Текст книги "Сердце льва"

Глава 4

Эль Джезар.

Алжир.

Крепость пиратов

Дверь, висевшая на ременных петлях, распахнулась, ударившись о покрытую трещинами стену, и сидевшие в тесном помещении люди увидели высокого широкоплечего мужчину. Нагнувшись, он боком протиснулся в низкую узкую дверь.

Наступила мертвая тишина.

Все взгляды обратились на этого человека с всклокоченной бородой и ярко-рыжими волосами, выбивавшимися из-под полей шляпы кабальеро. Борода доходила до украшенных драгоценными камнями ножей и пистолетов, заткнутых за широкий кожаный пояс. Глубоко посаженные глаза вошедшего оглядели каждый угол, каждую нишу комнаты, затем остановились на ее обитателях. Золотые цепи сверкнули в тусклом свете, когда он вскинул руку, затянутую в перчатку. Из-за его спины показались пятеро вооруженных до зубов мужчин.

– Работорговцы, – пронеслось в воздухе, и люди, смотревшие на вошедших с любопытством, теперь со страхом отвернулись.

Худой темнокожий мужчина в грязном халате стоял рядом с хозяином, то и дело приседая и гримасничая, как ручная крыса, учуявшая кусочек сыра. Тот движением руки отстранил его и уселся возле низкого стола в резное кресло, покачнувшееся под его тяжестью. Начальник тюрьмы внес поднос с тремя чашками горячего кофе и поставил его на стол. Откинувшись на спинку кресла, рыжий пират бросил на него взгляд, исполненный отвращения. Спутники рыжего, не садясь, разобрали чашки.

Пленники перешептывались, теряясь в догадках, но не решаясь высказать вслух свои опасения. Пират выпил кофе, приправленный кардамоном. Никто не двигался и не произносил ни слова. Напряжение нарастало. Теперь начальник тюрьмы поставил перед рыжеволосым тарелку с финиками, орехами и фигами. Тот, вальяжно развалившись в кресле, взял фигу. Только тогда работорговцы тоже занялись едой.

У стола появился человек в тюрбане. Пират, не обращая на него внимания, продолжал жевать. Наконец, он жестом предложил ему сесть. Увидев рядом с вновь прибывшим двух телохранителей, пират велел им удалиться.

– Что вы желаете на этот раз, господин?

Пират вытер рукавом рот.

– Специи. Все, какие есть, – ответил он по-арабски, отправляя в рот финик и бросив арабу монету.

Араб поймал ее, попробовал золото на зуб и спрятал в складках рваного темного плаща.

– Когда и где, Фоти? – спросил пират. Его громкий голос заглушил все звуки.

Фоти настороженно осмотрелся, затем тоже сел в кресло. В его темных глазах загорелся алчный огонь.

– Думаю, товар, который ты ищешь, обойдется дороже, чем мы прежде договаривались.

Молниеносным движением руки пират схватил араба за ворот плаща и притянул его к себе через шаткий стол.

– Повтори, прежде чем я распорю тебе живот и украшу грязный пол твоими кишками.

Оказавшись нос к носу с пиратом, Фоти спокойно встретил взгляд хищника, почуявшего свежее мясо.

– Прикрой свой зад, господин. – Он усмехнулся, обнажив гнилые зубы, и указал на своих людей. Те стояли рядом со спутниками пирата, приставив к их глоткам кинжалы.

– Ты вздумал ограбить меня сегодня, торговец? – Пират крутанул руку Фоти и так крепко стянул его ворот, что тот едва не задохнулся. Ничего, пусть поймет, что он и его люди готовы добыть ценный груз любыми способами.

Фоти открыл было рот, но пират опередил его:

– Кажется, ты свихнулся от жары.

Почувствовав укол в пах, Фоти осознал, что пират лишит его мужского достоинства так же легко, как только что расправился с фигой.

– Быть может, уважаемого господина больше заинтересует живой груз?

Все еще прижимая нож к паху Фоти, пират прищурился. Торговец, приняв это за выражение интереса, поспешно добавил:

– Судно в течение шести дней, доки Танжера до отплытия в колонии.

– Ты знаешь, я занимаюсь специями, а не человеческим мясом. – Услышав слева какой-то странный звук, пират внимательно и настороженно осмотрел обитателей комнаты: какой-то человек в колпаке жадно ел, хватая пищу пальцами. По столу бегали насекомые. Тюремщик распекал мальчишку-уборщика за то, что тот слишком медленно убирает грязь. По полу прошмыгнула крыса.

– Если неверные позволили захватить себя, они не заслуживают лучшей участи. Люди, даже дураки, стоят в десятки раз больше, чем несколько жалких травинок.

При этих словах Фоти пират снова бросил на него взгляд и недоверчиво усмехнулся, пристально следя за каждым движением торговца. Наконец, отпустив его, он поманил к себе одного из своих сообщников. Торговец невозмутимо отхлебнул глоток кофе. После захода солнца сделка была заключена, затем расторгнута и заключена вновь.

Лампы тускло освещали грязную комнату. Пыл торговли все нарастал; пират требовал декларацию, Фоти отказывал. Из комнаты, отделенной занавеской, вышел начальник тюрьмы и схватил за руку мальчишку-уборщика, пытаясь оттащить его от стола, где сидели пират и торговец. Но мальчишка, увлеченный сделкой, вырвался как раз в тот момент, когда пират собирался предложить свою ставку.

– О нет! Не надо!

Рэнсом вскинул голову, желая увидеть, кто посмел помешать им. Его рука уже лежала на рукоятке ножа, заткнутого за пояс.

– Успокойся, сядь, ничего не произошло, – сказал Фоти своему вспыльчивому гостю, мечтая поскорее закончить сделку и положить монеты в карман. – Мальчишка еще совсем зелен и глуп. – Фоти бросил многозначительный взгляд на начальника тюрьмы.

– Как ты можешь заниматься этим?

Снова этот голос, произносящий арабские слова, но мучительно знакомый. Рэнсом вскочил, опрокинув кресло, и увидел ясные голубые глаза, преследовавшие его во сне все последние недели. Он заскрежетал зубами.

«Во имя всех святых, что она делает здесь?» – подумал он.

Фоти медленно встал, с подозрением глядя то на рыжеволосого пирата, то на мальчика.

– В чем дело? При помощи этой странной игры ты хочешь поднять цену, ахмар-паша?

Мальчик бросился к двери. Фоти остолбенел, осененный внезапной догадкой.

– Женщина! – Фоти, с ненавистью взглянув на Рэна, вытащил кривой нож. – Ты замыслил обман вместе с… женщиной! – завизжал он.

В комнате все пришло в движение. Мужчины пытались рассмотреть лицо женщины, а Рэн, защищая Аврору от любопытных взоров, привлек ее к себе. Высокий тюрбан девушки развязался, на спину упала длинная толстая коса.

Мужчины устремились к ним, желая заполучить незнакомку.

– Чума тебя возьми, ты снова все испортила! – крикнул Рэн, отражая удары.

– Не взваливай всю вину на меня.

– Да ведь только ты и виновата!

Скрупулезно разработанный план действий провалился. Хотя Рэнсом не знал, разгадал ли Фоти его истинные мотивы, ему теперь оставалось одно – поскорее ретироваться, оставив пленных товарищей.

Три алжирца напали на них, и Рэн крикнул:

– Доминго, держи ее!

Доминго схватил Аврору, но ему не терпелось принять участие в драке, поэтому он передал ее другому моряку.

– Квинси, ты отвечаешь за эту женщину! – воскликнул Доминго и бросился в бой, прикрывая капитана с тыла.

Квинси, усмехнувшись, перепоручил Аврору своему спутнику: им всем хотелось избавиться от этой помехи и предоставить женщину самой себе.

Аврора словно мяч перелетала от одного моряка к другому, пока кого-то из них не сразил удар и она не осталась одна-одинешенька. Чьи-то руки грубо схватили девушку сзади, пытаясь сорвать с нее одежду. Аврора, вывернувшись, ударила араба кулаком по носу, а потом, изловчившись, коленом в пах. Араб скорчился от боли.

Рэн застыл от удивления, но тут же заметил, что другой араб подкрадывается к девушке. Бросившись вперед, он схватил Аврору за талию и отступил к двери. Среди всеобщей сумятицы человек, лицо которого скрывал капюшон, спокойно отодвинул миску с рисом, взял посох и, пробравшись к выходу, неторопливо пошел прочь. Рэн узнал в нем старого телохранителя Авроры.

– Доминго! Кастильо! Уходим! – скомандовал Рэн, крепко держа свою добычу.

– Что тебя связывает с этим человеком, Рэнсом? Ты что, торгуешь рабами?

«Торгуешь рабами» прозвучало как страшное обвинение. Рэн видел, что ее лицо измазано сажей, а голубые глаза сверкают от гнева. Аврора вырывалась, пытаясь освободить свою сумку и, главное, руку.

– Фоти Кафар – это… это… – Аврора рылась в своей сумке.

– Откормщик свиней, – подсказал Рэн, таща девушку за собой и постоянно оглядываясь. Невесть откуда появившийся Шокаи, как тень, следовал за ними.

– Ах, у него нет сердца, он охотится на невинных людей! – Аврора сунула содержимое своей сумки в руки Рэна. Он остановился посреди улицы, неловко держа какие-то мешочки, бутылочки, камешки и свечи. – Фоти разлучает мужей и жен, матерей и детей – о, Рэнсом, он лишает детей крова и родителей! – Она взглянула на Рэна. – Неужели и у тебя сердце из камня?

«Господи, дай мне силы выдержать все это! – мысленно воззвал он к небесам. – Мне следовало бы оставить ее там, где она была». Аврора вручила ему маленький кинжал и закрытую коробочку.

– Чем это ты занимаешься? Мы должны спешить!

– Потерпи минутку, Рэнсом. – Аврора говорила так спокойно, словно за ними не гнались головорезы, и она не слышала позади их топота и криков.

– Бэйнс. – Рэн растерялся. – Арабы далеко?

– Очень близко, сэр, – ответил раненый юноша.

Аврора коснулась руки Бэйнса.

– Добавь сюда воды и сделай пасту. – Она протянула ему пакетик с каким-то порошком. – Пасту наложи на чистую рану.

При всей несвоевременности действий Авроры Рэн испытывал благодарность к девушке, пытающейся помочь его товарищу.

– Сделай это дважды перед восходом солнца.

Бэйнс переводил недоверчивый взгляд с девушки на окровавленный рукав своей рубашки. Шокаи, опираясь на посох, приблизился к Авроре.

Она взглянула на Рэнсома:

– Прощай, спаситель. – Ее слова прозвучали решительно, и странная пара растворилась в темноте ближайшей аллеи.

Рэн не хотел признаваться в этом даже себе, но чувствовал горькую досаду. Аврора вновь ушла от него уверенная, что он занимается позорной работорговлей.

Бросившись в аллею, Рэн догнал девушку и потянул ее за рукав. Аврора отрешенно взглянула на него, и он понял, что мысли ее очень далеко. Рэн мысленно обозвал себя идиотом за то, что так болезненно воспринял слова этой девушки, подвергшие сомнению его честь. Гордость Рэна была уязвлена.

– Твои приговоры не подлежат обжалованию?

– Я уже слышала твои оправдания. – Разочарование, звучавшее в ее голосе, было для Рэна хуже пощечины.

Он притянул Аврору к себе, заглянул ей в глаза.

– Посмотри на меня и скажи: разве я похож на негодяя, для которого несколько золотых монет дороже человеческой жизни?

Аврора пыталась понять, зачем он устроил этот маскарад, выкрасив волосы хной, прицепив длинную бороду и одевшись, как контрабандист. Она хотела бы проникнуть в душу этого мужчины, узнать, откуда такая тоска в его глазах. На нее нахлынули воспоминания о недавних событиях, и гнев исчез. Аврора погладила Рэна по щеке, провела пальцем по его мягким губам.

– Я судила тебя слишком строго и вела себя недостойно. Ты простишь меня, Рэнсом?

Он с облегчением вздохнул и склонился к Авроре. Ее губы были так близко! Боже, как страстно ему хотелось снова почувствовать их нежный вкус, пока она не исчезла.

– Капитан! Противник рядом! – крикнул Лужьер, и Рэн увидел, что седовласый рулевой приготовился защищать его с тыла.

Выхватив меч, Рэн оглянулся: Шокаи вновь уводил Аврору во тьму. Рэн едва подавил желание броситься за ними.

– Пропали, все наши пропали из-за этой глупой женщины! – сердито воскликнул Бэйнс, швырнув вслед Авроре пакетик с лекарством.

Лицо Рэна приняло бесстрастное выражение. Повернувшись, он повел свою команду к кораблю. Будь все проклято! Если бы не Аврора, не пришлось бы вступать в схватку и снова искать пленных товарищей, расплачивающихся теперь за его минутную слабость.

Рэн твердо решил избавиться от своих глупых чувств к этой шотландской девушке. И все-таки даже теперь, когда он уверенно вел свою команду вперед, к свободе, его преследовал запах Авроры.

Над головами моряков желтым светом горело открытое окно крепости, откуда за ними наблюдал человек. Потом окно закрылось, свет погас.

Глава 5

– Приготовиться к отплытию! – крикнул Рэнсом, снимая перчатки и поднимаясь по сходням. Моряки, поднимая парус, старались держаться подальше от рассерженного капитана. Он редко повышал голос.

Дахрейн встретил Рэна у мостика:

– Саиб? – Юнга явно хотел что-то сказать капитану, но Рэн сухо сказал:

– Не сейчас, Дахрейн.

«Эта чертова девчонка вывела меня из равновесия», – подумал Рэн, хлопнув перчатками по бедру.

– Но, саиб, я должен предупредить…

– Уйди с дороги!

Дахрейн не подчинился, и это заставило Рэна остановиться. Он снял шляпу, тяжело вздохнул, сделал юнге знак следовать за ним к своей каюте. Дойдя до двери, Рэн обернулся к юноше. Лицо Дахрейна выражало неколебимую готовность отдать жизнь за капитана. Рэнсом считал, что юноше следует больше думать о себе. Дахрейн провел трудное детство и вынес много лишений, но сохранил доброе сердце и не заслуживал участи слуги.

Рэн положил руку ему на плечо:

– Прости меня, Дахрейн. Я слушаю. О чем ты хотел предупредить меня?

– Там женщина, саиб. – Юнга показал на дверь каюты. – Она ждет тебя.

Лицо Рэна потемнело. Доминго, любитель женского пола, иногда устраивал своему капитану подобные сюрпризы. Однако только он знал, почему Рэн неизменно отправлял восвояси недовольных красавиц, правда, всегда с набитыми кошельками.

– Пришли сюда немедленно мистера Авилара. Черт возьми, я когда-нибудь всерьез займусь им, отплачу за его услуги!

– Нет, саиб! – воскликнул юнга, затем более спокойно добавил: – Не думаю, что это посланница испанца.

Не по возрасту серьезное выражение лица мальчика смутило Рэна. Он посмотрел на дверь. Неужели Аврора? Нет, девушка не успела бы попасть на корабль, даже если бы знала, где он. Но тогда кто же?.. Рэн распахнул дверь каюты и замер на пороге. Спиной к нему стояла женщина, закутанная в темную шаль. Сердце Рэна дрогнуло. Но еще до того, как гостья отвернулась и заговорила, он понял, что это не Аврора. У нее было привлекательное лицо с тонкими чертами. Даже свободный покрой платья не скрывал худобы женщины, но во всем ее облике ощущались достоинство и серьезность.

Нет, она не из тех девиц, что посылает услужливый Доминго.

– Как вы появились здесь и зачем? Предупреждаю, я занятой человек…

Гостью смутил его суровый тон, и Рэна тронула ее беззащитность, совсем не свойственная Авроре.

– Вы… Вы – Рэнсом Монтгомери?

Он кивнул.

– Значит, я ваша сестра.

Рэн криво усмехнулся.

– Я сирота, мэм, и у меня нет сестер. – Он прошелся по каюте.

– Единокровная сестра, – пояснила, вспыхнув, женщина. – У нас с вами общий отец.

Рэн, медленно прохаживаясь по каюте, сбрасывал свои маскарадные принадлежности.

– Полагаю, у вас есть доказательства? – спросил он, положив на стол оружие.

– Конечно.

Воцарилось молчание. Рэн заметил, что гостья устремила полный ужаса взгляд, направленный на окровавленные ножи. Посмотрев на Рэнсома, она сделала шаг назад.

– Мне нужны доказательства, мэм! – Боже, кажется, она сейчас упадет в обморок!

Женщина попыталась овладеть собой, но руки се дрожали, когда она открывала свою сумку.

– Я – Рэчел Ортис. – Она протянула Рэну золотое кольцо. – Моя мать… была куртизанкой.

Рэн внимательно посмотрел на гостью, затем на кольцо.

– Ваш отец, Грэнвил Монтгомери, провел некоторое время с моей матерью в Мадриде. Я появилась на свет после их непродолжительной связи. – Гостья, казалось, ничуть не стеснялась своего происхождения, и Рэну это понравилось. – Меня в младенчестве отослали в монастырь, а совсем недавно я узнала о смерти матери. Она ничего не оставила мне, сеньор Монтгомери, кроме письма, открывающего тайну моего рождения, и вот этого кольца, подтверждающего ее рассказ. Ваш – наш – отец подарил его ей.

– Оно, собственно, ничего не означает. – Рэн положил кольцо на край стола, но гостья не взяла его.

– Быть может, это больше убедит вас? – Рэчел вручила ему маленький пакет. С неожиданной для него самого поспешностью Рэн развязал тесьму и увидел стопку писем. Узнав почерк отца, он выбрал одно из них. Отец признавался в одиночестве и в страстной любви к той, кого называл Розой, и к их будущему ребенку.

Охваченный гневом, Рэн отвернулся от Рэчел. О, как бы он хотел избавить себя от удовольствия лицезреть сестрицу. Но его воспитывали как джентльмена, а Рэчел Ортис как-никак его сестра, хотя полной уверенности в этом он не испытывал. Да, ему следует вести себя, как настоящему Монтгомери. Но этот визит переполнил чашу его терпения.

– Итак, что тебе нужно от меня, сестра? – спросил Рэн, присев на край стола и скрестив на груди руки.

– Я совершенно одна… – начала она слабым голосом. – Мне негде жить, я не могу даже мечтать о замужестве…

– Ты девственница? – прервал он ее. Рэчел вскинула голову и залилась румянцем.

Возмущение гостьи не произвело на Рэна ни малейшего впечатления.

– Насколько я понимаю, ты просишь у меня помощи, верно?

Она кивнула.

– Тогда я должен кое-что знать о тебе. – Рэн опустился в кресло. – Хотя не уверен, что мне следует помогать тебе.

Рэчел взглянула на Рэна с неожиданной твердостью.

– Ты суровый человек, Рэнсом Монтгомери. И на редкость бессердечный.

– Не стану убеждать тебя в обратном, сестрица. – Он равнодушно пожал плечами. – Вот уж не предвидел твоего появления.

Рэчел, обескураженная его насмешливым тоном, опустила глаза. В душе Рэна проснулась жалость. Он упрекнул себя за грубость и оскорбительные намеки. Что ж, Рэчел вполне вписалась бы в английское общество. Воспитанная в монастыре, она была целомудренна и могла бы составить счастье какого-нибудь молодого человека. Ее сомнительное происхождение, вероятно, никого особенно не смутило бы. В конце концов, Рэчел ведь тоже Монтгомери. Рэн едва не расхохотался от нелепости ситуации, но вовремя взял себя в руки. Собственное происхождение постоянно терзало его, а тут еще так некстати очередное доказательство бурной жизни отца.

Рэчел молча наблюдала, как он зажег свечу и начал что-то быстро писать на клочке бумаги.

– Будь готова через три часа. Мы отплываем в четыре утра, с началом отлива. Я пошлю за твоим багажом. Через десять часов наш корабль встретится с другим, и ты на него пересядешь.

– Могу ли я спросить, куда ты собираешься меня переправить? – В голосе Рэчел прозвучала обида. Он взглянул на сестру, сложил письмо, растопил на свече сургуч и запечатал послание.

– В мой дом, Рэчел, – ответил Рэн. – Там никто тебя не обидит. – В его голосе не было мягкости и сочувствия, он говорил как человек, привыкший повелевать и не терпящий неповиновения. Рэн подошел к двери и позвал Дахрейна.

– Дахрейн, это мисс Ортис, моя… сестра. – Рэн словно не замечал недоумения юнги. – Проследи за тем, чтобы она хорошо устроилась в свободной каюте, и вели Кастильо охранять ее. – Он холодно взглянул на гостью. – Ты не должна появляться на палубе и прошу тебя подчиняться мне, понятно?

Он не собирался объяснять сестре, что женщина в этой стране, а уж тем более на корабле, всегда доставляет одни неприятности. Ему не хотелось говорить и о том, что ее присутствие на борту едва ли понравится команде. «Стоит только Кастильо взглянуть на нее своим единственным глазом, – подумал Рэн, – как Рэчел сама запрется в своей каюте».

– Все это делается лишь ради твоего благополучия. – Рэн протянул сестре запечатанное письмо.

Дахрейн уставился на Рэчел, ожидая, когда она последует за ним.

Рэчел, чуть помедлив, вняла Рэна за руку.

– Спасибо, брат. Я заберу кольцо и письма, когда они больше не будут тебе нужны.

Она направилась за Дахрейном.

Захлопнув дверь, Рэн прошелся по каюте и остановился у стола.

Он выдвинул верхний ящик, достал оттуда коробочку, откинул крышку и, взяв кольцо, лежавшее на бархатной подушечке, сравнил его с тем, что оставила Рэчел.

Сомнения рассеялись. На обоих были одинаковые изображения орла, распростершего крылья, – герб дома Монтгомери.

– Да, отец, ты заставил меня задуматься над моим собственным происхождением. Интересно, сколько еще раскидано по белу свету твоих наследников с доказательствами, подобными этому?

Рука в перчатке появилась и исчезла, насыпав монеты в протянутую ладонь человека в халате. Тот выбрал одну из них и попробовал ее на зуб.

– Где и когда?

Снова появилась и исчезла рука в перчатке, передав вопрошавшему клочок бумаги.

Человек в халате прочитал записку.

– Я многим рискую. – Он спрятал кошелек.

Длинное дуло пистолета внезапно уперлось ему в живот. Человек в халате проворчал что-то и отвернулся.

Это была жалкая лачуга.

Но женщине, лежавшей на грязных подушках, она казалась настоящим дворцом. Хотя ей пришлось обрызгать подушку настоем мяты, чтобы уничтожить запах того, кто спал здесь до нее, она радовалась, что под ней постель, а не голая земля. Съежившись под потрепанной циновкой, Аврора потрогала свой амулет и посмотрела на звезды, ярко светившие сквозь дыру в стене. Она думала о том, что Рэнсом сейчас тоже смотрит на звезды, определяя по ним путь своего корабля к новым приключениям.

Девушка вздохнула и перевернулась на спину.

Он уехал, в этом Аврора была уверена. Так же, как она почувствовала присутствие Рэнсома, узнала звук его шагов, когда он появился в тюрьме, сейчас Аврора ощущала, что этот человек далеко от нее.

Ей очень не хватало связанного с ним ощущения безопасности.

Аврора знала, что нарушила его планы, но получилось так, что собранные ею обрывки сведений привели ее в это осиное гнездо и, как оказалось, поставили на пути Рэнсома. Она жалела, что Бэйнс не воспользовался ее порошком: кольцо с колдовским камнем на ее пальце жгло ей кожу, а это означало, что его рана нагноилась.

– Шокаи?

– Да, – отозвался телохранитель, расположившийся возле двери и готовый защитить девушку даже ценой своей жизни.

– Почему ты считаешь, что у него какие-то дела с Фоти?

– У правителя много обличий, дитя.

– Верю. – Аврора горестно вздохнула. – Шокаи, ты видел сапоги Рэнсома с кистями до пят? А рыжие волосы! О, это было удивительное зрелище!

Шокаи промолчал.

– Как ты думаешь, случайно ли, что сведения, полученные нами о моем отце, трижды за несколько недель поставили нас на пути этого англичанина?

Шокаи улегся поудобней.

– Если есть два пути, никому не ведомо, пересекутся ли они.

– Полагаешь, Рэнсом что-то знает?

– О! – Шокаи всегда утверждал, что, прежде чем говорить, нужно как следует подумать, поэтому обычно начинал с междометий и восклицаний.

– Нет, он не может знать, – ответила себе Аврора. Шокаи пробормотал что-то невнятное. – Кажется, я ничуть не интересую Рэнсома. – Шокаи тихо усмехнулся. – Рэнсом, по-моему, хочет меня, но, увы, наши встречи не доставляют ему радости. – Аврора вспомнила о его страстных поцелуях и сильных руках. «Да что это со мной», – подумала она и вдруг подняла голову и села. – Шокаи! – вскричала девушка за секунду до того, как дверь разлетелась в щепки от сильного удара.