Текст книги "Бесконечность + 1"

5
Диаметральные противоположности

«ПОДТВЕРДИЛИСЬ СООБЩЕНИЯ О ТОМ, что Бонни Рэй Шелби видели в парикмахерской „Быстрые ножницы“. Бритни Ганнерсон, сотрудница заведения, сказала, что звезда сделала стрижку и покрасила волосы, после чего поспешно покинула салон через заднюю дверь в сопровождении белого мужчины высокого роста, примерно метр восемьдесят пять – метр девяносто, на вид около двадцати пяти лет. Он был одет в потертую джинсовую куртку, на голове – черная вязаная шапочка. По словам сотрудницы, мисс Шелби называла своего спутника Клайдом, однако установить его личность пока не представляется возможным. Ганнерсон планирует подать в суд на незнакомца, утверждая, что тот толкнул ее и ударил по лицу, когда она попросила его и певицу покинуть салон через главный вход. Бонни и Клайд? Да уж, такое нарочно не придумаешь!»

∞

Она исчезла. Ну и ладно. Прошлой ночью, когда Финн услышал, как повернулся замок, он сразу понял, что напугал ее. Вот и прекрасно. Так будет лучше. Утром он постучался к ней на всякий случай, позвал и даже подождал, пока горничная зашла в номер, чтобы убраться. Все-таки нужно было убедиться, что Бонни ушла, а не спит в комнате, а то и что похуже. Финн не знал, чего от нее можно ждать. Вчера она не выглядела так, будто хочет покончить с собой. Но еще и двух суток не прошло с тех пор, как Бонни попыталась спрыгнуть с моста. Однако горничная спокойно зашла в номер и принялась за работу, явно не обнаружив в номере ни спящих гостей, ни трупы.

Потратив больше часа впустую, но убедившись, что Бонни действительно ушла, Финн сгреб свои сумки, злясь на себя и на нее, и направился к выходу. Он не стал вызывать лифт и спустился по лестнице. Ночью выпал снег, и по пути к парковке Финну пришлось преодолеть слякотное месиво. Он закинул сумки на плечо и бросил взгляд на свинцово-серое небо, пытаясь понять, что ждет его в дороге. Путешествовать в зимнюю погоду – удовольствие небольшое, но для февраля вся эта слякоть все равно что лучшая подружка. Никуда от этой девчонки не денешься, значит, придется потерпеть. Хорошей погоды раньше апреля не жди, а в Вегас ему нужно прямо сейчас.

Финн опустил голову и отыскал взглядом свой потрепанный «Блейзер». Что он там думал про девчонку, от которой никуда не денешься? Пока Финн сидел в номере, машины успели разъехаться. В «Мотеле № 6» останавливались в основном путешественники, которые надолго не задерживались. На всей парковке осталось только две машины, и возле его «шевроле», расстелив на бордюре пакет, чтобы не намочить пятую точку, ждала она. Его личная заноза в заднице. Бонни сидела в объемном розовом пуховике и шапочке из «Волмарта», грея руки между коленями и втянув голову в капюшон. Ее нос покраснел, цветом гармонируя с сапогами. В общем, печальное зрелище. Бонни заметила Финна раньше, чем он ее, и теперь смотрела прямо на него. Она не улыбнулась, не поздоровалась и не попыталась объясниться. Просто следила за его приближением.

Финн с трудом сдержал поток ругательств и подошел к машине со стороны водителя. Открыл ее, забросил внутрь сумки, уселся на сиденье и захлопнул дверь. Потом повернул ключ зажигания и начал решительно выворачивать с парковочного места, стараясь не обращать внимания на девушку, которая встала, придерживая сумки. Капюшон соскользнул с ее головы. Бонни не попыталась подойти поближе, не стала звать его. Просто стояла и смотрела, как Финн уезжает. Он нажал на газ и проехал метров тридцать, прежде чем бросил взгляд на ее фигурку в зеркале заднего вида.

– Невероятно, – сквозь зубы проговорил Финн и хлопнул ладонью по рулю. – Невероятно!

Ругая себя, он нажал на тормоз, распахнул дверь и выскочил из машины, не заглушив двигатель. Бонни все так же стояла с сумками в руках, но теперь она приоткрыла рот, явно пораженная тем, что Финн остановился.

Что ж, не одна она удивилась. Сам он чувствовал себя так, будто раскололся на две части. Рациональная половина мозга, та, что отвечала за здравый смысл и самосохранение, была в шоке от происходящего и требовала, чтобы Финн немедленно ехал дальше, в то время как вторая половина, связанная с сердцем и тем, что пониже, испытала облегчение, радуясь, что Бонни никуда не делась.

Она не сдвинулась с места, словно была уверена, что стоит ей пошевелиться, как Финн тут же передумает, сядет в «Блейзер» и уедет. Поэтому ему пришлось пройти эти тридцать метров, сражаясь с собой за каждый шаг. Он остановился прямо перед ней, почти вплотную. Бонни смотрела на него снизу вверх широко раскрытыми темными глазами. Финн сунул руки в карманы, сдерживая желание придушить ее, но тут же почувствовал себя так, будто на него надели наручники. Он высвободил руки, вцепился в розовый пуховик Бонни, заставив ее подняться на носочки, и потянул на себя, оказавшись с ней нос к носу. Его чувства превратились в огромный спутанный ком из желания, злости и обиды, приправленных яростью, и Финн уже не мог отделить все эти эмоции друг от друга. Поэтому он сделал единственное, на что был способен в это мгновение. Он поцеловал ее.

В этом поцелуе не было ничего мягкого и нежного. «Ты напугала меня и расстроила, я чертовски зол и в то же время рад, но как же ты меня бесишь!» – говорил этот поцелуй. Зубы задевали губы, сминали их и покусывали, а Финн все не мог остановиться, даже когда Бонни впилась в его нижнюю губу, а ее пальцы запутались у него в волосах. После этого остановиться стало еще труднее. А когда она обвила его шею руками и прижалась к нему всем телом, встав на носки его ботинок, Финн решил, что месть и вправду бывает сладкой, и позволил себе просто получать удовольствие. Влажные горячие губы Бонни заставили его забыть о том, что он стоит на парковке «Мотеля № 6», в тридцати метрах рычит двигатель «Блейзера», а водительская дверь так и осталась распахнутой. Рациональная половина мозга наконец-то умолкла… на целых десять секунд.

– Я сам не знаю, что творю, Бонни Рэй, – произнес Финн, резко отстранившись.

Он вдохнул, выдохнул и мягко оттолкнул ее, высвободив носки ботинок из-под сапожек Бонни и разжав руки, державшие ее за пуховик. Тонкий нейлон у нее на груди остался мятым в тех местах, где пальцы Финна скомкали ткань. Он поспешно отвел взгляд, чтобы они оба могли прийти в себя. Клайд все еще злился, но сумел взять себя в руки.

Когда он снова заговорил, его голос прозвучал спокойно и твердо.

– Я не знаю, что творю, и что ты творишь, я тоже не понимаю. Но, если планируешь и дальше играть в игры, больше ко мне в машину не садись. Не надо. В прятки играть весело только в десять лет и при условии, что всем известны правила. Так что лучше позвони своей свите и сдайся, а меня оставь в покое.

Бонни кивнула. Ее глаза были широко раскрыты, губы припухли.

– Я просто испугалась, вдруг ты плохой человек.

– Ну, так давно пора, черт, – буркнул он.

– Что ты хочешь этим сказать, Клайд? – спросила она.

– Опять пытаешься играть в игры, Бонни?

– Нет. – Она помотала головой.

– Тогда говори все как есть.

– Зачем ты набил свастику?

Внутри у Финна что-то оборвалось. Он ожидал это услышать, но все равно в глубине души надеялся, что Бонни скажет что-то другое. Финн не был готов к этому разговору, к тому же пошел снег, слякоть просочилась в ботинки и холодила пальцы.

– Это длинная история. Я расскажу, но не сейчас. Клянусь тебе, что я не нацист. И никогда им не был. Ты можешь мне поверить? Я был пацаном и очень боялся. Вот и все. Тогда казалось, что другого выбора нет.

Бонни выдохнула и медленно кивнула, словно приняла это объяснение, а потом подняла сумки.

– Ладно, с этим можно жить. А вот с чем нельзя, так это с мокрой одеждой. А сумки у меня промокли, они стояли на снегу. И я тоже промокла, потому что сидела на нем! – бросила она через плечо, зашагав к «Блейзеру». – Поехали, Гекльберри.

Финн последовал за ней, закатив глаза, однако не смог сдержать улыбку. И в то же мгновение у него перед глазами встал Фишер – светловолосый, ухмыляющийся, хитрый, но умело скрывающий это. Брат тоже иногда называл его Гекльберри. Финна это ужасно бесило.

∞

– Подкатишь к ней, Гекльберри? – Фиш внезапно возник рядом. Он явно заметил, как Финн и красотка Дженнифер обмениваются взглядами.

Девчонка была ничего. И постоянно на него пялилась. Финн тоже на нее посматривал, размышляя, не разонравится ли она ему, едва они закончат обжиматься. Обычно так и происходило, поэтому он не спешил к ней подходить.

– Не, – вздохнул Финн.

– Это почему? – удивился Фиш, озадаченный ответом.

– Да она мне через пять минут надоест. И вообще, она скорее в твоем вкусе.

– Правда? – Фиш слегка насупился, делая вид, что всерьез задумался, но потом помотал головой, будто отклоняя предложение. – А кто в твоем вкусе, Финн? По-моему, у тебя он пока не сформировался.

– Не знаю. Ну, у меня есть свои требования. Высокий рост, стройная фигура, интеллект. Спокойный характер. Чтобы разбиралась в математике. – Финн пожал плечами.

– Ты описываешь линейку, а не девушку.

– Нет, я описываю себя, – признался Финн, усмехнувшись.

– О, ну это, конечно, очень весело. Встречаться с самим собой. А чем тебе Либби не угодила? Очень сексуальная была, и ты ей нравился, да и целуется классно.

О да. Сексуальная, не поспоришь. И целовалась отлично. Даже научила Финна кое-чему. Он бы с радостью попробовал все это еще раз… с другой девушкой. К тому же ему не очень нравилось встречаться с теми, с кем уже переспал Фиш. В голову невольно лезли мысли о передаче права пользования, и это было мерзко. Но Либби действительно обладала впечатляющими талантами, тут Финн был согласен с братом.

– Целоваться с ней мне нравилось. Но больше ничего. Хватит изображать из себя сводника. Девушку я как-нибудь сам выберу. – Он бросил на Фиша предостерегающий взгляд.

Тот, разумеется, его проигнорировал.

– Это плохая идея, бро. Мы сами никогда не понимаем, что нам нужно. Конечно, мы воображаем, будто знаем, кого искать, но это неправда. Вот поэтому я стараюсь перепробовать как можно больше девушек. Пытаюсь выяснить, что именно мне нужно. Потому что не знаю. И ты не знаешь. Ты только думаешь, что знаешь, ты ж у нас гений.

– Если я гений, то почему главный всезнайка в семье ты?

– Думаешь, ты один что-то исследуешь? У меня своя наука. Только я изучаю девушек. Музыку. Жизнь.

Врат сделал глоток какого-то пойла, которое держал в руке. Наверное, это было пиво, но, похоже, только первый стакан, максимум второй: Фиш все еще выглядел отменно, улыбался и махал всем вокруг, пробираясь сквозь толпу и параллельно одаряя брата непрошеными советами.

– Я создал собственную теорию. Может, я и не такой умник, как вы с папой, но отвечаю, чувак, тут все четко. Если ты думаешь, что девушка тебе идеально подходит, значит, она точно тебе не подходит. А потом однажды появится такая, какую ты совсем не ждешь. И она перевернет твой мир. – Фиш произнес это с абсолютной уверенностью.

– Да неужели?

Финну хотелось поскорее уйти. Но он понимал, что не сделает этого. Будет таскаться за Фишем, пока тот не соберется домой. И кто знает, когда это произойдет.

– Ага! И точно тебе говорю, она будет не такой, как ты себе представляешь. Ты будешь сидеть, выстраивать логику и составлять списки. Но твое уравнение не сойдется.

– Это не твоя теория, Фиш. Это химия. «Противоположности притягиваются».

– Ну да. Но все не так просто. Некоторые противоположности не притянутся. Нужна подходящая противоположность. И ты даже не поймешь, как тебе повезло…

– Пока не потеряю ее? – закончил Финн избитую фразу, не слишком внимательно слушая. Он нашел взглядом Дженнифер, размышляя, не изменить ли свое решение.

– Да, малыш, пока не потеряешь. И тогда ты очнешься и станешь спрашивать себя, что это за хрень была, а я буду над тобой ржать и говорить: «Ну и кто из нас гений?»

∞

– Бабуля закрыла свою кредитку. Точнее сказать, мою. Я попыталась снять другую комнату в мотеле, но администратор сказала, что платеж не проходит. Я испугалась, ведь ба в курсе, что кредитка у меня. – Я пожала плечами. – Видимо, так она пытается показать мне, что по-прежнему мною командует.

– Ты же понимаешь, что по кредитке тебя можно отследить? Если хочешь исчезнуть, пользоваться бабулиной карточкой – не лучшая идея.

– Да не хочу я исчезать. Просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Хоть ненадолго.

– Ты пыталась с ней поговорить?

– После смерти Минни – нет. Я была слишком зла… И очень устала. Мне было грустно. Я бы не нашла в себе сил заставить ее меня услышать.

Это в принципе почти невозможно. Ба слышит только то, что хочет слышать.

– Значит, ты планировала перебраться в другой номер и там дожидаться свою свиту? И нафиг этого Клайда?

– Ага. Нафиг этого белого расиста с жуткой татухой на груди.

Клайд рассмеялся:

– Да, теперь точно никаких игр. Отлично. Говори все как есть.

Я тоже засмеялась, не подавая виду, что внутри у меня все перевернулось, прямо как вчера, когда он улыбнулся мне в мотеле, еще до того, как я увидела татуировку и сбежала.

– У тебя есть девушка, Клайд? – Слова вырвались у меня раньше, чем я успела их осознать, но я не пожалела, что спросила.

– Нет.

– А что так?

– Я переезжаю в Вегас.

– То есть девушка была, но ты расстался с ней, потому что уехал?

– Нет.

– «Нет, не было» или «нет, не потому, что уехал»?

Клайд нахмурился и недовольно покосился на меня. Я лишь пожала плечами.

– Пожалуй, ты правильно сделал, что порвал с ней. Отношения на расстоянии все равно невозможны. Когда я еще жила в Грассли, у меня был один мальчик. Но потом я выиграла «Нэшвилл навсегда» и в школу больше не вернулась. Я и домой-то приехала только через год. Связь я поддерживала только с Минни – с ней мы почти каждый вечер разговаривали. А когда вернулась в Грассли, этот мальчик, Мэтт, уже встречался с другой. Я его, конечно, не виню. Когда ты подросток, год – это много, целая жизнь.

Клайд хмыкнул, явно не желая участвовать в этом разговоре. Самое время для небольшой встряски.

– В девятнадцать лет я попросила своего охранника, Медведя, заняться со мной сексом.

Финн выругался и перевел ошарашенный взгляд с дороги на меня.

– Ты вообще, что ли, не фильтруешь? Просто говоришь все, что в голову взбредет?

– Ты же сказал, никаких игр. Говори все как есть. Я и говорю.

– Одно дело – говорить прямо, другое – выкладывать все без разбору!

– Наверное, ты прав. Мне всегда… не хватало деликатности, но после того, как я разжала руки на мосту, со мной что-то случилось, – тихо объяснила я. – Во мне сломалась какая-то штука, которая сдерживала пофигизм. Теперь мне все равно. Совсем. Я ничего не боюсь. Мне не хочется умереть, мне просто на все плевать. Ты понимаешь, о чем я?

Финн кивнул:

– Да. Понимаю. У меня тоже такое было. Но, к сожалению, я как раз недавно вправил себе эту штуку. Так что прояви немного уважения и сдерживайся по возможности, хорошо?

– Ладно, – вздохнула я. – Говори все как есть, но в допустимых для Клайда дозах. Поняла.

– Спасибо, – саркастично отозвался он.

Я решила больше ничего не говорить – отомстить ему молчанием и уставилась в окно. Чтобы не свихнуться от скуки, я принялась сочинять текст для песни.

Наконец Финн вздохнул.

– Почему ты зовешь его Медведем? – спросил он, признаваясь таким образом, что последние двадцать минут провел, думая о моих словах.

– По его словам, это прозвище ему дали за то, что он большой, черный и злющий. Его даже мама звала Медведем. Сейчас ему сорок пять, он в разводе, и у него двое детей. Даже внук уже есть. Но я очень люблю его. Тогда я подумала, что если в первый раз займусь сексом с тем, кого люблю и кому доверяю, то так будет проще.

– Надеюсь, он тебе отказал.

– Да. Сказал, что ничего более мерзкого в жизни не слышал. Пообещал вымыть мне рот с мылом, чтоб не говорила больше гадостей, и сдать бабуле, которая мне, конечно, устроит взбучку. В этом можно было не сомневаться. Медведь признался, что я ему как дочь, к тому же белая и тощая. Прямо так и сказал. И попросил не расстраиваться из-за того, что я его не привлекаю. Ни капли.

– Как мило. – На лице Финна появилась улыбка.

– Ага. Поднял мне самооценку, ничего не скажешь. В общем, я, обиженная и растерянная, в итоге замутила с удачно подвернувшимся восходящим светилом поп-музыки. Он выпустил один неплохой хит и хотел почаще светиться в новостях за счет кого-нибудь более знаменитого. Внимание! На сцену выходит Бонни Рэй Отчаянная. В итоге все было ужасно. Унизительно. Тогда я кое-что поняла. Меня обманули. Я пела, мечтала и сочиняла песни о большой бессовестной лжи. Это было слишком, и я убедила себя, что со временем станет лучше, иначе почему все этим занимаются? Так что я потерпела еще пару раз. Но лучите не стало.

Финн снова напрягся. Наверное, не понимал, к чему вся эта исповедь. Когда я замолчала, он покрутил радио, но в конце концов выключил. Я выжидала. После его лекции о том, что можно говорить, а что нельзя, я предпочитала дождаться, пока Финн сам спросит.

– И с какой целью ты рассказала мне эту глубоко личную историю? – произнес он наконец.

– Когда ты поцеловал меня, Клайд… Один этот агрессивный поцелуй заставил меня почувствовать больше, чем все те три-четыре попытки заняться сексом, вместе взятые. И я поняла, что меня все-таки не обманывали. Это был лучший поцелуй в моей жизни. Все остальные даже сравнить нельзя. Так что просто скажи, что мне сделать, чтобы заслужить еще один. Как это ни позорно, именно я всегда прошу чужого внимания. И даже теперь, когда мой пофигизм ничто не сдерживает, я не знаю, как долго еще смогу унижаться.

– Этот поцелуй ни хрена не значит, Бонни Рэй. Я поцеловал тебя, потому что иначе придушил бы. Вот и все. Больше не жди. В следующий раз, когда мне захочется придушить тебя, я просто уеду один.

В другой раз меня бы ранил этот отказ, но Финн Клайд покраснел как помидор и от этого стал нравиться мне еще больше. Он был слишком зажатым для высоченного «плохого парня» с длинными волосами и татуировками. Я закинула ноги на приборную панель и засмеялась. Мне нравилось это новое ощущение. Когда тебе на все наплевать, жить становится веселее и намного проще. Финн снова врубил радио, и я начала громко подпевать, чувствуя давно забытую легкость.

6
Горизонтальное отражение

СНЕГ, КОТОРЫЙ НАЧАЛСЯ УТРОМ, все шел, то слабея, то усиливаясь, а мы тем временем въехали в Огайо. Потрепанные плохой погодой окрестности постепенно сменились относительно нетронутыми видами. Неизвестность впереди казалась частью приключения, к тому же мир по ту сторону салона машины мало волновал нас в этот момент. Снег за окном еще нельзя было назвать метелью, и старенький «Блейзер» упрямо двигался вперед, обмахиваясь дворниками. Но с приближением вечера ветер начал поднимать снег с земли. В этом белом головокружительном вихре было уже не разобрать, сверху идет снег или снизу и где что находится.

– Давай свернем с шоссе на ближайшем повороте. Думаю, пора сделать остановку на ночь. Погода совсем испортилась, – сказал Финн.

Я попыталась разглядеть, что написано на большом зеленом указателе, но его уже покрыл слой снега, к тому же боковое пассажирское окно тоже было наполовину залеплено белыми хлопьями.

– Где мы вообще? – спросила я.

– Где-то между Кливлендом и Колумбусом. Точнее не скажу. – Клайд сбросил скорость, боясь пропустить поворот. Так мы проползли несколько миль и уже было решили, что проскочили съезд с шоссе, когда я вдруг увидела нужный знак.

– Вот он!

Даже на такой скорости пухлые черные шины «Блейзера» не помогли вовремя затормозить на нечищеной дороге, покрытой подмерзающей коркой и снегом. Машина пошла юзом и покатилась вниз по подъездной дороге. Я зажмурилась и скрестила пальцы, как привыкла делать еще с детства в ситуациях, требовавших везения или божественного вмешательства.

– Ты бы еще каблучками стукнула на удачу, – усмехнулся Финн. Сам он, однако же, не сводил глаз с едва различимой дороги, вцепившись обеими руками в руль. Наконец шины поймали сцепление, и «Блейзер» перестал катиться вниз.

Наверное, в эти несколько напряженных мгновений мы отвлеклись на снег и лед и проскочили какой-то знак или ориентир, а может, после съезда надо было повернуть налево, а не направо. Так или иначе, двигаясь все дальше по дороге в отчаянной надежде, мы упустили какую-то крайне важную информацию, которая могла бы спасти нас от того, что случилось дальше.

В этой ослепляющей белизне видимость была почти нулевая. С таким же успехом мы могли бы искать признаки цивилизации где-нибудь в сибирской тайге. Других машин за нами не было, и навстречу тоже никто не ехал.

– Поворачиваем. Тут ничего нет. – Финн развернул «шевроле», и мы поехали обратно по собственному следу. – Вернемся на шоссе и доедем до ближайшего города. Колумбус, наверное, уже где-то рядом.

Но когда мы добрались до места, где был въезд на магистраль, видимость настолько ухудшилась, что мы попросту его проехали. Осознав это, Клайд снова развернулся, чтобы попытаться еще раз. Я даже опустила стекло, высунула голову наружу, не обращая внимания на колючие ледяные снежинки, и попыталась что-нибудь разглядеть.

– Может, здесь?

Я с сомнением всмотрелась в темные очертания тоннеля, и Финн тут же попытался свернуть направо, но слишком поздно среагировал. «Блейзер» закрутился и полетел в сторону, а нас внутри салона бросило в противоположную. В открытое окно сыпал снег. Мы не успели заметить, как слетели с дороги. Задние колеса застряли в сугробе, передние беспомощно буксовали на льду, покрытом свежим слоем белой крупы. Клайд вылез из машины и попытался вытолкнуть «Блейзер», пока я давила на газ. Но нет, мы безнадежно застряли.

Задние колеса до самого бампера утонули в снегу, которого на обочине было по колено, если не больше. Чтобы выбраться на дорогу, не хватало сцепления. Клайд в промокших ботинках и штанах вернулся в «Блейзер», растирая покрасневшие от холода руки, и я пересела на пассажирское сиденье. Он вытащил свой старый мобильник и замерзшими пальцами набрал номер страховой компании, чтобы вызвать помощь. Автоответчик сообщил Клайду, что «линия занята, пожалуйста, подождите». Финн прождал пятнадцать минут, пока телефон не издал жалобный писк, выключившись от нехватки заряда. Тогда я принялась извиняться за то, что повела себя как капризный ребенок и выкинула телефон бабули, который теперь мог бы нам пригодиться.

– У меня есть зарядка. Просто посидим, я согреюсь и попробую еще раз.

Однако, когда Клайд наконец дозвонился до оператора, он не смог объяснить, где мы находимся. Он сообщил всю информацию, какую только мог, назвав последний указатель, который мы видели на Семьдесят первой магистрали, но я понимала, что это вряд ли поможет, особенно при такой видимости. Оператор сказал, что вышлет в нашем направлении эвакуатор, пообещав, что нас найдут, – утешительная, но все-таки ложь.

Мы два часа просидели, греясь в застрявшем «Блейзере», пока мне не пришлось, мучаясь от неловкости, выбраться наружу, чтобы сходить в туалет за бампером. В итоге я окунула пятую точку в сугроб и нечаянно облила мочой сапоги. После этого я старательно прикопала желтый снег, с ужасом думая о том, что Финн увидит, как я пометила территорию. Потом Клайд тоже сходил по нужде, и вскоре мы оба снова сидели в машине. Заняться было нечем, идти некуда, надежды на скорое спасение не оставалось: едва ли нас найдут раньше, чем закончится метель, а понять, где мы находимся, удастся в лучшем случае утром, когда можно будет пройтись подальше и найти какой-нибудь указатель.

Клайд беспокоился, что нам не хватит бензина, если придется сидеть здесь до утра.

– Сейчас полночь. Солнце встает, наверное, часов в шесть-семь, так? Греть «Блейзер» всю ночь никак не получится. – Он умолк, словно не знал, что еще сказать, и провел рукой по лицу.

От этой абсолютной беспомощности мне вдруг захотелось смеяться. Я прикусила губу, сдерживая хихиканье, которое рвалось из горла. Совсем чокнулась.

– У меня есть спальный мешок и две подушки, плюс еще три старых одеяла. Когда я заглушу мотор, станет холодно. – Финн снова неловко замолчал, и у меня, несмотря на сжатые губы, все же вырвался смешок. – Ты что, смеешься?

– Нет.

– Смеешься. А я чувствую себя старым извращенцем, потому что собираюсь предложить тебе спать в обнимку, чтобы не замерзнуть.

– Ты предлагаешь спать… в обнимку? – Я была настолько шокирована, что неуместный смех как рукой сняло.

Финн изо всех сил потер лицо обеими руками, словно пытаясь стереть сказанное.

– Ну хорошо, – тихо произнесла я. Он поднял на меня взгляд, полный удивления, и я не смогла сдержать улыбку. Широкую, восторженную улыбку.

– Ты же понимаешь, что у нас проблемы, да? – Финн покачал головой, будто сомневался в моей сознательности, но уголки его губ приподнялись. – Это не пижамная вечеринка у подружки с ночными налетами на холодильник!

– Эй, Клайд!

– Что, Бонни?

– Завтра ты сможешь похвастаться, что спал с Бонни Рэй Шелби. Автограф у меня не попросишь? Распишусь маркером у тебя на заднице. Сделаешь фотку и продашь потом в «Ю-Эс уикли».

– Звездная болезнь просыпается?

Смеясь, я перелезла на заднее сиденье.

– Чур мне подушку с наволочкой!

Нам потребовалось десять минут, чтобы переместить вещи вперед и разложить заднее сиденье, превратив его в подобие двуспальной кровати. Мне очень понравилась эта удобная фишка «Шевроле Блейзера» тысяча девятьсот семьдесят второго года, но, когда я сказала об этом Клайду, тот объяснил, что никакая это не фишка, а просто сломанное сиденье. Впрочем, я все равно была в восторге.

На сиденье мы положили спальный мешок, сверху бросили две подушки, потом скинули промокшую обувь, натянули по две пары носок и надели куртки с шапками, после чего Финн заглушил мотор. Открывать дверь он не хотел, чтобы не запустить холод, поэтому ему тоже пришлось перелезть через сиденья. Когда ты ростом под два метра, это не так-то легко, но Финн справился и улегся рядом со мной, накрыв нас тремя слоями одеял.

Пришлось немного поерзать, но в конце концов мы нашли подходящее положение – не идеально, но жить можно. Точнее, спать можно, а именно: я прижалась спиной к груди Финна, обнимая подушку и положив голову на его руку. Мы лежали молча, пытаясь свыкнуться с неловкой ситуацией. У меня в голове метались лихорадочные мысли, но Финн, похоже, предпочитал молчать. Макушкой я чувствовала его медленное, ровное дыхание. Было приятно ощущать его тяжесть за спиной, но уснуть в таком состоянии было слишком трудно. Поэтому на передний план в моих мыслях вышел момент, который уже целый день ждал тщательного обдумывания.

Клайд поцеловал меня. Когда я уже думала, что все кончено, он вернулся. Я ждала, что Финн станет орать, тыча пальцем мне в лицо. А он взял и поцеловал. Я почувствовала злость в этом поцелуе. Но не только. Его губы были горячее моих, и это был приятный жар. Поцелуй с привкусом тоста с маслом и зубной пасты – странное сочетание, но почему-то и оно мне понравилось. Как будто он позавтракал, почистил зубы, а потом мимоходом вскружил мне голову, и все это за какие-то десять минут. Я не соврала, сказав, что это был лучший поцелуй в моей жизни.

Это был жесткий, агрессивный поцелуй, пожалуй, даже грубый. Безыскусный, непосредственный. Горячие губы, острые зубы… и обида. Его, не моя. Меня охватил стыд за свой поступок и удивление: я не думала, что способна его ранить. Финн сказал, что поцеловал меня, потому что иначе придушил бы. Может, он и не врал, но мне показалось, что это не так.

Когда платеж по бабулиной карте не прошел, девушка за стойкой в мотеле несколько раз извинилась, а потом, сделав вид, что ей очень жаль, сообщила, что не сможет сдать мне другой номер без карты в качестве гарантии. Я попросила разрешения воспользоваться телефоном, но заметила, что она стоит неподалеку и собирается подслушивать. И тогда я поняла, что, даже если мне удастся расплатиться наличными, надолго я в мотеле не задержусь.

Поэтому я уселась рядом с оранжевым «Блейзером» дожидаться Финна, зная, что мне придется довериться ему и объяснить свое поведение. Однако, когда он наконец появился, я ничего этого не сделала. Голос, который всегда меня слушался, на этот раз подвел. Я стояла на парковке с пакетами в руках и даже не пыталась остановить Финна. Я все еще не готова была принять решение. Мне оставалось лишь беспомощно смотреть, как он уезжает.

А потом он остановился. Вышел из машины. Подошел ко мне… И поцеловал. Если бы он накричал на меня или начал уговаривать, попытался объяснить что-то или принялся шантажировать, я бы ни за что больше не села с ним в машину.

Но он меня поцеловал. И я проснулась. Та Бонни, которая дерзила, показывала характер и не позволяла собой распоряжаться, та Бонни, которая смеялась в голос и никогда не сдавалась, та Бонни, которая влюбила в себя публику, несмотря ни на что, та самая Бонни, настоящая я, пробудилась.

Некоторые, наверное, посмеются надо мной и скажут, что все это избитые клише. Но я действительно испытала это чувство – как горячий ужин для голодного, как глоток воды в жаркий день, как мгновение, когда ты после долгих странствий видишь за поворотом родной дом. Или впервые чувствуешь вкус того, что никогда не хватало смелости попробовать, и понимаешь, что ничего вкуснее в жизни не ел. Вот что я ощутила, когда Финн поцеловал меня. И в этот момент я поняла, как долго мучилась от жажды. Как мне не хватало поддержки, нежности, близости.

И, что самое странное, я осознала, что мне не хватало именно Финна Клайда.

Может, дело было в том, что я выросла в Аппалачах, где вся жизнь состояла из бедности и веры, но я верила в судьбу и предопределение. Я верила в ангелов и в то, что Господь прокладывает нам путь, направляет нас и незримо влияет на нашу жизнь. Я верила в чудеса. И внезапно Финн Клайд показался мне чудом, ангелом, которого послала мне с небес Минни.

– Во что ты веришь, Финн? – прошептала я, озвучивая свои мысли.

В темноте и тишине хотелось говорить о чем-то важном. Сначала я думала, что он не ответит, потому что уже заснул, и моя проснувшаяся жажда так и останется неутоленной. Но потом я услышала сонный голос и повернула голову, чтобы получите впитать его тягучее звучание.

– Я верю в числа. Видимые и невидимые. Действительные и мнимые, рациональные и иррациональные. В каждую точку на каждой бесконечной оси координат. Числа никогда меня не подводили. Они не увиливают. Не лгут. Не притворяются тем, чем не являются. Они существуют вне времени.

– Похоже, ты очень умный… Да, Финн? – Мой голос прозвучал почти благоговейно. Я отнюдь не блистала в школе и всегда восхищалась умными людьми. – Я так и подумала. А у меня было плохо с математикой. Для меня это заросший тиной пруд, в котором я, деревенский бедняк, пытаюсь поймать рыбу, наугад тыкая палкой в воду.