Текст книги "Мечты сбываются…"

Глава 4

Для Закари Уэста это был плохой день. Накануне он не мог заснуть, и это происходило почти каждую ночь: он просто боялся повторения ночных кошмаров. После аварии он заново переживал ее сотни раз: потрясение, когда увидел летящую на него машину; резкий поворот, когда вывернул руль до отказа; столкновение; пламя, окружившее его со всех сторон…

Чтобы отвлечься от этих ужасов, он заставлял себя думать о другом. Лежа в кровати, он вспоминал девушку, которую видел за мгновение до того, как машины столкнулись. Девушку в белом, которая в сумерках словно порхала по саду, как прекрасное видение. Он не мог ее забыть. Во время долгих месяцев страданий воспоминание о ней давало отдых его измученному мозгу в самые страшные часы. Ему хотелось отыскать ее, но теперь он боялся водить машину, и, если нужно было ехать куда-нибудь, вызывал такси.

В глубине души Закари Уэст знал, что когда-нибудь обязательно найдет ее. В нем жила непостижимая умом уверенность, что она существует и ждет его. Но прежде он окончательно поправится.

В это утро он встал еще затемно, приготовил кофе и съел кусок тоста, стоя у окна. Красное солнце вставало из моря, грустно плакали чайки. Позже Закари пошел в студию, где стоял жуткий холод, потому что он забыл включить центральное отопление. – Он посмотрел на чистый холст, закрепленный на подрамнике в тот день, когда вернулся из больницы.

На холсте не было ни одного мазка. Закари не мог больше писать. Но он хотел обмануть самого себя, сделав вид, что наконец-то начнет рисовать, что все нормально и жизнь понемногу входит в свою колею.

Отвернувшись от мольберта, он начал смешивать краски на палитре. Его движения были медленными и целеустремленными. Затем взял альбомы для эскизов, пролистал их, как бы ища набросок пейзажа, который хотел бы перенести на холст. Среди старых рисунков одни были совсем законченными и очень детально выписанными: шторм на море, чайки на вспаханном поле, обнаженные деревья, солнце, поднимающееся за ними.

Другие состояли из нескольких линий. Он по-быстрому сделал их в какой-то момент, а потом забросил. Ему ничего не хотелось рисовать. Ему уже давно ничего не хотелось.

Расстроенный и злой, Закари схватил кисть, набрал на нее побольше красной краски и с остервенением набросился на холст, пока на нем не осталось ни одного белого пятна. Потом резко отшвырнул кисть.

Он дышал глубоко, и воздух выходил из легких резкими толчками со всхлипами. Шатаясь, Закари подошел к окну и открыл его. В холодном декабрьском воздухе пар от его дыхания клубился в воздухе, как белые облачка.

Малиновка села на куст, наблюдая за ним. Раньше он схватил бы блокнот и начал рисовать. Сейчас просто скользнул по ней взглядом и отвернулся. Не обращая внимания на бесформенную мазню на холсте, пошел в кухню и приготовил себе еще кофе. Потом зазвонил телефон.

Он неохотно взял трубку, явно предпочитая не отвечать совсем.

– Да?

– Закари, ты приедешь на следующей неделе или нет?

Он сразу же узнал властный голос своей сестры Флоры, которая жила в Провансе вместе с мужем-французом по имени Ив. Закари считал его человеком необыкновенной выдержки и с хорошим чувством юмора. Иначе тот просто не прожил бы с Флорой десяти лет.

– Я уже говорил тебе… – начал было Закари, но Флора не дала ему закончить фразу.

Она не могла так долго ждать. Те пять лет, на которые она была старше его, делали ее в собственных глазах гораздо умнее и значительнее брата. Поэтому она всегда перебивала его, смотрела на него свысока и читала ему наставления. Она делала это всегда, когда хотела, и таким тоном, какой считала уместным в данный момент.

– Ты не должен оставаться один на Рождество! Ты просто замерзнешь в твоем доме. Мне кажется, что у тебя недостаточно еды, а на праздники лавки будут закрыты. К тому же провести Рождество со своей семьей – твой долг! Да и какие праздники без детей?

– Тихие и спокойные, – проворчал Закари. Флора не оценила шутку.

– Я закажу тебе билет до Марселя, ты его получишь в Хитроу, когда туда прибудешь. Лучше прилететь двадцать третьего, поскольку ты обязательно захочешь быть у нас в канун Рождества.

– Я не прилечу, – упрямо сказал Закари. – Я уже говорил тебе это, Флора. Не трать деньги на билет, которым я все равно не воспользуюсь.

– Но послушай меня, Зак…

– Нет, Флора, – отрезал он, и его голос задрожал от злости. – Я не прилечу!

На секунду тон его голоса заставил сестру замолчать, и Закари уже более спокойно добавил:

– Послушай, я ценю твою заботу, но я плохая компания. У меня не то настроение, чтобы изображать веселого дядюшку для Сэмми и Клода. Я вам испорчу все праздники, а я этого не хочу. Веселитесь без меня. Передай привет Иву, его родственникам и детям…

– Дейна будет гостить у своих родителей, – быстро вставила Флора, поняв, что брат сейчас повесит трубку. – Я сказала ей, что ты прилетишь. Она очень хочет видеть тебя, хотя ты так безобразно вел себя, когда бедняжка попыталась навестить тебя в больнице. Но у Дейны хороший характер: она говорит, что понимает тебя и не сердится. Если ты не прилетишь, то поставишь меня в дурацкое положение.

– Отстань от меня! – зарычал он. – Флора, прекрати вмешиваться в мою жизнь. Оставь меня в покое, наконец!

Закари швырнул трубку, взял чашку с кофе и вернулся в студию, чтобы там продолжать хандрить и морщиться, глядя на заляпанный красным холст. Эта мазня отражала его настроение.

Флора пыталась заставить Закари опять встречаться с Дейной. Она так долго вмешивалась в его жизнь, что не могла уже остановиться и задуматься, что же ему на самом деле нужно. Флора искренне считала, что лучше знает, что требуется брату. В данный момент это касалось Дейны.

Роскошная блондинка и хорошая певица –Уэст не мог этого отрицать – Дейна много зарабатывала. И Флора, со своим практицизмом, очень одобряла их связь…

„Почему вы расстались?“ – постоянно спрашивала она, но Закари принципиально ничего не рассказывал сестре. Так он экономил время, а у Флоры появилось занятие – она проводила собственное небольшое расследование.

После ссоры с Дейной Закари сказал, что больше не желает ее видеть, и собирался сдержать слово.

Но Флора опять решила вмешаться в его жизнь после того, как он перенес первую пластическую операцию и стал немного похож на человека. Она позвонила Дейне, которая пела в одном ночном клубе в Лондоне, и та приехала навестить его.

Она хотела скрыть потрясение и ужас, которые испытала, впервые увидев его после операции. Но Закари все понял, когда она попыталась улыбнуться ему.

– Как ты, мой родной, – проворковала Дейна. – Я уже была здесь однажды, но ты был еще слишком слаб, чтобы принимать посетителей. Но как только Флора сказала, что к тебе можно приехать, я сразу же примчалась.

Он смотрел на нее, а она все болтала и болтала, стараясь замаскировать истинные чувства, и только делала их более очевидными.

– Какая уютная комнатка, совсем не скажешь, что это больничная палата! Ты прекрасно выглядишь, дорогой, серьезно! Просто чудесно! Когда тебя выпишут, как думаешь?

– Понятия не имею, – грубо ответил Закари. – Тебе лучше уйти, Дейна. Флоре не следовало просить тебя приезжать. Мне не нужны визитеры.

Осеннее солнце высвечивало ореол вокруг ее золотистой головки, золотило кожу, заставляло зеленые глаза сверкать, как изумруды. На Дейне было простенькое платье из пестрого шелка, собранное у ворота, и с короткой юбкой, открывающей длинные загорелые ноги. По собственному опыту Закари знал, что подобные платья стоят целое состояние.

Ее красота уже не волновала его. Он понял, что скрывается под этой прелестной внешностью.

Словно не замечая его грубости, Дейна села к нему на кровать и кокетливо улыбнулась.

– Ты что, совсем не рад меня видеть, дорогой? Разве ты меня не поцелуешь?

Дейна нагнулась с закрытыми глазами, и ее тело напряглось, как будто только так она могла перенести его прикосновение.

Закари побелел от ярости.

– Ты что, оглохла? – завопил он. – Убирайся отсюда! Убирайся, пропади ты пропадом!

Открылась дверь, и встревоженная медсестра влетела в палату.

– Мистер Уэст, вас слышно во всей больнице! Пожалуйста, перестаньте кричать!

– Пусть она уберется отсюда, – прохрипел он, и Дейна, соскользнув с кровати, выбежала из палаты, сделав вид, что жестокий возлюбленный снова разбил ей сердце.

Как только за ней захлопнулась дверь, Закари дико захохотал. Решив, что у пациента нервный срыв, сестра позвала врача.

– Не беспокойтесь, доктор, – сказал Закари, когда врач пришел к нему в палату. – Со мной все в порядке. У меня только что была дама, которая никак не могла заставить себя поцеловать лягушку: а вдруг та не станет принцем!

Он пытался шутить, но отвращение Дейны глубоко ранило его душу. Бывшая возлюбленная помогла ему понять, как он выглядит на самом деле. После аварии кроме Флоры и нескольких родственников его видели только медсестры. А они привыкли к различным уродствам. Дейна наглядно продемонстрировала ему, как большинство женщин будет реагировать на его теперешнюю внешность. В этом и крылась причина, по которой он пока не стал искать девушку в белом.

Звонок сестры разбередил неприятные воспоминания. И чтобы отвлечься, Уэст надел свитер, старую куртку и вышел на улицу наколоть дров.

Через несколько минут он услышал звук подъезжающей машины. Его редко кто навещал. И он испытал недовольство оттого, что его потревожили, но обошел вокруг дома, чтобы подойти к калитке.

Закари увидел девушку. На секунду ему показалось, что он ее уже где-то встречал, но не мог вспомнить, так ли это на самом деле. Это была бледная, довольно стройная незнакомка, с тонкими чертами лица, с гладко зачесанными и собранными в пучок волосами.

Последний визитер оказался журналистом, попытавшимся взять у Закари интервью. Но он выгнал его, пригрозив свернуть шею, если тот посмеет вернуться.

– Я могу привести ваши слова в печати, мистер Уэст! – прокричал журналист, сидя в безопасности в своей машине.

Еще один остроумный нашелся, зло усмехнулся Закари, который никогда не был в хороших отношениях с прессой.

Может, это тоже журналистка, подумал он, угрюмо глядя на девушку, стоящую у калитки.

– Кто вы? – грубо спросил Закари. – Что вам здесь нужно?

Он не пытался скрыть своего неудовольствия. Когда незнакомка представилась, он внезапно понял, что помнит ее, хотя прошло столько времени с тех пор, как он лежал в больнице в Уинбери.

Она ему не нравилась – холодная, накрахмаленная особа женского пола. Она издавала хруст, когда проходила по палате в безукоризненной униформе с белым фартуком и в шапочке. Он мог поклясться, что она крахмалит даже свое нижнее белье. Словом, тот тип женщин, которых он больше всего не терпел: любят командовать, как его сестрица, всегда что-то организовывают, чем-то заняты. И что хуже всего, она постоянно разговаривала с ним тихим мягким голосом, который должен был его успокаивать, словно капризного ребенка, а взгляд при этом выражал сострадание.

Закари не мог перенести подобного отношения к себе. Он не хотел, чтобы его жалели, и предпочитал оскорблять людей, чтобы они только перестали ему сочувствовать. Поэтому-то и разыграл эту сцену у калитки. Но это было горькое веселье: Луиз Гилби отнюдь не находила его привлекательным. Он понял это по тому, как она на него смотрела. Ее глаза были широко раскрыты и темны от испуга. Несомненно, она полагала, что после нескольких очень дорогих операций его лицо стало почти нормальным, но Закари знал, что это не так.

Специалист по пластической хирургии предупредил его, что ему придется перенести еще несколько сложных и болезненных операций, прежде чем лицо станет хоть как-то напоминать прежнее.

Поэтому он и решил поиздеваться над медсестрой – схватил ее и поцеловал. Но она вдруг начала оседать в его руках, наверное, теряя сознание от ужаса и отвращения.

Закари удержал ее, иначе она упала бы на дорожку. Отнес в дом и положил на диван в гостиной, а сам пошел за бренди.

Когда он вернулся, она уже сидела, вся пылая от смущения.

– Извините. Что вы обо мне можете подумать? Я не знаю, что со мной случилось…

– Мне не следовало так поступать с вами, – сухо заметил Закари, сунув ей в руку стакан.

– О нет, благодарю вас, – сказала Луиз так, будто он предлагал ей яд.

Он взял ее руку и заставил поднести стакан ко рту, – Выпейте и не будьте такой занудой. Она неловко отпила глоток, вздрогнула, и Закари отпустил ее. Потом пододвинул стул к дивану, сел на него и спросил:

– Ну, а теперь, чего вы хотите, сестра…

– Гилби, – сказала она, рассеянно вертя стакан. – Мой отец – Гарри Гилби, понимаете?

И она посмотрела на него, как бы ожидая, что он должен знать это имя.

Закари недоуменно пожал плечами.

– Я с ним встречался? Простите, но…

– Он был в той машине, – прошептала Луиз. В течение нескольких секунд Закари не мог понять, что она имеет в виду.

– В той машине?

Девушка не сводила с него глаз. И тогда он догадался, в чем тут дело. Внезапно охрипнув, он произнес:

– Он… Это был тот… другой водитель?

Она кивнула, лицо ее побледнело. Закари зло выругался сквозь зубы.

– Обычно папа осторожно водит машину, мистер Уэст. Он не был пьян. Но… в последнее время он много пережил, и… Я не пытаюсь найти для него оправдание.

– Кстати, ваши слова похожи именно на оправдание. Если вы не пытаетесь оправдать его, то чем же занимаетесь? – раздраженно спросил Закари.

Он увидел, что она прикусила нижнюю губу, обратил внимание, что эта губа была полной и хорошей формы. У этой медсестры оказался довольно крупный, чувственный рот, который контрастировал со строгой прической и сдержанными манерами.

– Я только хотела объяснить, – прошептала она. – Чтобы вы поняли, как все случилось. Он насмешливо поднял брови.

– Вы что, были с ним в машине?

Она покачала головой.

– Я бы хотела, чтобы это было так, тогда бы ничего не случилось!

– Он ехал по моей полосе мне навстречу, вылетев из-за крутого поворота на бешеной скорости. У меня, черт возьми, не было ни одного шанса увернуться! Он сказал вам об этом?

– Папа все рассказал мне. Он знает, что во всем виноват, и горько сожалеет о том, что случилось, поверьте мне!

Закари засмеялся.

– Очень любезно с его стороны. Он как-нибудь пострадал?

– Немного…

– А подробнее?

– Ушибы и шок, – снова прошептала Луиз, глядя, как зло скривились его губы.

– Сколько он пробыл в больнице? С явным нежеланием она призналась:

– Одну ночь.

Закари горько усмехнулся.

– А я все еще должен время от времени ложиться в больницу на операции.

– Знаю, – ответила Луиз, ее синие глаза смотрели на него с мольбой. – Мне очень жаль, что вы так пострадали, мистер Уэст. Те же чувства испытывает и мой отец. Пожалуйста, поверьте мне, он прекрасно понимает свою вину и очень переживает.

– Он не может испытывать то, что испытываю я. Что вы вообще здесь делаете? Чего хотите? Луиз встала и поставила стакан на столик.

– Я пришла умолять вас… Я знаю, как сильно виноват мой отец… Но, мистер Уэст, постепенно вы поправитесь. Поверьте, мне приходилось сталкиваться с такими больными, как вы. Хотя это длительный процесс, но со временем все войдет в норму.

– Мое лицо никогда не станет тем, что вы называете нормой.

Закари настолько разозлился, что с трудом держал себя в руках, чтобы не ударить ее.

Луиз нахмурилась и сказала серьезным тихим голосом:

– Вы не совсем правы. Я могу понять, почему вы так считаете, мистер Уэст. Конечно, полное выздоровление может занять год или даже два, но пластическая хирургия творит чудеса, особенно если вами занимаются лучшие специалисты в данной области. А я знаю, что в вашем случае все именно так. Ваш доктор – лучший хирург в стране.

– И даже он не считает, что мое лицо станет таким же, как прежде! – Закари внезапно засмеялся, вспомнив Дейну. – Вы бы видели мою прежнюю подругу, когда она взглянула на меня после того, как меня прооперировали в последний раз! Я думал, она хлопнется в обморок. Луиз побледнела еще сильнее, но не отвела взгляда.

– Не сомневаюсь, что она просто очень переживала за вас и была сильно расстроена. Не отрицаю, что это долгий процесс, но я вас уверяю, что со временем врачи…

– Не смейте мне врать! – резко прервал ее Закари. – Я уродлив, как исчадие ада и, наверное, навсегда останусь таким. Если женщина и упадет в обморок при виде меня, то только от ужаса, как это произошло с вами.

Она покраснела и отвернулась.

– Я не…

– Вы потеряли сознание, как только я поцеловал вас. Мне пришлось тащить вас сюда.

– Совсем не поэтому… – начала было Луиз, вся покрываясь краской, и Закари зло рассмеялся.

– Не стоит притворяться. Я знаю, почему вам стало плохо.

Она опустила ресницы и перестала протестовать, но ее лицо отражало борьбу самых разных эмоций. Он наблюдал за ней с горечью и с разочарованием. Затем со вздохом произнес:

– Я не виню вас. Я вижу себя в зеркале каждый день и могу понять, как вам стало противно, когда я прикоснулся к вам.

– Нет! – воскликнула Луиз и подняла на него глаза, полные боли.

Закари понял, что она не притворяется и говорит совершенно искренне.

– Пожалуйста, поверьте мне, я испытывала в этот момент совершенно другие чувства. Это правда.

Но Закари уже надоел этот разговор. Ему хотелось забыть об аварии, он всеми силами стремился вернуться к нормальной жизни.

– Хорошо! Не будем об этом! – нетерпеливо прервал он. – Давайте вернемся к причине, по которой вы оказались здесь. Чего вы хотите от меня, сестра Гилби?

– Я не уверена, что… – начала она, потом вздохнула. – Ваши адвокаты уже сказали вам, да?.. Вызнаете?..

– Черт возьми, да говорите же, наконец! – взорвался Закари.

– Мой отец забыл возобновить страховку. Уэст так долго находился в больнице, что доверил ведение дел своим адвокатам и отказывался обсуждать с ними детали. Он только рассказал им, как произошло столкновение, поэтому, конечно, не знал, что у Гарри Гилби не было страховки.

– Вы шутите? – недоверчиво воскликнул он. Луиз покачала головой, но не произнесла ни слова, как будто у нее больше ни на что не осталось сил.

Закари посмотрел ей в глаза. Они были необычайного темно-синего цвета. Цвета горечавки на альпийском снегу – вот что они ему напомнили. Их оттенок подчеркивал бледность лица. Темно-синее на белом… Ему всегда нравились контрасты.

Потом он стал думать о более прозаических вещах – неудивительно, что она так бледна и озабочена. Нет ничего странного в том, что она начала его умолять. Что за человек ее отец? Почему прислал ее вместо того, чтобы приехать самому или хотя бы прислать своего адвоката?

– Черт возьми, как он может быть столь неаккуратным и безответственным? – проговорил Закари вслух, больше рассуждая сам с собой, нежели обращаясь к Луиз. Она сглотнула.

– Папа находился тогда в жутком состоянии, поэтому и забыл о страховке. Он собирался продлить ее, когда она закончилась, но… Я понимаю, что это звучит глупо…

– „Глупо“ – это не то слово!

– Я не прошу вас отказаться от ваших пре…

– Прекрасно, – грубо прервал ее Закари. – Потому что я и не намерен этого делать! Почему, черт побери, я должен отказываться от моих претензий?

Луиз понурилась, потом снова подняла на него свои удивительные синие глаза. В них блестели готовые пролиться слезы.

– Его жизнь будет разрушена, если придется выплатить сразу всю сумму… Он уже заложил дом и фабрику… Банк кредита не даст. Папа будет вынужден продать дом, а может быть, и расстаться с фирмой, чтобы собрать такие огромные деньги.

– Это его проблема, не моя! – резко ответил Закари. – Авария произошла только по его вине, значит, и вытекающие из нее последствия также ложатся только на него. – Он пристально посмотрел на девушку, и его губы скривила злая ухмылка. – Вы, должно быть, или очень наивны, или слишком подвержены оптимизму, если пожаловали сюда в надежде, что я откажусь от моего права на компенсацию только потому, что вы расскажете мне слезливую историю о том, как будет разрушена жизнь вашего дорогого папочки!

– Я просто подумала, что… – начала было Луиз, но он опять резко оборвал ее:

– Единственная жизнь, которая интересует меня, – это моя собственная. И ваш отец сломал ее прошлой весной!

В отчаянии она закричала:

– Я знаю, как вам тяжело пришлось! Но через год или два, когда все будет позади…

– Несколько лет будут вычеркнуты из моей жизни! Погибли работы, на которые я потратил четыре долгих года и много душевных сил. Я страдаю до сих пор, и мне придется страдать еще в течение длительного времени. Я не смогу больше работать. Каждый день я словно бьюсь головой о каменную стену, пытаюсь начать рисовать, но во мне как будто что-то умерло после аварии. Каждый раз, когда я беру в руки кисть, мой мозг остается индифферентным, и я ничего не могу создать… Вы можете представить, что это значит? Быть не в состоянии писать – это все равно, что стать парализованным. Нет, мне лучше было бы умереть!

Негодование и гнев, кипевшие в душе Закари после аварии, вылились наружу. И он испытал странное облегчение, выплеснув свою ярость на эту девушку.

Она не была виновата в том, что случилось с ним. Но, видимо, считала, что ее отец тоже пострадал во время аварии. Это донельзя разозлило Закари.

– Не просите, чтобы я жалел вашего отца! – крикнул он. – Если бы я был святым, то, возможно, и посочувствовал бы ему, но я не святой! Когда дело будет слушаться в суде, все выплаты будут определены на основании свидетельских показаний и законов. Вашему папаше придется выполнить предписание суда!

– Но если бы вы только… – начала Луиз, и Закари снова взорвался:

– Вы что, действительно верите, что сможете уговорить меня отказаться от моих требований? – поинтересовался он, потом глаза его сузились, и в них зажегся циничный огонек. – Может быть, я чего-то недопонимаю? И вы пришли сюда, чтобы предложить мне что-то вместо денег?

Она как-то странно посмотрела на него, и в ее синих глазах застыл вопрос.

Закари, похохатывая, начал демонстративно обшаривать оценивающим взглядом ее тело – сначала маленькие крепкие груди, четко выделяющиеся под белым свитером, затем упругие бедра и стройные ноги в плотно облегающих их черных брюках. Его глаза стали цепкими, похотливыми.

Наконец Луиз все поняла и покраснела. Он услышал, как она шумно вдохнула, и мерзко улыбнулся.

– Извините, – пророкотал Закари. – Но вы не мой тип. Я предпочитаю пышных блондинок, а вы слишком тощая. Мне также кажется, что вам не хватает опыта. Вы не сможете быть достаточно изобретательной в постели.

Она стала багровой. Если бы взгляды убивали, Закари Уэст уже лежал бы мертвым у ног Луиз. Сначала эта игра его забавляла, потом он вдруг понял всю ее жестокость и бессмысленность. Это не ее вина, что с ним случилась такая трагедия. Закари стало противно. Черт возьми, до чего я только могу дойти! Совершенно необязательно оскорблять эту девушку, ведь это ее отец принес мне страдания, а не она, – подумал он, внезапно успокаиваясь. Не стоило так вести себя.

Но пока Закари нагло разглядывал ее, в нем начал пробуждаться сексуальный интерес к этой девушке. Если быть до конца честным, его привлекал не какой-то определенный тип. Ему просто нравились женщины, и все!

А эта синеглазая вполне могла стать его подружкой. Но она, конечно, предпочтет умереть, чем лечь с ним в постель. Ведь упала же она в обморок от одного его поцелуя. Если бы сестра Гилби поняла, о чем он думает в эту минуту, то бросилась бы бежать и остановилась бы только тогда, когда была бы очень далеко отсюда.

– Я не имела в виду ничего подобного, когда пришла к вам, – прошептала Луиз, и он горько усмехнулся:

– Нет?

Как будто ей нужно было объяснять ему это!

– Я только хотела, чтобы мы пришли к какому-нибудь соглашению…

– Соглашению между нами? – проворчал Закари. – Что же вы можете мне предложить? Или мне придется напрячь воображение? – Он снова оценивающе посмотрел на нее.

Синие глаза начали метать молнии. О, ей не нравились эти грязные намеки! Воспитанная и строгая маленькая дама. Наверное, из-за этого она и стала медсестрой. Может, униформа, похожая на одежду монахини, означает для нее нечто большее, чем знак принадлежности к профессии?

– Нет! – резко ответила Луиз, покраснев еще больше. – Я имела в виду – между вами и моим отцом. Я подумала, что, если бы он постепенно выплачивал вам долг в течение нескольких лет, тогда ему не пришлось бы расставаться с домом или лишаться фирмы.

Ее напряжение и беспокойство были настолько явными, что Закари даже начал испытывать к ней сочувствие, поэтому сказал почти спокойно:

– Не волнуйтесь. Я уверен, что суд постарается что-нибудь предусмотреть, чтобы не разорить его совсем.

– Вы думаете, они это сделают? – В ее глазах все еще оставалось сомнение. Он кивнул.

– Понимаете, они всегда стараются учесть положение людей, когда назначают выплаты. И, наверное, не будут настаивать на продаже дома. В голосе Луиз опять прозвучало отчаяние:

– Может, и нет, но вы не понимаете!.. У него уже сейчас огромные долги, для него будет сложно выплатить вам сразу большую сумму, и… – Она осеклась, потом быстро продолжила:

– Папа боится, что если жена узнает, как много он должен, то бросит его.

Закари опять разозлился.

– Но я же не виноват, что ваш отец по уши в долгах!

– Нет. Но если бы вы согласились подождать выплаты компенсации за причиненный ущерб год или два, тогда она бы ничего не узнала. Папа уверен, что доходы от бизнеса удвоятся в течение ближайших лет, и тогда он сможет постепенно выплатить ту сумму, которую установит суд.

Закари с иронией поинтересовался:

– А я должен все это время ждать, так, по-вашему?

Она кинула на него смущенный взгляд.

– Для вас это будет очень трудно? У вас тоже нет денег?

– Я еще пока не побираюсь, – усмехнулся Закари. – Скажите, жена вашего отца – не ваша мать, да?

Луиз кивнула.

– Моя мать умерла несколько лет назад.

– И ваш отец снова женился?

– Спустя два года.

В его глазах загорелся огонек удовлетворения. Он решил подразнить ее.

– Вам не нравится ваша мачеха?

– Мы с ней не ладим, – холодно ответила Луиз.

Он снова с любопытством посмотрел на нее. Однажды ночью в той больнице он увидел этот холодный, чистый овал, отстраненный взгляд синих глаз. Ее волосы, гладко зачесанные назад, и темно-голубая с белым униформа придавали ей вид монахини. Тогда она сразу не понравилась ему, но сегодня Луиз Гилби выглядела совсем по-другому в ярком вишневом жакете и в белом свитере, облегающем тело. Этот наряд делал ее очень женственной и соблазнительной.

Сейчас она снова стала холодной и сдержанной, и Закари почувствовал, что опять начинает злиться.

– Почему она вам не нравится?

– Я ей тоже не нравлюсь! – Голос Луиз стал резким.

Она словно защищается, невольно отметил Закари.

– Но кто кому раньше не понравился – вы ей или она вам?

Он мог представить, что ей пришлась не по душе новая жена Гарри Гилби. После смерти матери, вне всякого сомнения, дочь и отец очень сблизились, их связало общее горе. Луиз, наверное, была потрясена, когда отец нашел себе другую женщину. Как он мог это сделать! – вопрошала она и, видимо, была вне себя от ярости. Ее отец! Она считала, что он должен вечно скорбеть о своей жене, ее матери.

– Я бы постаралась поладить с ней, если бы Ноэль с самого начала не продемонстрировала, что не желает меня видеть, что я ей не нужна, – призналась Луиз. – Она не хотела, чтобы люди видели нас вместе: вдруг подумают, что мы сестры? Она всего года на два старше меня.

Закари удивленно поднял черные брови.

– Вот как? Сколько же лет вашему отцу?

– Пятьдесят. Он и моя мама поженились совсем молодыми.

– А вашей мачехе?

– В следующем году будет тридцать. Он кивнул, задумчиво глядя на нее.

– Значит, вам… двадцать восемь?

– Двадцать семь.

– Вы выглядите моложе. – Это удивило его. Закари казалось, что ей только-только минуло двадцать. – Наверное, это из-за того, что вы невинны, – сухо добавил он.

Она снова покраснела. А Закари насмешливо улыбнулся.

– Девственница – еще не оскорбление. Вы сами это знаете.

– Вы так произносите это слово, что оно звучит как ругательство.

Закари засмеялся, его глаза опять начали путешествовать по ее телу.

– Вы слишком болезненно реагируете на мои высказывания, – протянул он, затем внезапно спросил:

– А вы и в самом деле девственница?

Луиз подпрыгнула, будто ее ужалила оса.

– Что?!

– Вы и в самом деле девственница? – серьезно повторил он свой вопрос, хотя знал, что она поняла его с самого начала.

Она начала заикаться и покрылась багровым румянцем.

– Я… я… не собираюсь отвечать на подобные вопросы!

– У меня такое ощущение, что я прав, – продолжал Закари, весьма довольный произведенным впечатлением и тем, как она зарделась. – Хотя в вашем возрасте это кажется весьма странным. Я пытаюсь вспомнить, встречалась ли мне хоть одна за последние годы. Если только какая-нибудь девочка-подросток. Девственность вышла из моды уже в пятидесятых годах. Интересно, она опять становится популярной? Или вы принадлежите к какому-нибудь новому направлению? Или вам присущи какие-то извращения?

– Если вы собираетесь продолжать в том же духе, я лучше уйду! – пригрозила Луиз и вскочила, собираясь бежать к машине.

– Может, это из-за боязни венерических заболеваний? – не унимался Закари. – Расскажите поподробнее о вашей матери.

Она быстро пошла к двери.

– Я еще не ответил на ваш вопрос! – крикнул он ей вслед.

Она повернулась и холодно посмотрела на него.

– Вы достаточно повеселились, мистер Уэст. Я ухожу, не желаю оставаться мишенью для ваших глупых и бестактных шуток!

– Авария несколько заострила мое чувство юмора, – пожал плечами Закари, как бы давая понять, что не намерен извиняться за свое поведение.

– Я это уже заметила, – сказала Луиз, и ее бледный рот сжался в узкую линию.

– Но я готов обсудить условия, при которых ваш отец не потеряет свой дом, фирму… и жену, – сказал он, внимательно глядя ей в лицо.

Луиз сделала шаг в его сторону, губы ее приоткрылись, и на лице отразилось радостное волнение.

– Правда? Вы не издеваетесь надо мной?

– Я говорю совершенно серьезно, – заверил ее Закари. – Мы придем к соглашению на определенных условиях.

Она снова напряглась.

– На каких условиях?

– Вы переедете ко мне, и будете здесь жить так долго, как я того пожелаю.