Текст книги "Дикарь и лебедь"

8

Незваный гость примостился на подоконнике, свесив одну ногу вниз, и склонил голову вбок.

– Я тебя по всем лесам и долам разыскивал.

Это оказалась не птица. А жаль.

Это был волк.

– Ну? – Его глаза сверкнули из-под капюшона плаща, он быстро окинул меня оценивающим взглядом. – Тебе тут язык отрезали? Надеюсь, что нет. – Он ухмыльнулся: – Твой язычок мне нравится.

– Ты, – выдохнула я. Мое сердце наконец вспомнило, как биться.

Ухмылка расплылась в широкую улыбку:

– Я.

Я неловко отползла назад – руки поскальзывались на шелке и тонком муслине.

– Нет.

Выгнув бровь, чужак озадаченно посмотрел на меня со своего насеста.

– Нет? – Он нагнулся вперед, его плащ притягивал сияние звезд. – Что «нет»?

– Ты… это он, и ты убил его.

Тихий смешок слетел с его коварных губ, глаза блеснули.

– Солнышко, лопочешь ты забавно, но я не понимаю, о чем речь.

– Мой отец. – Я поднялась на колени, юбка сбилась комками вокруг ног. – Ты убил его, – горя ненавистью, процедила я сквозь зубы, – и съел его сердце.

Кровавый властитель поджал губы.

– Ах, ты об этом.

На комнату, как петля на шею висельника, опустилась гнетущая тишина, и у меня в горле застыл крик о помощи – призыв к стражникам у подножия лестницы: враг проник в их дом. И он может меня убить.

– Так это и правда была ты, – вкрадчиво, очень вкрадчиво произнес оборотень, а я заскрипела зубами – живот подвело от голода. – Черная лебедь.

– Какая еще лебедь?

– Брось. – Махнув в мою сторону рукой, он добавил: – Мы оба знаем, что это была ты.

Я набрала было воздух, чтобы позвать на помощь, но король поцокал языком.

– Я бы на твоем месте воздержался. Ты ведь не хочешь, чтобы по твоей вине погиб еще кто-то?

Я болезненно сглотнула и зажмурилась.

– Впрочем, то была не твоя вина. Тебя ведь оберегали, хранили в пузыре невинности – готов поклясться, что единственной твоей обязанностью в жизни было… – Он притворно задумался. – Наверное, хранить себя для рождения потомства? – Я ничего не ответила, и король хмыкнул, получив подтверждение, в котором не нуждался. – Как я уже сказал, даже не будь ты наивна, откуда тебе было знать, кто я?

Я не могла понять – он пытается облегчить чувство вины, которым придавливало меня с каждым вдохом, или раздуть его, чтобы оно разбушевалось как лесной пожар?

– Те, что видят меня по ту сторону границы, редко остаются в живых, так что секрет мой раскрыть тебе было некому.

– Зачем? – Бесполезный, глупый вопрос, который не стоило бы задавать.

– Зачем что? – Черное облачение короля переливалось в свете звезд, ночной бриз, обогнув его, влетел в комнату и поцеловал меня в горящее лицо. – Зачем я обманул тебя? Это ж вроде очевидно. – В этих словах было столько сарказма, что мне захотелось выбить его кулаками, чтобы король-наглец взмолился о пощаде. – Зачем я поцеловал тебя? Что ж, дорогая моя племенная лошадка, к сему моменту должно быть вполне очевидно и то…

– Хватит. Зачем ты его убил?

– А ты грубиянка. Тебе об этом говорили? – Он задумался, провел языком по верхней губе, а я опустила взгляд на свои дрожащие руки. – Возможно, тебя избаловали в твоем миленьком королевстве. Хорошие манеры, моя черная лебедушка, это не пережиток прошлого и не варварство. Это часть нашего наследия и часть нашего существа.

Я едва сдержалась, чтобы не расхохотаться над этой абсурдной отповедью.

– Варвар здесь ты – дикарь, лишенный сердца. Где были твои сраные манеры, когда ты убивал моего отца, мой народ?

Я не стала поднимать на него глаз.

– У нас с тобой будет достаточно времени, чтобы обсудить всякое – но позже. – Слова короля прозвучали так, будто он улыбался.

Я вскинула лицо, а он тихо, чтобы не выдать своего присутствия, спустил на пол вторую ногу.

– Где остальные?

– Кто? – спросил он, выпрямившись в полный рост.

Я все сидела на полу – мне было наплевать, что в двух шагах стоит, возвышаясь надо мной, монстр.

– Твое зверье. Ты явился сюда, чтобы захватить эту страну, разве нет?

– Пока нет, солнышко. – Он преодолел расстояние между нами и присел рядом со мной. – Пока нет.

На меня хлынул его запах – запах зла, от которого мне так хотелось избавиться, и когда король поддел мой подбородок пальцем, я перехватила его руку и гневно воззрилась на него.

Он улыбнулся обезоруживающей улыбкой, с этими его ямочками – несправедливо, что такая досталась именно ему.

– Ну наконец-то.

– Не трогай меня.

– Кажется, это ты меня трогаешь.

Отпустив его руку, я отшатнулась, а он посмотрел на ковер.

– Ты наряды в приступе истерики раскидала?

Я не удостоила его ответом. Вместо этого я встала и направилась к двери. Он моментально оказался рядом – в секунду из тени вырос высокий плечистый мужчина и преградил мне путь.

– Хватит уже время тянуть – скажи, зачем ты здесь, – потребовал король. Я отступила и отвернулась. Он тяжко вздохнул. – Чтобы выйти замуж за человечьего жабеныша?

– Я ничем тебе не обязана, и ты никогда и ничего больше от меня не добьешься.

– Опал, – произнес он прямо у меня за спиной, и я вздрогнула, когда его дыхание коснулось моей шеи. – Отвечай на треклятый вопрос.

Я резко развернулась – мы оказались лицом к лицу – и бросила с яростью:

– Или что? Меня тоже убьешь?

Он прищурился:

– Если бы я этого хотел, ты была бы мертва уже несколько недель.

Это заявление потрясло меня и подтвердило то, о чем мне думать не хотелось.

– Уходи. – Голос мой дрогнул, и я осела на пол – у меня снова закружилась голова и совершенно закончились силы, чтобы с ним пререкаться, не говоря уже о том, чтобы позвать на помощь.

– Я не съел его сердце, – сказал король после тягостной паузы, все еще стоя позади меня. Его взгляд прожигал мне макушку, и я прикрыла ноги юбкой платья. – Обычно съедаю, но сердце твоего отца я выплюнул.

Я фыркнула. В груди и горле стало слишком тесно.

– Это, конечно, сильно облегчает тот факт, что я больше никогда его не увижу.

Ответить на это ему было нечего, повисло безмолвие, словно он растерялся. Король обошел меня и спросил с нервозностью в голосе:

– Что ты пытаешься сделать?

– Мне нужно заштопать это, – я подняла одно из платьев, – золотом, и я устала, поэтому будь добр… – Я перешла на шепот. Усталость возобладала над ненавистью к нему и страхом. – Просто уйди.

Он наклонился:

– Уйду, когда скажешь, почему они заставляют тебя этим заниматься.

Я не стала ему отвечать – пускай сам строит догадки.

Он не ушел. Только пристально наблюдал за моими бесплодными попытками добиться хоть чего-нибудь. И вдруг дотронулся до моей руки – я отдернула ее.

– Доверься мне, – сказал он.

Я почти рассмеялась:

– Ни за что.

Король кивнул, но все равно взял меня за руку. Я была слишком слаба, чтобы ему сопротивляться. Он сел на пол напротив меня и сказал:

– Попробуй еще раз. – От изумления я открыла рот, и зверь широко улыбнулся. – Давай, вперед.

Нахмурившись, я попыталась снова и ахнула, когда золотая нить не только вплелась в ткань, но и принялась укладываться узорами вдоль подола и ворота платья с такой скоростью, что наряд заблистал золотом всего через несколько моих сбивчивых вдохов.

Я захлопала глазами и, переведя взгляд на короля – вид у него был задумчивый, – спросила:

– Но как?

– Твоими усилиями. Я всего лишь… помог. – Он выпустил мою руку, выдернул из-под моего бедра плащ и разложил его поверх платья. – Продолжай, – холодно потребовал король.

Не знаю, как так вышло и почему я позволила ему снова прикоснуться к себе. Я знала лишь, что у меня получается, и испытывала благодарность – не конкретно к нему, а в целом… Облегчение.

Через считаные минуты вся одежда из сундука была пронизана золотыми нитями. Король волков взглянул на меня исподлобья и хищно улыбнулся:

– Мы с тобой хорошая команда.

Это меня отрезвило. Я выдернула руку из его ласковых мозолистых пальцев и вскочила на ноги.

– Никаких «нас с тобой» нет.

Подобрав с пола одежду, я аккуратно свернула каждую вещь и оставила стопку с ними на крышке сундука. Король молча наблюдал.

– Тебе нужно поесть, – наконец сказал он. И исчез.

9

Принц, как и обещал, явился на следующее утро – с улыбкой до ушей.

– У тебя получилось.

Служанка, которая принесла мне завтрак, действительно доложила им, что на золотом сундуке лежит стопка готовой одежды. Чуть позже она пришла вместе с товаркой, и они забрали вещи. А я все лежала в смятой постели в том же самом платье, в котором прибыла сюда.

Теперь же, сидя в постели, я отламывала мелкие кусочки от черствой горбушки хлеба, которую принесли к завтраку, и с трудом глотала их, запивая водой. Я почти уверилась, что это был сон, проделки изнуренного горем разума, но затем одежду унесли – а ведь золотая вышивка на ней появилась благодаря призраку, занимавшему все мои мысли.

– Опал? – позвал принц, так и стоявший у открытой двери.

– Я хочу побыть одна, – наконец откликнулась я. Не желая встречаться с ним взглядом, я отвела глаза.

– Мама говорит, что тебе можно выйти из покоев и прогуляться по саду…

– Я сказала, что хочу побыть одна. – Хлеб в моих руках превратился в крошки.

Принц кашлянул:

– Как пожелаешь.

И вышел из комнаты.

Дверь закрыли и заперли, и никто больше не заглядывал ко мне до той минуты, пока я не вышла из ванной комнаты в белом атласном халате, который обнаружила на крючке рядом с полками, уставленными баночками с солью для ванн.

– Ты помылась – это хорошо. Герма уже начала переживать, что комната провоняет.

Я не стала утруждаться объяснениями, что, сколь бы несвежим ни был мой запах, их ничтожному обонянию не под силу его учуять, и принялась заплетать волосы в свободную длинную косу.

Королева сверлила меня взглядом в ожидании ответа, но я молчала.

Молчала долго и упорно – поэтому она, раздраженно засопев, повернулась к двери и махнула кому-то.

Вошли двое мужчин, каждый внес по три мешка. Все их содержимое вывалили на рыжий ковер перед опустевшим золотым сундуком. Поклонившись, мужчины с выпотрошенными мешками быстро прошмыгнули мимо королевы и исчезли в коридоре.

Сабрина показала на гору новой одежды.

– У тебя есть время до послезавтра.

У меня вырвался смешок изумления.

– Вы мне теперь еще и срок выполнения работ назначать будете? – Она сложила руки на груди и приосанилась, а я покачала головой: – Что будет, если я не справлюсь к означенному времени?

– Лишишься каких-нибудь удобств. – Фальшиво улыбнувшись, она развернулась к двери – к подолу ее коричнево-золотого платья пристали невыметенные хлебные крошки. – Спокойной ночи.

Я тупо посмотрела на закрывшуюся за ней дверь, затем перевела взгляд на гору будущей работы на полу, но вместо того, чтобы приступить к ней, решила доесть клецки с курицей. Блюду недоставало ароматности, любви к родной земле, с которой его готовили у меня дома, но на вкус клецки были не так уж плохи – или мне показалось, поскольку я давно как следует не ела.

После этого я отперла дверь, просто прикоснувшись к ней рукой, оставила поднос снаружи и снова заперлась. Глупая шалость, целью которой было желание выказать презрение и намекнуть служанке Герме – я надеялась, что до нее дойдет, – чтобы держалась подальше от моих комнат.

* * *

Случилось то, чего я опасалась: когда я провела руками над разложенной на кровати одеждой, ничего не изменилось.

Вообще ничего – только швы стали крепче. Такими, что не распорешь.

Я не сомневалась, что большинству людей это пришлось бы по нраву – но только не королю с королевой. Я сердито воззрилась на одежду, будто ту сшили с одной лишь целью – позлить меня.

– Помощь нужна?

Мой взгляд метнулся к окну. Непонятно, как ему удалось пробраться сюда так тихо и незаметно.

– Как тебя стражники не засекли?

– Я же мгновенно перемещаюсь, – пояснил он мне как тупице. Возможно, ею я и была, ибо такая мысль даже не приходила мне в голову. В свою защиту я могла сказать, что раздумья о кровавом властителе милосердно отступили в дальние закоулки разума – куда больше меня занимала невозможность превратить упрямые обычные швы в золотые.

Ровно до этой самой минуты.

Король по-хозяйски спустил ноги на пол и прошелся по комнате, держа руки в карманах длинного кожаного плаща. Осмотрелся.

– Хорошенькая тюрьма для хорошенькой принцессы-фейри.

– Это не тюрьма, – соврала я. Мы оба прекрасно знали, что именно так оно и было.

Король не стал меня подначивать, только макнул палец в миску с овощным супом, что стояла на прикроватной тумбе. А затем облизнул. Когда его губы сомкнулись вокруг пальца, мне стало тошно – кровь взревела, забурлила в жилах. Он поморщился и изобразил рвотный позыв.

– Звезды в небесах, какая же мерзость.

– Мерзость – это твое здесь присутствие, – кашлянув, процедила я. – Будь добр, исчезни.

– Если ты из-за отца все злишься, то, боюсь, извинений я тебе принести не могу, – сказал он со смиренным безразличием, которое вселяло скорее страх, чем злость. – Долг есть долг, и я не могу сойти с пути, проложенного для меня судьбой.

Я повернулась к нему и недоуменно заморгала.

– Твой долг – убивать сотни – нет, тысячи наших земляков?

– Да – если это необходимо. И людей тоже. – Он постучал пальцем по незажженной лампе, и та вмиг пробудилась к жизни – внутри заплясало пламя. – Я ни для кого не делаю исключений, солнышко.

Я презрительно усмехнулась. Глаза заволокло кровавой пеленой, я стиснула шарф в руке.

– Ты отвратителен.

Невзирая на мой негодующий вид, он сел на кровать и подтянул под себя длинные ноги – древесина заскрипела под нашей тяжестью.

– Тогда давай сюда свою руку, и покончим с этим быстрее.

Я только сцепила пальцы, а он посмотрел на это с возмутительной ухмылкой, склонив голову вбок – золотистые пряди сползли ему на лоб.

– Зачем ты здесь?

Он вскинул брови и уставился на меня так, будто я сама должна была понять, зачем он опять сюда явился.

– Лебедушка, боюсь, я обречен следовать за тобой, куда бы ты ни отправилась. – Слова эти прозвучали резко, взгляд его был льдистым, и я не могла понять, радует его сказанное или бесит.

У меня в горле набух комок, страх задавил ярость.

– Мне это не по вкусу.

– Ты так говоришь только потому, что я убил твоего отца и множество других созданий. – Он отмахнулся, подобрал мантию и без спроса взял меня за руку. – Злиться потом будешь. Давай, у меня сегодня еще дела есть.

Потрясенная, я даже не отстранилась. Только раздраженно воззрилась на мантию, лежавшую между нами, будто моей ненависти было достаточно, чтобы спустить с него шкуру. И вдруг заметила, какие разные у нас руки: в его огромной ладони моя казалась просто крошечной.

Вдоль края мантии пунктиром пролегла золотая строчка. Я стиснула зубы, но порыв одолеть не смогла. Знание – сила.

– Можно кое-что спросить?

– Спросить можно, но ответа я тебе не обещаю.

Я вздохнула, а он, не выпуская мою руку, отшвырнул мантию в сторону и на ее место положил большое пальто.

– Увечья, пытки, запугивание…

– Политика навевает на меня скуку… – сказал он. – Если тебе очень надо знать, у меня назначена встреча с дядей и двумя моими… – Он наморщил нос и задумался. – Пожалуй, проще всего назвать их друзьями.

Не знаю, была ли это попытка пошутить, или он и правда до сей минуты не осознавал, что эти так называемые друзья – действительно его друзья.

– С дядей? – переспросила я, когда он убрал законченное пальто и достал платье. Я мало что знала о том устрашающем генерале, который, вроде как приходился убитому правителю Вордана братом и лучшим другом. Знала только, что он был жесток, безжалостен, прожил не одну сотню лет, но так и не обрел свою половинку.

Король хмыкнул:

– Да уж, Серрин когда-то был по-настоящему гнилым типом, но теперь, боюсь, самый гнилой – это я. – Он вскинул лицо, сверкнул зубами. – Мучительная потребность быть первым – мое проклятье.

До чего гадкими созданиями были его дядя и те существа, которых багровый наглец называл друзьями, я и представить не могла.

– Полагаю, один из них и есть истинный Клык.

– На самом деле зовут его Клементом, – король ухмыльнулся, глядя на платье, – но он, конечно, ненавидит это имя, поэтому мы всегда называли его Клыком.

Я взялась за следующую вещь, а он переплел свои пальцы с моими. Я притворилась, будто не заметила этого мягкого, нерешительного жеста. Он взглянул на меня исподлобья:

– Ты знаешь, как меня зовут?

– Кровавый властитель.

Его длинный прямой нос сморщился.

– Король волков.

Он кивнул:

– Теплее. – Багровый поскреб щетину на подбородке – от этого звука я вся напряглась – и вкрадчиво спросил: – Но как меня назвали при рождении, Опал?

– Дейд Волькан, – прошептала я, сама не зная почему, и отвела взгляд.

Повисла тишина. Король кашлянул и достал очередную вещь, все еще держа меня за руку. Он опустил голову, и высокий ворот плаща коснулся его остроконечного уха.

– Мать умерла до того, как успела дать мне имя, но дядя знал, между какими она выбирала.

– Каким было второе? – Меня одолело любопытство.

– Он мне так и не сказал, до сих пор секретничает, – шумно выдохнув, ответил король. – Надменный говнюк.

Расспрашивать его о матери, о том, как та умерла, было бы неуместно – наши руки соприкасались, тепло, исходившее от наших тел, впитывалось в лежавшую между нами ткань и нагревало комнату.

Мы молча обрабатывали одну вещь за другой, и Дейд, похоже, был не против тратить время на столь заурядное дело. Что было удивительно, поскольку он, как я уже знала, умел творить не только мелкие бытовые фокусы.

Когда последний предмет одежды отправился в стопку с готовыми вещами, я не удержалась и спросила:

– Я думала, что кровавые фейри не обладают даром чинить. Что подобное не только ниже вашего достоинства, но и вообще за пределами ваших возможностей.

Король Вордана встал, потянулся и, холодно усмехнувшись, подошел к окну.

– А я ничего и не чинил, лебедушка. Только открыл ворота для твоего дара, и ты все сделала сама.

Дейд растворился в воздухе, прежде чем я успела спросить, что он имеет в виду, а секундой позже рассеялись и языки тьмы, оставшиеся после его исчезновения.

* * *

На следующий день принц заглянул ко мне еще до обеда. Я в тот момент расхаживала по комнате и, остановившись, разгладила фиолетово-белое платье, которое надела, пробудившись от беспокойного сна.

Нелепое, чрезмерно пышное, оно было обильно расшито кружевом – вся его необъятная юбка и лиф, – отчего моя грудь, и без того не маленькая, казалась еще больше. Но несвежее платье, в котором я прибыла сюда, унесли, и оно тоже не особенно меня радовало – разве что напоминало о доме и о том, зачем я здесь.

Меня всю ночь изводили сны о крови и зубах, о шерсти и перьях, но я никак не могла взять в толк, что может значить эта мешанина образов.

– Доброе утро, принцесса. – Брон почтительно поклонился мне, хоть и не обязан был этого делать. – Возможно, ты не захочешь, но я все же спрошу…

– Да, – сказала я и протопала мимо него к двери. Мышцы затекли от напряжения, и ноги покалывало с каждым шагом. Я нуждалась в солнечном свете, в аромате дождя, который принесло с утренним бризом, мне не терпелось выбраться из четырех стен.

– Ла-адно, – протянул принц и, нервно усмехнувшись, поспешил вслед за мной вниз.

Стражники в нелепых шлемах, застывшие, как каменные истуканы у подножия лестницы, воззрились на меня.

– Сюда, – сказал Брон и махнул в сторону смежного холла.

Тот был поменьше и, в отличие от остальных здесь, не такой помпезный – меньше богатой отделки, меньше портретов. В холле не было ни души – за исключением стражника, что караулил закрытую на засов деревянную дверь. Брон отпер ее, и мы вышли на вымощенную камнем дорожку.

Отойдя на несколько шагов от караульного, я запрокинула голову и глубоко вдохнула. С выдохом напряжение вытекло из меня, и я отвела взгляд от пухлых белых облаков.

– Ты ведь несколько дней не выходила, – сказал принц, будто пытался подобрать слова, чтобы хоть как-то объяснить мое странное поведение.

Неудивительно. Ему – человеку, привязанному не к собственной земле, а лишь к тому, чем она его одаривает, – оно должно было казаться странным.

– А чувство такое, словно прошло полвека.

Принц усмехнулся, и мы пошли по дорожке, что стелилась вдоль живой изгороди. Спустившись по широким ступеням, мы оказались в садах, разбитых с тыльной стороны замка. Пышная зелень вперемешку с разноцветьем и плодовыми деревьями занимала пространство не меньше полумили в ширину и доходила до той самой непреодолимой стены.

– Ты… – выдохнул принц, – невероятна, Опал. Те вещи… – Мы остановились возле мраморной скамьи, по обе стороны от которой стояли большие горшки с папоротниками. Брон повернулся ко мне: – Мать выручила за них солидную сумму.

– Сколько? – Я отошла к кусту герани, что рос напротив скамьи, и провела рукой над глянцевитыми соцветиями, отчего их оттенок стал ярче.

Шумно втянув воздух, принц подошел ко мне:

– Я не имею права обсуждать подобные дела. Мне жаль.

– Врешь, – промурлыкала я и лукаво улыбнулась.

Он оторвал взгляд от бутонов, что распускались, когда я прикасалась к ним, и посмотрел мне в глаза.

– Не уверен, что понимаю, о чем ты.

– Тебе не жаль, – просто сказала я, расправила плечи и потянулась.

Когда я повернулась к Брону, его возбужденный взгляд соскользнул с моего лица на грудь, но я все равно улыбнулась ему, хотя этот врун-человечишка не вызывал у меня никакого интереса. В кудахтанье матери, которое я слушала на протяжении двадцати лет нашей совместной жизни, большая часть идей оказалась правдой. Мужчин, особенно людей, было легко перехитрить, если действовать с умом.

– У тебя есть дар чуять ложь?

Брачные игрища никогда не вызывали у меня интереса. Воспитанная в тепличных условиях, я когда-то была твердо настроена дождаться всепоглощающей любви, как та, которую посчастливилось обрести моим родителям. Любовь, для которой вечность не была преградой.

Вожделения я тогда еще не знала, но в те дни меня такие вещи и не волновали. Но сейчас все было иначе.

– Не так, как ты себе это представляешь, – сказала я, погладила его по плечу и двинулась глубже в сад. Я шла мимо грядок с помидорными кустами и огуречными плетями, и садовники с лопатами расступались, когда я к ним приближалась.

Под дубом на окраине сада обнаружилась еще одна скамья, на сей раз деревянная; я села и подобрала с газона яблоко-паданку. Брон сел рядом – нерешительно, но явно испытывая любопытство – что еще я скажу или сделаю? А я просто вытерла яблоко о платье, запачкав последнее землей.

– Сколько? – спросила я и откусила, но этот плод, как и многое другое в этом лишенном волшебства королевстве, оказался безвкусным.

Брон придвинулся ближе ко мне и недоуменно свел брови:

– Сколько?

– Сколько времени нужно, чтобы собрать армию? – Когда я произнесла это, что-то внутри меня запротестовало при мысли о том, что мужчина, который является в мои покои и помогает мне вить золото, погибнет на поле боя. Я быстро подавила это чувство. Король волков не заслуживал ничего, кроме уготованных ему тягот и мук. И смерти – столь же жуткой и нелепой, как та, что выпала на долю моего отца. Или еще хуже.

– Я точно не знаю.

Я откусила еще и, мысленно отмахнувшись от образов укоряющей меня матери и Дейда с его поучениями о хороших манерах, спросила с набитым ртом:

– Точно не знаешь? – Я проглотила пережеванное яблоко и улыбнулась – вид у принца был остолбенелый. – Или просто не хочешь мне рассказывать?

– О, я хочу, – поспешно ответил он, а в глазах его сверкнуло желание. – Но я убежден, что тем самым навлеку на себя проблемы.

– А откуда кто-то узнает, что ты о чем-то рассказал? – Я выгнула бровь.

Усмехнувшись, он потянулся ко мне и пальцем стер яблочный сок с моей нижней губы.

– Если ты умеешь хранить тайны…

Я захлопала ресницами:

– Конечно умею. Ты же знаешь, что в этом деле мы весьма искусны.

Он наклонился ближе, окатив меня своим неприятным резким запахом, и опустил томный взгляд на мои губы.

– Мы надеемся, что соберем армию через месяц, но скорее всего это займет чуть дольше.

– Через месяц? – Я чуть не поперхнулась и перешла на шепот: – За это время что угодно может случиться.

– Мы по всей стране собираем людей для подкрепления, принцесса. На то, чтобы обучить новобранцев, тоже нужно время. Это быстрее, чем выжидать, надеясь, что какое-нибудь из ближайших заморских государств соизволит прийти к нам на помощь.

Помощь не придет. Наша земля – это обитель сказок, предрассудков и смерти.

Без золота было не обойтись.

Я перевела взгляд на сад и, уставившись на бархатцы, стиснула зубы. Принц был прав, но при мысли о том, какие ужасы могут за это время выползти из тьмы, у меня внутри все похолодело.

– Опал. – Теплые мягкие пальцы взяли меня за подбородок, повернули мое лицо к Брону. – Мы победим его – это я тебе обещаю, – страстно прошептал Брон и без спроса поцеловал меня.