Текст книги "Шанс (сборник)"

– Где твои серьги? Зря мы тебе золото покупаем? – горячилась мама, сердито поглядывая на опустевшую стену в коридоре. – Какой красивый был графин… ой, как жалко… все разбил, дурак…

Я любила долгие поездки. Да и вид широких, зеленых полей успокаивал и наводил на приятные мысли. Мне приходилось бывать в Изберге, я любила этот маленький тихий город с памятником Ленина на крохотной площади. Любила дворы, аккуратные серые улочки.

– Двадцатый дом, – говорила мама водителю. – Ничего не понятно. Нет ни надписи, ни указателя.

– Вот он, – догадался мужчина осматриваясь.

– Который самый высокий? – Она внимательно оглядела четырехэтажный дворец, облицованный диким камнем. И шепнула мне на родном языке: – И устроилась же эта толстая мегера.

– За вами приезжать? – скучающе осведомился водитель.

– Нет, тут оставь! Приезжай, конечно!

– Я подожду неподалеку…

Мы вышли, позвонили в ворота. Тетя прибежала, качаясь на ходу, словно матрешка.

– Уё-ё, – пропищала она приветственно. – Сколько жду-у!

– Саид очка моя! – Умиленно поцеловала ее мама. – Какая красота. Не дом, а сказка! Тьфу-тьфу, Машааллах! А сама! Ты похудела?

– Ты что-о, родная! Поправила-ась!

– И не скажешь…

Мы прошли внутрь. Саида бросила перед нами тапочки.

– Оденьте-е! Кафель холодны-ый.

– Какая красивая плитка. Это мрамор?

– Да-a, Махмуд заказал, – небрежно отозвалась она. – Говорила ему: «Заче-ем столько денег тратить?!» А он – ни в какую-ю! Кому эта плитка нужна-а? Никогда не обращаю на нее внимания-я…

– И не говори. Мы наподобие кафелем ванну застелили. Кому это нужно? Кто видит?

– Да-а… Зумруд, зайка, осторожно с каблуками – поцарапае-ешь.

Мама заглянула в зал.

– Какая красивая мебель, Машааллах! Румынская?

– Откуда-а! Махмуд из Италии заказал по книжкам эти-им… с картинками-и…

– Каталогам что ли?

Саида громко засмеялась:

– Все время забываю! Целый месяц ждали-и, замучались, не представляешь… А вы где мебель покупали?

– Ахмед заказывал, из Испании. Они с дивайнером там все сами выбрали, без меня.

– А кто такой дивайне-ер?

– Ты не знаешь? Он делает обстановку.

– Дизайне-ер что ли?

– Вы тоже что ли вызывали?

– Джамиля здесь? – радостно вклинилась я, приметив сумку сестры на комоде. С прошлого года, после замужества, она редко появлялась в родительском доме.

– Да-а, там наверху, – тетя грустно покачала головой. – Вы же не знаете-е. О-ой, что было-о… Бедная моя, девочка-а…

Я испугалась:

– Что стало? Что-то с ребенком?

– Ребенок, говорят, норма-ально. У нее срок через шесть неде-ель… Обиделась она на мужа-а, на этого гада-а, чтоб его попола-ам…

Не дожидаясь разъяснений, я сама поднялась к ней. Площадь этажа была не больше, чем у нас, но все-равно я чуть не потерялась в череде одинаковых дверей. Снизу слышался певучий голос Саиды:

– … давно бы ее забрала-а… замучилась бедная-я… ему вторую квартиру родители дали в центре-е. Разведется – другую приведет, а моя девочка что-о? Иа Аллах, своими бы руками его придушила-а! Всё приданное попортил, зараза тако-ой…

– Джамиля, – позвала я. Одна из дверей открылась и бледная, высокая девушка в простом платье, выглянула в коридор.

– Зюмка, – слабо прошептала Джамиля, – ты пришла… Заходи… душно что-то…

Я осторожно обняла ее, чтоб не задеть живот. Открыла окно, хотя в комнате и без того было прохладно.

– Ты как? Болит что-то?

Она улыбнулась, прилегла на кровать.

– Хорошо всё, только устала… спина болит немного. Врачи уложить хотят на сохранение, я до последнего сопротивляюсь. Мне дома, с мамой лучше.

– Если говорят, то может ляжешь? Первая беременность всегда непредсказуема, ты же знаешь…

– Нет-нет, все хорошо… – сказала она тихо, – я, наверное, тут и останусь до конца срока… не вернусь к Камалу, хватит с меня…

Я посмотрела в окно: тонкие ветки молодого дерева дрожали и стучали по стеклу.

– Как я жалею… – сестра в немой тревоге прикрыла глаза, – что отказала Исламу… как бы беден он не был, вместе бы мы… Что и говорить. Не бросил бы он меня в такой момент… А Камалу я не нужна… и ребенок наш ему не нужен…

– Не рано ты его списываешь? Так тоже нельзя. С Камалом вы совсем недолго, оба упрямые, не идете на уступки. Поживете – привыкнете. Ребенок будет вас объединять…

– Глупости… так же думала… не любит он меня, что и говорить. Тогда не любил, сейчас не любит, да и потом не изменится… Зюмка, честное слово, я пыталась, я хотела… Ой, – Джамиля трогательно коснулась живота, – толкается, моя сладость.

Я присела на ковер, у края кровати.

– С именем определилась?

– Назову Ашурой, в честь нашей бабушки.

– Ашурка, маленькая… Родное имя.

– Жалко, что она не увидит свою прабабушку.

– Будем рассказывать, показывать фотографии… – я осеклась, обратив внимание на темные кровоподтеки повыше локтя. – Он тебя бьет?!

Она посмотрела на свою руку:

– Нет, это просто… нет, не бьет… Дай, пожалуйста, воду со стола… Я поспать хочу. Ты посидишь со мной?

– Посижу.

Она полежала с закрытыми глазами несколько минут.

– Я никому не рассказывала… В декабре Ислам приходил ко мне, просил развестись. Не изменился, ты же его помнишь… улыбка широкая, смотрит на меня и как будто вновь мы гуляем по Родопскому, болтаем… А за день до его прихода, я узнала, что ребенка жду. Сказала, что с мужем останусь… Потом он звонил, просил… говорит, ребенок твой и для меня родной. А я всё боялась, боялась… В прошлом месяце свадьбу сыграл, встречала я его после в городе. Серьезный стал, поздоровается со мной, но не так как раньше. Верно, Зюмка, говорят – всему свое время…

Вечером мы вернулись домой. Весь обратный путь, я сидела задумавшись, тоскливо теребя в руках ремешок кожаных часов.

Отец пришел после нас, велел убраться в кабинете и лег спать.

– Опять уборка, – жаловалась я маме, – бесконечные тряпки и порошки. Тупею я от нее и настроения никакого нет.

– Я же обещала – после Уразы наймем кого-нибудь в помощники. Потерпи.

– Ты каждый год обещаешь… И зачем надо было строить этот огромный дом? Сделали бы поменьше, всем бы было хорошо. Мама… я не могу так больше.

– Что такое?

– Я не могу сидеть взаперти. Мне надоело, я устала… Я хочу выходить, говорить с людьми, узнавать новое, учиться! Мир такой огромный и интересный, а я будто жду чего-то…

– Иди, давай, не тяни – спать скоро.

Я завистливо оглянулась на Артура, лежащего перед телевизором.

– И повезло же мне девочкой родиться…

Пыли в кабинете набралось как за месяц, а убиралась я там дня три назад. На столе – книги, стопки бумаг, кружки с остатками чая и кофе, смятые рубашки, ключи, документы… Стекла в разводах от дождя, на зеркалах – отпечатки пальцев. Ковер в крошках и сухих корках лимона, а на подоконнике целая башня из сплетенных проводов принтера и блока интернета.

Провозилась я до одиннадцати. И едва легла спать, как мне позвонила преподавательница из института.

– Ты зачем документы забираешь? – недоумевала она.

– Папа приходил? – Напрасно я не придала значения вчерашней угрозе.

– Да! Но без твоего согласия он не может забрать. Ты сама должна прийти.

– Я не приду!

– Не забывай, кто твой отец.

В привычной обиде и безысходности, я провела всю ночь. А утром, с первыми лучами позвонила Ренату.

– Зюма? Что-то случилось?

– Да… давай убежим!

* * *

Мы договорились, что я выйду в три к дороге, а он заберет меня к себе домой. Через день, поедем в Ставрополь к его тете и дальше – в Ростов.

Я собирала вещи, упаковывала в сумку самое необходимое. На полках остались рамки с фотографиями, мягкие игрушки, книжки, ванильные свечи… В шкафах висела одежда, лежали косметика и флаконы духов. Доставая дорожную сумку из-под кровати, я нашла лист календаря, с вычеркнутыми числами. А второе июня, было ярко обведено в кружок и подписано: «самый счастливый день!»

«Четыре дня осталось» – рассеянно подумала я.

– Ты что делаешь? – прикрикнула мама с кухни. – Спустись, закрой дверь! Мне выходить.

– Иду…

– Быстрее!!

Я спустилась, медленно водя ладонью по деревянным периллам. Неужели, в моей новой жизни не будет этих перилл? Этих ступеней, этих стен…

– Принеси браслет из зала. В вазе.

Браслета в вазе не оказалось.

– Как нет?! Позавчера утром, я его сняла и оставила там. Посмотри хорошенько!

– Ты точно не уронила где-нибудь?

– Точно! Я видела браслет в вазе, когда обедала позавчера…

– она замолчала и с несломленной уверенностью взвыла: – Привела! Дура, привела вора домой!

Это было выше моих сил.

– Ренат не вор! Он не взял!

– А где? Где, скажи?

– Откуда я знаю. Может, упал куда-нибудь…

– Куда? Оёй, старинное золото, ручная работа… Он в городе? Заявление напишу.

– Мама! Какое заявление, не брал он! Не станет, ради одного браслета…

Мама возмущенно потрясла руками:

– Дура, очнись! Это для тебя – один браслет, а для таких, как он – способ существования на ближайшие пару лет! Думаешь, ты нужна ему? Да? Посмотри, он только раз зашел в дом, а дальше что будет?

Мама ушла. Я осталась стоять на том же самом месте.

Браслета не было.

Я позвонила парню. Он долго не брал.

– Да, любимая?

– Какая я тебе любимая?! Как ты мог так поступить?

– Что ты говоришь?

– Я доверилась тебе, я никому так не доверяла. А ты… я… верни, мама не оставит тебя в покое.

– Что вернуть?!

– Врун! Прощай, Ренат. Надеюсь, эти деньги принесут тебе счастье.

* * *

Новая жизнь началась раньше назначенных трех часов. Она началась с первого, самого горького предательства.

Я разобрала вещи и легла на качели во дворе. Отпущенная собака, стянула одеяло и запрыгнула рядом, прижавшись к моим ногам. Мне вдруг стало страшно от мысли, что лишь по собаке я бы скучала сильнее и искренне…

«Никакой любви, – обещала я себе. – Никаких чувств. Вот и хорошо, что все вовремя закончилось… ошибки учат… в следующий раз, буду умнее… а сейчас… переживу и не вспомню…»

Переживалось долго. А забывалось еще дольше… Я привыкала к мысли, что больше не получу его смс-ок, не услышу голоса в телефоне, не увижу знакомый силуэт в окне. Больше не будет просвета и ожидания, после скучного и серого дня. Больше не будет того маленького, щемящего восторга. Не будет Рената…

День прошел в безмолвной грусти.

* * *

Ахмед Магомедович часто задерживался на работе допоздна, так как ближе к отпуску работы набиралось предостаточно. Мужчина как раз садился в машину, когда к нему подбежал молодой парень. Увы, он его узнал.

– Иди, гуляй отсюда.

– Послушайте! – Ренат встал на дорогу. – Дайте мне сказать.

– Иди, a-то перееду!

Парень уперся руками в капот.

– Выслушайте, и я навсегда исчезну из вашей жизни!

Шум мотора стих. Предложение показалось слишком заманчивым, чтобы просто от него отказываться.

– Говори.

Ренат, как призрак, стоял в свете фар.

– Разрешите Зюме поехать на конкурс.

– Чего?! Давай, иди!

– Разве вы не видите, что можете осуществить ее мечту?

Мужчина закрыл дверь и сквозь спущенное стекло, бросил:

– Мечты забываются.

Машина тронулась, и парня отбросило в сторону.

– И ваша мечта забылась?!

Краем глаза, Ахмед, уловил, каким красивым было небо в этот вечер.

* * *

К нам в гости пришел Мурад. Он ездил в Турцию и привез большую коробку сладостей с орехам и корицей.

С его приходом дома началась настоящая идиллия. Мама не ворчала, а наоборот, весело болтала с нами, разливала чай. Мурад рассказывал про голубую мечеть.

– А как живут девушки в Турции? – спрашивала я. – Им разрешается выходить?

– Конечно, ходят куда хотят.

– И учиться им разрешается?

– Да, вполне.

– Везет турецким девушкам…

Мама вздохнула, покачала головой.

– Учись, гуляй – кто тебе запрещает?

– Никто. Совсем никто.

Она сердито сощурилась:

– Сходи в спальню, принеси семейный альбом. Покажем наши фотографии…

«Вот бы исчезнуть, – представляла я, выходя. – Чтоб навсегда»

Альбомы стопкой лежали на полке. Пока я думала, какой из них взять, на глаза попалась мамина шкатулка. Я недоуменно высыпала золото на кровать и змейкой вытянула старинный тонкий браслет.

– Мама! – Ворвавшись на кухню, я бросила браслет на стол. – Что это значит?!

Она растерянно посмотрела на украшение.

– Ой, ты нашла? Где он был?

Теперь я поняла, почему мама не спешила писать заявление.

– А может, он и не терялся?!

* * *

Ренат не отвечал. В слезах я набирала его номер снова и снова– ничего кроме длинных гудков.

«Он уехал, – догадывалась я. – Все кончено. Ничего не вернуть…»

В один миг я потеряла себя.

Но вдруг на горизонте взошла радуга. Случилось чудо.

* * *

Папа негромко постучал в дверь.

– Ты спишь?

Я хотела промолчать, но спокойный голос отца насторожил меня.

– Нет.

Он зашел, тихо закрыл за собой.

– Когда конкурс?

– Какой конкурс?

– Твой, в Москве.

Я стремительно села.

– Второго июня, через три дня.

– Ты хочешь поехать?

Я раскрыла глаза до предела.

– Да, очень.

Папа достал из кармана телефон и кому-то позвонил.

– Нужны два купе в новом поезде, – распорядился он. – Завтра? Да, в пять устроит. Нет, едет моя дочь и ее подруги.

И вот он отпускает мобильный, встает и уходит.

Я догнала папу на лестнице.

– Это правда?! Я могу поехать?!

– Можешь, езжай.

– Как?! Ты отпускаешь меня в Москву? Одну?! Это же опасно!

– Ты же не одна едешь.

– И все равно, – я задыхалась от переполняющих меня эмоций. – Мне надо… я… собрать… мы… девочки…

Он резко остановился.

– Зюма, ты уже взрослая. Собери платья, возьми подружек, погуляй по Москве и возвращайся.

Отец улыбнулся. Не помню, когда в последний раз, я видела его улыбку. В детстве, что ли?.. Он стал другим, я не узнавала это доброе и простое лицо.

– Спасибо. Я никогда не забуду…

– У всех нормальных людей – дурь в голове, – сказал он как-то задумчиво, спускаясь по лестнице. – А у моей дочери там кружева…

* * *

Той же ночью, я обзвонила девчонок. До утра мы болтали по телефону, а с рассветом – собрались в ателье. Пришла даже Кама, которой, в принципе, разрешения никто не давал.

– Ничего, – успокаивала ее Патя. – Я попрошу маму уговорить твоих родителей.

– И я свою попрошу, – пообещала Эля. – Они согласятся.

Подошли визажист и модели. Мы в последний раз прорепетировали дефиле.

– Что не успели – закончим в поезде. Ехать целых два дня.

– Я так счастлива! – взвизгнула Патя. – Еще вчера думала, что всё – напрасно потраченное время. А сегодня…

В помещение зашел знакомый, загорелый парень, в тех же самых потертых джинсах.

– О, Эля, ты посмотри, кто к тебе пришел!

Девушка любопытно выглянула из-за манекена и смущенно покраснела под наш дружный, громкий смех.

* * *

В четыре мы были на вокзале. Нас провожал Артур и родители Камы, которых, все же, удалось задобрить. В этом же вагоне ехал Патин дядя, обещавший проследить за нами в Москве и посадить на обратный поезд.

– Все будет круто, мамуль, – уверяла Камилла, – мы увидим метро!

– Ведите себя скромно, не привлекайте лишнего внимания, – наставлял нас Артур. – А если что, у Зюмы в сумке есть баллончик.

– Надеюсь, до такого не дойдет, – испугалась мама Камы.

– Конечно, – в один голос протянули мы.

Телефон в моей руке пинкнул. Пришло смс от неизвестного номера:

«Повернись»

Я обернулась и застыла. Ренат стоял в конце платформы.

– Мне надо отойти на минутку…

Земля уходила из-под моих ног. Огромный путь, длящийся целую вечность, я шла к нему в суете толпящихся вокруг людей. И вот я остановилась напротив. Парень улыбнулся, но лишь губами. Глаза его оставались серьезными.

– Ты пришел попрощаться? – сказала я не своим, холодным и чужим голосом.

– Да.

– Когда уезжаешь?

– Завтра утром.

Сердце мое забилось быстрее.

– А обратно когда?

– Не знаю, Зюма… Приеду ли я обратно.

Я внимательно посмотрела в его лицо. Мне хотелось разглядеть каждый блеск, каждую тень, на его коже. Все что я могла увезти и оставить, все, что я могла запомнить.

– Если бы я тогда вышла…

– Не надо, – прервал Ренат. – Если бы ты вышла тогда, то судьба твоя стала другой. И моя. Аллах знает, как лучше. Не веришь мне – поверь ему.

Я посмотрела на небо: солнце блестело, никаких туч, никакого дождя.

– У меня есть кое-что для тебя, – я раскрыла сумку и достала небольшую вышитую картинку. – Это портрет самого дорого мне человека – моей бабушки. Здесь она примерно моего возраста. После ее смерти, я нашла старую школьную фотографию и сделала по ней схему. Я хотела, повесить на стену, но не смогла… Даже самые приятные воспоминания порой убивают.

Парень взял картинку из моих рук и погладил ровные, вышитые золотом волосы, коснулся светлого лица.

– Она похожа на тебя.

Я улыбнулась.

– Надеюсь любовь, которую я вложила в эти нити, будет оберегать тебя всю жизнь… Как ты уберег меня.

Мы в последний раз обменялись взглядами. Я пошла к своему вагону, Ренат – к выходу.

Был обычный майский день, ничем не отличавшийся от предыдущих. Обычный день, сделавший меня сильнее.

Поезд отправился в пять. В купе было чисто и светло. Мы застелили постели, поели, поработали над платьями.

Ночью, когда девушки уснули, я придвинулась к окну и долго смотрела на горящие вдалеке огоньки. Потом включила светильник и открыла дневник, не забытый под досками мансарды. Последней была запись, которую я оставила в ночь, перед приходом Рената в наш дом. Я и не помнила о ней…

25 мая, 2011 год

Как же я волнуюсь! Завтра Ренат придет знакомиться с мамой. Понравится ли он ей? Вот бы знать… Как бы я хотела со знанием будущего, вернуться в эту ночь и спокойно уснуть, с уверенной мыслью, что все будет хорошо.

Интересно, а он сейчас нервничает? О чем думает? Да и неважно…

Что бы ни случилось, как бы не отнеслась к нему мама – я нашла свое счастье. Совсем близко, совсем рядом. Я чувствую сердцем, что это любовь. Любовь навсегда. Та самая…

Осталось подождать. Скоро мы будем вместе и ничто нас не разлучит. Я не отступлюсь от своих чувств. Потому что без тебя, Ренат, нет и меня…

– … люблю тебя, – дочитала я в тишине.

Вскоре огоньки погасли.

Вывести из равновесия

Было уже поздно. И шел снег. Лед блестел под ногами, как серебристый лаковый паркет – ровный, изящный. Каблуки стучали звонко и быстро, даже очень быстро – я опаздывала.

Встреча была назначена на семь. Я должна была поспеть к половине. А сейчас было восемь, телефон мой разрывался от сообщений и звонков.

…А еще работа… ух, работа… если б зарплата соответствовала их требованиям, если хотя бы отношение было стоящим… но не было ни первого, ни второго.

…А еще дети… ух, дети… если б они научились справляться без меня и перестали хулиганить в школе… у меня было бы больше времени… и я б не носилась сейчас, а уже сидела на встрече.

… А еще муж… ух, муж… если б не его друзья, не эти ночные посиделки… я бы выспалась с утра и закончила отчет в первой половине, не пропустила бы обед… не опаздывала сейчас.

…А еще родители… ух, родители… если б не ссора с ними, я бы не накричала на мужа… и он бы не пригласил друзей назло мне… довез бы вовремя, а не вынудил добираться пешком.

…А еще квартира… ух, квартира… если б не этот кредит, не было бы никакой надобности разрываться между двумя работами сразу… сидеть перед компьютером по ночам… бежать теперь.

… А еще соседи… ух, соседи… если б не затеянный ими подъездный ремонт, я бы смогла купить детям обещанные коньки, они бы не обиделись на меня… не хулиганили бы в школе…

Вокруг было темно и пусто: ни души. Толпились дома, и я с досадой прорывалась между ними и опять попадала в какой-нибудь мрачный двор. Каблуки стучали и стучали, телефон звенел, часы трещали, и слезы были готовы в любой момент сорваться с моих глаз.

…работа… дети… муж… родители…

Все будто сговорились против меня… специально делая всё, лишь бы разозлить меня… вывести из равновесия… и…

…Я сама не поняла, что произошло. Не то оступилась, не то поскользнулась. Видимость резко взлетела до неба и если секунду назад я смотрела вперед, на выстроившиеся гаражи, то теперь перед глазами оказалось нечто сине-черное, с блестящими огоньками и большим белым кругом. Я неподвижно лежала на спине.

Тишина. Неожиданное легкое чувство покоя охватило меня. Я лежала, по-прежнему лежала, и мне совсем не хотелось подниматься. Как будто стоило только это сделать, и пришлось бы бежать дальше, дальше злиться, нервничать, плакать… А оставаясь, ничего этого не требовалось. Минуты остановились, и никто уже меня не ждал. Я стала хозяйкой своего времени. Сама решала, что мне делать.

А делать ничего и не хотелось. Лежать спокойно, смотреть на небо, дышать зимним воздухом и всё… больше ничего…

Я была счастлива. Хрупкие снежинки ложились на мое лицо и слегка щекотали… как в детстве. Я улыбнулась: в детстве…

Работа… возможно, если б я не спорила с начальством и не возмущалась по пустякам, никто бы ко мне не придирался.

Дети… наверно, мне бы стоило побольше уделять им внимания и не проводить выходные перед телевизором, а хоть раз сходить с ними погулять, вникнуть в их проблемы.

Муж… давно мы с ним не говорили по душам. А жаль, раньше постоянно делились тем, что скрывали от остальных… и вот, стали скрывать и друг от друга.

Родители… мои милые, как же я их люблю. Но с годами не замечаю, что и мои мальчишки стали такими же по отношению ко мне, как и я к своим. Забываю подготовить подарок на праздники, молчу, когда нужно говорить, ворчу, когда требуется только лишь извиниться.

Квартира… такая просторная и светлая. Как же повезло, что нам предоставили ее в рассрочку. Совсем немного и квартира будет наша.

Соседи… и когда я в последний раз к ним заходила? Они сами убираются в подъезде, чтоб не скидываться всем на уборку, а мне жалко какую-то четверть зарплаты на новую покраску. Но и кто же я после этого?

Я привстала, отряхнулась, достала телефон. На заставке была фотография моей семьи – все смеются и все счастливы… Как же я всё испортила за один только год.

Я позвонила к сыну, зная, что он все еще на меня в обиде.

– Да, мам? – сказал он серьезно.

– Привет, мой маленький, – произнесла я ласково, – вы дома?

– Да, делаем уроки.

– А папа дома?

– Смотрит телевизор, – и добавил со вздохом: – один. Мы ели, а он не захотел.

Я замолчала, смахнула со щеки снежные хлопья.

– Передать ему трубку?

– Нет, лучше слова мои передай… скажи, что я его очень люблю.

– Хорошо, мам, – оживился сын, – а ты скоро?

– Скоро, скоро, – засмеялась я. – И на вашем месте, я бы поторопилась с уроками.

Он недоуменно усмехнулся.

– Но кто-то же должен прийти со мной выбирать коньки.

– Мама! – обрадовался он. – Может, мы сегодня и на ночной каток сходим? Все вместе.

Я задумчиво посмотрела на гладкий лед у себя под ногами и непроизвольно представила лица собравшихся за столом «мажоров». Да, какой же наверно организатор сейчас злой, ждет меня битый час, а я и не спешу никуда. И не нужна мне никакая вторая работа.

– Конечно, сынок, – согласилась я, – вот накормим нашего папу и пойдем. Все вместе. Как раньше…