Текст книги "Kill-Devil. И всюду кровь"

Глава 9

– … биологическая смерть первой жертвы наступила около четырех часов утра. Вторая жертва скончалась ближе к пяти. Личности погибших подтвердились и соответствуют найденным при них документам. Тела покрыты от ступней до головы кровоподтеками размерами от восьми миллиметров до семи сантиметров. А вот здесь, – Мэлвин Скотт приподнимает руку первой девушки, демонстрируя несколько овальных синяков, – и здесь, – он указывает на продолговатые кровоподтеки на шее Трисс Дженнингс, – видны отчетливые следы захвата, которые, исходя из размера и силы давления, предположительно оставил взрослый мужчина либо женщина с очень большими сильными руками, в чем лично я, как специалист, сомневаюсь. – Скотт пытается разрядить обстановку, выдавая неровную улыбку, но почти сразу возвращается к отчету: – Кроме того, обеих девушек избивали, а также неоднократно перемещали с места на место еще при жизни, судя не только по тому бардаку, который я видел в квартире, но и по частичному отсутствию волосяного покрова на головах погибших, а также по характеру полученных ими увечий.

Миддлтон отвел взгляд от монитора, где был открыт отчет Скотта.

Вместо того чтобы вернуться к изучению тонны информации, которую предоставили два дня назад Мэлвин, а также прокурор, приставленный к делу Андерсона до начала всей этой истории, остаток дня ушел на преодоление «бюрократической полосы препятствий» (еще одно из любимых выражений Лео), с ее многочисленными протоколами, исполнительными указами, статьями кодексов и сводом правил, задающих направление всему расследованию. Это как бежать по бесконечно длинному коридору, изрезанному красными лазерными лучами: заденешь хотя бы один из них, и непременно прогремит взрыв.

И все же именно соблюдение этих процедур отличает официальных сотрудников от городских вигилантов с их своеобразным пониманием правосудия и незаконными методами его исполнения. Но было бы гораздо лучше, если бы этот процесс занимал чуть меньше времени и сил, ведь любая задержка – это дополнительная возможность для убийцы совершить новое преступление, а для гражданских линчевателей – очередное доказательство несовершенства государственной системы.

– Следов сексуального насилия я не обнаружил. Осмотр показал, что в последний раз погибшие вступали в половую связь еще до своего прилета в Чикаго, так что и здесь наш парень засветиться не успел. Впрочем, это вроде как не его профиль. Следы наркотических средств в организме также отсутствуют, а алкоголь они приняли, вероятно, незадолго до своего похищения.

Адам пробежался хмурым взглядом по фотографиям изувеченных тел.

Нет, в действиях убийцы с самого начала не было никакой случайности, и он не шел на поводу собственных эмоций. Он учится, совершенствует методы, все тщательно планирует, готовится заранее и выбирает непохожих друг на друга людей, продумывая стратегию на несколько ходов вперед – и именно поэтому до сих пор остается в тени.

Каждая предыдущая его жертва – это лишь проба пера, а Ирма и Трисс – новый, более организованный и тщательно проработанный уровень.

– Часть порезов, как раз несерьезных, была нанесена тонким лезвием – предположительно бритвой. Остальные оставлены хирургическим скальпелем.

– Э-э-эм… – Лео задумчиво чешет щетинистый подбородок. – Но в чем смысл этого разделения?

– Я уверен, что убийца подошел к процессу со знанием дела. Видишь ли, лезвие бритвы сделано таким образом, чтобы разрезать биологическую клетку и микрокапилляры, – Мэлвин проводит рукой по воздуху, имитируя надрез, – что приводит к неизбежной гибели разрезанных клеток. А лезвие скальпеля, в свою очередь, режет межклеточное пространство, уменьшая степень повреждения клеток – не образуются антитела, не так сильно разрушаются микрокапилляры и так далее. Если сделать два одинаковых по длине и глубине пореза, но один нанести скальпелем, а второй бритвой, именно последний будет заживать дольше. Понимаешь, о чем я? Чисто технически порезы, оставленные скальпелем, наносят меньше вреда клеткам и заживают быстрее, но здесь они были сделаны в определенных местах и гораздо глубже, чем те, которые были нанесены бритвой. В обоих случаях раны кровоточили, но, если бы убийца поменял инструменты местами, девушки не дожили бы и до трех часов утра. Он совершенно точно знал, что и как делать. По крайней мере – в теории. Ведь на практике не все прошло гладко. Не могу сказать с уверенностью, что он обладает профильным медицинским образованием – ампутация конечности была явно проделана дилетантом, а некоторые порезы, при всей своей продуманности и правильному расположению, оставлены непрофессиональной рукой. Скорее всего, убийца обладает определенными знаниями в области медицины – либо он обучался этому сравнительно давно, либо, заручившись теорией, изучает все сейчас, в процессе. И, как я могу судить, делает в этом определенные успехи.

– А это значит, что мы понятия не имеем, как далеко он способен зайти, – хмуро резюмирует Адам.

После стольких лет в Бюро Миддлтон мог с точностью сказать: у каждого убийцы подобного профиля есть личный мотив и определенная цель, выращенная на нездоровых событиях прошлого, которое остается зарытым глубоко в их больном подсознании.

Одни считают себя освободителями, пришедшими в этот мир, чтобы очистить его от «греховных» женщин или мужчин, и причина таких мыслей может скрываться как в суровом религиозном воспитании, так и в антисоциальном прошлом родителей или окружения.

Другие стремятся убить родственников или своих бывших, но вместо них находят случайных жертв, на которых выплескивают ярость.

Третьи ищут славы, пытаются быть замеченными и могут подражать известным маньякам прошлого или вырабатывают свой уникальный «стиль».

Четвертые посредством убийств пытаются удовлетворить сексуальные фантазии, поскольку не способны получить соответствующее наслаждение в естественной форме, а пятые просто слетают с катушек и в порыве эмоций расправляются со всеми, кто попадется им на пути. И этим списком вероятные мотивы не ограничиваются.

Но иногда убийца изменяет modus operandi[20]20
  Характерный способ совершения преступлений конкретным преступником или преступной группой, который служит основой для составления психологического профиля.


[Закрыть], когда изучает что-то новое или заходит дальше в своей жестокости. Именно поэтому никогда нельзя утверждать наверняка, что каждый случай будет полностью копировать предыдущий, а в очередном убийстве не появятся новые детали или не изменится способ совершения преступления. Единственное, что остается постоянным, – ритуал, сформированный на основе личных предпочтений и мотивов.

И в данном случае они имеют дело с крайне опасным, но чертовски умным сукиным сыном, который по какой-то причине получает удовольствие от обилия крови вокруг, пока расправляется с каждой новой жертвой, превращая ее последние часы жизни в настоящий ад.

– Чем была ампутирована рука? – спрашивает Адам и сразу уточняет, догадываясь, каким будет ответ: – И ты упоминал ранее, что она была отделена еще при жизни.

– Да, и, боюсь, именно этой боли не выдержала убитая девушка.

Cabrón, – шипит Холден и отходит от стола стелом.

– Мы можем определить, чем конкретно он это сделал? – опять уточняет Адам.

– Судя по характеру среза и обильному кровотечению, – Скотт указывает на все, что осталось от руки Трисс Дженнингс, – убийца лишь частично воспользовался стандартным хирургическим набором для проведения ампутации: жгутами, ретрактором, ампутационным ножом и пилой, исключив зажимы, долото и прочие инструменты и препараты, необходимые для проведения подобной операции. Скорее всего он рассек проксимально оттянутую кожу, перешел к подкожной жировой клетчатке и поверхностной фасции. – Мэл непроизвольно углубляется в описание проведенной процедуры, и Лео страдальчески морщится при воспоминании о недавно съеденном бурито. – Затем прошелся по краю кожи и рассек мышцы, после чего перепилил саму кость. Поэтому крови в процессе было очень много.

– Мы это заметили, – хрипловато отзывается Холден.

Адам прокрутил на мониторе фотографии погибших Трисс Дженнингс и Ирмы Кох.

Неужели все это – своеобразный кровавый эксперимент над человеческими телами, а «лаборатория» – любое место, которое не привлечет лишнего внимания, пока убийца занят делом?

Но интуиция подсказывала: здесь должно быть что-то еще.

– Вероятно, убийца разогревался постепенно и начинал с малого – с избиения и нанесения порезов. Последние, кстати, местами выполнены весьма неплохо. В том смысле, – тут же уточняет Скотт, – что он явно не новичок, но и далеко не профессионал, пусть и делает в этой области определенные успехи. Его предыдущие жертвы, если мы имеем дело с одним и тем же человеком, пострадали, как вы помните, от куда более серьезных ран и прожили с ними недолго – от нескольких минут до пары часов максимум. Здесь же налицо относительно вдумчивая работа, которая растянулась на несколько часов. При этом некоторые порезы были сделаны либо по ошибке, либо чтобы сбить нас с толку, либо ради того, чтобы доставить погибшим больше страданий. Видите эти небольшие раны? Они неглубокие и точно не они стали причиной смерти. – Мэл указывает на повреждения, о которых идет речь. – Но остальные преступник оставил в строго определенных местах – чтобы жертвы истекали кровью, но не умерли слишком быстро. Интересный момент, – Скотт поднимает указательный палец, – нанесенные порезы в основном вполне ровные и четкие.

Пауза.

– Это интересный момент, потому что… – неуверенно говорит Лео, с непониманием косясь на Мэлвина.

– Потому что при подобной жестокости и при таком количестве резанных ран жертве достаточно проблематично сохранять спокойствие, – поясняет Скотт. – Это натолкнуло меня на мысль, что обе жертвы были полностью или частично парализованы, но продолжали чувствовать боль. Химико-токсикологический анализ не показал наличия в крови погибших каких-либо вспомогательных веществ, кроме остатков алкоголя, поэтому в отправленном подробном отчете я указал несколько наименований препаратов, которые вызывают подобный эффект и не оставляют следов в организме. Как вы понимаете, достать их в основном можно только подпольным путем. И если убийца воспользовался одним из этих препаратов, значит, он явно обладает доступом к нужным веществам либо располагает информацией, где и у кого можно их можно достать. Стоит это все немало, но насколько обеспечен ваш разыскиваемый – уже ваша часть работы.

Значит, у него есть доступ к подпольным рынкам даркнета – теневой виртуальной вселенной, где можно купить и продать все что угодно, даже человека. А это уже само по себе дорогое удовольствие.

«…при подобной жестокости и при таком количестве резанных ран жертве достаточно проблематично сохранять спокойствие…»

Миддлтон потер шею и откинулся на спинку кресла, ненадолго прикрыв глаза.

В самом начале Адам и Лео выдвигали предположение, что у разыскиваемого ими человека срабатывает некий триггер, вроде своеобразной жажды крови, убийца находит случайную жертву и расправляется с ней с помощью того, что попадется под руку, а затем, придя в себя, заметает следы совершенного преступления. Но отсутствие отпечатков или внятных улик, которые могли бы навести на мысли о личности убийцы, говорили прямо об обратном: кто бы ни стоял за каждой из четырех предыдущих смертей и двумя новыми, он обладает высоким интеллектом и даже в процессе пыток умело контролирует свои действия.

Мэлвин прав: они ищут обеспеченного подонка, который привык доминировать во всем, включая и характер совершения преступлений, и работу, и личную жизнь.

«А они… они ведь хотели, чтобы их нашли и спасли. Кто-нибудь, кто угодно, не важно».

Адам открыл глаза и остановил взгляд на включенном мониторе, перед которым просидел последние два часа без перерыва на кофе и ужин.

Чем бы ни руководствовалась в своих эмоциональных выпадах Билли, это серьезно отразилось на ней в прошлом и сформировало новые убеждения – либо окончательно подтвердило старые.

«Никто не пришел и не остановил этот ужас. Ни одна живая душа в этом богом забытом месте!»

Это не сочувственный отклик, не интуитивные догадки и не демонстрация эмпатии.

Билли знает, о чем говорит, потому что пережила похожий опыт.

«И вы предлагаете мне отвернуться?…»

– Та-а-ак, светлая голова. – Лео, как обычно, ворвался в кабинет Адама без стука и развалился на диване, закинув ногу на ногу. – Ты с таким сосредоточенным видом медитируешь над отчетами криминалистов или думаешь о мисс Сэлинджер?

Миддлтон прищурился, косясь на ботинок друга в опасной близости от светлой обивки.

– Или то и другое вместе? – продолжил Холден с невинной улыбкой.

– Я думаю, что ты сейчас явно занят не тем, – скептически отозвался Адам. – Если твой ботинок коснется дивана, – он кивнул на ногу Холдена, – в Бюро появится первый агент, способный пролететь все расстояние от моего кабинета до лифта без остановки.

Лео невозмутимо покачал головой, но все же спустил ногу на пол.

– Ладно-ладно, остынь, горячий парень. А если серьезно, убери-ка вот это выражение со своего лица, пока не получил от меня порцию профилактических подзатыльников.

Адам бросил на Холдена непонимающий взгляд.

– Я говорю, о чем бы ты там ни думал, а мы с тобой оба знаем, что крутится в твоей славной голове. – Лео постучал пальцем по виску. – Прекращай.

Не хватало еще, чтобы Адам впал в очередную кому трудоголизма.

Миддлтон очень внимательно посмотрел на решительно настроенного Лео и внезапно усмехнулся.

Холден вполне мог посоревноваться в заботе даже с матерью самого Адама и уступил бы в этом только своей бабуле, которая в последний визит Миддлтона в Мексику четыре года назад не спускала с него глаз и каждый день следила, чтобы тогда еще двадцативосьмилетний «мальчик» метр девяносто ростом хорошо спал и съедал все, что она готовила такими порциями, которыми можно накормить трех-четырех оголодавших человек.

– Все, на сегодня хватит. – Холден зевнул и пристально уставился на Адама, увлеченно рассматривающего фотографии улик, найденных на последнем месте преступления. – Только не говори, что опять просидишь здесь до утра, – простонал Лео. – Для тех, кто забыл или вдруг не знал, напоминаю: рабочий день имеет свойство заканчиваться, и нам не обязательно сидеть в офисе до ночи.

– Да ладно? А я думал, куда это все уходят в одно и то же время, – буркнул Адам, не отрывая взгляд от монитора.

Два рюкзака, веревка, брелок от ключей, помада, бумажные салфетки, тонкий серебряный браслет…

– А я думал, ты этого в принципе не замечаешь, – хмыкнул Лео и поднялся с дивана. – Давай собирайся, сходим в бар, проветрим мозги.

– Мне нужно кое-что проверить. Давай встретимся на месте… часа через полтора? – Миддлтон все же посмотрел на друга. У того было недовольное лицо.

– Ты серьезно? – Лео выдал еще один негодующий вздох. – Окей, трудоголик-перфекционист, как скажешь. Но если через полтора часа ты не появишься в баре, я приеду и лично вытащу тебя отсюда за воротник. Все ясно?

– Да, мам, – отозвался Адам, – к ужину буду. – И натянуто улыбнулся.

– Смотри мне. Я за тобой слежу. – Лео сделал двумя пальцами характерный жест. На страже твоего отдыха. – Подмигнув, он вышел из кабинета.

Адам красноречиво взглянул на закрывшуюся дверь и перевел дух.

Холден его лучший друг, почти брат (неродной, но это не важно). И все же иногда его бывает слишком много.

Размяв шею, Миддлтон придвинулся к компьютеру, чтобы за ближайший час изучить все, что он упустил при поверхностном чтении личного дела Билли Сэлинджер.

Как он и обещал, ей заменили группу наблюдения, и на этот раз Адам лично выбрал людей из предложенного списка и заодно предупредил их о дополнительном выходе из здания – не только на случай обострения авантюризма мисс Сэлинджер, но и ради ее безопасности. Если у нее получилось покинуть дом почти незаметно для полиции, убийца может с легкостью повторить этот фокус и без схватки с забором.

Возможно, им стоило переключиться на скрытое наблюдение, но вряд ли это сработает с Билли и ее обостренным недоверием к полиции. А после такого «захватывающего» утра она явно постарается перестраховаться, даже если ближайший патруль будет находиться в миле от ее дома.

Но главный вопрос так и повис в воздухе: куда Билли так отчаянно рвалась этим утром?

Память тут же услужливо подбросила картинку: в руке Билли телефон, и входящий вызов вынуждает ее практически сбежать из офиса ФБР.

Адам задумался и, нахмурившись, перевел взгляд на свой смартфон рядом с ноутбуком. Прежде чем погрузиться с головой в прошлое Билли, будет не лишним потрясти и еще один источник информации – тот, который не значится в официальных отчетах, но который находится гораздо ближе к миру мисс Сэлинджер, чем любая строчка из ее досье, собранного специалистами Бюро.

Миддлтон взял телефон и прокрутил имена в списке контактов. Хочешь переиграть плохих парней – научись говорить на их языке. А еще лучше – найди проводника с нечистой совестью, подходящими знаниями и острым желанием оставаться на свободе даже ценой сделки с агентом ФБР. Эдакая криминальная марионетка правосудия.

– Стив, как жизнь? – бодро поинтересовался Адам, и на другом конце телефона тут же раздался тяжелый вздох.

– Я же говорил, чтобы ты больше не звонил мне, – прошипел информатор. – В прошлый раз из-за тебя мне чуть голову в жопу не запихали, а повторять этот трюк я не собираюсь. И вообще, я не могу щас говорить, поэтому…

– Стоп-стоп. Стиви, дружище. Ты случайно не забыл, что этот твой зад находится к тюремной камере ближе, чем к собственным джинсам?

Информатор отозвался недовольным «пф-ф», но спорить не стал – конечно, он прекрасно помнил о своем «исключительном» положении.

– Вот и не рассказывай мне про свою невероятную занятость. Я могу освободить тебя от всех дел одним коротким звонком группе захвата. Ты только скажи, и я организую твое сопровождение до ближайшего отделения полиции со всеми удобствами.

В ответ раздалось длинное нецензурное обещание сделать то, что не приветствуется даже в среде преступников.

– Извини, не расслышал тебя, Стиви, связь барахлит. Так тебе камеру на четверых или на шестерых, но с верхней койкой?

– Да понял я, понял, – мученически вздохнув, буркнул он, приняв поражение, и процедил через силу, будто каждое следующее слово стоило ему месячной выручки с нелегальных продаж: – Чем могу помочь?

– Уже лучше, – кивнул Адам. На самом деле еще ни один звонок Стиву не прошел без «вступительного концерта» с его стороны, так что этот показательный «фыр» вполне можно было счесть данью традиции. – У меня есть на примете возможный информатор или кто-то еще из вашей тусовки. Знаю только имя – Дэн. Сотрудничает с Билли Сэлинджер, аг…

– Ого, – присвистнул Стив, – и не мечтай. Эта девица тебе не по зубам.

Адам нахмурился:

– В каком смысле?

– В прямом. Если надеешься подобраться к ней, то тебя ждет облом. Не любит она с полицией сотрудничать, а про Бюро я вообще молчу. Сунешься к ее контактам и потом огребешь проблем.

– Смотрю, ты неплохо осведомлен о ее деятельности, – заметил Миддлтон. А ведь ему даже не понадобилось заканчивать предложение. Репутация Билли не просто идет впереди нее – она опережает ее километровыми шагами.

– Лично мы не знакомы, – ответил информатор и добавил: – К счастью. Но я знаю тех, кто пересекался с Сэлинджер. Одна половина теперь сидит за решеткой, а вторая скрипит зубами и старается держаться подальше.

Адам недоверчиво покосился на фотографию Билли в ее досье.

– Она как-то не похожа на человека, который держит в страхе преступный мир Чикаго.

– Ну как сказать. Охотников здесь в принципе не особо любят, поэтому фан-клуб у них соответствующий. А Сэлинджер еще же и настырная, как бешеная пчела. Если вцепилась, так хрена с два отпустит, пока не добьется своего. Проще ее не трогать, чем потом разгребать дерьмо, которое свалится на голову с ее подачи.

Миддлтон усмехнулся.

– Звучит неплохо. Но это какая-то слабоватая гарантия безопасности. От таких обычно избавляются в первую очередь.

– Да, но… Скажем так, Мисс острые зубки обладает условным иммунитетом. Поговаривают, она помогла одному… влиятельному типу, которого все боятся, как черта, и в качестве благодарности он запретил остальным приближаться к ней.

«Интересно. Значит, играем на два лагеря, Билли?»

– Имя его ты мне, конечно, не скажешь.

– Оно тебе не поможет, – хмыкнул парень. – К нему ты тоже не подкопаешься, да и вряд ли захочешь. Его слово обеспечивает Сэлинджер неприкосновенность. И это главное, что тебе нужно знать.

Неплохо.

Пристально всматриваясь в фотографию Билли, Адам пытался соотнести слова Стива с информацией из ее профайла и собственным впечатлением, оставленным после допроса – эти части не сильно противоречили друг другу, но и не согласовывались между собой на сто процентов. Не хватало чего-то еще – ключевого момента, связывающего прошлое Билли с ее настоящим.

– Она… была замешана в чем-то незаконном?

– Как посмотреть. Если намекаешь на ее методы… ну часть из них тебя не порадует, но и на чё-то серьезное не тянет, особенно на фоне остального карнавала. А если ты про какие-то реально нездоровые истории… – Стив на пару секунд замолчал. – Я тебе вот чё скажу: всех подробностей я не знаю, потому что мне, мягко говоря, насрать. А то, что я слышал про нее от других, звучит не очень. Но это слова тех, кому ее веселое хобби встает поперек горла. Сэлинджер, может, и стихийное бедствие, но точно не часть местной лиги.

– Это обнадеживает, – пробормотал Миддлтон. И тут же добавил про себя: «Или не совсем».

– И, кстати, скорее всего этот Дэн – не ее информатор. Вбей в поисковике «Дэниел Розенберг», – Стиви хмыкнул, – и все сразу прояснится. Вообще ты должен знать его получше меня.

Адам прищурился. Дэниел Розенберг… звучит знакомо. Даже слишком.

– Еще вопросы будут?

– Всего один, – отозвался Миддлтон, открывая окно браузера. – Роберт Андерсон, финансовый аналитик, практикующий незаконные сделки – слышал про такого?

– Роберт Андерсон… Роберт Андерсон… где-то это имя мелькало, причем не так давно. Тоже кто-то из круга Сэлинджер?

– Нет, это другое. С ней не связано. Соберешь на него информацию?

Стив выдал нечто среднее между вздохом и стоном.

– Конечно. Как будто у меня выбор есть.

– Ценю наше взаимопонимание, – добавил Адам, набирая в строке «Дэниел Розенберг», – жду тебя завтра с новостями.

Сбросив звонок до того, как Стив выдал очередной тяжкий вздох, Адам запустил поиск по введенному имени. Уже через пару секунд все действительно встало на свои места, как и обещал информатор.

«Да не может быть».

Все верно, Миддлтон знает, кто такой этот Дэн, но лучше бы он и дальше пребывал в неведении – по крайней мере, это совпадение не казалось бы таким «вы, мать вашу, издеваетесь» абсурдным.

Помрачнев, Адам уставился немигающим взглядом на подборку разношерстных ссылок, большая часть которых перенаправляла на сайт Chicago Tribune – регионального издания, которое сделало свое имя на освещении Гражданской войны в США и сегодня было одной из самых популярных еженедельных газет с широким охватом, самой пестрой злободневной тематикой и журналистскими расследованиями. Правда, часть из них, по мнению Адама, тянула разве что на городские сплетни.

Дэн Розенберг – знаменитое лицо криминальной хроники Chicago Tribune, гордый обладатель Пулитцеровской премии за «выдающееся расследование» о влиянии лоббистов на лидеров Конгресса и генеральных прокуроров в пользу обеспеченной прослойки населения, а также здоровенная заноза в заднице не только у ФБР, но и у полиции.

Известная поговорка гласит: если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. В случае с Розенбергом достанется и горе, и пророку, и всем, кто находится в зоне видимости или имеет какое-либо отношение к указанным персонажам. А если не имеет, то ненадолго, ведь все необходимое обязательно дорисуется фантазией автора статей и будет подано под соусом из сомнительных доказательств.

«Дэн-мать-его-Розенберг». И как Адам мог про него забыть? Хотя, учитывая, что каждая встреча с Розенбергом провоцирует совершенно искреннее желание стереть его из памяти, все дальнейшие вопросы отпадают сами собой.

Кроме одного…

Адам дописал в строке «Билли Сэлинджер» и секунду спустя изменился в лице. С трудом веря своим глазам, Миддлтон открыл первую ссылку и оказался на странице популярного портала городских сплетен, смакующих горячие подробности светской жизни Чикаго.

Адам несколько раз пробежался взглядом по крупным буквам броского заголовка: «Известный репортер Chicago Tribune Дэн Розенберг и его невеста объявили дату своей свадьбы».

Это можно было бы принять за еще одно случайное совпадение (количество которых уже начинало серьезно напрягать), но к заметке прилагалась фотография «счастливой пары», разбивающая остатки сомнений в пыль: рядом с этим самопровозглашенным борцом за справедливость стояла Билли.

Миддлтон понятия не имел, как долго рассматривал фотографию будущей четы Розенберг и зачем в принципе гипнотизировал их пристальным взглядом, но в конце концов рука сама свернула браузер – не иначе как сработал инстинкт самосохранения (или благоразумия). Откинувшись в кресле, Адам перевел взгляд на карандашницу и непроизвольно сжал пальцы на подлокотниках.

«Прекрасно. Просто прекрасно. Настоящий, мать его, джекпот».

Не то чтобы Миддлтон претендовал на что-то (боже упаси). Но…

Свадьба.

Свадьба ключевого свидетеля – с Дэном-мать-его-Розенбергом.

«Как это вообще возможно?»

Нет, как именно, и так понятно. Но…

Адам набрал воздух в грудь и медленно выдохнул.

Это либо действительно чертовски невероятное совпадение, либо не самый умный план Розенберга подобраться поближе к расследованию (что с трудом тянет на внятную причину, ведь вскрыть этот «заговор» – дело нескольких минут).

Как любил повторять дед Миддлтона (земля ему пухом): «У вселенной весьма хреновое чувство юмора». И Адам впервые был готов согласиться с ним. Главное, не говорить об этом Лео.

«Ладно, черт с ним».

Разозлившись то ли на себя, то ли на Розенберга, то ли на все и сразу, Адам вернулся к компьютеру, закрыл все лишние вкладки и переключился на досье Билли.

Итак, молодой специалист в течение нескольких лет оценивает работу сотрудников и следит за соблюдением корпоративных и профессиональных требований компании, но затем повышает ставки и переходит к расследованию корпоративных преступлений. Два года упорной работы, восемнадцать проектов – восемнадцать раскрытых дел, причем последнее пришлось на совесть широко известной корпорации, которая пыталась всеми силами очистить свое имя, найдя подходящего козла отпущения, но выиграла процесс лишь наполовину. Тем не менее это приняли как победу молодого инспектора, которому пророчили большое будущее и потрясающую карьеру.

Но за месяц до повышения специалист увольняется по собственному желанию, проходит специализированные курсы и получает официальную лицензию частного детектива, которую впоследствии меняет на удостоверение агента по залоговым правонарушениями – спустя несколько месяцев после частичного снятия ограничений в штате Иллинойс.

Благополучная семья, хорошее образование, положительные оценки, упорная учеба, участие в социальных активностях и в дальнейшем – добросовестное выполнение рабочих обязанностей. И внезапно – такой резкий поворот. Стабильность – в минус. Зарплата – в минус. Безопасность – туда же.

Никто не меняет свою жизнь подобным образом без веской причины.

Но объяснение нашлось довольно быстро.

Адам открыл подборку полицейских отчетов, где упоминалось имя Билли (преимущественно как частного детектива и агента по залоговым правонарушениям), и самый первый, согласно дате, приходился как раз на время «перелома». Но значилась она в этом деле не как внешний сотрудник, а центральной фигурой был совершенно другой человек.

Шон Макмиллан – влиятельный предприниматель тридцати восьми лет, в настоящее время отбывающий наказание в комфортабельной тюремной камере. Сколотив немалое состояние на ювелирном бизнесе и грамотных инвестициях, он достаточно долго оставался неприкосновенным благодаря таланту закрывать чужие рты и глаза – и не только деньгами. Но в итоге все равно получил свое, пусть и не в полной мере. Прокурор выдвинул сразу несколько обвинений, бóльшая часть которых относилась к мелким нелегальным сделкам. Но в суде удалось доказать только участие Макмиллана в незаконном импорте необработанных алмазов и нарушение закона о торговле чистыми бриллиантами – и лишь потому, что в самый последний момент заговорил один из ключевых свидетелей, чьи показания сыграли решающую роль в вынесении приговора на федеральном уровне. Но изначально задержали Макмиллана по совершенно другому обвинению.

«…умышленное нанесение тяжких телесных повреждений, угрозы, преследование, покушение на жизнь…»

Адам допил остатки холодного кофе и еще раз пробежался взглядом по строчкам заявления бывшей супруги Макмиллана – единственного из десятка аналогичных, принятого к рассмотрению и не отозванного в день его подачи.

Оказывается, Шон любил проявлять власть не только в бизнесе, но и дома. На протяжении нескольких лет он избивал свою жену Кэтрин, держал ее в страхе шантажом и угрозами и полностью контролировал каждый ее шаг. По заявлению Билли Сэлинджер, лучшей подруги потерпевшей и основного свидетеля в этом деле, они с Кэтрин неоднократно обращались в полицию, но каждый раз получали отказ в помощи и отрицание состава преступления. Дежурных офицеров не смущали ни синяки на теле девушки, ни ее разбитое до крови лицо, ни приступы паники при виде мужа на пороге полицейского участка. Впоследствии Макмиллан без особых проблем убедил полицию и ближайшее окружение в неадекватном состоянии своей супруги, и поэтому любая ее попытка обратиться за помощью заканчивалась неизбежным возвращением домой, где она подвергалась новой порции «наказаний».

Адам тяжело выдохнул и дошел до просмотра фотографий Кэтрин, сделанных в одном из участков.

Что ж, у Макмиллана получилось превратить свою красавицу-жену в пугающее подобие участника уличных драк: некогда длинные светлые локоны свисали тусклыми поредевшими прядями вдоль припухшего от побоев и кровоподтеков лица, а фарфоровая кожа приобрела болезненно-желтый оттенок вперемешку с фиолетово-зелеными пятнами.

Среди пугающих фотографий Кэтрин и показаний Шона, которые сводились к тому, что он, естественно, «ни в чем не виноват», а его супруга всегда «сама наносила себе увечья, чтобы скомпрометировать его ради денег», а потом и вовсе «тронулась умом», Адам обнаружил и аудиозаписи допроса Билли, в которых она рассказывала, как неоднократно пыталась защитить Кэтрин, прятала ее от Шона, в буквальном смысле вставала между ними, наивно полагая, что на нее, как на постороннего человека, Макмиллан не поднимет руку, но в итоге сама подверглась не только прямым угрозам.