Текст книги "Сладкая летняя гроза"

ГЛАВА ПЯТАЯ

Когда Филипп и Виктория уехали в Новый Орлеан, Кристиана, действительно, почувствовала себя одиноко. Все в доме были заняты работой: кто ухаживал за овцами, кто за курами и коровами, кто работал в поле, кто в огороде.

Миссис Хэттон занималась кухней. Она сразу ясно дала понять, что не хочет, чтобы кто-нибудь «торчал здесь и путался у нее под ногами», и что она не собирается относиться к Кристиане как-то «по-особому». После этого Кристиана сразу же ушла в свою комнату.

Она попросила у Даниэля, который казался самым вежливым и мягким человеком из всех Ларкиных, ручку и бумагу и написала письма Артуа. Это были шесть одинаковых писем, адресованные во французские посольства в Риме, Венеции, Вене, Лондоне и туда, где он, по ее мнению, мог оказаться. Она понимала, что, возможно, в этих городах не осталось французских посольств и, что возможно, Артуа не удалось живым выбраться из Франции, но Кристиана все равно написала.

Кристиана чувствовала бы себя менее одинокой и более уверенной в своем положении в этом мире, если бы она знала, что Артуа жив.

Ясным прохладным майским утром Гэрет Ларкин с удовольствием осматривал акры возделанной плодородной земли. Глаза его были такими же ясными и чистыми, как нефрит на солнце. В них отражалась свежая зелень молодой листвы и первых всходов. Эта весна была самой теплой за последние пятнадцать лет. В этом году овцы рано принесли приплод, ветви с клубникой уже свешивались через деревянные подпорки, и букеты белых соцветий уже виднелись среди ее сочных зеленых листьев.

Ларкины приобрели еще десять новых коров для производства молочных продуктов, и на доходы от прошлогоднего урожая приобрели прекрасную породу овец «джерси».

Обходя чисто вымытые, покрытые соломой амбары, Гэрет думал, что следует ожидать хорошего урожая. Направо от него простирались поля со свежими всходами. Они тянулись длинными нежно-зелеными рядами: клубника и салат, бобы и горох, целых два акра хмеля – ярко-зеленые сильные ростки на темной плодородной земле.

Рои пчел шумно гудели вокруг своих ульев под старыми дубами. Амбары, хлева и все хозяйственные постройки были отремонтированы и находились в полном порядке, отметил Гэрет. Это было хорошо и умело ведущееся хозяйство, процветающая ферма.

Вид полей наполнил его радостью и гордостью. Он повернул лицо навстречу утреннему солнцу, чувствуя себя таким же живым и сильным, как дубы в лесу. Его земля, его ферма были самыми лучшими в графстве. Пусть другие живут в больших и маленьких городах, для него не было ничего прекраснее растущего хмеля и овощей на плодородной ухоженной земле.

Он громко рассмеялся своим собственным мыслям и повернул на дорогу к дому. Сквозь бледно-зеленую листву деревьев, что стояли вдоль дороги, он заметил своего брата Даниэля. Он выехал через главные ворота и направлялся к эсквайру Торнли, у которого работал. Гэрет громко окликнул брата, его голос разрезал тишину утра.

– Даниэль, подожди минутку!

Даниэль легко повернул своего рыжего мерина и остановился у края дороги, поджидая пока Гэрет пройдет по зеленому склону.Братья были очень похожи, солнце освещало их рыжие головы и чистые четкие черты лица.

– Даниэль, попроси эсквайра, не отпустит ли он тебя на неделю для стрижки овец. Торговцы шерстью должны здесь появиться примерно через три недели.

Даниэль кивнул, поправляя очки на носу.

– Неплохая мысль, Гэрет. Это гораздо легче, чем учить латыни этих идиотов, детей эсквайра.

– Лучше уж учить латыни овец, – согласился Гэрет.

– Я хотел научить латыни Стюарта и Джеффри, – сказал Даниэль, успокаивая нетерпеливого коня.

Гэрет засмеялся, протянул руку и погладил морду чалой лошади, потом потрепал ее шелковистую гриву.

– Ну и что, ты уже отказался от этой мысли?

– Да, отказался. Так легко было учить Ричарда и Викторию, и Джеймса, а Стюарт и Джеф мне кажутся безнадежными, они счастливы в своем блаженном неведении. А ты, черт возьми, выглядишь таким довольным, – добавил Даниэль нахмурившись. Гэрет был одет в свободную белую рубашку и вылинявшие брюки, порванные на одном колене. Брюки были заправлены в высокие кожаные старые ботинки. – Нет ничего хуже в такой прекрасный день, как сегодня, надевать на себя официальный костюм и отправляться учить латыни этих избалованных маленьких ублюдков. Я готов их удавить собственным галстуком.

– Но зато ты выглядишь таким ученым, – сказал Гэрет с довольной усмешкой.

– Ты тоже хороший педераст, – вежливо сказал Даниэль.

– А когда ты вернешься, я буду тебе очень признателен, если ты посмотришь на всходы картофеля. На листьях появился какой-то неприятный серый налет.

– Договорились, – согласился Даниэль. Он смотрел мимо Гэрета и улыбался. – Сагреолегл, – весело приветствовал он.

Гэрет обернулся и увидел Кристиану. Она спешила к ним по каменистой дорожке и казалась пастушкой из сказки в своем воздушном платье небесно-голубого цвета с белыми цветами. Юбка была присобрана по бокам вверх так, что были видны нижние кружевные юбки. Суживающийся книзу корсаж платья был стянут атласными лентами. Перед корсажа был из белоснежного кружева. Черные кудри были перекинуты через плечо. Она поспешно шла к ним. Юбка ее платья цеплялась за ветви зеленой изгороди.

– Кто рано встает, тому бог дает, – ответила она Даниэлю. – Я поняла, что вы мне сказали, «мистер учитель», это я еще помню из латыни.

Она толкнула деревянные ворота и подошла к ним. Ее пышные юбки соблазнительно покачивались.

– Прекрасное сегодня утро, не правда ли? – спросила она.

Даниэль посмотрел вокруг и улыбнулся.

– Divina natura agoros, ars humana aedificavit urbes. Кристиана на мгновение задумалась, затем подняла вверх руки, сдаваясь.

– Сдаюсь, вы победили.

– Бог создал природу, а человек создал города, – перевел Даниэль.

– Ты рано встала, – заметил Гэрет, – в первый раз.

Она не обратила на него внимания, повернулась к Даниэлю, подошла к нему и взяла за руку. Это почему-то не понравилось Гэрету.

– Вы поедете через деревню или нет? Не могли бы вы отправить эти письма? Пожалуйста, сделайте это для меня.

Гэрет посмотрел на пачку аккуратно сложенных писем. Даниэль взял их в руки и начал просматривать.

– Артуа де Валье через сэра Карко Франчези, Вена. Артуа де Валье через Его превосходительство маркиза де Рамбуйе, Вена, Австрия, Артуа де Валье в Рим, Женеву, Лондон и Флоренцию.

– Боюсь, что у меня нет карманных денег, чтобы отправить их. У тебя нет с собой денег, Гэрет?

– Черт возьми, а ты имеешь хоть какое-то представление, сколько стоит отправить все эти письма? – обратился Гэрет к Кристиане.

– Нет, я не знаю, – ее голубые глаза, только что сиявшие радостью, погасли. – Я не имею представления. А много? – с тревогой спросила она. – Мне очень важно найти Артуа.

Она была такой хорошенькой, так встревожена тем, что не подумала о цене, что Гэрет уже собрался сказать ей, что завтра он сам отправит письма, но Даниэль опередил его.

– Неважно, сколько это будет стоить. Сегодня мне должны заплатить за уроки, и по пути домой я завезу их на почту.

Кристиана радостно улыбнулась ему.

– Спасибо вам, Даниэль. Для меня это очень много значит.

Красивое лицо Даниэля вспыхнуло, и Гэрету захотелось высмеять его за то, что он так легко поддался ее улыбке. Это избалованное маленькое создание в жизни своей никогда не заработало ни пенни, ей только стоило показать свои ямочки, тряхнуть своими локонами, как сразу все бросаются выполнять ее приказания.

– Мне уже пора ехать, – сказал Даниэль, вложив письма в учебник латинского языка. – Я проверю картофельное поле, когда вернусь, Гэрет, – добавил он, поворачивая своего резвого мерина на дорогу.

– Я надеюсь, – угрюмо ответил Гэрет.

– До свидания, Даниэль, – сказала Кристиана, и Гэрет отметил, какой чистый и звонкий у нее голос.

Она повернулась и направилась к дому, осторожно приподнимая свои пышные юбки, и Гэрет заметил, как соблазнительно мелькнуло кружево ее нижних юбок и ее стройные ножки.

– И чем ты собираешься заняться сегодня? Спрячешься в своей комнате и будешь весь день сидеть на заднице?

Она вспыхнула.

– А что еще я должна делать? – Она вскинула голову. – Нет ничего, что мне можно было бы поручить сделать, как любезно заметила миссис Хэттон. Кажется, я в самом деле, как вы сказали, бесполезный человек. Да, именно так.

Лепесток цветущей яблони слетел с дерева и опустился на ее густые волосы. Рука Гэрета невольно потянулась к ней, чтобы смахнуть лепесток. Это невольное, независящее от него движение, его разозлило. Черт бы ее побрал с ее ямочками, соблазнительным изгибом ее тонкой талии, ее налитыми маленькими грудями, выступающими из плотно облегающего платья!

– Я знаю пару вещей, с которыми ты смогла бы справиться. Но ты залепишь мне пощечину, если я тебе предложу это.

Она нахмурилась и высоко подняла нос в своей обычной высокомерной аристократической манере.

– Не грубите! – приказным тоном сказала она.

– Ну что ж, такой уж я есть, и ничего не поделаешь с этим, правда? Грубый крестьянин? Только и годен для того, чтобы покупать тебе еду или отправлять письма твоему любовнику? – он понимал, что не должен был так грубо с ней разговаривать. Но он, действительно, разозлился на нее за то, что она так мило разговаривала с Даниэлем, кокетничала с ним, используя свое обаяние, чтобы получить то, что ей надо.

– Вам дела нет до Артуа, – резко сказала она, перебросив локоны через плечо. – И вам не пришлось отправлять мои письма. Спасибо Даниэль сделал это.

– Да, ему это обойдется в половину того, что ему заплатят за работу, – сообщил ей Гэрет. – Разве тебя это волнует? Или ты думаешь, что очаровала его, опуская свои ресницы и дотрагиваясь до его руки.

Щеки ее покраснели.

– Какой же ты свинья! Я ничего подобного не делала. Я просто его попросила, и он согласился, как настоящий джентльмен.

Гэрет возмущенно хмыкнул.

– Ты флиртовала с ним. Ты ему строила глазки и улыбалась, и положила свою хорошенькую ручку на его руку. Что же еще он мог тебе сказать? Конечно, он согласился.

Кристиана вскинула голову и удивленно посмотрела на него.

– Ты ревнуешь, – воскликнула она, очень довольная собой.

Гэрет внутренне вздрогнул от ее проницательности, но вида не показал. Он громко расхохотался.

– Какая же ты тщеславная! Ты хорошенькая, ты это знаешь и пользуешься этим. Может быть, на Даниэля это и действует, но только не на меня. Слава богу, мне нравятся крупные женщины, чтобы на костях у них было хоть немного мяса, ну и в бедрах пошире. А тебя сдует при первом сильном ветре.

Он понимал, что очень груб с ней. Но это потому, что он, как мог, сопротивлялся этому праздному созданию, колдовскому очарованию ее чувственного личика. Он не хотел признаться себе, что он также легко попадал под ее очарование, как Даниэль, который краснел, как школьник, когда она улыбалась ему. И это вместо того, чтобы вести себя так, как подобает мужчине двадцати семи лет.

Он удивился, что она не ответила ему грубостью и не стала возмущаться его преднамеренно оскорбительному тону.

– Если бы это было так, – устало сказала она, – я бы не смогла выжить во время революции.

Она повернулась и пошла к дому. Ее локоны, так весело подпрыгивающие раньше, когда она шла сюда, теперь уныло спускались по ее спине. Он почувствовал угрызение совести за то, что причинил ей боль.

– Кристиана, – быстро окликнул он ее. Она обернулась.

– Извини меня. Не хочешь совершить небольшую прогулку перед тем, как я начну готовить и чистить сарай для стрижки овец?

Она остановилась на середине садовой дорожки и язвительно взглянула на него через плечо-

– К твоему сведению, – высокомерно сказала она, – я собираюсь выиграть сражение с этим драконом, завладевшим кухней и стать «полезной», иначе я сойду с ума от скуки.

Гэрет засмеялся, представив себе, как это нежное создание будет работать на кухне вместе с дородной миссис Хэттон. Он улыбнулся, глядя, как она шла по тропинке. Ее пышные юбки покачивались и шелестели.

Миссис Хэттон приняла предложение Кристианы помочь ей с ее обычной бесцеремонностью.

– Когда поваров много, то блюдо оказывается испорченным, – сказала она мрачным голосом, вытирая свои красные пухлые руки о передник.

Обычные английские банальности не подействовали на Кристиану.

– Я не собираюсь готовить никаких блюд. Но я хочу что-нибудь делать. Я не могу все два месяца сидеть в комнате.

– Ты умеешь пользоваться ножом? – спросила миссис Хэттон после долгой паузы.

Кристиана криво усмехнулась.

– Могу, когда это необходимо.

Миссис Хэттон была явно не в восторге, она тяжело вздохнула.

– На заднем крыльце стоит корзина свежей моркови. Ты можешь внести ее и начинать резать, но не очень мелко, а то она разварится и превратится в кашу.

После этих слов она повернулась к Кристиане спиной и все внимание перенесла на ароматные буханки хлеба, которые пеклись в каменной печи.

Кристиана направилась за морковью, размышляя о том, почему она терпит такое недостойное обращение с собой? «Потому что иначе ты сойдешь с ума от скуки», – ответила она сама себе. Но на самом деле, больше всего ей хотелось послать к черту Гэрета Ларкина. Его замечания о ее «бесполезности» и что «она сидит на своей заднице весь день», больно задели ее.

Она ему не нравилась, это было очевидно. И он ей тоже не нравился, старалась убедить она себя. Он был просто туповатым, грубым фермером, которого зачем-то бог наградил красивым лицом и прекрасными физическими данными.

Она нашла корзину с морковью и внесла ее в залитую солнечным светом кухню, удивляясь, почему для нее так важно мнение Гэрета.

Было вполне очевидно, хотя она и не хотела признаваться себе в этом, было что-то такое в Гэрете Ларкине, что будоражило и зажигало ее кровь, заставляло дрожать ее колени, а сердце трепетать. Но ведь и раньше ей приходилось флиртовать и кокетничать, шутить и целоваться с герцогами и принцами, с самыми замечательными и знатными молодыми людьми Франции… Но с Гэретом все было иначе.

Она высыпала морковь на свободный деревянный стол, взяла большой нож и с решительным видом принялась за работу.

К тому времени, как она нарезала морковь (слишком мелко, по мнению миссис Хэттон), порезала лук, репу (слишком крупно в соответствии с тем же источником), принесла пять ведер воды из колодца (не полные, конечно) и обернула чашку с драценой, приготовленную к обеду, Кристиана очень пожалела о своем решении «стать полезной». Ее красивое платье было выпачкано, прическа растрепалась. Она изнемогала от жары, которая была на кухне.

Миссис Хэттон встречала каждую ее новую попытку помочь удивленным поднятием брови и звуком «Хм», который мог означать, что угодно, начиная от «Ну раз ты такая умная» и кончая «Ну иди за водой в колодец и упади в него». Кристиане приходилось все время напоминать себе О своих благих намерениях.

Как бы Артуа смеялся, подумала она, если бы увидел меня сейчас.

Она отбросила локон со щеки и чуть сама не расхохоталась над собой. Кристиана Сен Себастьян, жившая прежде в Версале, внучка и сестра маркиза, проливает пот над рыбой на фермерской кухне.

Она поставила локти на стол, оперлась на них, чтобы немного передохнуть. Спина и руки у нее ныли.

– Все, ты уже выдохлась, правда? – заметила миссис Хэттон. Впервые за весь день голос ее был довольным, а лицо над ее пышной грудью просто светилось радостью. – Думаю, что помощь твоя на сегодня закончилась.

Причем слово «помощь» звучало саркастически.

– Вовсе нет, – быстро ответила Кристиана, хотя спина ее ныла, она спокойно встретила взгляд грозной и крупной миссис Хэттон. – Я как раз собираюсь спросить, что еще делать.

– Хм, – издала неопределенный звук миссис Хэттон, но можно было легко угадать, что она имела в виду.

Вдруг тяжелая входная дверь с шумом отворилась, и вошли Джеффри и Стюарт, лица их были разгорячены солнцем и работой.

При виде Кристианы они расхохотались, глядя на ее измученное лицо и грязное платье. – Гэрет сказал, ты решила поиграть в прислугу на кухне, – громко сказал Джеффри, ямочки играли на его лице. – Мы ему не поверили.

Стюарт откинул с глаз свои рыжие волосы, смеясь как идиот. – Так твои волосы выглядят гораздо лучше, – заметил он, – а то торчат как какая-то гора.

– Never mind[15]Note15
  Мне наплевать (англ.)


[Закрыть], – резко ответила Кристиана.

Это новое для нее английское выражение стало ее любимой фразой, очень полезной и удобной.

– Мы принесли с собой обед, – громко объявил Стюарт, и к ужасу Кристианы он бросил на стол несколько обезглавленных цыплят.

Теплые капли крови брызнули ей на платье. Она уставилась на цыплят, комната поплыла перед нею.

В руках она держала нож, а по платью расплывались красные пятна крови.

– Нет, – громко сказала она, слово это вырвалось у нее против ее желания.

Она плотно закрыла глаза, чтобы ничего не видеть. Но перед ее глазами возник образ Рауля, толкающего ее на пол. Его смех звенел в ее ушах, его грубые руки касались ее тела, причиняя ей боль.

– Ты больна? – услышала она чей-то голос. Он звучал где-то далеко, перекрывая шум в голове. Она с усилием открыла глаза и отшвырнула от себя ненавистный нож.

В глазах у нее потемнело, и она погрузилась в темноту.

Откуда-то издалека она слышала голоса, какую-то какафонию звуков, и до нее не сразу дошел смысл английских слов. Видимо, случилось что-то ужасное, но она не могла понять и вспомнить, что именно.

– …только положили цыплят на стол, а она вдруг, раз и потеряла сознание.

– Честное слово, Гэрет, больше ничего. Она сказала «нет» и потеряла сознание.

Громко лаяла собака, кто-то прогонял ее прочь. И голос миссис Хэттон: «…не должна работать на кухне, упала в обморок, только увидела кровь».

– Боже мой, Гэрет, я этого не хотел, не смотри на меня так…

– Тупоголовые ослы… – эти слова она услышала совсем близко от своего уха. Кристиана почувствовала, как ее взяли на руки, как сильные руки обняли ее и вынесли из комнаты. Голоса были уже не слышны, лай собаки тоже отдалился.

Она знала, что это Гэрет несет ее. Она чувствовала это, не открывая глаз. Его сердце громко стучало прямо ей в ухо. От его кожи исходил запах свежескошенной травы, ветра и солнца. Она с удовольствием ощутила, что ей безопасно и спокойно рядом с ним.

Кристиана вдруг вспомнила: она упала в обморок на кухне при виде крови, брызнувшей ей на платье. Наверно, она издала какой-то звук или вздрогнула, вспомнив, что с ней случилось, потому что Гэрет еще сильнее прижал ее к себе.

Он произнес что-то ласковое и успокаивающее. Что-то такое, она слышала, говорил он, успокаивая игривого жеребенка.

Он положил ее на мягкую пуховую постель, от которой исходил свежий запах чистого льняного белья и лаванды. Она почувствовала, как он нежно погладил ее по щеке. Ей было удивительно, что его огрубевшие от работы пальцы, могут быть такими нежными.

Он тихо произнес ее имя, и она с сожалением открыла глаза. Ей так было приятно лежать с закрытыми глазами, окруженной теплом и темнотой.

Глаза его, ясные и чистые, были светло-зелеными с крапинками золотого и серого цвета. В них не было совершенно никакой насмешки, только сочувствие. Волосы его свободно падали на плечи, закрывая брови. Он медленно убрал руку с ее лица, а ей хотелось, чтобы он продолжал гладить ее.

– Ты заболела? – мягко спросил он.

Она покачала головой и постаралась засмеяться.

– Нет, нет. Как глупо. Мне жаль, что из-за меня столько суеты.

– Что случилось?

– Я не могу сказать. Я не знаю, – солгала она, отводя взгляд от его лица. Острая боль пронзила ее голову, она прикоснулась к голове рукой.

– Ты ударилась головой, когда падала, – объяснил Гэрет, хотя ей и так было все понятно, она чувствовала, что у нее растет шишка.

– А Джефф и Стюарт, – добавил он, – стояли и смотрели как пара недоумков. Миссис Хэттон считает, что она переутомила тебя работой по кухне и сейчас чувствует себя виноватой, и ей даже стало плохо с сердцем. Отец пролил весь чай на книгу Шекспира, когда услышал об этом.

Кристиана тихо засмеялась, когда представила себе эту сцену. Гэрет был доволен тем, что она улыбается, ямочка заиграла и на его загорелой правой щеке.

– Дога пришлось выгнать на улицу. Слышишь, как он воет? А Ричард считает, что все аристократы должны быть слабыми, для них это естественно, так как они женятся только друг на друге. И с этим ничего нельзя поделать.

Кристиана снова засмеялась, смущенная тем, что произвела такой фурор. Гэрет смеялся вместе с ней, радуясь, что она чувствует себя лучше.

Она приподнялась от подушки, потирая больное место на затылке.

– Мне все равно, что думает Ричард, – ответила она, улыбаясь. – Он тоже не безупречен.

Гэрет смотрел на нее сверху вниз, сидя на краю постели. Взгляд его был ясным и нежным. Кристиане внезапно стало не по себе от его близости. И хотя платье ее было открытым в рамках приличия, ей показалось, что это совсем не так. Казалось, что Гэрет ласкал ее тело своим неотрывным ясным взглядом.

Их взгляды встретились, он протянул руку и дотронулся до ее головы, он погладил ее черные шелковистые волосы.

– Да, настоящая шишка, – добавил он после длинной паузы.

Сердце Кристианы затрепетало как-то по-особому. Гэрет какое-то время не отнимал руку от ее волос.

– Знаешь, что я думаю? – наконец спросил он, не отрывая глаз от ее лица.

Кристиана замерла под его нежным прикосновением, слушая его тихий красивый голос. Она отрицательно покачала головой.

– Я думаю, – сказал он, пробегая пальцами по ее губам. Прикосновение было таким легким, как дуновение ветерка, но оно заставило ее задрожать от блаженства. – Я думаю, что Кристиана Сен Себастьян лгала, когда сказала мне, что не знает, почему она упала в обморок. Как ты думаешь?

Кристиана похолодела, но потом улыбнулась, кокетливо вскинула голову и, глядя на него сквозь опущенные ресницы, сказала:

– Вы очень часто говорите друг другу «Bugger off»[16]Note16
  Иди к черту, педераст! (англ)


[Закрыть]. Легкий акцент делал эту фразу очень смешной, осооенно, когда ее произносила такая нежная и воспитанная девушка. Гэрет откинул голову и захохотал.

– А ты знаешь, что это значит? – наконец спросил он ее, при этом глаза его озорно сверкали.

– То же самое, что: это неважно, плевать, ерунда. Обычно никто не обращает внимания на эти слова. А теперь я хочу побыть одна, пусть моя больная голова немного отдохнет.

– Как будет угодно, – ответил Гэрет со своей обычной добродушной улыбкой, которая ее выводила из себя. Кристиана почувствовала облегчение, когда он убрал руку с ее волос и направился к двери.

Взгляд, который он бросил на нее, уходя, был добрым, но за безмятежностью его взгляда и улыбки сквозило желание. Это взволновало ее, дыхание ее участилось. Когда дверь за ним закрылась, она прикоснулась пальцами к своей щеке, которую он только что гладил.

Интересно, ему доставило удовольствие прикосновение к ее коже?

Она удивлялась сама себе: у нее возникло желание отдаться Гэрету Ларкину, хотя она убила мужчину, попытавшегося овладеть ее телом.

Кристиана решила помолиться, но пальцам не хватало четок. Ей казалось, чем больше она размышляла и пыталась понять смысл своей новой жизни, тем меньше она ее понимала. И в результате таких размышлений она всегда чувствовала себя еще более одинокой.

– Может быть нам нанять горничную, чтобы она относила ей еду наверх.

Кристиана, которая только собралась войти в столовую, замерла на месте, рука ее была на ручке двери.

– О боже, я не думаю, что мы можем себе это позволить, не так ли, Гэрет? – послышался голос Мэтью Ларкина, как всегда он волновался больше всех.

– Ричард просто шутит, папа.

– Черт возьми, Гэрет, ты когда-нибудь видел еще кого-нибудь такого же неприспособленного к жизни? Почему она не поехала в Штаты со своим братом?

– Я пытался одолжить ему денег, но он отказался их взять. Нельзя винить человека за то, что у него есть гордость.

Кристиана понимала, что ей надо сейчас войти, чтобы прекратить этот разговор о себе, иначе она услышит действительно что-нибудь очень обидное. Но она продолжала стоять в холле, держа руку на слегка приоткрытой двери.

– Мне кажется, что она очень милая. Приятно, когда около тебя такое хорошенькое личико, – эти слова принадлежали Мэтью.

– А мне кажется, что она смешна. Аристократы вообще ни на что не способны. А французская знать еще хуже английской, – снова послышался голос Ричарда.

Кристиана представляла себе его возмущенное лицо, его буйные рыжие кудри торчали во все стороны. Было похоже, что он говорит с набитым ртом, что не удивило ее.

Джеффри и Стюарт начали смеяться. Один из них произнес, копируя ее акцент: «Кровь цыплят вульгарна. Мне кажется, я сейчас упаду в обморок».

– Убери голову из моей тарелки, осел!

– Цыплята на столе! Гэрет, спаси меня!

Щеки Кристианы горели. Лучше бы она осталась в своей комнате. Раздался взрыв хохота. Потом она услышала спокойный низкий голос Гэрета.

– Убирайся с моих коленей, болван. Послышался звук чего-то падающего и шум отодвигающихся стульев.

– А теперь послушайте, ребята. Я знаю, что она немного изнежена и так же бесполезна, как трехногая кобыла, но она ничего с этим не может поделать. Она никогда в жизни ничего не делала, кроме своих причесок. Но будьте поделикатнее с ней, она такая слабенькая, как пушинка.

Кристиана тихо повернулась, чтобы уйти к себе в комнату, но следующие слова остановили ее.

– Я тебе не верю. Ты положил на нее глаз, Гэрет, разве не так?

– Да поможет нам бог, Джефф, ты шутишь? Нет. Мне нужна хорошая, работящая английская девушка, такая как Мэг или Джени. Кристиана хорошенькая и на нее приятно смотреть, вот и все. Она может пофлиртовать с сельским парнем, чтобы развлечься, но она никогда не была бы хорошей женой. Она и пальцем не пошевельнет, чтобы сделать что-то. Совершенно бесполезное существо.

Мне это совершенно безразлично, говорила она себе. Меня не волнует, что эти идиоты думают обо мне, особенно Гэрет. И после того, как он дотрагивался до моих волос, я думала, что не безразлична ему, хоть чуточку.

Она повернулась к лестнице и почти наткнулась на Даниэля. Он тихо стоял, отмечая пальцем страницу книги, которую читал. Его сочувствующее выражение лица показывало, что он тоже слышал, что о ней говорилось в столовой.

Как бы не видя его, она прошла мимо, ничего не сказав, и ушла в свою комнату.

К неудовольствию Кристианы на ее постели лежала собака. Довольная, она повернулась на спину, показывая свой пятнистый живот. Ее длинные уши лежали на подушке.

Глупое животное открыло один глаз, затем быстро закрыло его, притворяясь, что не видит Кристиану.

– Мне ты тоже не нравишься, – резко сказала Кристиана и столкнула тяжелую собаку на пол.

Собака обиженно взглянула на нее своими печальными карими глазами и уныло поплелась из комнаты.

Было темно, Кристиана сидела у узкого окна. Она вслушивалась в мягкие ночные звуки деревни: ржание лошади в конюшне, отдаленный лай собаки. Прохладный ветерок шелестел листвой. Когда раздался стук в дверь, первой ее мыслью было отослать любого, кто бы там ни был. Но она позволила войти.

Это был Даниэль. Очки его сползли на нос, его темные волосы были аккуратно связаны на затылке.

– Я принес тебе вот это, – сказал он и протянул ей книгу и блокнот с записями.

«Учебник английской ботаники. Цветы и травы в саду». Таково было название замасленной книги. В толстом блокноте выцветшими чернилами давались описания различных растений и цветов, написанные аккуратным женским почерком.

«Monarda Didyma или пчелиный бальзам, – говорилось в одной из заметок. – Запах мяты привлекает пчел, она также полезна для качества меда.»

«Asperula Oderata, – было написано под растением со множеством листьев и крошечными, как звездочки, цветочками, – Или душистый ясменник. Используется для плетения венков и гирлянд, очищает воздух. Применяется при порезах, останавливает кровотечение.»

Кристиана смущенно посмотрела на Даниэля.

– Гэрет рассказал мне, что случилось сегодня. Он сказал, что ты пыталась чем-то заняться. Мне кажется, тебе может понравиться работа в саду. Ты можешь там привести в порядок цветы и травы. Моя мама занималась этим. Я знаю, что многие знатные женщины любят разводить цветы.

Кристиана взглянула на подробные иллюстрации: пушистые пионы, стебли лаванды, желтые нарциссы, укроп. Надписи были сделаны аккуратным девичьим почерком.

– Ты сможешь заниматься этим столько, сколько захочешь. Можешь уделять этому совсем немного времени. И миссис Хэттон не будет стоять у тебя над душой. А свежий воздух и солнце пойдут тебе на пользу.

«Огуречник, – прочитала Кристиана, – Borago Oficinalis. Цветы в форме звездочек, переливчатого голубого цвета. Лечит от лихорадки. Полезно настаивать на спирту.»

– Это вредно, весь день сидеть дома, – подчеркнул Даниэль. – Неудивительно, что ты упала в обморок, целый день находясь на кухне, там было очень жарко, потому что пекся хлеб.

– О, это совсем не поэтому, – поспешно заверила его Кристиана, оторвавшись от книги. – Я совсем не такая уж слабая. Не обращай внимания на то, что они говорят. Я просто… видишь ли, я увидела кое-что, что напомнило мне о… революции.

Даниэль ничего не сказал, а только посмотрел на нее своими ясными светлыми глазами. Кристиана подумала, что он очень похож на Гэрета, и все же совсем другой. Черты лица его были немного тоньше, глаза с серым оттенком. Его спокойное доброе лицо кого-то напоминало ей… Она вдруг поняла, кого. Брата Джозефа, который давным-давно в древнем замке учил ее играть на скрипке.

– Видишь ли, это все из-за крови, – слова полились у нее, как давно сдерживаемый поток воды. – Моя подруга Габриэль была такой глупой… Я так скучаю по ней, потому что ее нет в живых. Ей отрубили голову, прикрепили к шесту и размахивали ею, как флагом перед нашими окнами. Ее волосы были в крови. И поэтому я вынуждена была бежать. И когда я убежала, со мной произошло нечто ужасное. Мне пришлось… убить одного человека, было много крови. Я вся была в крови. И затем я заблудилась, не знала, куда идти. Иногда я и сейчас чувствую себя так, как будто я заблудилась. А теперь Филипп уехал, и я не знаю, где теперь Артуа. Может быть его тоже убили. Я очень скучаю без него. У тебя был когда-нибудь большой друг, который искренне тебя любил и всегда заставлял тебя смеяться? Вот почему я упала в обморок. Это совсем не из-за кухни.

Она перевела дыхание и поднесла дрожащую руку к губам, как будто хотела взять свои слова обратно. Ей было больно говорить об этом, воспоминания снова нахлынули на нее.

Даниэль был поражен и растерян.

– Извини меня, – быстро сказала Кристиана, – мне очень жаль. Пожалуйста, не рассказывай никому. Я прошу тебя. Я не хочу больше вспоминать об этом.

Даниэль кивнул и неожиданно произнес по латыни:

«Curae leves lpquuntur ingentes stupent», – ТИХО сказал он.