоу, когда речь зашла о том, давно ли она замужем за Метью Мораном. – Да-да, она шлюха и ищет своего любовника. Она не лучше других, а может, и хуже».

Стараясь не думать, как выглядела бы Виллоу, если ее раздеть донага, Калеб подвел ее к Измаилу и, не церемонясь, посадил в седло. Она машинально взялась за поводья; в лунном свете ее руки светились, словно перламутровые.

– Где ваши перчатки? – поинтересовался Калеб.

Виллоу полезла в левый карман, достала мокрую перчатку, расправила и натянула на руку.

– А где другая?

Она беспомощно пожала плечами.

Калеб сказал нечто такое, что заставило Виллоу поморщиться, и отправился на поиски. Найти темную перчатку во тьме на черной сырой земле было не так-то просто. Продолжая чертыхаться, Калеб достал коробок и зажег спичку. Прикрывая пламя от ветра, он шарил рукой по земле, пока огонь не обжег ему пальцы. Пришлось зажечь еще одну. Перчатку он нашел только с четвертой спичкой. Дьюс втоптал ее в землю. Представив, что Дьюс мог затоптать своими крупными копытами и Виллоу, Калеб разозлился еще сильнее. Стряхнув с перчатки грязь, он подошел к Виллоу.

– Спасибо, – негромко сказала она.

– Держитесь подальше от Дьюса. Он не любит женщин

Виллоу кивнула и стала теребить грязную перчатку чтобы Калеб не заметил, как дрожат ее руки Она старалась уверить себя, что это от голода, холода и усталости И конечно, немного от злости. Но никак не по причине дурных манер Калеба.

Калеб молча повернулся и направился к Дьюсу. Он вскочил в седло и коснулся шпорами боков мерина. Минут тридцать они шли галопом, затем перешли на шаг, который сменился легкой рысью. В таком ритме тянулись эти нескончаемые ночные часы: галоп, шаг, рысь, галоп – и полное отсутствие отдыха. Виллоу старалась, как могла, щадить Измаила, но ее собственные силы убывали с каждой милей. Первое время она внимательно следила за положением Большой Медведицы, затем стала смотреть на нее все реже, чтобы не поддаться отчаянию при виде застывших на месте звезд. Порой ей казалось, что время остановилось, а звезды вообще стали двигаться в обратном направлении. Через несколько часов Виллоу вовсе забыла о звездах. Она перестала чувствовать разницу между шагом и галопом. Скакать было все мучительнее. Она пыталась хоть как-то ослабить нагрузку на Измаила, но закоченевшие и затекшие мышцы плохо подчинялись ей. Когда Измаил остановился, она едва не вылетела из седла. Виллоу вздрогнула, посмотрела на звезды и поняла даже самая длинная ночь когда-нибудь кончается. На востоке занималась заря.

Виллоу устало поправила волосы, убрав мокрые пряди с лица. Она поняла, что Калеб свернул с наезженной дороги, и сейчас они двигались по узкой тропинке между холмами. Невдалеке поблескивал небольшой ручей Его облепили густые заросли ив, словно зазывая усталого путника отдохнуть и обещая ему надежное укрытие от чужих глаз. Очевидно, именно это последнее обстоятельство и привлекло Калеба.

Он привязал лошадей вдоль ручья, заботясь о том, чтобы у них был доступ к воде и пище.

И лишь когда Калеб подошел с веревкой и колышком в руке к Измаилу, Виллоу сообразила, что она все еще сидит как квашня, и, кажется, совсем позабыла, что надо спешиться.

– За работу, южная леди! Вы наняли проводника, а не слугу. Соберите сухих веток, но без меня костер не разводите. Иначе вы запалите такой кострище, что о нашем биваке станет известно даже в Денвере. – Калеб показал пальцем на вьючное седло, которое только что снял с Трея, своей второй лошади. – Там есть кофе, мясо и мука. Вы умеете готовить?

Виллоу смогла лишь кивнуть.

– Тогда приступайте к делу. Как только солнце осветит холмы, я залью костер. Надеюсь, нам не придется есть мясо сырым или ехать вообще голодными.

Когда Виллоу попробовала слезть с лошади, она поняла, что правая нога не действует: она затекла и занемела. Виллоу руками перенесла ногу через луку и стиснула зубы, когда кровообращение восстановилось и она почувствовала боль.

Прищурившись, Калеб наблюдал за Виллоу. Он знал, что ей будет тяжело, но не предполагал, что до такой степени Он еле удержался от искушения снять Виллоу с лошади и отнести ее в заросли, на импровизированную постель, чтобы она могла поспать и отдохнуть. Что поделаешь, если место для надежного укромного лагеря пришлось выбирать так долго! Пока Виллоу будет находиться с ним, им придется обходиться вяленым мясом, сухарями и холодной водой из ручья. Он к этому привык, его это не пугало. Но Виллоу. Она не продержится и пары дней на такой диете. Виллоу выглядела смертельно усталой, а кожа ее казалась почти прозрачной

Внезапно Калеб подошел и снял Виллоу с седла. Когда она встала на землю, он почувствовал, как подогнулись ее колени. Калеб подхватил и прижал ее, вдыхая слабый аромат лаванды и дождя. Он вспомнил привкус мяты, оставшийся после прикосновения ее губ к фляге

– Вы можете стоять? – сдавленным голосом спросил Калеб

Что-то в его голосе заставило Виллоу напрячься. Она высвободилась из его объятий и неловкими, озябшими пальцами стала снимать с Измаила седло.

– Собирайте хворост для костра, южная леди, – отводя ее руку, сказал Калеб. – О жеребце я сам позабочусь.

Это прозвище прозвучало сейчас как пощечина. У нее был порыв резко ответить Калебу, но для этого не нашлось сил. К тому же сейчас Калеб мог сделать для Измаила больше, чем она, а благополучие лошади для нее важнее, чем защита уязвленного самолюбия.

Виллоу молча повернулась и направилась к ивняку. Она забралась в такую непролазную чащу, какую только могла отыскать. Там она после длительной возни с застежками стащила наконец с себя промокшие тяжелые юбки, уповая в душе на то, что Калеб окажется джентльменом и не последует за ней.

Она основательно озябла, пока отжимала юбки. Но еще более неприятно и больно было снова их натягивать. Виллоу принялась собирать хворост, щадя потертые места и неуклюже семеня из-за этого. Отрадно было то, что мало-помалу она согрелась и к ней вернулась привычная гибкость.

К тому времени, когда Виллоу появилась из кустов с охапкой сушняка, Калеб успел расседлать и привязать всех лошадей. Сидя на корточках под кустом, он счищал с веток сухую кору для костра, ловко орудуя длинным охотничьим ножом.

Виллоу положила хворост перед Калебом и направилась к вьючному седлу. Сдерживая стон, она опустилась на колени и стала шарить в сумке в поисках продуктов. Подняв глаза, она увидела, что Калеб прилаживает над костром кофейник. Костер был настолько компактный, что его можно было накрыть шляпой. Легкий дым рассеивался среди ивовых зарослей. О присутствии людей можно было догадаться, только подойдя совсем близко и к тому же с подветренной стороны.

Укромность лагеря радовала и одновременно пугала Виллоу. Было ясно без слов, что Калеб опасался преследования. Но даже если погони и не будет, любой, кого они могут встретить в этой дикой стране, вероятнее всего, окажется не другом, а врагом.

Да и суровое лицо Калеба говорило о том, что он начеку. Пламя освещало резкую складку у его рта, напряженный, сосредоточенный взгляд. Его вид не принес успокоения молодой женщине, которая валилась с ног от усталости и дрожала от холода в своей промокшей одежде.

«Я и не такое переносила, – убеждала она себя. – К тому же я наняла Калеба не для того, чтобы он утешал меня, а чтобы доставил меня к Мэтту. И мне не на что жаловаться в этом плане. Мы за ночь покрыли, наверное, миль сорок. Раньше начнем, раньше кончим, как говаривал мой папа».

Виллоу замесила тесто для лепешек. Превозмогая боль, она встала и подошла к костру.

– Можно взять нож? – спросила она.

Калеб бросил на нее быстрый взгляд. Голос у Виллоу был хриплый – то ли от сырости в воздухе, то ли еще отчего.

– Порезать мясо, – пояснила она.

– Сядьте, – грубовато сказал Калеб, забирая из ее рук сковородку – Я сам займусь этим.

Виллоу не возражала. Она тут же опустилась на землю и легла на спину Что из того, что земля сырая и холодная, зато она такая неподвижная, и не требуется ни малейших усилий, чтобы держаться на ней.

Через мгновение она заснула.

Когда Калеб нарезал мясо и взглянул на Виллоу, он решил, что она потеряла сознание. Опустившись рядом с ней на колени, он отыскал на ее шее пульс. Шея была холодная, но пульс прослушивался отчетливо, и дышала Виллоу ровно и глубоко. Калеб покачал головой, испытывая одновременно раздражение и невольное уважение к ней за ее упрямство.

– Шлюха ты или нет, но характер у тебя есть, – пробормотал Калеб.

Время от времени поглядывая на Виллоу, Калеб вновь занялся мясом. Когда вода в кофейнике вскипела, он добавил туда кофе и вновь поставил на огонь. Покончив с кофе, он пожарил мясо и положил его на кусочек коры. Затем вывалил на сковородку тесто

Пока готовились лепешки, Калеб нарезал ивовых палочек размером с палец и очистил их от коры, налил кофе в свою флягу, снова наполнил кофейник водой и поставил на огонь. Когда вода вскипела, он высыпал в нее пригоршню размельченной коры и отставил кофейник.

– Просыпайтесь, Виллоу.

Калеб сказал это негромко, но отчетливо. Виллоу не отвечала. Он наклонился к ней и слегка потряс за плечо. Никакой реакции. Зато он почувствовал, насколько холодной и влажной была ее одежда. Он взглянул на небо, пытаясь определить, есть ли время для сушки ее платья над костром. Ему хватило секунды, чтобы сделать вывод о рискованности подобной затеи. Солнце уже собиралось всходить, а, значит, люди могли проснуться и двинуться в путь. В местах, где они сейчас находились, никто не жил. Дым и запах костра наверняка привлекут внимание. Виллоу придется оставаться в мокрой одежде.

Прежде чем вновь попытаться разбудить Виллоу, Калеб погасил огонь.

– Вставайте, голубушка, – сказал Калеб, тряся ее за плечо теперь уже посильнее.

Виллоу медленно открыла глаза, но видно было, что она еще не проснулась. В ее глазах играли разноцветные искорки – голубые, зеленые, золотые. Длинные темные ресницы подчеркивали выразительность и оригинальный разрез ее карих глаз. В предрассветной сумрачной полумгле Виллоу разглядела лишь очертания шляпы с низкой тульей на черных волосах.

– Мэт? – прошептала она, пытаясь дотянуться рукой до него. – Это ты? Как долго я была одна.

Лицо Калеба стало жестким и суровым, едва он услышал имя любовника Виллоу.

– Вставайте, южная леди, – холодно произнес он. – Я приготовил вам завтрак, но, черт побери, не собираюсь кормить вас с ложечки. – Он нетерпеливо посадил Виллоу и сунул ей в руки флягу с кофе. – Пейте.

Виллоу машинально подчинилась его команде. Кофе был страшно горячим, она, обжигаясь, глотала его, подавляла выступавшие слезы и снова глотала живительную жидкость, которая несла ей благодатное тепло. Она ощущала, как это тепло расходится по телу, доходит до желудка. Она пила, пила, дрожа от удовольствия.

– А теперь поешьте, – сказал Калеб, забирая у нее флягу.

Виллоу взяла протянутые ей мясо и лепешку, но посмотрела на них без всякого интереса. Она настолько устала, что ей было трудно жевать. Вздохнув, она попыталась снова лечь.

– Ну нет, – не позволил Калеб, придавая телу Виллоу вертикальное положение. – Обязательно ешьте, иначе вы ослабеете настолько, что вас придется привязывать к лошади. И я это сделаю, южная леди!

Виллоу достаточно было беглого взгляда, чтобы понять: Калеб не шутит. Она вздохнула и жадно посмотрела на флягу, которую Калеб положил далеко от нее.

– Можно еще кофе? – с надеждой спросила она. Ее голос по-прежнему оставался хриплым.

– После того как поедите.

– Я не голодна.

– Вы почувствуете голод, как только ваш желудок попробует пищу.

Виллоу понимала, что Калеб прав, но от этого пища не становилась более желанной. Первые несколько кусочков она прожевала с трудом. Но мало-помалу стала есть на равных с Калебом, с аппетитом облизывая губы, а тайком – и пальцы. Он слегка улыбнулся и добавил ей мяса и лепешек. Она пробормотала слова благодарности, вгрызаясь в душистое мясо. Снизу лепешки были пропитаны жиром. Виллоу никогда не пробовала ничего более вкусного, и даже морковь, которая спасала от голодной смерти, не шла ни в какое сравнение с тем, что она ела сейчас.

Наконец Виллоу почувствовала, Что насытилась. Предвосхищая просьбу Виллоу, Калеб поднес к ее рту флягу.

– Спасибо, – тихо сказала девушка.

Виллоу закрыла глаза и вдохнула пьянящий аромат кофе из открытой фляги. Она испытала прямо-таки чувственное удовольствие от этого запаха, который сливался с запахом пробуждающейся земли. Виллоу сделала глоток, вздохнула и улыбнулась.

Именно в этот момент Калеб почувствовал прилив острого желания. Соблазн прильнуть к блестящим от жидкости губам Виллоу был настолько велик, что он предпочел отодвинуться от нее.

– Простите, – спохватилась Виллоу и протянула Калебу флягу. – Кажется, я жадничаю.

Калеб взял флягу и заглянул в нее, думая только о девичьих губах, которые мгновение назад касались горлышка. Чертыхнувшись про себя, он завинтил крышку и поднялся.

– Пойду осмотрю окрестности.

Едва ли Виллоу расслышала его слова. Она снова растянулась на траве и мгновенно заснула.

Калеб поднялся на ближайший холм, остановился недалеко от его вершины. Сняв шляпу, он некоторое время вглядывался в даль. Вокруг не было никакого движения, лишь отблески зари блуждали в небе. Калеб бесшумно спустился с холма, нарубил душистых, пружинящих веток и постелил поверх них брезент, которым закрывались продукты.

Виллоу не проснулась, когда Калеб поднял ее и уложил на сооруженную постель. Не проснулась она и тогда, когда он лег рядом с ней и накрыл обоих одеялом и вторым брезентом. Она просто вздохнула и пододвинулась поближе к источнику тепла, которым было его тело.

Калеб с досадой вспомнил, как Виллоу, проснувшись, потянулась к нему и назвала его именем другого мужчины. Но затем он всмотрелся в ее бледное, измученное лицо и вспомнил ее рассказ о войне… Жить на границе между враждующими сторонами, с больной матерью на руках, без мужской помощи… Калеб задумался: имел ли он право обвинять ее за то, что она стала на скользкий путь, пытаясь выжить? Другие женщины на такой путь становятся при куда более благоприятных жизненных обстоятельствах.

А некоторые глупые девчонки, вроде его сестры, отдают и добродетель, и жизнь за красивые сказочки о любви.

– Тебе повезло больше, чем Ребекке, – произнес Калеб, глядя в лицо спящей Виллоу. – Ты выжила, хотя и отдалась соблазнителю моей сестры – считай, мертвецу.

Калеб испытывал удовольствие от сознания того, что Виллоу никогда больше не проснется в постели Мэта и не потянется сладко с его именем на губах.