Текст книги "Перстень альвов. Книга 1: Кубок в источнике"

– Он ограбил мой род! – вскрикнул Скаллир, и его голос вдруг стал пронзительным и резким, так что хирдманы поморщились и даже прикрыли ладонями уши. – Он отнял наши земли и все наши богатства! Все, что есть на Золотом озере, всегда, от создания мира принадлежало нам! И медь, и железо, и олово, и золото, и самоцветы! Он пришел и все забрал! Он хочет вовсе выжить нас с земли, которую боги создали только для нас, и завладеть всеми богатствами!

– А, значит, ты хочешь ему отомстить нашими руками! – сообразил Рингольд Поплавок. – Но тогда ведь ты потребуешь доли в добыче!

– Нет, нет! – Скаллир взял себя в руки и, тяжело дыша, старался успокоиться. – Нет. Мне будет достаточно того, если вы разорите его дом и перебьете его род! Вам достанутся все богатства, что он накопил в своем доме. А мне ничего больше не нужно! Пусть только он уйдет с моей земли! Я полагаюсь на вашу доблесть, знатные ярлы! Ведь Вигмар Лисица – ваш злейший враг! Он бился с твоим отцом, Торвард ярл! И твоему отцу, Хельги ярл, он мешает собирать дань с восточного побережья! Люди убегают с побережья к нему на Золотое озеро, а он никому не платит дани! Люди, которые могли бы работать на вас, работают на него! Он ваш враг! Убейте его! Убейте!

У Хельги кружилась голова и темнело в глазах; блеск огня и тьма вокруг как-то странно смешались в единый неразличимый черно-огненный поток, и этот поток завораживал, морочил, давил на мысли. И эта огненная мгла скрипуче заклинала: «Убейте, убейте!» Вспомнились «боевые оковы» – здесь мерещилось какое-то иное, но тоже неприятное колдовство.

– У меня будет еще одно условие, – добавил Скаллир. – Мы должны будем идти только по ночам.

Хирдманы загудели: и сам-то Скаллир не слишком внушал доверие, а тут еще такое дикое требование!

– Это ты не слишком хорошо придумал! – сказал Торвард ярл. – Ночью же вся нечисть сильнее!

– Ночью сильнее любые чары! И когда мне придется резать сеть, которой тролли Вигмара окружили его дом, сила ночи поможет мне. А не хотите – справляйтесь сами, – обиженно и сварливо добавил Скаллир. – Только вы и до Мшистой горы без меня не дойдете.

Торвард и Хельги посмотрели друг на друга. Оба пребывали в нерешительности: с одной стороны, странности Скаллира внушали веру, что он действительно может преодолевать зачарованные дороги, но сам он настолько не нравился обоим, что решиться принять его помощь было трудно.

– Если вы согласны, то я жду вас на этом месте завтра в полночь, – сказал Скаллир. – Думаю, у вас хватит на это смелости, знатные ярлы.

Он повернулся и пошел назад, к тем камням, из-за которых появился. Все смотрели ему вслед, чувствуя странное оцепенение. Никто не сводил к него глаз, но никто не увидел, куда он делся. Скаллир прошел между двумя камнями и исчез, как будто это были ворота, уводящие в иной, невидимый мир.

* * *

Назавтра перед полуночью оба ярла с дружинами уже ждали возле места вчерашнего ночлега. Обсудив удивительную встречу, Хельги и Торвард решились все-таки принять предложение этого странного создания.

– Мне он тоже не нравится, но нам же к нему не свататься! – говорил Торвард ярл, быстрее, чем Хельги, пришедший к этому решению.

– Как бы он нас не завел куда-нибудь…

– А ты хочешь всю жизнь по широким дорогам ездить? И чтобы в каждой яме по Фафнирову кладу? Так не бывает. За чем-нибудь стоґящим надо ездить подальше! А довести он доведет! Что он Вигмара терпеть не может, это сразу видно, это он не врет! Доведет, и ладно. А там видно будет.

Дагу хёвдингу они не стали рассказывать о своем проводнике. Даг не одобрял их решения ехать в Медный лес, но отговаривать не стал.

– Вы оба – взрослые люди, – только и сказал он.

У Торварда ярла было с собой сорок человек, у Хельги – больше восьмидесяти. С таким войском они считали вполне возможным углубиться в дали Медного леса. Смущала необходимость идти по ночам, но, как говорят, бояться волков – быть без грибов.

В ночной темноте, освещая дорогу факелами, они приблизились ко вчерашнему пригорку, и тут же из-за валунов выскользнула знакомая темная фигурка.

– Идите за мной, знатные ярлы, – без приветствия сказал Скаллир и тут же пошел куда-то вперед вдоль лесной опушки.

Торвард и Хельги опять переглянулись, но фигурка Скаллира едва виднелась в темноте, отблески факелов никак не могли ее догнать, и им пришлось поспешить. Обойдя гору, Скаллир нырнул в сосновый бор.

Идти оказалось не слишком трудно: лес нигде не был особенно густым, весенней сырости на каменистой почве с изобилием гранитных выходов совсем не замечалось. Скаллир шел уверенно, ведя дружину из одной долины в другую, с горы на гору, из ущелья в ущелье. То ли он видел в темноте, то ли так хорошо знал все приметы местности, что свет ему не требовался.

Когда темнота ночи стала понемногу уступать место серому утреннему свету, Скаллир остановился и повернулся к Хельги:

– Сегодня мы не пойдем дальше. Оставайтесь здесь до вечера, а вечером я приду.

С этими словами он шагнул в сторону и исчез.

– Э, ты куда? – крикнул Торвард, но Скаллир не откликнулся. Его просто больше не было.

Устраиваясь на отдых, Торвард и Хельги почти не разговаривали. Затея этого похода становилась все более и более сомнительной. Хирдманы у костров негромко бормотали, обсуждая непонятного проводника.

– Нет, куда же он делся-то? – спрашивал Халльмунд. – Ты мне скажи, Торвард ярл, куда он делся? Домой пошел? Он туда за день успеет и обратно? А раз не успеет, то почему с нами не остался?

– Не знаю! У тебя тетка – ясновидящая, ты сам и решай!

– Да нет, я ничего! Раз надо, так пойдем. Как ты скажешь.

– Да уж конечно! Раз пошли, то не возвращаться же теперь!

Тьма рассеялась, стало видно, что дружина остановилась на дне глубокой длинной долины. Ее окружали высокие горы, поросшие еловым лесом. Неподалеку бежал ручей. К полудню отдохнув, многие захотели получше осмотреть местность. Хельги и Торвард отправились тоже. Вокруг них расстилался Медный лес, предмет мыслей и мечтаний их обоих. Все вокруг казалось диким и чудесным: толстые стволы елей, гранитные валуны, кусты можжевельника, мхи и лишайники, то темно-зеленые, то сизые, то почти белые. Здесь не ощущалось присутствия человека, скалы и мхи жили своей жизнью, такой же, как тысячу лет назад, когда в этой земле не было людей, и их уверенный, ничем не нарушаемый покой дал им свою собственную, непостижимую душу. Хельги ощущал присутствие вокруг этой души, бессловесной, бессмысленной, может быть, но сильной и живой. В порывах ветра он слышал вздохи могучей груди, в шорохе еловых лап – шепот спящих под землей исполинов. Дух древних великанов до сих пор жил в его высоких горных вершинах, в его старых темных ельниках. Казалось, стóит только приглядеться – и среди коряг увидишь копошение троллей, а на дальнем склоне мелькнет маленькая женская фигурка верхом на огромном сером волке… «Ехал Хедин домой из леса в вечер под Йоль и встретил женщину-тролля. Она ехала на волке, и змеи были у нее удилами…»[8]8
  Старшая Эдда.


[Закрыть]

– Тихо-то как! – с подозрением бормотал Аудольв Медвежонок. – И не пошевелится ничего! Я-то думал, тут великаны и ведьмы на каждом шагу, изготовился вот, – он качнул в руке секиру, – и стою теперь как дурак!

Рингольд Поплавок, с десятком своих людей зашедший дальше всех, прислал к Хельги хирдмана.

– Похоже, ярл, там недавно зарезали кого-то! – заявил он, показывая куда-то в сторону. – Камень весь в крови! Пойдемте, покажу!

Последовав за ним, Торвард, Хельги, Халльмунд и еще кое-кто из любопытных нашли выступ черноватого гранита, шириной в несколько шагов, сплошь усеянный красноватыми точками, похожими на засохшую кровь. Хельги нагнулся и поднял с земли горсть мелкой щебенки. Среди серых и черных виднелось несколько красноватых полупрозрачных камешков – тусклых, неровных, но чем-то смутно знакомых. Хельги повернулся к солнечному свету. Да, его не обманул этот особый темно-красный, чуть розоватый оттенок: на ладони лежали драгоценные камни, называемые гранатами. Только узнать их было нелегко: мелкие, тусклые от бесчисленных трещин кристаллики совсем не напоминали те пламенеющие, как угли, гладкие крупные камни, которыми так любят украшать себя женщины во всех землях.

– Вот это да! – Торвард тоже подобрал несколько красных камешков и подкидывал их на ладони. – Ничего себе! Драгоценные камни валяются под ногами!

Вся скала, в которую упирался «окровавленный» выступ, была усеяна такими же красными «каплями». Красные пятнышки образовались от расколотых пополам, от вытертых ветрами мелких кристалликов. И вся толща горы наполнена этими кристалликами, как выпеченный хлеб пузырьками воздуха. Огромное богатство! Но какое умение нужно, чтобы расколоть гранит, не повредив кристаллы, не превратив их в такую же тусклую, никуда не годную мелочь! Потому-то, верно, и говорят, что добывать драгоценные камни умеют только свартальвы, которым повинуется камень.

Смеясь и удивляясь, хирдманы набрали себе по горсточке мелких гранатов – иначе расскажешь, а тебе не поверят! Хельги не стал подбирать бесполезные камешки, но случай этот еще раз убедил его, что в Медном лесу возможно все. Если драгоценные камни валяются под ногами, то, значит, и до горы, где спит зачарованным сном его мечта, уже недалеко…

Мысли об Альвкаре почти не отпускали его и крепили решимость идти вперед, мирясь со странностями подозрительного проводника. Воздух вокруг был пронизан таинственными силами, и казалось, что пристальный взгляд самого неба сосредоточен на каждом здешнем камне. Только обернись – и увидишь горную вершину, окруженную сияющим пламенем, за которым скрыто ложе спящей валькирии. В скалах чернело множество расселин, и Хельги, заглядывая в их таинственную тьму, с замиранием сердца ожидал увидеть в каждой из них отблеск каких-то иных, загадочных миров.

Когда начало темнеть, дружины приготовились идти дальше. В густых сумерках Скаллир опять вынырнул из-за камня и сделал знак следовать за ним.

– Ну, как там у тебя дома? – небрежно спросил Торвард ярл. – Как жена, детишки? Все в порядке? Быстро же ты обернулся!

– Не беспокойся о моих делах, знатный ярл! – сварливо отозвался Скаллир. – Я обещал довести вас до дома Вигмара Лисицы и доведу, а все прочее вас не касается!

– Ничего себе вежливость! – хмыкнул Торвард.

Но больше они ни о чем не спрашивали. Относить их проводника к обыкновенным людям не приходилось, но раз уж они решили ему довериться, то теперь им оставалось только следовать за ним.

И снова они шли всю ночь. Теперь светила луна, можно было разглядеть и горы вокруг, и блеск реки, вдоль которой лежал их путь. Однажды дружина прошла мимо каменной стены, которыми разгораживают поле и пастбище, а потом на склоне горы разглядели и крыши спящей усадьбы. От этого на душе становилось легче: значит, здесь есть живые люди. Если это люди, конечно.

Под утро Скаллир снова исчез. День прошел так же, как вчерашний: в отдыхе и осмотре ближайшей местности. Но, в отличие от вчерашней, эта местность оказалась более обжитой и богатой: прямо с луговины, на которой они остановились, с рассветом стали видны признаки близкого жилья. Внизу расстилались два обширных поля, отделенные от пастбища на склоне каменными оградами, чтобы скот не забредал в посевы. На полях обильно зеленели всходы ржи и ячменя; пройдя дальше, слэтты нашли посевы конопли и даже льна. На иных полях торчали колючие листики репы с округлыми верхушками, на других горох был посеян вместе с овсом и уже цеплялся мягкими коготками усиков за овсяные стебли, твердо намереваясь лезть как можно выше и со временем добраться до самого неба. Все обещало к осени неплохой урожай. На луговинах виднелись свежие коровьи лепешки, непреложно указывая, что местные жители богаты скотом.

За горой нашелся и дворик – несколько построек внутри общей бревенчатой стены. Хельги велел зайти туда, но двор оказался пуст: ни людей, ни скота. Зато имелись следы поспешного бегства: утварь, одежда, разные вещи были разбросаны, на рогульках прялок висели клоки шерсти, а под скамьей валялись полунамотанные веретена. Угли в очаге еще слегка дымились. И на влажных участках с более мягкой землей отпечатались следы человеческих ног, коровьих, овечьих, конских, козьих копыт, полозьев волокуш. Все они уводили на северо-запад.

От первого дворика натоптанные тропы расходились в разные стороны и вели к другому жилью. У реки там и здесь лежали рыбачьи лодки, сушились сети, стояли, широко расставив длинные деревянные ноги, сушилки для рыбы, сколоченные из жердей. Кое-где сети были брошены мокрыми кучами, кое-где в корзинах еще шевелилась выловленная, но не выпотрошенная рыба. Все указывало на то, что жители бежали в страхе, бросив все повседневные дела. Но шарить в брошенных домах Хельги не велел: ведь не ради жалкого имущества бондов и рыбаков они сюда явились! Два ярла надеялись на добычу получше.

Вечером второго дня Скаллир предупредил, что до усадьбы Вигмара Лисицы осталось меньше перехода, а значит, они будут там еще до утра. Но двигались в эту ночь медленнее прежнего, и виноват в этом был сам Скаллир. Путь пролегал по открытой местности, по твердой каменистой земле долин, но проводник шел медленно, с трудом переставляя ноги, и глядел в землю перед собой. Шагавшие позади него слышали, что он то бранится, то бормочет что-то непонятное, и от звуков его голоса мужчин пробирал мороз: никто не сомневался, что старик плетет заклинания. Скаллир не глядел на людей, не оборачивался, весь погрузившись в свою ворожбу; временами он наклонялся, касался руками земли, прижимал к ней ладони, некоторое время стоял неподвижно, и дружина терпеливо дожидалась, пока он разогнется. В первый раз, когда такое случилось, несколько нетерпеливых хирдманов попробовали было обогнать его – но чудо! – ничего у них не получилось. Делая шаг за шагом, люди оставались на месте. Это оказалось уже слишком; недоумение на лицах сменялось ужасом.

– Я кому сказал – стоять и ждать! – взвизгнул Скаллир, на миг подняв лицо, и в свете факелов его глаза, налитые кровью и красные, как угли, сверкнули так дико и яростно, что люди с криками ужаса отшатнулись от него прочь. – Стоять и ждать! Без меня никто не пройдет вперед, разве не ясно? Тут заклятья троллей гуще всего, потому что уже близко! Они оплели каждый куст, они висят, как сеть, а вы бьетесь в этой сети, как глупые птицы! Хуже глупых птиц, потому что вас предупреждали! Не лезть никому вперед, пока я не пройду!

Немыслимо, чтобы какой-то старик так орал на хирдманов Хельги ярла, но никто не возмутился. Пятясь, не смея повернуться спиной к загадочным троллиным сетям, нетерпеливые вернулись к строю, а Скаллир снова принялся бормотать, глядя в землю. Временами его голос превращался в жалобное постанывание, временами прорывался дикий визг, и он прыгал на месте, делая руками такие движения, будто дергает и рвет что-то. Дружина смотрела в молчании, и у всех по спине ползли волной холодные мурашки, волосы надо лбом шевелились. Рядом с людьми разворачивалась какая-то таинственная, скрытая колдовская битва, еще более жуткая оттого, что противники Скаллира не были видны. Но было видно, каких усилий ему стоит эта борьба: он весь побледнел, кожа его приняла какой-то сероватый оттенок, черты высохли и огрубели еще сильнее, так что теперь его лицо казалось вырезанным из камня. Глаза его то вспыхивали, как красные раскаленные угли, то совсем гасли и тускнели. Он шел все медленнее, ноги его заплетались, руки болтались, как палки, он спотыкался, то и дело хватался то за куст, то за высокий камень, приваливался к выступам скал, стараясь собраться с силами.

Но все же дружина продвигалась вперед. Медленно начало светать, верхушки деревьев сливались в сплошную черную стену с неровным, качающимся верхом. На сером небе стали заметны вершины трех гор. Между этими горами лежало Золотое озеро, а значит, жилище Вигмара Лисицы было где-то неподалеку.

– Теперь уже близко… – бормотал Скаллир, и вид у него был такой, точно близка его собственная смерть: он едва стоял, но поддержать себя никому не позволил и только велел выломать ему толстую еловую палку для опоры. – Теперь я уже вижу его дом… Будь посветлее, и вы бы его увидели. Вы не видите в темноте… Мой вам совет – будьте смелее. Будьте дерзки… Не разговаривайте с ним, а сразу нападайте! Разбивайте ворота, врывайтесь в дом! Жгите дом, ломайте! Убивайте всех, кто только покажется на глаза! Не разговаривайте с ним… – отрывисто и с непонятной горячностью хрипел он. – Вигмар – большой колдун. Если вы будете с ним говорить, он погубит вас. Он заморочит вас, и вам будет все казаться другим… Все будет казаться не так, как на самом деле, и сам он покажется совсем другим человеком… Убейте его. И тогда победа будет за мной…

– Ладно, нечего нас учить! – оборвал его Торвард. – Сами разберемся! Ничего себе воспитатель нашелся!

За время этого странного ночного путешествия Торвард ярл проникался к Скаллиру все большим недоверием и неприязнью и теперь мечтал от него избавиться. Вблизи морщинистого старика с коричневым лицом у него портилось настроение, нападала неприятная вялость и тоска. Очевидно было, что силы для борьбы со здешней ворожбой старик выкачивает из них, из людей, которых ведет за собой. Хельги тоже был невесел: его мучили сомнения. С одной стороны, хотелось послать к троллям старого колдуна с его советами и делать так, как подсказывает собственный опыт, совесть и честь. Но Хельги уже убедился, что в делах Медного леса Скаллир понимает побольше их с Торвардом.

Тьма рассеивалась, небо светлело, черные очерки кустов и деревьев делались хорошо видны. Хельги напряженно всматривался вперед, ожидая увидеть усадьбу. И вдруг впереди, шагах в десяти, по глазам ударила ярчайшая вспышка света. Хельги, Торвард, люди возле них вскрикнули и отшатнулись, заслоняя рукой глаза.

– Ах, мерзавец, трупный червяк, земляная тварь! – завопил впереди резкий, пронзительный, дикий, совершенно нечеловеческий голос. – Наконец-то я до тебя добралась! Ты у меня узнаешь, как портить чужую работу!

Поспешно хватаясь за оружие и жмурясь от яркого блеска, Хельги глянул вперед. Над тропой между деревьями горели две ослепительные золотые молнии; они висели примерно на высоте человеческого роста, но были повернуты вверх острием. Их яркий свет озарял тропу, деревья вокруг и крупного оленя, над самой головой которого они висели. И Хельги сообразил, что эти молнии – рога этого оленя, только золотые и горящие ослепительным блеском. Но не олень же это кричал?

– Я доберусь до тебя! – верещал дикий голос, от которого каждая жилка в теле дрожала и колени слабели. – Я доберусь! Поганка подземная! Ты у меня будешь рвать заклятья, что я плела с моими детьми целую зиму! Я тебе покажу, червяк!

На спине оленя виднелось, как показалось в первый миг, что-то вроде копны сена – ей-то и принадлежал этот визгливый голос. Еще у копны имелись ручки, ножки и головка; в одной из ручек она сжимала какое-то оружие вроде топора и весьма воинственно им размахивала. Хельги и мужчины вокруг него схватились за копья, но олень, не замечая их, устремился прямо к Скаллиру.

– Я тебе покажу! – вопила «копна сена». – Мерзавец! Падаль ходячая! Чтоб тебя солнцем пожгло!

При виде оленя и его странной всадницы Скаллир вскинул свою еловую палку, собираясь защищаться, его глаза сверкнули красным.

– Чтоб ты лопнула вместе со всем твоим поганым родом! – крикнул он и взмахнул палкой.

Всадница налетела на него и с силой ударила топором по его палке; палка с треском сломалась, Скаллир упал на землю, а всадница, низко свешиваясь со спины оленя, старалась ударить его по голове, одновременно побуждая оленя топтать врага.

– Растопчу! Гад! Мерзавец! – визжала она, и люди, не в силах это все вынести, закрывали уши руками и жмурили глаза. – Чтоб тебе тьмы не видать! Вот тебе!

Битва разыгрывалась прямо на тропе, в нескольких шагах от людей. Золотые рога оленя ярко освещали все вокруг, было видно как днем: теперь Хельги разглядел, что «копна сена» – это старуха небольшого роста, толстая до безобразия. Одеждой ей служили потертые звериные шкуры, из-под платка свешивались седые неряшливые космы, а огромные уши с заостренными верхними концами плотно прилегали к голове. В ярости битвы ее глаза сузились в щелочки, а в огромном, неистово вопящем рту торчали длинные острые клыки. Словом, «ему встретилась женщина-тролль». Но Хельги был так потрясен всем происходящим, что оцепенел и только сжимал копье мертвой хваткой. Пытаться защитить своего проводника даже в голову не приходило: в драке нечисти людям делать нечего.

А в том, что это нечисть, сомнений не оставалось. Скаллир отчаянно пытался отползти или подняться; вот он было встал, бросил бесполезный обломок палки и выхватил из-за пояса нож, но старуха ловко ударила его по руке и заставила выронить оружие. Тогда Скаллир ухватил троллиху за ее рваный подол и пытался стащить с оленя, несмотря на град ударов, которым она его осыпала. Оружием ей служил молот из грубо обточенного куска кремня, привязанного крестнакрест ремнями к крепкой деревянной рукояти. И каждый раз, когда это дикое оружие обрушивалось на голову Скаллира, раздавался гулкий удар, как будто камнем били о камень. Ни одна человеческая голова не выдержала бы подобного.

– Бей его! Топчи! Топчи! – вопила троллиха.

Скаллир уворачивался как мог, но все же олень изловчился: толчком золотого копыта опрокинул его наземь и тут же ударил по голове. Блеснула вспышка белого света, и шум битвы стих. Тяжело дыша, троллиха карабкалась опять на спину оленя, с которого почти сползла в пылу борьбы, а у ног оленя лежал бурый камень, вытянутый, ростом со Скаллира… Деревья тревожно шептались, будто обсуждали произошедшую на их глазах потасовку.

– Вот так! – удовлетворенно заявила троллиха, победоносно глянув в сторону замерших людей. – Ну, что? Испугались небось! Тоже окаменели! Будете знать! И не будете лазить куда не просят!

– Кто ты? – хрипло спросил Торвард ярл, глядя то на нее, то на камень. – Что с ним?

– Я – Блоса! – гордо заявила старуха, и это имя вовсе не показалось смешным.[9]9
  Блоса значит «пузырь».


[Закрыть] – Я с детьми сплела заклятья, что скрыли дороги, а этот земляной мерзавец их порвал и поломал! Будет знать! Больше-то ему не пакостить! Будет лежать тут камнем, пока стоит мир! А вы зачем сюда идете?

– Хотим повидать Вигмара Лисицу, – ответил Хельги.

– Что-то я не помню, чтобы он вас звал! – заявила троллиха. – Ну, идите, поищите его. Только мне не верится, что без этого каменного крысака вы его найдете!

Она захихикала, ударила коленками оленьи бока и хотела ехать прочь.

– Постой! – крикнул ей вслед Хельги. – А кто это был?

– Кто? – Блоса обернулась. – Конечно, дверг! А вы и не знали? Хи-хи!

Она разинула рот и заревела какую-то дикую протяжную песню без слов; было ясно и так, что это песня победы. Троллиха уехала в лес, сияние златорогого оленя скрылось среди деревьев, отзвуки песни пропали вдали, а люди все еще стояли на тропе перед лежащим камнем, в который превратился их проводник. Торвард ярл тихо ругался – даже он не находил, что еще здесь сказать.

* * *

Без Скаллира Торвард и Хельги не знали, где искать Вигмара Лисицу, зато он все о них знал. Еще в полдень, когда они отдыхали перед последним переходом и осматривали брошенные жилища, один из Вигмаровых сыновей, семнадцатилетний Ульвиг, прискакал с дальнего пастбища с невероятным и тревожным известием: в округе Железного Кольца появилось целое войско!

– Войско? – Услышав об этом, Вигмар изумленно поднял брови. – Что ты говоришь! Откуда тут возьмется войско? Я никого не жду в гости! Тебе померещилось!

Ему не пришло в голову, что парень шутит: таких шуток с отцом никто из его многочисленных сыновей себе бы не позволил, и Ульвиг никогда не решился бы бросить стадо на попечение одних рабов без достаточной причины, да и живостью воображения его седьмой сын никогда не отличался.

– А без приглашения никакое войско сюда не подойдет! – с подчеркнуто уверенной небрежностью подхватил Вальгейр, бывший на год моложе Ульвига и гордившийся могуществом своего рода со всей пылкостью подростка. – Зря, что ли, мы кормим такую ораву троллей! Тебе солнцем голову напекло!

– Ты что-то напутал, Ягненок! – с ласковой снисходительностью сказала Альдона, двадцатилетняя дочь Вигмара. Подойдя, она дружески потрепала взволнованного вестника по плечу, так как до его светлых, мелко вьющихся кудряшек, благодаря которым Ульвига прозвали Ягненком, она уже несколько лет не дотягивалась. – Вытри лучше лоб, а то ты весь мокрый!

Альдона, единственная из одиннадцати детей Вигмара, унаследовала его рыжие волосы, только у нее они были светлее, более мягкого оттенка, не темно-медного, как у отца, а скорее цвета густого меда, более темные на затылке и светлее, почти янтарные на концах. Черты лица у нее были правильные, простые и ясные; нельзя сказать, чтобы она сияла красотой, но на лице ее отражались ум и добродушие, придававшие Альдоне дружелюбный и привлекательный вид. Ее серые глаза смотрели доброжелательно и немного насмешливо, губы всегда готовы были сложиться в снисходительную улыбку, словно бы говорившую: «Ну, вы посмотрите на него!» Имея легкий, уравновешенный нрав, она умела ладить с людьми, не поступаясь своим мнением, и была, наравне со старшими братьями Хроаром и Эгилем, одной из тех, на кого Вигмар всегда мог положиться. После смерти матери Альдона заняла место хозяйки в доме и отлично справлялась со всеми делами.

Сейчас она пришла прямо с кухни, еще держа в руках полотенце, и то улыбалась, то принимала серьезный вид, переводя взгляд с одного брата на другого и пытаясь понять, не шутка ли этот внезапный переполох.

– Это было овечье стадо! – смеялся четвертый по счету брат, двадцатитрехлетний Хлодвиг – высокий, красивый парень, самоуверенный и насмешливый. – Ты немножко обознался со страху, мальчик!

– Сам поди погляди, дуб долговязый, если не веришь! – огрызнулся Ульвиг. – Сам ты овечье стадо! Что, я овец от людей не отличу?

– Войско – это сколько? – уточнил Вигмар.

– Да сотни полторы! Я не стал считать, это потом! Я хотел сказать скорее! Я тоже сначала не поверил! Сначала на пастбище прибежали люди, я их не знаю, как зовут, ну, у них двор где-то возле Медвежьей горы. Они сказали, войско идет, чужое, я им тоже не поверил! А потом сам смотрю – настоящее войско, и я никого из них не знаю! – Всем видом, от прилипших к взмокшему лбу светлых кудряшек до забрызганных грязью грубых пастушеских башмаков, Ульвиг умолял ему поверить, и вся его душа просилась наружу из светло-серых, почти прозрачных глаз. – А еще я видел Блосу, она была злая, как драконша! Кричала, что какой-то трупный червяк разрушил все ее заклятья и она его поймает и всю бороду выдергает… и еще кое-что обещала… Топором своим махала, навстречу туда поехала. Правда, отец! Целое войско, и это вовсе не овцы! А вдруг это враги?

– Врагов у нас хватает, что и говорить! – согласился двадцатидвухлетний Дьярв, подавляя вздох. Вопреки своему имени, это был довольно спокойный и рассудительный парень.[10]10
  Имя Дьярв означает «дерзкий, отважный».


[Закрыть]

Вигмар Лисица огляделся. За это время в гридницу успело набиться чуть ли все население усадьбы: родичи, хирдманы, кухонная челядь, женщины, дети, случайные гости. Не хватало разве что пастухов и работников, занятых на пастбищах и полях. Со всех сторон – от скамей, от дверей кухни и девичьей – на хозяина смотрели десятки вопрошающих, любопытных глаз. Любопытства они выражали гораздо больше, чем тревоги: усадьба Каменный Кабан верила в Вигмара Лисицу, как в самого Одина. Не слишком высокий, но хорошо сложенный, он в пятьдесят два года был крепок и силен; свои длинные рыжие волосы он по-прежнему заплетал в пятнадцать кос, в темно-рыжей бороде две белые полоски седины окружали рот, а желтые глаза смотрели пронзительно и твердо. Кто, как не он, уже двадцать лет держал под своей властью округу на восемь дней пути и по праву считался одним из самых могущественных людей нынешнего, разоренного долгой войной Квиттинга? Кто, как не он, водил дружбу с людьми и троллями, охраняя покой своей земли силой острой стали и колдовского заклятья? Кого округа Ярнеринг на местном тинге избрала своим бессменным хёвдингом? Все это был он, Вигмар сын Хроара, про прозвищу Лисица, и не то что войско, а и один-единственный человек за последние двадцать пять лет еще ни разу не подошел к его владениям без его ведома и согласия.

Хёвдинг Железного Кольца за свою бурную жизнь успел нажить довольно много врагов и не меньше завистников, что, может быть, еще хуже. Заклинания троллей надежно охраняли спокойствие его владений: никто, кто вздумал бы наведаться к нему в гости без приглашения, не нашел бы дороги. Тролли спрятали все тропинки, ведущие к Золотому озеру, над которым стояла усадьба Каменный Кабан; любой незваный гость будет блуждать по сплошному лесу, пока его не найдут и не спросят, что ему нужно. Надежность троллиных трудов выдержала за двадцать пять лет не одно испытание, и усадьба жила в совершенном покое, охраняемая от внешних тревог лесными чарами, а от внутренних – железной рукой хозяина. И вдруг целое войско! Невероятно! Однако, как говорил еще древний Сигурд Убийца Дракона, на всякого сильного сыщется сильнейший. Нельзя отрицать, что среди людей и нелюдей найдутся умельцы разрушить троллиные чары.

– Это может быть морок! – сказала Альдона. – Не обижайся, Ягненок! Ты же знаешь наших троллей!

На них не всегда можно положиться, иной раз они такую выкинут шуточку, что во сне не увидишь! Может быть, они тебя заморочили!

– Видят: идет глупый мальчик… – подхватил Хлодвиг.

– Поумнее тебя буду! – опять разозлился оттаявший было Ульвиг. – Я проверил!

– Как это?

– А так? Я обернулся и посмотрел на них между ног!

– Это как? – не отставал недоумевающий Хлодвиг, намеренно не замечая укоризненного взгляда добросердечного Эгиля.

– А вот… – Ульвиг уже хотел было показать, но понял, в какое дурацкое положение себя ставит, и даже покраснел от злобной досады. – Дурак долговязый!

Все вокруг засмеялись; Хлодвиг выбросил руку дать подзатыльник дерзкому мальчишке, но Альдона опередила его и хлестнула красавца посудным полотенцем. Оскорбленный Хлодвиг рванул полотенце из рук сестры, но Эгиль ловко завернул насмешнику руки за спину. А силой широкоплечий, рослый Эгиль превосходил всех братьев, и Хлодвиг только для порядка дернулся пару раз, поняв, с кем имеет дело.

– Целое войско! – повторил Вигмар. – Мне в это слабо верится, но на свете нет ничего такого, чего не может быть! Поезжайте! – Он обернулся и окинул взглядом сыновей. – Скачите по округе. Чтобы Гейр и Тьодольв были готовы. И в Гранитный Лоб тоже.