Текст книги "Свенельд. Зов валькирий"

– Да что вам всем далась моя женитьба! – сорвался Свен, не понимая, почему это событие огорчило Арнэйд, но явно обрадовало ее отца и братьев. – Я ведь никогда не намекал, будто…

– Конечно, это очень хорошо! – упорно сипел Боргар, которого в тепле сильно развезло от сладкой пуре. – Теперь он уже не жених, а вот я – в самый раз!

– Никто здесь не думал, будто Свенельд… жених! – звонким от досады голосом воскликнула Арнэйд.

– Само собой, – поддержал ее отец, сообразив, о чем идет речь. – Свенельд, не подумай, будто мы рассчитывали… Предки мои были очень достойными людьми, и на этом месте мы сидим уже сто лет, но королевской крови ни у меня, ни у бедной моей покойной Фино не найти даже за все сокровище Тородда.

Свен слегка переменился в лице, успокоившись. Арнэйд – очень привлекательная девушка, но свататься к ней ему никогда бы и в голову не пришло: в их семью требовалась невеста познатнее. Хорошо, что Даг сам это понимает.

– Мы найдем тебе жениха, девушка! – дружелюбно улыбнулся Велерад, видя, что Арнэйд хмурится. – Ведь у нас в Хольмгарде какого только товара нет! Скажи, каким он должен быть, и мы непременно присмотрим тебе именно то, что нужно!

– А если нет – у сарацин возьмем! – со смехом подхватил Дружинка – приехавший с обозом молодой словенский купец.

Надо спросить, как здесь с желающими идти на сарацин, мельком подумал Свенельд. Но едва он вдохнул, собираясь заговорить об этом, как хлопнула дверь, кто-то что-то крикнул хозяину по-меренски.

– Баня готова! – провозгласил Даг.

Махнув рукой на дела, Свен поспешно встал. В нынешнем виде он боялся подойти к Арнэйд слишком близко – как бы девушка не сморщила нос от запаха пропотевшей и давно не стиранной рубахи.

* * *

Наутро Свенельд проснулся тролль знает как поздно – за оконцем, куда тянулся над головой дым от горящего очага, уже был ясный день и даже светило солнце. Сев на лежанке, он провел рукой по взъерошенным волосам – вчера после бани лег с влажными. Шевелиться не хотелось, и Свенельд с удовольствием улегся снова. За весь зимний объезд только здесь, на середине пути, появлялась возможность выспаться, а не вскакивать каждый раз в глухой темноте, чтобы за день успеть добраться до следующего погоста и решить все тамошние дела. В Бьюрланде стояли дней пять, а этот срок тоже не давал разлеживаться – хлопот предстояло много. Но хотя бы в первые день-два…

Когда Свенельд наконец встал и в сорочке вышел в прохладные сени умыться, там на него наткнулась Арнэйд – она вошла со двора, неся лукошко яиц. Пока дружина пребывала в Силверволле, обязанность кормить ее возлагалась на местных, и у Дага, к его чести, беспорядка в этом деле не бывало: он заранее распределял по хозяевам, кто чего и сколько присылает.

– Ёлусь! – насмешливо поздоровалась Арнэйд по-меренски.

Сегодня на ней было обычное платье из толстой некрашеной шерсти и беличий кожух, волосы заплетены в косу со звенящей бронзовой подвеской на конце, как носят меренские девушки. На поясе тоже что-то звенело.

– Сама ёлусь, – хмыкнул Свен, забросив рушник на плечо и пригладив волосы.

Отвернувшись, Арнэйд попыталась пройти мимо него в дверь большого покоя, лицо ее выражало пренебрежение, которое Свен не мог оставить без внимания.

– Арнэйд! – передвинувшись, он ловко перекрыл ей путь к двери и взял за локти.

Она дернулась, но лукошко с яйцами мешало ей оказать более действенное сопротивление.

– Ты на меня обиделась? Что я сделал?

Свенельд точно знал: жениться на Арнэйд он не обещал, и она не могла этого ждать. Так почему с ним теперь обращаются, как с обманщиком?

– Ничего я не обиделась, – Арнэйд повела плечом. – Пусти.

– Не пущу. Так и будешь ходить, будто с жабой во рту…

– Я что, похожа на женщину, которую можно одурачить? – полушепотом возмутилась Арнэйд. – Похожа, да? Если я живу в самом дальнем углу Мидгарда, откуда уже Утгард[20]20
  Мидгард – мир людей, Утгард – страна великанов, «мир за оградой».


[Закрыть] видать, это не значит, что я глупа, как заяц!

– Да кто тебя считает глупой? – Свен и правда подумал, что она не в себе. – Покажи мне того стервеца!

– Чего ты от меня хочешь? Дай пройти! Если ты женился, то на меня тебе и смотреть больше незачем!

Даже будь у нее такое желание, Арнэйд затруднилась бы объяснить, чем Свенельд ей не угодил. Она никогда не ждала, что кто-то из сыновей Альмунда из Хольмгарда к ней посватается, но теперь, когда оказалось, что один из них уже нашел себе жену, она почему-то ощутила себя покинутой и никому не нужной. Свенельд нравился ей больше Годреда, слишком надменного и задиристого; и вот он, хоть и пересмеивался с ней каждую зиму, жену себе сыскал в другом месте. Познатнее. А о ней, сидящей тут среди мерен и медведей, даже не вспомнил, надо думать! Жизнь шла мимо, где-то вдали, как большой морской корабль под полосатым парусом, а она все здесь – яйца собирает, будто она не девушка, а старуха-ётунша!

– Арнэйд, да возьмись за ум! – Свенельд крепче сжал ее плечи и слегка встряхнул. Он не робел перед женщинами, но и ловкачом, умеющим подольститься, никогда не был. – Если ты будешь теперь от меня нос воротить, люди подумают, что я и впрямь тебя одурачил[21]21
  В эпоху викингов слово «одурачил» в контексте отношений мужчины и женщины означало «совратил».


[Закрыть]! Не было ж ничего! Слухи пойдут, только позор напрасный и вам, и нам. И что – Дагу меня на остров[22]22
  На остров – имеется в виду обычай под названием «хольмганг», то есть «поход на остров»: поединок по вывозу ради разрешения того или иного конфликта.


[Закрыть] вызывать?

Девушка молчала, не глядя ему в лицо, в досаде на него и на себя, которую не могла подавить.

– Меня все равно не отдали бы замуж в Хольмгард, – проговорила она чуть погодя. – Отдадут за кого-нибудь из здешних. В Арки-вареж или кому-то из кугыжей[23]23
  Кугыжи – старейшины.


[Закрыть]. А у них и так по две и по три жены у каждого…

 
Хороший старик Аталык,
Прекрасный старик Аталык,
У него семеро сыновей,
У него четырнадцать снох,
У него двадцать четыре внучонка… —
 

пропела она, на ходу переводя меренскую песню на язык руси, но на последней строчке засмеялась.

– Ты про здешних? – Свенельд не понял, варягов Бьюрланда или мерен она имеет в виду.

– Мерен. Так хочет Ошалче, она уже наметила мне в мужья каких-то своих племянников.

– Но если ты не хочешь… Неужели Даг послушает ее, а не тебя?

– О да-а! – протянула Арнэйд и, наконец подняв глаза, многозначительно взглянула ему в лицо. – Был бы ты неженат, я бы дала тебе совет: не женись на мерен удор[24]24
  Мерен удор – мерянская девушка, девица (мерянск.).


[Закрыть]!

Свенельд невольно раскрыл глаза, сообразив, что здесь скрыто нечто важное, а Арнэйд зашептала:

– Они владеют искусством забирать мужей в руки, так что те не могут ни в чем им перечить! У них и пословица есть: «Что жена думает, то муж и говорит». Ошалче намекала, что обучит меня этому, но только когда я буду сговорена с кем-то по ее выбору. Я точно не знаю, что это за средства, но догадываюсь… что никакие самые противные сейд-коны[25]25
  Сейд-коны – колдуньи-шаманки в скандинавской традиции.


[Закрыть] таким не занимаются!

– Брать в жены куницу я и не думал, – Свен улыбнулся, радуясь, что она вроде бы перестала сердиться. – Я по-меренски и не знаю ничего, кроме «ёлуся» да как бобры называются.

– Хм! Еще посмотрим, что ты скажешь, когда узнаешь…

– Что я узнаю?

– Думаешь, просто так мои братья так обрадовались твоей женитьбе!

– Девушка, ты говоришь загадками, будто вёльва, но я-то не Один, чтобы их разгадывать!

Теперь Арнэйд смотрела ему в лицо почти в упор – так близко, как они еще никогда друг к другу не подходили. Не сказать чтобы Свенельд сын Альмунда был красавец – слегка припухшие после сна, глубоко посаженные глаза, растрепанные влажные волосы, молодая русая бородка, сбегающая вдоль края щеки к заостренному подбородку. Но это истинно мужское лицо: есть в нем решимость и всегдашняя готовность к действию, пленяющие женщину сильнее красоты. Высокий рост, широкие плечи, соразмерное сложение, легкие и ловкие движения – девушка могла им залюбоваться. Повадки у него не слишком располагающие, однако чувствуешь, что человек он хоть и не улыбчивый, но искренний, и в его прямоте нет злобы. Сейчас, когда ни о чем таком уже вовсе не следовало думать, Арнэйд вдруг стало очень жаль, что они неровня. Такого мужа не пришлось бы стыдиться даже дочери настоящего конунга, не то что «бобрового».

– Скоро ты все узнаешь! – Арнэйд выразительно округлила глаза и наконец оттаяла. – Дай отнести яйца, а то Ошалче пошлет меня искать!

– Здесь мытный сбор за проход с товаром! – не дрогнув лицом, заявил Свенельд.

Арнэйд еще раз округлила глаза, теперь уже с видом незаслуженного страдания. Но не возражала, когда Свен наклонился и слегка поцеловал ее. От прикосновения к ее губам его обдало жаром, сердце забилось как бешеное, но он сам себя осадил, не стал ждать, ответит она или нет. Примирились, и довольно. А то и правда до «острова» недалеко, того, что ясеневыми древками огораживают и по два запасных щита с краю кладут…

Девушка высвободилась и ускользнула в главный покой со своим лукошком. Свен остался в сенях, проводя рукой по щеке и стараясь успокоиться. Странное дело, но теперь, когда он был женат, встреча с Арнэйд взволновала его сильнее, чем в прошлые годы. Может, оттого, что перед лицом зрелой, пышущей жизнью и тайным желанием девушки его женитьба на Вито показалась насмешкой? Если бы не Вито… сейчас он был бы недалек от мысли таки посвататься к Арнэйд, пусть это и неразумно. Даг, хоть и конунг всех здешних бобров и лисиц, все же Свенельду, потомку Халльмунда Старого, неровня.

Но из Арнэйд вышла бы настоящая жена! А не такая, с какой только «в криночки» играть!

Что она там сболтнула про «по две и по три жены»? Позволил бы Даг своей дочери пойти второй женой к человеку знатного рода? Она бы ему очень пригодилась на те годы, пока Вито подрастает!

– А-а, девушка! – донесся сквозь неплотно закрытую дверь голос Боргара – такой же помятый, как утреннее лицо его хозяина. – Хорошо, что ты пришла! Я сам хотел идти тебя искать!

– Чем я могу услужить с утра пораньше такому выдающемуся человеку? – весело и даже игриво ответила Арнэйд, и Свен ощутил нечто вроде ревности.

– Сейчас – разве что ковш воды холодной, а я сговориться насчет пира. Хочу, чтобы ты села со мной рядом и мы могли вести учтивую беседу! Средний Альмундов сын, слава асам, больше не жених, но он привез третьего, такого же бойкого лосося, и я хочу заранее о себе позаботиться!

– Я спрошу у отца, с кем рядом он велит мне сесть, – с неудовольствием ответила Арнэйд. – Если Ошалче позволит мне сидеть за столом – здесь не в обычае, чтобы женщины ели вместе с мужчинами.

На Велерада, бывшего моложе ее на два года, она смотрела лишь с любопытством, как на всякого нового человека. Но Боргар привлекал ее ничуть не больше – с его полуседой бородой и таким лицом, что при взгляде на него приходила на ум доска из китовой кости и «гладильный камень» зеленого стекла, привезенные еще для покойной матери из Свеаланда и доставшиеся Арнэйд по наследству, – уж слишком долго он носит это лицо, совсем измялось!

– А то смотри! Если ты пожелаешь и мы сговоримся с Дагом – нынешней же зимой увезу тебя в Хольмгард!

Арнэйд не ответила, видимо, занятая перекладыванием яиц. Может, уехать в Хольмгард из этого медвежьего угла для нее было бы и недурно, подумал Свен. Но с трудом мог представить Арнэйд, радостно летящую в объятия хитроглазого Черного Лиса.

– Боргар, зачем тебе сейчас жениться? – сказал Свенельд, входя в покой. – Ты забыл, что летом мы отправляемся на Хазарское море?

* * *

Днем с десяток местных женщин под предводительством Ошалче явились готовить для приезжих пир. Заранее поставив тесто, они пекли ячменные тыртыши – круглые хлебцы с лесной ягодой, варили уху на молоке, готовили щюрму – похлебку, где отвары из птицы и из рыбы соединяются с луком и репой. С ними пришла и Арнэйд, но Свенельд ее больше не видел до самого вечера – вместе с Дагом и Боргаром он занимался приемом дани с Бьюрланда. Осматривали в клетях шкурки: куница, бобер, лиса, заяц, барсук, белка. С Силверволла следовало получить четыре сорочка куниц, но иные платили не куницей, а другими мехами, которых на ту же стоимость требовалось больше: вместо одной куницы шли два бобра либо двадцать четыре белки. И каждую шкурку нужно было осмотреть, чтобы была без изъяна, правильно снятая, не попорченная при выделке. Взяв что положено за дань, завели торг: теперь ловцы и перекупщики-варяги несли такие же шкурки, но уже за плату. Рассчитывались с ними серебром – сарацинскими шелягами, привезенными из Хольмгарда, или разным товаром. К полудню с тем же делом приехали люди из Хаконстада и Ульвхейма, привезли припасы для корма дружины. Два других варяжских селения были слишком близко – дитя легко дойдет, – чтобы имело смысл перебираться туда на постой, поэтому тамошние жители везли все с них причитающееся и свою долю припасов на прокорм дружины в Силверволл. За осмотром товара и расчетами всем толковым людям работы хватило до самой темноты, и прекратили только, когда Ошалче в третий раз прислала челядина: еда стынет, боги гневаются!

Самые уважаемые хозяева из Силверволла, Хаконстада и Ульвхейма остались на пир. Даг и Боргар каждый подняли рог на богов и на здоровье второй стороны, затем пустили его по кругу. Принесли на очаг долю богов, приглашая их к участию в пире. Оголодав за целый день работы, поначалу приезжие лишь жадно ели, налегая на все подряд – дичь и рыбу, тыртыши и похлебки, блины и кашу, запивая пивом и местным квасом на ржаных корках. Потом, когда Ошалче велела подать пуре, завязался разговор. Первым делом Свенельда попросили рассказать о его женитьбе – это было важное событие и само по себе, а по намекам хольмгардцев местные варяги уже поняли, что событие вышло нерядовым. О том, что его жене будет лишь двенадцатое лето, Свенельд предпочел умолчать: это никого здесь не касалось. К его облегчению, Арнэйд в покое не было – Ошалче приглядывала за челядью и распоряжалась столом, так что Даговой дочери не пришлось решать, с кем рядом она сядет. Свенельд помнил, что в былые годы она появлялась на этих пирах и они с ней весело болтали. В этот раз, видно, к болтовне у нее не было охоты.

– Рад за тебя, – сказал Даг, выслушав его. – Поистине, это называется хорошим браком – вас не назвать неровней, ты получил знатную жену по закону, но и показал себя удальцом, каких мало! – Он ухмыльнулся. – Если боги нас не покинут, мы тоже думаем справить свадьбу не далее как летом…

– Вот как? – Свенельд подался вперед: на ум ему сразу пришла Арнэйд, но он сам не понял, рад будет ее замужеству или нет.

– Ты имеешь в виду отдать мне твою прекрасную дочь? – одновременно воскликнул Боргар.

Свенельд метнул на него яростный взгляд и живо отвернулся, пока никто не заметил. Ему, конечно, нет дела до того, как Даг вздумает распорядиться своей дочерью, но приличные люди у самой девушки тоже спрашивают!

– Арнэйд? Нет! – Даг покачал головой. – Ей еще рано, к ней сваты приедут года через два. Я говорю об вот этом лососе! – Он кивнул на своего старшего сына от первой жены, Арнора.

– А! – У Свенельда отлегло от сердца. – И кого же вы будете сватать?

– О, это важная новость! – Даг засмеялся. – Тойсар объявил, что готов отдать замуж свою дочь Илетай – она, дескать, уже достаточно взрослая!

– Вот как? – вежливо отозвался Тьяльвар, третий десятский, но по лицам приезжих было ясно, что смысл важной новости от них пока скрыт.

– Вы не видели Илетай? – спросил Даг, а прочие русины Бьюрланда загудели, улыбаясь и переглядываясь.

– Не припомню, – сказал Свенельд. – Да и где бы мы могли ее видеть? Я жену-то Тойсарову едва помню.

– Илетай – его старшая дочь, прекрасная, как заря летним утром!

Хольмгардцы тоже заулыбались, но немного иначе. Женщины мере не казались им особенно красивыми: плосковатые светлобровые лица, блекло-голубые глаза, вдавленные переносицы, размашистая походка, громкие голоса…

– Она славится красотой по всему краю от озера Неро до озера Келе! – похвастал Даг. – Она искусна во всем, и в шитье, и в окрашивании тканей, и в вышивке, а уж прядет так тонко, что может делать шерстяную тканину не хуже фризской!

– Похоже, это редкая невеста! – улыбнулся Свенельд, знавший, насколько местные шерстяные ткани хуже тех, что привозят на продажу из Хольмгарда.

– К ней сватаются наперебой. Тойсар сказал, что за зиму выслушает всех, а весной, на Празднике сохи, попросит совета у богов – на кого они укажут, за того он ее и отдаст.

– И ты надеешься, что боги укажут на вас?

– Вам ведь все равно ехать в Арки-вареж – я надумал, чтобы мы поехали вместе и вы помогли нам ее посватать. Чем больше у человека знатных родичей и друзей, тем весомее его слово, верно? А там уж мы постараемся, чтобы и родичи девушки, и боги не остались без хороших подарков, и это решит дело в нашу пользу.

– Стало быть, Арнор у вас жених! – Боргар посмотрел на парня. – По-нашему, он еще молод…

– Ему пошла двадцатая зима, не так уж и рано. Нельзя упускать такой случай, раз уж Тойсар надумал Илетай из дома отдать.

– Куда ему спешить жениться! – сказал Свенельд. – Взойдет это дело или не взойдет – Арнор, не кажется ли тебе, что стоило бы сначала сходить в поход, повидать чужие страны, показать себя, а потом уж брать жену? Свататься как-то приличнее, когда есть что рассказать о себе! Пойдешь с нами на Хазарское море? Ты летом хочешь жениться, но летом мы будем далеко. Может, следующим летом вернемся, это самое раннее, а если…

– Если там будет хорошая добыча и все станет складываться удачно, то можно остаться и на два, и на три лета! – подхватил Тьяльвар.

– Вот именно. После такого похода всякий скажет, что парень показал себя и ему есть что предложить жене!

– Ты-то не ждал с женитьбой, пока вернешься от сарацин! – возразил Гримкель, хозяин из Ульвхейма.

Возможность заполучить в родню самого меренского князя соблазняла не только Дага, от этого родства и прочие русины Бьюрланда ожидали себе известной пользы. Но и правота Свенельда им была ясна: у северян не принято было жениться раньше, чем покажешь себя достойным человеком, отважным и удачливым, чтобы семье невесты не стыдно было с тобой породниться. Но жизнь в Мерямаа, вдали от моря, среди лесов, на самом краю известного мира, где дальше на восток только Утгард, изменила привычки и представления. Мерен женили парней совсем молодыми, и, затягивая с женитьбой сыновей, Даг дождался бы, что соседи стали бы на него косо смотреть. А к тому же как упустить случай – лучшую невесту всей Мерямаа!

– Я раздобыл невесту в походе! – напомнил Свенельд. – За морем! С боя! То, что она моя, само показывает, что я… – он запнулся, не желая вслух себя нахваливать. – Показывает нашу удачу! Когда получаешь знатную деву как добычу, жениться не рано, даже если тебе тринадцать!

А мельком подумал: будь ему сейчас тринадцать, а не двадцать, он стал бы более подходящей парой для крошки Вито…

– Если Тойсар примет наше сватовство, это будет означать, что он считает нас достойными и без походов, – помрачнев, ответил Даг, усмотрев в этих словах упрек. – Это не такое уж легкое дело! Вот ты говоришь, поход! Чем это не поход, когда ее хотят взять, кроме нас, еще двадцать женихов по всей Мерямаа!

– Нам еще придется отбиваться, когда мы повезем ее домой! – улыбнулся Арнор. – Здесь такой обычай: когда жених везет невесту к себе, другие арбезы[26]26
  Арбез – парень (мерянск.).


[Закрыть] за ним гонятся, и он должен ее отстоять. А если не сумеет, то она достанется тому, кто поудачливее. И вот было бы хорошо… – он запнулся, глянул на отца, но продолжал, – если бы ты, Боргар, с вашими людьми… И ты, Свенельд, нам помогли в этом деле… Ты ведь доказал, как много у тебя удачи!

– Я готов помочь! – тут же ответил Боргар. – Но думаю, будет справедливо, если взамен вы тоже дадите мне невесту.

– Так ты не шутишь? – нахмурился Даг.

Повадки Боргара не давали разобрать, шутит седеющий «жених», бахвалясь своей резвостью, или впрямь вознамерился свататься к Арнэйд.

– Отчего же! Если я не женюсь заново сейчас, то потом может оказаться поздно! Да и вернусь ли я из Серкланда – Один мне пока ничего на этот счет не говорил.

– А что решили мерен насчет похода? – обратился Свенельд к Дагу, надеясь повернуть разговор от этого глупого сватовства к настоящему важному делу. – Ты говорил об этом с ними? С Тойсаром?

– М-м… – Даг поджал губы и замялся. – Тут дела пока не очень ладятся…

– Что? Что они сказали?

О предстоящем походе мерен предупреждали еще прошлой зимой, уже после того как Боргар съездил в Киев и Итиль и добился согласия Хельги киевского и хазарского хакан-бека пропустить войско через их земли. Прошлой зимой сам Альмунд приезжал сюда с Годредом и звал мерен на сарацин. Давно обитая в таком месте, где воевать особо не с кем, те могли выставить только ополчение, вооруженное топорами, копьями и луками, но, будучи хорошими стрелками, крепкие и выносливые, оказали бы в походе существенную помощь. Прошлой зимой Альмунд раздарил по всем их селениям, начиная с Арки-варежа, немало кусков шелка и серебряных шелягов, уверяя, что за Хазарским морем они возьмут всего этого в десять раз больше и задаром.

– Они обещали моему отцу, что осенью соберут всех старейшин на моление и спросят о воле богов, – продолжал Свенельд.

– Они спросили. Но боги сказали… Меня-то там не было, я потом, уже зимой, на Шокыр-йол, ездил к Тойсару. Он говорит, боги послали ему дурной сон и не советуют идти в этот поход.

– Дурной сон? – Свенельд поднял брови.

– Да. Тойсар – мудрый человек, он не просто апасай[27]27
  Апасай – жрец, руководитель молений (мерянск.).


[Закрыть], а еще и предсказатель-сновидец. Он сказал, ему явилась Юмалан Ава – их старшая богиня, навроде госпожи Фригг, и сказала, что немногие вернутся живыми из этого похода и лучше детям Мерямаа оставаться дома.

Свенельд переменился в лице и переглянулся с Боргаром. Хёвдинг перестал улыбаться и нахмурился.

– Если бы Дагу высватать в семью Тойсарову дочь, – вступил в беседу Гримкель из Ульвхейма, – то пошел бы другой разговор. Даг станет ему родичем, и он не сможет так просто взять и отказать. Должен будет поддержать его.

– Уговорит своих богов, – добавил Снэколь из Хаконстада. – Кому, как не ему, он у них первый жрец.

– Вот! – Даг показал на них, дескать, умное слово люди сказали. – Видишь, как удачно сложилось, что Тойсар именно сейчас задумал выдать дочку замуж. Помогите нам ее высватать, и тем поможете себе собрать войско.

– Но вы-то, – Свенельд окинул пристальным взглядом здешних русинов, – сами собираетесь идти с нами? Вам-то не надо объяснять, что достойный человек не сидит дома, будто женщина, когда есть верный случай раздобыть серебро и славу! Или вас напугали эти бабьи бредни?

– Каждый из вас привезет столько шелягов, что старик Тородд с его давним кладом от зависти свою бороду съест! – добавил Боргар. – Новеньких, только из-под чекана, а не как обычно, таких, что уже двести лет по рукам ходят и все стертые, как старушечьи пятки!

Варяги переглянулись. На лицах их читалась нерешительность. Живя много лет среди мере, они привыкли уважать волю здешних богов и доверять их предсказаниям.

– Не стыдно ли вам будет сидеть здесь и считать лысых белок, когда мы привезем каждый по котлу серебра! – поддел их Тьяльвар.

– А будут ли потом товары? – усомнился Снэколь. – Если вы разорите сарацинские земли да взбаламутите весь путь до Итиля…

– Хазары перекроют дорогу, и где потом будет наш товар? – подхватил Гримкель.

– Хазары не перекроют нам дорогу! – отрезал Боргар; мнимое простодушие и шутливость ушли с его лица, оно стало жестким, вызывающим и недобрым. – Мы собираемся воевать не с хазарами! Я сам ездил в Итиль! Я говорил с хакан-беком. Мы сговорились, что они пропускают нас через свои земли, мы не трогаем там ни цыпленка, а на обратном пути отдаем им половину добычи.

– Многовато… – проворчал Гримкель, впрочем, уже знавший об этом условии.

– Иначе было никак. А их, стервецов, никак не обойти, чтобы их тролли драли в уши и в ноздри! Но и та половина, что мы привезем, сделает нас богатыми на всю жизнь! Каждый из вас закопает тут по котлу серебра, как старый Тородд, и когда вы придете к Одину, он вас встретит, как людей, а не огрызков, что всю жизнь считали беличьи хвосты!

– Придержи-ка язык! – недовольно бросил Гримкель. – Мы честно ведем торговлю, а это не так легко, как тебе кажется!

– Стойте, стойте! – Даг встал и широко развел руки. – Давайте-ка еще выпьем и не будем ссориться. Каждый по-своему хочет прославиться, и все мы хотим прийти к Одину, как достойные люди. Я знаю, так и будет.

– Мы с братом хотим пойти в поход и надеемся, отец нам позволит, – сказал Арнор, переглянувшись с младшим братом, семнадцатилетним Вигниром. Жениться он был не прочь, но славы ему сейчас хотелось больше. Да и прельщал пример Свенельда, который раздобыл невесту с бою, а не после переговоров между стариками. – Женюсь я или нет…

– А если нет, то мы все добудем себе невест за морем, как мой брат! – улыбнулся Велерад, пытаясь развеселить раздосадованных мужей.

– Верно сказано! – обрадовался Вигнир.

Мужчины немного оттаяли, но Свенельд оставался мрачен.

– Уж об этом мы точно поговорим с Тойсаром, когда его увидим, – сказал он. – Завтра… нет, завтра будем разбираться еще с вашим товаром, а вот потом… Что скажешь, Боргар?

– Будь другом, Даг, – обратился тот к хозяину, – отправь в Арки-вареж предупредить Тойсара, что послезавтра мы будем у него. Пусть готовится.

Глядя на Дага, Свенельд заметил, как тот при этих словах метнул взгляд на жену, скромно стоявшую у дальнего края стола. Ошалче по виду осталась невозмутимой, но Свену показалось, что она слегка поджала губы; и на лице Дага, не так хорошо умевшего скрывать свои чувства, невольно отразилось огорчение.