Электронная библиотека » Елизавета Дворецкая » » онлайн чтение - страница 5


  • Текст добавлен: 27 мая 2015, 10:28


Автор книги: Елизавета Дворецкая


Жанр: Историческое фэнтези, Фэнтези


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Какого брата? – Светловой бросил на смолятича короткий взгляд. Его подавляла эта подробная осведомленность обоих воевод и отца во всех делах дрёмического князя, по сравнению с ними он чувствовал себя несмышленым ребенком. Он и знать не знал, что у Держимира прямичевского есть какие-то братья. Какое ему дело?

– У старого князя, у Молнеслава, жила куркутинка – черная, что галка, – пустился объяснять Кремень. – У нее мальчишка родился, старше тебя года на три. Черный, лицом куркутин. Князь его на колени не сажал, постыдился под старость, но все знают – сын. И Держимир знает. При себе держит, доверяет, в походы посылает. А тот зол на драку! Не видел его?

Еще бы не видел! Светловой замялся, не зная, что ответить. Он вспомнил парня с черной косой, его перекошенное злобой и болью смуглое лицо, волчий блеск белых зубов и большие пятна крови на песке. Как сказать, что тот был в его руках и ушел? С рассеченным бедром ушел!

– Так я к чему говорю! – Не дождавшись ответа, Прочен снова обратился к Велемогу. – Как в воду глядел! Держимировых рук это дело. Видно, он знал, что не купцы к тебе плывут. Знал, что мы будем княжну Даровану вам сватать. А ему это – нож острый! Он говорил, что раз добром ему княжну не отдают, он хоть как, а возьмет ее!

– Да откуда же он мог узнать? – жестко спросил князь. – Мы сами не знали – значит, от вас, от смолятичей, ручеек бежит!

– У вас в Глиногоре на торгах за день все тайны Мирового Дерева услышать можно! – подхватил Кремень. – Были бы уши!

Прочен не ответил – это правда. Богатый торговый город Глиногор знает и умеет многое, не умеет только одного – хранить тайны.

– Значит, надо поспешить, – сказал князь Велемог. – Тянуть больше нечего. Сваты сговорились – дело за невестой. На Макошиной Неделе будем ждать ее в Засечье…

– Нет, в Велишине, – возразил Прочен. – За невестой к ней в род приезжают – и мы вам ее на нашей земле отдадим.

– Хорошо, пусть в Велишине. – Князь кивнул, не споря о такой мелочи. – Доедем, не заблудимся.

– Мы на своей земле ее убережем. А вот вы…

– И о нас не тревожься! – Князь уколол смолятича взглядом. – Уж теперь мы никаких оборотней к себе не пустим. Верно я говорю?

Князь требовательно взглянул на сына. Тот ничего не заметил – так потрясло его все произошедшее. Его сговорили, почти женили, не спросив даже согласия. Все его существо протестовало – перед глазами встало сияющее лицо Белосветы. Есть она на свете или нет – теперь он знает, какая она, любовь, и назовет своей женой только ту женщину, в которой увидит вернувшуюся Белосвету.

– Да что же ты, батюшка! – воскликнул он и поднял глаза на отца. – Неужели вот так судьбу мою и решишь, а мне и слова сказать не дашь?

Князь не ответил, только брови его вопросительно дрогнули. Казалось, он удивлен, что сын вместо почтительного согласия говорит что-то совсем лишнее.

– Не хочу я на Дароване жениться! – продолжал Светловой. Он пытался говорить решительно, но невольно в его голосе звучала мольба. – Не люба она мне, да и я ей, верно, тоже – мы и не видались никогда.

Князь Велемог подался вперед, опираясь на подлокотники, сдвинул брови, словно с ним вдруг заговорили на непонятном языке. За восемнадцать лет это был первый случай, когда Светловой решился ему возражать. И в чем! В самом важном для всей державы деле, когда речь идет о прочном союзе со Скородумом смолятическим, жизненно важном перед угрозой войны с дрёмичами.

– Да ты сам понимаешь, что говоришь? – недоуменно спросил Велемог. Он так удивился, что даже не разгневался поначалу. – Как так – «не женюсь»? Женишься! Как будто сам не видал Держимировых лиходеев на своей земле! Мало тебя Озвень щитом в лоб приложил? Добавить надо?

– Но я…

– Ты! – с напором повторил князь, и это короткое слово вместило в его устах больше презрения, чем целые потоки брани. – Ты уже себя показал! Теперь слушай, что старшие тебе говорят!

Светловой не выдержал взгляда отца и опустил глаза. Мысли его путались, он не знал, как доказывать свою правоту. Да и есть ли за ним правота? Простой человек подчиняется роду, князь – всему племени. Это верно, но образ Белосветы заслонил перед ним весь мир.

– Молчишь? – раздался над ним тихий голос отца, но и грохот грозы не показался бы страшнее. – Хорошего же я себе наследника вырастил!

Вдруг княгиня Жизнеслава тихо ахнула и привалилась спиной к стене, ее лицо с закрытыми глазами исказилось от боли. Прижав правую руку к сердцу, она пыталась вдохнуть, но не могла, вместо воздуха в ее грудь входил, казалось, острый стальной клинок.

Кремень недовольно крякнул, встал и пошел в верхние сени звать челядь. Велемог и Светловой обменялись взглядами, и каждый хотел обвинить другого. Но Светловою сейчас некогда было обвинять или оправдываться; он кинулся к матери, стал поддерживать ее, бормотать слова ободрения, а сам все метал взгляды на дверь – не идет ли бабка-травница, из-за слабого здоровья княгини жившая здесь же, на княжьем дворе. В верхних сенях уже слышался гомон челяди, суетились девки. Только смолятический воевода Прочен остался сидеть где сидел, и его лицо с холодными голубыми глазами не выражало ни тревоги, ни сострадания.

До вечера Светловой ходил как потерянный. Когда княгине полегчало и тревога о ней отступила, на него снова навалилась растерянность. Еще недавно простая и ясная, его жизнь мгновенно запуталась, как клок кудели, которым поиграла шаловливая кошка. Никогда прежде Светловой не ссорился с отцом, не принужден был выбирать между желанием и необходимостью так, чтобы это затрагивало всю его судьбу. Его больно ранили презрительные слова отца, но мысль о свадьбе с княжной Дарованой Светловоя убивала.

Он только учился бороться и выбирать. И борьба внутри своего сердца оказалась много тяжелее тех двух битв над Истиром.

* * *

На другой день после отъезда княжича бабка Гладина послала Смеяну в лес. В месяц травень, когда все цветет, приходит пора собирать многие целебные зелья. По большей части этим занимался Творян, но Смеяна обладала поистине звериным чутьем на травы, и ведун охотно доверял ей эту часть своей работы. Бабка Гладина дала Смеяне корзинку, острый железный нож и велела нарезать цветков бузины. У старухи и у Варовита часто болела спина, опухали суставы, а отвар из цветков бузины приносил им немалое облегчение. Но бузина – дерево злое, опасное: в нем селятся духи непогребенных, умерших дурной смертью и всякое другое зловредье. Гладина не боялась за Смеяну – ничего ей не сделается, не раз проверено. За все девятнадцать лет жизни – на вид Смеяне казалось меньше, чем было на самом деле, – она ни разу не болела, ни разу ее не кусали змеи, не трогали звери, даже ветки не царапали. Порой старики задумывались, что такая милость леса к непутевой девке неспроста, но лес всегда благосклонен к убогим, к слабоумным, к увечным. И в теплую пору года Смеяна целыми днями пропадала в лесу, счастливо соединяя таким образом работу на пользу рода с собственным удовольствием.

Бузина росла далеко – верст за шесть от огнища, почти на меже с Перепелами. Утро выдалось такое жаркое, что Смеяне было душно в двух рубашках, и она шла не спеша, лениво помахивая корзинкой. Шагая через поле, где катали княжича, Смеяна улыбалась, вспоминая о нем. Со вчерашнего дня почти ни о чем другом и не думала. Ей вспоминались его голубые глаза, смотревшие на нее с добротой и приветом, его открытое лицо, улыбка, и в душе разливалась зарей такая яркая и горячая радость, что Смеяна не замечала насмешек сестер и попреков бабки. Впервые в жизни другой человек подарил ей такое счастье, и за это она готова была сделать для Светловоя все что угодно. Вот только что ему может от нее понадобиться, княжичу, от простой девки, непутевой и не очень-то красивой?

Перелески между полями густо зеленели, и только особая яркая свежесть зелени говорила о том, что сейчас еще весна, а не лето. Дорога совсем просохла, ростки на полях стояли с радующей глаз частотой. Небо ярко голубело, вдали живым серебром поблескивала широкая река. Радость заливала волной душу Смеяны: себя саму она ощущала живой частью этого мира, этой земли и неба, ветра и шума ветвей. Душа ее сливалась с каждым ростком, с жаворонком над полем, с солнечным лучом. Она была почкой на ветвях Мирового Дерева, ствол которого – Священный Истир.

Бросив наземь корзинку, как досадную тяжесть, Смеяна раскинула руки, потянулась, словно хотела лететь вслед за жаворонком, зажмурилась. Горячие солнечные лучи пронизали ее насквозь, она не ощущала своего тела, растворившись в этих лучах и теплом ветре, не чуяла земли под ногами. Нет, не случайно всю жизнь она не походила на других, что-то в ее крови роднило ее с землей, со всем живым, земным и небесным. Что? Этого она не знала, но и не думала об этом сейчас. Ей было хорошо, так хорошо, что… Нет таких человеческих слов, чтобы высказать это. Это поймут ветер, солнце, травы, прибрежная ива, березы под солнцем, весь свой век тысячей языков поющие славу богине Ладе, оживляющей земной мир.

Вдруг в лицо Смеяне повеяло каким-то теплым и живым потоком. Открыв глаза, она не сразу узнала знакомое поле. Над ним парила легкая радужная оболочка, словно кусочек радуги запутался в ресницах и окрасил все вокруг новым светом. Смеяна замерла с поднятыми руками, восхищенная волшебством, какого прежде не видела. Солнечный луч перед ней вдруг уплотнился, стал похож на золотистое полотно, на дорогу… на дверь…

В плотном потоке света появились очертания девичьей фигуры. Смеяна смотрела не дыша. Луч побледнел, а фигура осталась стоять прямо посреди поля, словно соскочила с небесной лестницы. Это была девушка – высокая, статная, с пышной грудью и бедрами, с ярко-румяными щеками и двумя толстыми русыми косами на груди. Ее босые ноги стояли прямо на ростках ячменя, не но сминали их. Смеяна залюбовалась ею, подивилась тонкому белому полотну и искусной вышивке на рубахе. Она не поняла еще, кто перед ней, но твердо знала – это ей не мерещится.

Девушка на поле медленно подняла руки, потянулась, запрокинула голову, как сама Смеяна недавно. На румяном круглом лице ее отражалась сладкая истома, словно после крепкого приятного сна. Жмурясь, она разводила руками, сильными и белыми, как у работящих девок после зимы, когда старый загар сошел, а нового еще нет. Повернувшись вокруг себя вслед за солнцем, девушка качнулась из стороны в сторону, повела руками и плечами, будто собиралась плясать, переступила ногами, вышитый подол весело качнулся.

И Смеяна сообразила – это полудянка. Полуденный полевой дух, стражница, приставленная Макошью и Велесом следить, чтобы люди в поле в урочный час не ленились, а в полдень не забывали отдыхать. Все холодное время года полудянки спят, а весной просыпаются, чтобы потом не отдыхать до самых Спожин. И это – первая вестница будущего урожая и всех жатвенных трудов.

Пританцовывая, неспешно стряхивая с себя зимнюю дрему, полудянка плавно поворачивалась, легко переносилась с места на место, не делая ни шага. Никому не угнаться за полудянкой – не захочет, так конем ее не догнать. А захочет…

Глаза Полуденной Девы были закрыты, на полных румяных губах блуждала сладкая мягкая улыбка, словно она сквозь опущенные веки любовалась слепящим солнцем и вспоминала свой долгий сон. Смеяна не сводила глаз с нее, и душа ее ликовала. Не каждый день и не всяким глазам являются тайны Надвечного Мира. Но в этот яркий, чистый и теплый день не могло быть иначе! Должно было случиться какое-то радостное чудо, и оно случилось! Надвечный Мир откликнулся на радость в душе Смеяны, и с тем большей силой она ощутила свое живое родство с ним.

А полудянка умчалась уже далеко, словно волны теплого света носили ее над полем. Ее белая рубаха мелькала уже возле опушки дальнего перелеска. Теперь ей долго, до самого конца жатвы, плясать над этим полем.

Опомнившись, Смеяна всплеснула руками, звонко расхохоталась, повернулась и бросилась бежать. Плещущая через край сила восторга и восхищения несла ее, как невидимые мощные крылья, она сама, как полудянка, едва касалась ногами земли. Непривычная тяжесть янтарного ожерелья с рысьим клыком на шее добавляла радости, словно к Смеяне вернулось что-то утраченное, родное и драгоценное. Золотистые неровные кусочки янтаря были горячими, точно вобрали в себя солнечные лучи.

Смеясь, девушка пролетела через перелесок, нырнула в чащу, и прохладная свежесть лиственной тени подхватила ее в свои объятия. Теперь случайный встречный принял бы ее саму за полудянку или до срока явившуюся берегиню. И оказался бы не так уж и не прав – Смеяна и впрямь ощущала себя другим существом, сильным и прекрасным.

Блеск весеннего дня остался позади, Смеяна оказалась в чаще. Вокруг нее стояли ели, осины, качали белыми головками соцветья бузины, за которыми ее и посылали. Споткнувшись о корень, Смеяна чуть не упала, но мягко присела на корточки, уткнув руки в землю. Рубаха прилипла к вспотевшей спине, волосы на лбу тоже намокли, Смеяна тяжело дышала и все еще смеялась. Прохлада леса приятно освежила ее, и она села на землю, стараясь отдышаться от смеха.

И вдруг какой-то странный, неуместный запах коснулся ее чутких ноздрей. Смеяна насторожилась, подняла голову, оглянулась, принюхалась. Откуда-то тонкой струйкой веял запах крови. Притом крови несвежей. Смеяна сморщилась, но пахло не мертвым, а живым. В зелени кустов и подлеска трудно было что-то разглядеть, и она не видела источник запаха.

Шагах в пяти от нее виднелась огромная ель, вывернутая с корнем. Ее задравшиеся корни подняли круглый пласт черной болотистой земли шириной не меньше сажени, а под корнями получилась яма вроде норы. Чутье подсказало Смеяне, что запах идет оттуда. Запах человека.

Убрав волосы с лица и закинув за спину болтающиеся косы, она неслышно шагнула по мху и хвое к упавшему дереву. От недавнего ликования не осталось и следа. Вся она теперь была – настороженное внимание, равно готовое и устремиться вперед, и бежать прочь без оглядки.

Смеяна обошла лежащий на земле коричневый ствол. В яме под корнями что-то шевельнулось. Невольно вздрогнув, почти не дыша, чтобы не привлечь к себе внимания, Смеяна осторожно выглянула из-за пласта земли и опустила взгляд в яму.

И увидела плечо и локоть человека, тусклое серебро на поясе, ногу в кожаной штанине. На бедре, прямо поверх штанов, виднелась повязка из каких-то неровных лоскутов, видно оторванных от одежды. Ткань была пропитана засохшей кровью, лежала неровно. Отсюда и шел тот запах, который учуяла Смеяна. Голову и лицо не удавалось разглядеть под корнями, в которых засохла серая лесная земля.

Заметив в лесу чужака, любая разумная девица бросилась бы бежать. Но Смеяну никогда не считали разумной. Разум часто несовместим с любопытством, и в их борьбе побеждает последнее.

Высунувшись из-за корней, вытянув шею, Смеяна поглубже заглянула в яму. Человек пошевелился; она вздрогнула. Но он только чуть повернулся и опять затих. Как видно, ее он пока не замечал. Настороженный слух Смеяны различал тяжелое, трудное дыхание. Вдруг послышался тихий приглушенный стон. Так стонут в беспамятстве.

Осмелев, Смеяна вышла из-за корней и подошла к яме ближе. Она увидела черноволосую голову с довольно длинной для мужчины, почти до лопаток, косой, не чесанной несколько дней, с набившейся рыжей хвоей. Волосы и одежда чужака были испачканы серо-черной лесной землей. Вернее, кожаные штаны и остатки рубахи, потому что почти половина ее пошла на повязки, и среди белых обрывков виднелась смуглая кожа плеча и налитые силой мускулы.

На несколько мгновений Смеяна замерла над ямой, не зная, что делать. Верёна или любая разумная девушка без оглядки побежала бы на огнище и рассказала старшим. А он покуда пусть лежит? Вид окровавленной повязки беспокоил Смеяну: она понимала, что жизнь незнакомца в опасности. Если в рану попала лесная земля, то ему грозит столбняк, от которого никакой ворожбой не спасешься, посылай сразу по дрова и по бересту на погребальный костер.

Подняв руку, Смеяна пробежала пальцами по янтарным камешкам, словно спрашивая у них совета, задела рысий клык. Он был теплым, сохранив в себе тепло солнечных лучей. И трусливая осторожность отступила. Чужак слишком слаб и беспомощен, чтобы быть опасным. Он сам в смертельной опасности, а значит, ему надо помочь.

И она решительно взяла раненого за плечи, чтобы выволочь из-под корней. Он вздрогнул, запрокинул голову. Смеяна, в свою очередь, вздрогнула, увидев его лицо. Ей бросилась в глаза смуглость кожи, густые угольно-черные брови, выступающий вперед нос с горбинкой, негустая черная щетина на щеках и подбородке. В первый миг Смеяна чуть не отскочила – Мать Макошь, да не нечисть ли он, такой черный? Но под руками ее были крепкие плечи живого человека. «Видно, он не из говорлинов, – рассудила Смеяна. – Мало ли племен на свете? Купцы рассказывают…»

Но думать про рассказы купцов она не стала, а потянула чужака на свет. Он опять застонал, мотнул головой, но глаз не открыл. Смеяна уложила его на мох и стала осматривать рану. Кожаная штанина была рассечена ударом клинка, а длинная прореха еще сильнее разодрана руками, как видно, самого раненого. Кожа штанов и полотно повязки присохли друг к другу и к ране, так что не удавалось толком что-то рассмотреть. Смеяна попыталась размотать тряпки, но кровь засохла и держала их крепко. Смеяна огляделась, словно выискивала какое-нибудь средство помочь. А чем тут поможешь? Воды надо теплой, полотна чистого, травок, которые раны очищают, кровь останавливают, заживляют. Короче, на огнище надо, там все есть. А как? Чужак гораздо здоровее Смеяны и уж точно тяжелее, а она ведь не муравей, чтобы таскать на спине больше собственного веса.

Оглядевшись по сторонам, Смеяна отыскала неподалеку несколько листьев подорожника, поплевала на них и приложила к ране. Потом намотала поверх старой повязки полосу от своей нижней рубахи – невелика красота, жалеть нечего. И задумалась, что делать дальше.

В чаще послышались чьи-то шаги. Смеяна обрадовалась и повернулась в ту сторону – кто-нибудь да поможет. Из-за бузинных кустов вышла Верёна.

– Вот ты где! – радостно воскликнула она, увидев Смеяну. Чужака загораживал от ее глаз ствол упавшей ели. – А я тебя ищу. Мать сказала, что ты в бузину пошла.

– Зачем же я тебе? – спросила Смеяна. – Ты бы, сестра любезная, по лесу-то не ходила одна. Весною вся нечисть на свет выползает – не боишься?

– А обереги на что? – ответила Верёна и попросила: – Сорви мне бузинных листов!

– Зачем? – насмешливо спросила Смеяна. Она и сама догадывалась зачем.

– А под подушку на ночь положу, – ответила Верёна. – Как у меня все будет… Ведь весна к концу завернула – вот-вот Ярилин день, а там…

– А там вечером из нашего дома уйдешь, а под утро в другой войдешь! – со смехом докончила Смеяна. – Ты не у бузины, ты лучше у самого Заревника спроси! Он тебе лучше расскажет!

– Ой, молчи! – Верёна в испуге взмахнула руками, торопливо сделала знак огня, другой рукой хватаясь за обереги в ожерелье. – Страшно! Ведь нечисть всякая только и ждет, чтобы человек обрадовался, – сразу и выползет, захочет чужим теплом погреться. Теперь, когда так близко уже, вдруг все и потеряешь! Страшно! Я и гадать-то боюсь. Хочу у бузины спросить, да вдруг злое дерево попадется? А ты знаешь, какое злое, какое нет. Сорви мне три листика, что тебе стоит? А я тебе почелок новый отдам, для себя вышивала.

– Да уж, тебе скоро не почелок, а повой понадобится!

– Не говори! – Верёна снова замахала руками. – Нечисть услышит. Здесь ведь нечисти…

– Ой, верно! – со смехом воскликнула Смеяна. – Посмотри, что я тут нашла!

Она показала на свою находку. Верёна глянула и вдруг истошно вскрикнула, будто увидела гадюку прямо у себя под ногами, – так напугал ее вид черноволосого чужака. Взмахнув руками, как на краю обрыва, Верёна повернулась и бросилась бежать во весь дух, даже не слушая, что кричит ей вслед Смеяна.

А Смеяна осталась ждать. Уж конечно, Верёна понесется прямым ходом на огнище и все там расскажет. И скоро сюда пожалуют родичи. Усевшись на землю, Смеяна обняла руками колени и стала разглядывать лицо чужака.

Он глухо охнул, не разжимая зубов, голова его перекатилась из стороны в сторону. С удивлением Смеяна увидела, что он молод, лет двадцати, не больше. Глаза его казались очень большими, веки натянулись, на веках и под ресницами лежали глубокие темные тени. Внешний их уголок был сглаженным книзу, и это придавало всему лицу чужой, не говорлинский вид.

И тут Смеяна вспомнила. В тот вечер, когда она собралась перевязывать пленных, тот белесый кметь с розовым, как поросячья морда, лицом, говорил: один лиходей сбежал. С раненой ногой. Вот глупая! Смеяна охнула и закрыла рот кулаком, дивясь, как не догадалась раньше. В уме ее возникло множество обрывочных мыслей: о том, как дрёмические «лешие» уносили своих раненых из-под самого носа Светловоевой дружины, как жалели славенцы об этой потере. И Смеяна вдруг почувствовала себя так, как будто нечаянно нашла клад. Она снова посмотрела на чужака. Ну и упрямый же народ эти дрёмичи! Как далеко от берега он сумел уйти с такой раной! Что погнало его в чужой лес? Что, кроме неистребимой жажды воли, способно придать человеку такие силы?

Смеяна подняла руку, помедлила, но все же решилась и положила ладонь на грудь чужаку. Сердце билось, она ощущала живое тепло его кожи. И в ее сердце вдруг зародилось какое-то теплое чувство к этому лиходею, жалость, смешанная с уважением. На его месте она тоже предпочла бы умереть на воле – хоть ползком бы поползла. Ей хотелось скорее помочь ему, и она, чутко прислушиваясь к звукам лесной жизни, с нетерпением ждала прихода родичей.

* * *

Мужчины Ольховиков явились в лес целой толпой, прихватив с собой на всякий случай и волокушу. После жарких споров – тащить находку на огнище или оставить здесь – решено было послать за Творяном. Ведун осмотрел чужака, повертел в пальцах его длинный черный волос и разрешил взять – нечистью и нежитью от него не пахло.

На огнище раненого уложили в пустой клети. Здесь Смеяна ободрала с него окровавленные лоскуты рубахи и надела другую, данную дедом Добреней. Потом она толком промыла, смазала и перевязала его рану на бедре, радуясь, что успела вовремя. И дело это досталось ей не потому, что она лучше других умела. Просто никто другой и не захотел бы прикоснуться к черноволосому чужаку, больше похожему на лесную нечисть, чем на живого человека.

В разгар ее работы он пришел в себя, дернулся, открыл глаза и попытался вскочить.

– Лежи! – резко прикрикнула Смеяна. Она сама испугалась от неожиданности. – Лежи смирно.

Черноволосый приподнялся, опираясь локтями о подстилку, посмотрел на нее, потом на свою ногу, над которой она ворожила, быстрым взглядом окинул стены и потолок клети. В его темно-карих глазах зрачки были почти не заметны, и Смеяну кольнула сладкая жуть: а вдруг все-таки нечисть? Темные круги вокруг глаз усиливали сходство с выходцем из Навьего Подземелья, но смотрел он вполне по-человечески.

– Ты на огнище Ольховиков, возле того места, где бились, – стала рассказывать Смеяна. Чужак молчал, но она чувствовала, что он ее понимает. – Я тебя в лесу нашла вот только что. Дед с дядьками сидят думают, что с тобой делать. Гляди, Творян придет, еще примется проверять, не из навей ли ты. Да ты не бойся – ты живой, я знаю.

– Я тоже знаю, – хрипло сказал предполагаемый упырь.

Смеяна так удивилась, услышав его голос, что даже выронила повязку. Говорил он понятно, как все говорлины, только выговор был не речевинский.

– А! – обрадовалась Смеяна. – А я боялась, что ты по-нашему не понимаешь. Как тебя зовут?

Но чужак не ответил, веки его полуопустились, спрятав блеск глаз, лицо стало таким отчужденным, что Смеяна не стала добиваться ответа.

В беседе тем временем кипел жаркий спор. Дед Варовит стоял за то, чтобы сегодня же послать в Славен весть о том, что найден сбежавший лиходей.

– Его княжич в полон взял, он его по праву! – говорил старейшина. – Надобно вернуть!

– Он у княжича сбежал, на нашей земле оказался – теперь он наш! – возражал ему один из старших сыновей, хозяйственный и прижимистый мужик, прозванный Заботой. – Он парень молодой, крепкий! Работать будет! Да его на торгу продать – шесть гривен дадут, чтоб мне до жатвы не дожить! Или у нас, отец, лишнего серебра много? Вот за солью поедем – и его свезем.

– Или себе оставим! – поддерживал Заботу Изнанец. – У нас работы много – новое же поле надумали корчевать, или ты забыл, отец? Нам самим холоп пригодится! Нам его Велес послал!

– Не к добру нам его оставлять! – спорил с ними осторожный Разумник, младший брат Варовита. – Черный он глаз! Сами управимся! Продать, и дело с концом! И на огнище-то не надо было его… Да и увечный – какой с него прок?

– Ничего, за жерновом сидеть или в ступе толочь он и сейчас сможет! А что черный глаз – так у Творяна глаз сильнее!

– Да он оправится и уйдет от нас! – убеждал братьев Разумник. – К жернову приковать можно, а на других работах как прикуешь? Он же сидеть не будет! Оправится и уйдет! Сохрани Свароже, чтобы не зарезал никого!

Мужчины помолчали, задумались, качая головами. Оставлять чужака у себя было страшновато, но и потерять молодого сильного работника казалось обидным. А работник весьма пригодился бы. Как на беду, у Ольховиков рождалось больше девочек, чем мальчиков. Вон, до того дошло, что зятьев приходится брать к себе, а не отдавать девушек на сторону.

– Ты-то что скажешь, ведун? – Варовит обратился к Творяну. – Скажи, что нам делать теперь. Не сбежит у нас холоп?

– Сбежать – не сбежит, – успокоил его Творян. – Я его таким заклятьем опутаю, что от огнища на шаг не отойдет.

Успокоив родичей, Творян прошел в клеть, где устроили чужака. Смеяна уже закончила перевязывать и зашивала крепкой жилкой разрез на его штанах, которые стащила еще с беспамятного и успела кое-как отмыть от засохшей крови. Не очень-то ловко у нее выходило, она хмурилась, ковыряя тонким шильцем дырочки в плотной коже и продергивая кривую иглу из птичьей кости. Ни одна из сестер-рукодельниц за такую работу, конечно, не взялась бы, но не ходить же ему без порток! Человек все-таки, не леший!

Раненый лежал на охапке сена и смотрел вверх, словно все вокруг его совершенно не занимало. Украдкой бросая взгляды на его замкнутое лицо, сглаженные внешние уголки глаз, жесткую складку губ, Смеяна ощущала какую-то радостную дрожь, испуг и любопытство разом.

Войдя, Творян некоторое время наблюдал за ними, а потом принялся разматывать какую-то веревочку.

– Ты это зачем, дядька? – спросила Смеяна, бегло глянув на него поверх шитья. – Вязать его незачем, он не так уж скоро на ноги встанет. И так не убежит.

– Сейчас не убежит, а на ноги встанет скоро! – сказал Творян, пристально глядя на чужака. Тот незаметно напрягся, подобрался. – Вот тогда и сослужит службу мой науз.

– Науз! – воскликнула Смеяна и бросила шитье.

В один миг она вскочила и оказалась возле ведуна. Ее жадно-любопытный взгляд был устремлен на веревочку в руках Творяна, и даже раненый, услышав это слово, не утерпел и слегка повернул голову.

Творян держал не веревочку, а тонкий берестяной ремешок. Легкий и непрочный на вид, он обладал в руках умелого ведуна большой силой.

– Дай посмотреть! – взмолилась Смеяна.

На ее глазах снова происходило чудо: простая полоска березовой коры, той самой, какой покрывают горшки или растапливают печи, наливалась волшебной силой. Что давало эту силу – заговор? Или просто ведун переливал в ремешок часть своей силы?

– Не тронь! – Творян отвел ремешок от ее нетерпеливо протянутых рук. – Это тебе не забавы. Отойди, а не то выгоню.

Досадливо прикусив губу, Смеяна смирилась и отошла в угол. Она знала, что Творян вовсе и не хочет ее выгонять, но для нее снова пришло время молча смотреть. Любая ворожба, даже самая трудная, выходила у Творяна гораздо лучше, если непутевая желтоглазая девка с вечно растрепанными косами находилась поблизости. Умный и наблюдательный ведун давно заметил это, и эту тайну он стремился разгадать не меньше, чем Смеяна, – тайну превращения простого берестяного ремешка в волшебное средство.

Творян подошел к лежащему чужаку, опустился на колени рядом с ним и негромко позвал:

– А ну-ка, человече, погляди-ка на меня!

Тот не хотел поворачивать головы, но в тихом ровном голосе ведуна было столько повелительной силы, что послушался бы даже пень. Медленно раненый повернулся и посмотрел в лицо Творяну. Ведун смотрел прямо ему в глаза, и тот не мог отвести взор. Большие глаза навыкате открылись еще шире, придвинулись ближе, и все вдруг заволоклось туманом. Не стало ни охапки сена, ни потолка и бревенчатых стен клети, ни даже самого Творяна. Только глаза ведуна, темно-карие, с большими черными зрачками, тяжело и страшно смотрели прямо в душу. Зрачки дышали, как два живых источника волшебной силы, то расширялись, то стягивались, неотвратимо затягивали взор.

– Как твое имя? – раздался глухой голос из тумана.

– Байан-А-Тан, – ответил чей-то голос, в котором чужак не мог признать свой собственный.

– Откуда ты родом?

– Из Прямичева.

– Каков твой род?

– Мой род – дружина князя Держимира.

– Кто твоя мать?

– Моя мать – Айбика, дочь Кара-Минле. Из народа куркутэ.

– Отец?

– Не знаю.

Смеяна наблюдала за ними из угла, зажав в кулаке иголку и опустив недошитые штаны на колени. Широко открытые глаза куркутина смотрели в лицо Творяну, голос звучал безучастно. Похоже, он сам не сознавал того, что говорит.

– Князь Держимир прислал вас на Истир? – продолжал расспрашивать Творян.

– Да.

– Зачем? Он велел вам ждать ладьи Прочена?

– Да.

– Он приказал перебить смолятичей?

– Да.

– А роды речевинов над Истиром он не велел трогать?

– Нет.

Творян кивнул. Это он и хотел знать.

– Так слушай меня, Байан-А-Тан из Прямичева, – заговорил он. – Как сосна корнями в земле сидит, с места не сойдет, и вода ее не смоет, и ветер ее не повалит, и медведь ее не обрушит, так и ты возле Ольховиков жить станешь и с места сего не сойдешь! Как река бежит, а от своего истока не убегает, так и ты вокруг огнища ходи, а от огнища не уходи! Как рыба посуху не может ходить, так и тебе нет дороги, кроме угодий Ольховиков! Запираю я слова мои на три замка, завязываю на трижды три узла, и слово мое крепко, вовек нерушимо!

Произнося заговор, Творян обвил берестяной ремешок вокруг тела куркутина под рубахой, завязывая на нем поочередно девять узелков. Теперь тот оказался связан, и науз волшебной силой будет держать его на огнище крепче железной цепи.

– Спи! – велел Творян, окончив заговор.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации