Текст книги "Несносная девчонка"

– Я не собираюсь платить вам пенсию, мисс Брамли. Уверен, у вас впереди долгие годы активной жизни, – насмешливо произнес Джек.

Она вспыхнула.

– Согласна. Но могу ли я предложить вам, сэр, последовать совету вашего дворецкого и носить руку на перевязи? Это поможет мне не забывать о вашей немощи.

Джек от неожиданности приоткрыл рот, а Крессида покинула комнату. Все-таки последнее слово осталось за ней!

Глава вторая

Джек сидел в кресле у камина в библиотеке и не мог собраться с мыслями. Багаж семейства Брамли прибыл, и гости ужинали в своих комнатах. А он пребывал в таком состоянии, будто его придавило упавшим деревом. Каким образом эта девица заставила его совершенно потерять самообладание? Будь все проклято! Раньше он не замечал за собой такой вспыльчивости – больное плечо, правда, раздражало, – но мисс Крессида Брамли вывела его из себя моментально. Заносчивая девчонка!

Он хмыкнул. Она тоже не очень-то высокого мнения о нем. Интересно, что заставило доктора Брамли оставить свой приход? Конечно, он рассеянный мечтатель и, вероятно, не очень хороший священник, но едва ли за подобные недостатки можно лишиться прихода.

Он не видел доктора Брамли двадцать пять лет. В его памяти запечатлелся добрый джентльмен, который почти все время проводил в библиотеке, и его приходилось чуть ли не силой вести в столовую. Ученый затворник и книжный червь. Как мог такой человек стать причиной скандала, стоившего ему места? И как, черт возьми, какой-то женщине удалось оторвать его от книг и заставить на себе жениться? Более того – произвести на свет ребенка. Что ж, по крайней мере поиск ответа на все эти вопросы отвлечет его от ноющего плеча. А пока что надо придумать, каким образом убедить доктора Брамли и его упрямую дочку остаться, причем сделать это, не ущемляя их гордость.

Джек был погружен в размышления, когда раздался негромкий стук в дверь.

– Войдите.

Появился пожилой худощавый слуга.

– Добрый вечер, мистер Джек.

– Привет, Клинтон. – Джек улыбнулся старшему конюху. – Проходи к огню.

– Спасибо, сэр. Я забрал багаж из «Колокольчика» и порасспрашивал кое о чем, как вы хотели.

Джек кивнул. Противно, конечно, выведывать о своих гостях на стороне, но ему не хотелось огорчать доктора Брамли, а задавать лишние вопросы Крессиде – дело бесполезное. Ко всему прочему противная девица действовала ему на нервы. Он злился на нее… и на себя, так как ему было неприятно сознавать, что она его волнует.

– Садись, дружище. – Джек указал конюху на кресло. – Так что ты узнал?

Клинтон, покраснев от удовольствия, пристроился на краешке сиденья.

– Благодарствуйте, сэр. Ну, они приехали на пассажирском дилижансе, как и говорила молодая леди, – сказал он и засмеялся. – Кажись, кучеру она приглянулась.

Джек замер и его охватило бешенство.

– Что?

Если ее оскорбили, или кучер позволил себе лишнее…

Заметив удивленный взгляд Клинтона, Джек совладал со своей яростью.

– Да это я к слову, – заторопился Клинтон. – Просто, когда дорога стала совсем дрянной, джентльменам предложили идти пешком. Ну, а мисс Крессида заявила, что выйдет сама, а не отец. У кучера тоже есть дочка, и он этого не допустил. И конюху Сэму велел хорошо с ней обходиться.

– А ты не выяснил, почему они вообще оказались в пассажирском дилижансе?

– Да они, видать, сидят на мели, – пожал плечами Клинтон. – Хозяин даже не захотел дать им двуколку и потребовал оставить в залог ихний багаж. Он просит вам передать, что сожалеет и за двуколку денег не возьмет. А его жена сжалилась над мисс Крессидой и разрешила ей лечь спать со служанками, а ее отца уложили в курительной.

– Понятно, – произнес Джек. На этот раз он понял все. А также то, что выставил себя полным дураком. Мало того – надменным самодовольным хлыщом. И все из-за того, что ясные глазки Крессиды Брамли перевернули ему душу.

– Вроде все, сэр, – сказал старший конюх и замялся.

Джек поднял бровь.

– Выкладывай, Клинтон. Я тебя не уволю за это – обещаю.

– Знаю, сэр. Не хотелось бы говорить чего-либо против вашего родственника, мистер Джек, но преподобный, кажется, обуза для мисс Крессиды. Сэм говорил мне, что старик не в себе и ей самой пришлось обо всем позаботиться. Она очень расстроилась, когда он отдал бродяге не только плащ, но и последние деньги.

Крессида молча вынесла его упреки. Почему она не оборвала его? Из-за мягкости характера? Едва ли! Эта маленькая строптивица, которая в саду отчитала его за грубость, не похожа на женщину, покорно подставляющую щеку.

– Хорошо, Клинтон. – Джек кивнул, отпуская слугу. – Спасибо. Я загляну утром посмотреть, как поживает Огненный. – Сунув руку в карман, он извлек полкроны. – Возьми. За неприятное поручение.

Клинтон покраснел и неохотно взял монету.

– Да что вы, мистер Джек! Зачем? Я не прочь поболтать с Сэмом. Премного вам благодарен, сэр…

Снова раздался стук в дверь. Наверное, Клинтон забыл что-то сказать…

– Войдите. О, добрый вечер, доктор Брамли.

Старик, получив свои вещи и приодевшись, выглядел намного опрятнее, чем раньше.

– Ой-ой-ой! – оживленно воскликнул он. Глаза его восторженно загорелись при виде множества книг.

Джек подавил улыбку, наблюдая, как Брамли рассматривает галерею вдоль стен библиотеки.

– Это – новое?

Джек кивнул.

– Да. Отец построил ее как раз перед своей кончиной. Он беспокоился о том, что маме приходится лазать вверх-вниз по приставным лестницам, а она беспокоилась о нем… И на галерее можно разместить книги, которые он приобрел на аукционе в 1812 году.

– Ну и ну! – пробормотал доктор Брамли. – Я поздно узнал об аукционе, а то непременно приехал бы в Лондон. Моя жена перепутала дату. Подумать только – с молотка пошел «Декамерон», а я упустил возможность его купить!

– Его приобрел Бландфорд, – сказал Джек, не уточняя, что уплаченная сумма составила более двух тысяч фунтов. Господи! А люди считают пагубным чрезмерное увлечение азартными играми! – Вы упомянули вашу жену. Я никогда не считал вас человеком, который помышляет о браке, – заметил он.

– Да? – Доктор Брамли был занят рассматриванием книги. Аккуратно поставив ее на место, он переспросил: – Вы говорите – помышлять о браке? Я никогда об этом не думал и не собирался жениться. Но я не выношу несправедливости и не могу мириться с лицемерием. А с Амабель поступили именно таким образом. Ее отец был моим другом, а когда он умер, она стала гувернанткой. Хозяйский сын преследовал ее своими ухаживаниями. Осмелюсь предположить, что вы представляете, как это происходит. В результате ее выгнали без рекомендации. Ей некуда было идти и не к кому обратиться. Поэтому я взял ее к себе… и в конце концов женился на ней. Тогда мне казалось, что это наилучший выход. – Он задумался. – Я и сейчас так считаю. Видите ли, я не очень-то практичный человек.

– Я это заметил, – согласился Джек. Доктор Брамли, взяв в руки два томика, нахмурился.

– А почему эти книги стоят рядом?

Джек едва не расхохотался. У старика такой вид, словно он застал кого-то за неблаговидным занятием.

– Отец умер, не успев разобрать новые приобретения и составить каталог.

– Боже! Они еще не описаны? – доктор Брамли произнес это так, будто подобное упущение являлось самым страшным грехом.

– Не до конца, сэр. Отец начал, а я продолжил, но у меня не хватает времени.

Брамли непонимающе смотрел на Джека. Неужели у человека могут существовать более значимые дела, чем его библиотека?

– Ну, ну. Я поработаю здесь, пока мы живем у вас. Крессида обязательно мне поможет.

– Да, конечно, – согласился Гамильтон. – Жаль, что она не написала мне о вашем приезде.

– Не написала? – Старик сосредоточенно наморщил лоб. – О нет, конечно, написал я. Вот поэтому-то я сейчас и пришел. – Он сунул руку в карман, вытащил запечатанный конверт и смущенно передал его Джеку. – Приношу свои извинения. Просто не могу понять, почему Крессида вернула его мне, а не отправила сама. Очень странно, и я бы сказал… необдуманно. Но лучше поздно, чем никогда.

Джек не стал объясняться по поводу неотправленного письма, просто взял его, мысленно попросив прощения у Крессиды.

– Описывать библиотеку мистера Гамильтона? – Крессида не смогла скрыть своего неодобрения. – Но, папа, ты же сказал, что у него огромная библиотека, а мы не собираемся задерживаться здесь. Нам не следует его обременять. – Она осторожно поставила чайную чашку – разговор происходил за завтраком.

Отец одарил ее ангельской улыбкой.

– Теперь все изменилось. Если я описываю библиотеку, то тем самым оказываю ему услугу. В конце концов, это одно из самых прекрасных частных собраний в стране. Мой долг – привести его в порядок.

– Но, возможно, он не хочет составлять каталог библиотеки, – предположила Крессида.

– Разумеется, хочет, – прошипел с набитым ветчиной ртом старик. – Я и помыслить не смею о том, чтобы уехать, пока все не закончу.

– Хорошо, папа. Надеюсь, что смогу заняться починкой его одежды, дабы оплатить свое содержание.

Не стоит сетовать на отца. Раз ему удалось найти для себя подходящее занятие, то он и думать не станет о том, чем ей грозит пребывание в доме холостяка. Папа, конечно, в состоянии понять, что прилично, а что – нет, но лишь в том случае, если напрямую столкнется с этим.

Крессиде вдруг расхотелось есть стоящую перед ней яичницу с беконом. Она не желает стать предметом чьей-то благотворительности. И в особенности мужчины. И в особенности мистера Джонатана Гамильтона!

Отец чихнул, и она забеспокоилась.

– Папа, ты простудился?

Он кивнул.

– Вчера было довольно прохладно. Но не волнуйся – это пустяки. Я уверен, что скоро буду вполне здоров. Библиотека займет все мои мысли.

– Хорошо, папа. Мы останемся здесь.

Отец, скорее всего, преувеличивает размеры библиотеки. Через несколько недель опись наверняка будет закончена, а затем они подыщут какое-нибудь место для отца. У Крессиды улучшилось настроение. Если их хозяин даст Брамли рекомендательное письмо, все сложится хорошо.

Спустя полчаса, оглядывая ряды книг в библиотеке, Крессида по-иному оценила объем работы. Несколько недель? Господи! Да на это уйдут годы! Ясно, кто будет карабкаться вверх-вниз по лестницам и чихать от пыли, пока отец в блаженном состоянии просматривает стопку за стопкой.

Многие старинные тома чуть не падали с полок, тянувшихся от пола до потолка, другие беспорядочно лежали на галерее и антресолях. Крессида разглядела и современные издания. У камина стояло большое бюро, на котором громоздились кипы книг, а к нему было придвинуто очень изношенное, но удобное кресло.

Эта старомодная комната была обставлена просто, как и остальные помещения в доме. Крессида подумала о том, что мистер Гамильтон, возможно, не так уж богат, как считал ее отец. Нет, наверное, дело в другом. Дом не запущен, и в нем полно слуг, поддерживающих образцовый порядок, а хозяин производит впечатление состоятельного человека. Да и поместье очень обширное, к тому же не единственное.

– Если он на самом деле хочет, чтобы каталог был составлен, то тем самым мы отработаем свое содержание, но нам придется пробыть здесь не один год, – пробормотала она.

– О, уверяю вас, мне это необходимо.

Крессида резко обернулась, зацепилась мыском туфли за край ковра и поскользнулась. Она почувствовала, как ее подхватили крепкие, словно железные тиски, руки и прижали к широкой груди. Восторженное волнение охватило все тело. Потрясенная, она заглянула в блестящие темно-серые глаза, затем перевела взгляд на губы. Странное ощущение охватило девушку – она буквально таяла. Испугавшись того, что с ней происходит, Крессида с силой вывернулась из мужских объятий и сердито произнесла:

– Сэр, вы ведете себя глупо! Почему вы не носите руку на перевязи?

Джек приоткрыл рот.

– А… перевязь…

– Ну, конечно. Как же вы можете поправиться, если постоянно задеваете плечо?

Гамильтон невразумительно прохрипел что-то. Наконец он еле слышно вымолвил:

– А… плечо.

Теперь в замешательство пришла Крессида.

– Ну разумеется. Если вы не вывихнули что-нибудь еще.

Он побагровел и сдавленным голосом произнес:

– Оно забинтовано.

– Прошу прощения, – натянуто сказала она. – Надеюсь, что не причинила вам боль.

– К черту мою окаянную руку! – огрызнулся Джек. – Сейчас это меня волнует меньше всего. Насколько я понял, вы возражаете против того, чтобы остаться.

– Да, – ответила она. – Возражаю.

– Вы весьма откровенны.

Крессида пожала плечами.

– Вы действительно хотите, чтобы был составлен каталог вашей библиотеки? Папа решил, что это его долг как ученого. Но прямо заявляю вам, что на работу уйдет не один год! – Она жестом указала на бесчисленные полки. – Чья это была идея: ваша или его? А кто, как вы думаете, будет ему помогать? Сам он слишком стар, чтобы карабкаться по лестницам.

– Ну, я, разумеется, помогу…

– С вашим плечом? – Она заметила, как Джек покраснел, и это доставило ей удовлетворение. – Оно, насколько я поняла, было вывихнуто. А ключица сломана, поэтому…

– Ради бога! Послушать вас и моих слуг – так я обречен остаться инвалидом навеки.

– Судя по тому, как вы постоянно терзаете свою несчастную руку, вам грозит именно это! – Она постаралась не обращать внимания на легкую улыбку, смягчившую резкие черты лица, и на веселый огонек, промелькнувший в его глазах. Ну почему он такой привлекательный? Лучше бы был старым, толстым и лысым! Тогда она не чувствовала бы себя, словно кошка, которую гладят против шерстки. – Каталог огромная работа! Уж поверьте мне. – Крессида с недовольным видом снова оглядела библиотеку. – Если вы хотели это сделать, то почему не наняли библиотекаря?

– Именно это я и сделал, – ответил Джек. – Очень рад, что вы одобряете мой поступок.

– Тогда что же будет делать папа?

– Я только что видел вашего отца в столовой. Он согласился занять место библиотекаря, – заявил этот невыносимый человек. – Он очень рад, что мы пришли к соглашению.

– Это… постоянная должность?

Для отца это то, что надо… если только тут не пахнет благотворительностью.

«Ты больше не нужна папе», пронеслось в голове. Независимость порой может иметь налет горечи.

– Уверяю вас, мисс Брамли, что моя библиотека не исчезнет, – сухо ответил Гамильтон. – Я регулярно ее пополняю, собираю старые книги и рукописи, а также последние новинки. Ваш отец будет просто неоценим.

– Но не в оценке современных поэтов! – воскликнула Крессида. Ее вдруг охватило ощущение ненужности.

– А кого ваш отец относит к современным поэтам? – спросил Гамильтон.

– Всех, кто творил позднее XVI века, – без запинки ответила Крессида.

– Понятно. – Он попытался скрыть улыбку. – Замечательно. Я поручу вам «современную» поэзию, а заодно и романы.

Она воздержалась от готового вырваться отказа и машинально кивнула. Нет смысла спорить с учеными людьми. Они редко слышат кого-нибудь, кроме себя. Хотя Джек… мистер Гамильтон не похож на тех ученых мужей, с которыми она встречалась. Но внешность может быть обманчивой. В любом случае, если папа получил такой пост, она может заняться устройством собственной жизни. Он, наверное, даже не заметит, что дочь уехала.

Выходит, она никому не нужна. От этой мысли Крессида вздрогнула. А мистер Гамильтон не спускал с нее глаз.

– Что с вами, мисс Брамли?

Ну не признаешься же ему в минутной слабости! Она переменила тему.

– Полагаю, если я не стану скакать по всем этим лестницам, то это сделаете вы, – сказала она. – Прекрасно. Какое-то время я поработаю помощницей у отца.

А всего через несколько недель ей исполнится двадцать один год и она станет независимой.

– Ничего подобного вы делать не будете, – отрезал хозяин. – Если вы имеете в виду мое плечо, оно мне не помеха. А вот молодым леди не пристало карабкаться вверх-вниз по лестницам!

– Разумеется не пристало, – вспыхнула Крессида. – Молодые леди поднимаются и спускаются с достоинством и весьма грациозно. И они не потерпят, чтобы совершенно посторонние джентльмены указывали им, как себя вести!

Только выпалив все это, Крессида сообразила, что Гамильтон опять вывел ее из себя. В чем дело?

– Прошу прощения, мисс Крессида.

Теперь его голос прозвучал вежливо, даже смиренно, без малейшей насмешки.

Она не могла, вспомнить, чтобы кто-нибудь когда-нибудь принес ей извинения.

– Прошу прощения, кузина, – повторил он. – Так обычно поступает джентльмен, когда обижает леди.

Он все-таки насмехается над ней. Это ему с рук не сойдет!

– Позвольте сказать вам кое-что, мистер Гамильтон. Мне ничего от вас не нужно. Ничего! Даже ваших притворных извинений! Вы меня слышите? Я предпочла бы, чтобы вы не называли меня кузиной. Наше родство очень дальнее. Поскольку я буду помощницей отца, то в некотором отношении окажусь у вас на службе и хотела бы, чтобы наши отношения оставались официальными.

Его гнев был равнозначен ее вспышке.

– Позвольте напомнить вам, моя девочка, что слуга, который заговорил бы со мной так, как вы, немедленно был бы уволен! – Темно-серые глаза сверкали, а губы побелели от ярости. – Я действительно хочу, чтобы был составлен каталог моей библиотеки, и, разумеется, заплачу доктору Брамли за его знания и опыт, но вы и ваш отец – мои гости! И члены моей семьи. А вас я буду называть так, как захочу, черт возьми, кузина Крессида!

Крессида поняла, что проиграла, но это не удержало ее от последнего «залпа».

– Речь, достойная истинного джентльмена. Всего хорошего, мистер Гамильтон. Я спрошу папу, когда он хочет начать работу, а пока что помогу экономке чинить одежду.

Джек уставился на дверь, которая захлопнулась прямо у него перед носом. Он не помнил, когда кто-нибудь его так осаживал. Правда вчера он тоже получил от нее выговор и еще не успел извиниться, а тут… Что за черт! Почему она выводит его из равновесия? И эта ее отвратительная привычка всегда оставлять за собой последнее слово. Такая и святого доведет до богохульства.

А он, уж точно, не святой. Тянущая боль в паху была тому свидетельством. И это происходит всякий раз, когда он ее видит. Ему хочется заключить ее в объятия и зацеловать до беспамятства. Не говоря уже о других неприличных вещах, которые он хотел бы проделать с ней. А она ведь молодая леди, находящаяся под его покровительством или… у него на службе, как изволила выразиться глупенькая маленькая гордячка. Можно подумать, что она работает горничной!

Крессида мгновенно доводит его до состояния возбуждения. От одной только мысли об этом Джек застонал. Господи, она создана, чтобы доставлять наслаждение. Когда она поднимает голову, то губы ее слегка приоткрываются и ему приходится взять на вооружение все свое самообладание, чтобы не завладеть ее ртом. Губы у нее пухлые и розовые, теплые и влажные, словно малина. Когда он об этом думает, у него все тело ломит.

А догадывается ли она о том, как действует на него? Неужели он совершенно осознанно повторяет собственную ошибку?

Он вспомнил Селину. Господи, с тех пор прошло более пятнадцати лет. Не успел он появиться в Лондоне, как Селина Пилкингтон свела его с ума. Сколько раз он «случайно» заставал ее одну, а сколько раз она то подворачивала щиколотку, то нечаянно теряла туфельку, то спотыкалась во время танца и ее мягкие груди вроде невзначай задевали его руку. Она не хотела быть скомпрометированной, но хитрости ей было не занимать.

К концу сезона он настолько сильно влюбился, что уже был готов сделать предложение, наплевав на молчаливое осуждение родителей. Его заставил одуматься Марк. Они даже подрались, а после Марк, не стесняясь в выражениях, объяснил, что мисс Пилкингтон твердо знает, чего хочет, и никогда не теряет туфли, если рядом нет Джека.

«Она водит тебя на поводке, словно щенка, старина. Всем известно, что дочка леди Пилкингтон не продешевит. Ведь ты – желанная добыча, хоть у тебя и нет титула».

В результате кулачный поединок с Марком спас Джека. С подбитым глазом и распухшей губой он уехал на несколько дней в деревню, чтобы привести себя в порядок. Три дня переросли в три недели и Джек понял, что не был по-настоящему влюблен в Селину Пилкингтон.

Когда он вернулся в Лондон, мисс Пилкингтон завлекала в свои сети виконта Рипли и спустя несколько недель было объявлено о помолвке. Узнав об этом, Джек вздохнул с облегчением.

Джеку претили всяческие уловки. И если мисс Крессида Брамли думает, что сможет обмануть его своими ужимками, то сильно ошибается.

Господи! Да она не похожа на Селину. Почему его гложет червь подозрительности? Крессиде мало что известно о мужских страстях и о дразнящих играх хитроумных молодых леди. И, насколько Джек может судить, ей он совсем не нравится. Где это видано, чтобы женщина, решившая соблазнить мужчину и женить его на себе, будет осыпать его базарной бранью лишь потому, что он слегка над ней подтрунил?

Конечно, это было бы объяснимо, если бы он понравился ей до того, как совратил…

Совратил? Откуда такое полезло в голову? У него нет никакого желания совращать приличных девушек, не говоря уже о родственнице, пусть и дальней. Тогда придется на ней жениться, и будь он проклят, если женится на девушке только потому, что не может держаться от нее подальше.

Вместо этого он собирается перекинуть ее через колено и отшлепать, если застанет за штопкой.

Крессида, не останавливаясь, добежала до своей комнаты. Там она в задумчивости уставилась на кружащиеся за окном снежинки. Она оказалась в ловушке и повторяет собственную ошибку – ей затмил разум привлекательный мужчина.

Сейчас Джек Гамильтон ведет себя как подобает джентльмену, а что будет, если он поймет, что нравится ей? Конечно, его сдерживает то, что она – гостья и родственница, но это до тех пор, пока он не узнает правду.

Эндрю с ней не церемонился. Почему же Джек поступит по-другому? Очевидно, в глазах джентльмена она не заслуживает большего.

Ее опыт призывает к осмотрительности. Самое лучшее – держаться подальше от Джека… мистера Гамильтона, пока она не найдет приличное место службы. А папе и здесь хорошо. О нем позаботятся намного лучше, чем она. Занятый составлением каталога, он и не заметит ее отсутствия.

Крессида приблизилась к окну, чтобы посмотреть на снегопад, который усилился, застилая белым покровом леса и сады. Как же холодно в этом мире! Следует поблагодарить Эндрю за то, что открыл ей эту истину.