Текст книги "Талисман"

Эмилио Сальгари
Талисман

I

Темные тучи, гонимые вихрем, неслись с фантастической быстротой над беснующимся морем. Огромные волны катились к каменистому берегу и с диким ревом разбивались у подножия отвесных скал.

Вспыхивали молнии, зловещим светом заливая все вокруг, и грохотал гром.

И время от времени с поверхности моря, словно отвечая молниям и грому, вспыхивало короткое пламя, прорезаясь мечом сквозь облако дыма, и грохотал пушечный выстрел.

При вспышках молнии было смутно видно, что у самых берегов идет жестокий бой. Маленькая, юркая, быстрая, как стрела, орка, двухмачтовая шхуна, распустившая, словно крылья, все свои паруса, мчалась вдоль берега, искусно лавируя среди отмелей и подводных камней, зачастую зарываясь носом в кипящие буруны, чудом избегая торчащих здесь и там из воды зубьев скал. А немного поодаль от берега, выбрасывая из двух труб черные тучи дыма, летела в погоню за оркой приземистая канонерка.

Канонерка, шедшая под испанским флагом, не рисковала забираться в те воды, по которым неслась орка, и поэтому, хотя и обладала более быстрым ходом, все же очень часто позволяла орке уйти вперед на добрых полтора, а то и два километра.

Но скоро расстояние между беглецом и преследователем уменьшилось, и тогда носовое орудие испанского военного судна стало посылать в орку одну гранату за другой.

Правда, при той ужасной качке, которую испытывали оба судна, о точном прицеле нечего было и думать: гранаты то не долетали, зарываясь в волнах, то перелетали и взрывались далеко за оркой.

Но убегающий парусник уже заметно пострадал от выстрелов врага: одна сбитая рея болталась на грот-мачте, грозя в любой момент сорваться и рухнуть на палубу. Фальшборт в двух местах был разбит, палуба загромождена осколками дерева. Среди команды царило полное смятение.

Экипаж орки, носившей имя «Кабилия», не был многочислен и с величайшим трудом управлялся со своим делом, но капитан «Кабилии», моряк почти гигантского роста, с бронзовым лицом, косматыми бровями и орлиным взором, все еще надеялся спасти погибающее судно.

Прогнав рулевого, оборванного алжирца разбойничьего вида, он сам взялся за руль и верной рукой повел «Кабилию» по таким местам, куда проникнуть не отважился бы, кажется, самый смелый мореплаватель.

И раз, и два судно чиркало то боком, то днищем по гребням подводных камней, и тогда весь корпус «Кабилии» сотрясался, мачты гнулись, как былинки, а в трюме судна что-то зловеще грохотало и ворчало.

И раз, и два, и десять раз свирепые валы прокатывались по палубе, смывая с нее обломки, ящики, бочонки, смывая людей.

И каждый раз после этого орка шла все более и более медленно, заметно погружаясь в воду.

– К помпам! – кричал, словно обезумев, капитан «Кабилии». – К помпам, разбойники, или я всех перестреляю!

Два или три матроса взялись за помпы, чтобы откачивать наполнявшую трюм воду, но новый вал прокатился по палубе, и люди бросили бесполезную, безнадежную работу.

– Пассажиров к помпам! – рычал капитан. – Закую в цепи! Выкину за борт!.. Эй, вы, студенты! За работу! За помпы, если вам дорога ваша жизнь!

Те, к кому относились эти крики и свирепые угрозы, ютились в полузатопленной единственной каюте орки. Их было четверо: трое мужчин и одна молодая женщина.

Женщина была в живописном костюме испанской хитани, или цыганки. Державшийся все время рядом с ней, всюду ходивший за ней тенью мужчина с красивым лицом, черными, как уголь, глазами, тоже был одет в костюм цыгана внутренних провинций Испании. Остальные носили традиционное одеяние студентов университета Саламанки, с живописными ушастыми шляпами, короткими, до колен, панталонами, коротенькими курточками.

Несмотря на то что судно явно приближалось к гибели, студенты не расставались со своими неизменными спутницами – двумя великолепными гитарами. Даже тогда, когда какая-нибудь бешеная волна, врываясь в каюту через разбитую дверь, разливалась по полу, студенты из Саламанки заботились прежде всего о том, чтобы уберечь от воды свои драгоценные инструменты.

Впрочем, один из них, атлетически сложенный молодой человек с лучистыми глазами и добродушной улыбкой на алых губах, уделял одинаковое внимание и своей гитаре, и красавице хитане, оберегая девушку от опасности быть сбитой с ног какой-нибудь шальной волной.

Вспышка пушечного выстрела. Зловещий свист приближающегося к погибающей орке снаряда. И одновременно треск сбитой гранатой мачты, падающей за борт, крик двух матросов, раздавленных мачтой при ее падении, грохот взрыва, словно возвещающего, что теперь для суденышка уже нет спасения…

Хитана пошатнулась и упала бы на мокрый пол каюты, если бы студент не успел вовремя подхватить ее, обвив своей сильной рукой ее тонкую талию.

– Не смей! – вскрикнул, словно ужаленный, сопровождавший хитану цыган. Он вскочил из-за стола и, казалось, готов был ринуться на студента. В его руках сверкнула знаменитая наваха, которой так мастерски умеют владеть кабальерос Испании.

– Что? – насмешливо отозвался студент, взмахивая над головой тяжеловесной гитарой и грозя опустить ее на голову цыгана.

– Не смей прикасаться к Заморре! – бормотал, скрежеща зубами и отступая в угол, цыган. – Обнимай девушек своей крови! Не прикасайся к цыганке, а не то…

– А не то?.. – насмешливо осведомился студент.

– Не то мой нож посмотрит, какого цвета твоя кровь!

– Ох, как страшно! – засмеялся студент. – Пожалуйста, не сердись, Янко! А то я могу упасть в обморок! А падая, могу трахнуть тебя по голове гитарой, и тогда твой череп разлетится словно яичная скорлупа!

Цыган содрогнулся, как бы намереваясь броситься на врага. Но в это время хитана крикнула повелительным голосом:

– Назад, Янко! Назад, или я забуду, что ты мой молочный брат!

– Пусть он сначала отпустит тебя, – настаивал на своем Янко, зловеще сверкая глазами. – Не его дело заботиться о твоей безопасности. Я отвечаю за тебя перед нашим племенем и перед нашим вождем.

– Ага! Ты признаешься, значит, что не случайно встретился со мной, а послан соглядатаями? – раздувая ноздри, воскликнула Заморра. – Стыдись, Янко! Я ненавижу шпионов!

– Я не шпион! Я имею права на тебя.

– Какие?

Цыган опустил глаза.

– Ты со временем станешь моей женой, – глухо вымолвил он.

– Я? Твоей женой? Никогда! – пылко ответила девушка. – Я вольна избирать себе в мужья того, кого хочу. И можешь скрежетать зубами сколько тебе угодно, но мое сердце не лежит к тебе.

– Все равно. Ты не станешь женой никого другого.

– Ого! Кто же мне запретит, если я захочу?

– Племя!

– Но племя – не ты. Ты не имеешь права командовать мной,предатель!

– К помпам! Мы тонем! К помпам! – надрывался капитан.

– Карминильо! – отозвался из угла каюты другой студент. – Кажется, и впрямь наши дела идут неважно.

– Мы тонем! – озабоченно озираясь вокруг, произнес Карминильо. – Этот проклятый контрабандист не хочет расстаться ни с малейшей частью своего груза. Если бы выкинуть за борт десятка три ящиков с ружьями и саблями, которыми он, испанец родом, снабжает врагов Испании, разбойников-рифов11
  В1859 г. испанцы высадили 50-тысячный десант на Средиземноморское побережье Марокко. Испанские войска встретили отчаянное сопротивление со стороны рифов, берберского народа, обитающего в горах Эр-Риф в северной части Марокко. Неравная борьба рифов с чужеземцами продолжалась до 20-х гг. нашего столетия.


[Закрыть], наша орка продержалась бы еще полчаса, а за полчаса мало ли что может случиться!

– Кажется, матросы бушуют, требуя, чтобы капитан позволил им разгрузить судно. Что будем делать мы?

– Посмотрим! Мы – пассажиры, и нам не следует вмешиваться в чужие семейные счеты, – пожимая плечами, ответил Карминильо.

«Семейные счеты», о которых насмешливым тоном говорил неунывающий студент инженерного факультета университета Саламанки, были особого рода: несколько уцелевших еще людей экипажа «Кабилии», по-видимому, сговорившись, бросились в трюм и принялись выволакивать на палубу тяжелые ящики, нагруженные ружьями, револьверами, патронами, кортиками и порохом.

Увидев, что делают матросы, капитан с топором в руке кинулся на них и метким ударом раскроил череп одному из моряков.

– Разбойники! – вопил он, захлебываясь от гнева. – Грабители! Каждый ящик стоит триста песет22
  Песета– испанская денежная единица


[Закрыть]! Вы хотите пить мою кровь? По местам! По местам, или я перебью вас всех!

– Мы потонем, если не облегчим судно от груза!

– По местам! По местам!

Расправляясь с матросами, капитан перестал править рулем, и судно заплясало по волнам, как скорлупка ореха.

Огромный вал с косматой гривой вырос за кормой, грянул на палубу, разбивая все на своем пути, судно легло на один бок, и все, что было на его палубе, – бочки, люди, ящики, связки канатов – все замелькало в водовороте.

Волна смыла всех матросов, увлекла за собой.

Каким-то чудом уцелел только сам капитан.

Поднявшись, весь мокрый с ног до головы, он, схватившись за голову, побежал к рулю. Но в тот момент, когда его руки коснулись рулевого колеса, с борта канонерки вырвался огненный сноп.

Несколько секунд – и граната разорвалась над палубой осужденного на гибель парусника. Один из ее осколков со свистом ударился в грудь капитана и, пронзив его насквозь, вылетел с клочьями окровавленного тела из раны на спине, между лопаток.

Капитан «Кабилии», больше десяти лет занимавшийся контрабандой у берегов Марокко, окончил дни своего существования. И пробил последний час для его судна. Новый вал подхватил орку, поставил почти вертикально, поднес к гряде скал, грянул боком о гребень черного камня. С треском рухнули мачты. Борт судна рассекся, и из зияющей раны, распоровшей снизу доверху корпус «Кабилии», посыпались бывшие в трюме ящики, бочонки и мешки.

Волны подхватили все это добро и погнали его к берегу, и колотили о крутые бока скал, и швыряли на прибрежный песок, забрасывая его обломками.

Канонерка, с борта которой было отлично видно, какая участь постигла судно контрабандистов, послала еще два или три снаряда, чтобы добить «Кабилию», но гранаты пролетели мимо.

В то же время сама канонерка, едва не напоровшись на один из подводных камней, повернулась и ушла в открытое море, предоставив волнам доканчивать разрушение несчастного суденышка.

Несколько часов волны бросались на полуразрушенный корпус «Кабилии» и тащили к безлюдному берегу обломки и остатки груза. Но судно все еще держалось: оно крепко засело, словно схваченное клещами, между двух камней и разрушалось очень медленно. А буря, словно утолив свою ярость, уже слабела, ветер стихал, море успокаивалось.

Вот и солнце блеснуло сквозь тучи. Но это был уже прощальный луч дневного светила, уходившего на покой.

Тогда на палубе орки показались четыре человеческие фигуры: это были пассажиры, чудом пережившие смертельную опасность.

Студенты поднялись из каюты на палубу, не забыв прихватить свои драгоценные гитары.

Красавица хитана успела уже привести в порядок свой живописный костюм, несколько пострадавший при крушении, и, казалось, пребывала в самом хорошем расположении духа. Только цыган Янко бродил по палубе с лицом темнее ночи и бросал недобрые взгляды на испанцев и на девушку, улыбавшуюся им обоим, особенно тому, который звался странным и красивым именем Карминильо.

– Ну, что теперь будем делать, дружище? – спросил товарища второй студент.

– Ничего особенного, Педро, – отозвался Карминильо. – Разумеется, прежде всего надо перебраться на берег. Но мне не нравится присутствие здесь вот этих сеньоров.

И он показал на нескольких рыб странной, причудливой формы, кружившихся возле полузатонувшего корабля.

– Ты боишься рыб? – удивленно осведомился Педро.

– Ты, вероятно, не знаешь, что это за рыба, – ответил Карминильо. – Ведь это же луна-рыба33
  Луна-рыба– крупная (до 2,5 м) рыба отряда сростно-челюстных. Отличается своей необычной формой – тело укорочено и сильно сжато с боков, хвостовая часть отсутствует, спинной и анальный плавники очень высокие, хвостовой – короткий.


[Закрыть].

– Да хоть бы комета-рыба! Что нам за дело?

– Чтобы добраться до берега, надо пройти метров пятьдесят по отмели, по грудь в воде, дружище. А эти рыбы – злые хищницы. Моряки и рыбаки этих мест знают, что значит схватиться с таким зубастым врагом! В тот раз, когда я был с покойным отцом в Марокко, на моих глазах стая таких рыб в мгновение ока изорвала в клочья тело одного гигантски сложенного негра, имевшего неосторожность упасть в воду из лодки. Когда его вытащили на берег, он годился для любого анатомического музея. Не желаешь ли ты поручить прожорливым рыбам отпрепарировать твой скелет для нашего университетского музея? Тогда смело шагай в воду!

– Брр! – попятился Педро. – Я юрист, а не естественник, и отнюдь не желаю жертвовать своей собственной шкурой во имя науки!

– Успокойся. Мы, вероятно, сможем отогнать хищниц от судна при помощи выстрелов. Заморра, ведь ты, кажется, недурно стреляешь не только глазами? Возьмись за ружье, детка!

Девушка не заставила себя долго упрашивать. Она раздобыла в капитанской каюте отличный дальнобойный «маузер».

Остальные последовали ее примеру, и минуту спустя с палубы «Кабилии» загремели выстрелы, а прозрачная вода вокруг орки окрасилась кровью пронизанных коническими пулями рыб.

Интересно было наблюдать, что проделывали рыбы странной формы, получив пулю в голову или в брюхо.

Иные тонули, как свинец, другие же не только всплывали на поверхность, но, мало того, каким-то образом подпрыгивали не меньше чем на метр в воздух, раздувшись, словно шар, и тогда Заморра стреляла в них на лету.

Через четверть или полчаса возле орки не было видно ни единой луны-рыбы, и переправа к берегу могла совершаться беспрепятственно.

Пробираясь где по камням, образовывавшим подобие мола или плотины, где по воде, наши странники благополучно достигли берега и оказались в сравнительно безопасном месте.

– По крайней мере, тут мы сможем провести ночь, – вымолвил, озираясь вокруг, Карминильо. – Но только все же наше положение оставляет желать лучшего, сеньоры.

– В чем дело? – осведомился Педро.

– Да надо бы выяснить, как мы сможем подняться с прибрежной полосы. Ведь тут земли – крошечный клочок. Скалы почти отвесной стеной поднимаются над нами. Сейчас, пока море сравнительно спокойно, мы найдем убежище у подножия скал, там, куда волны выбросили почти весь груз «Кабилии». Но стоит снова подняться буре, и весь этот берег будет залит, и мы потонем, как крысы, застигнутые наводнением в погребе.

– Отыщем какой-нибудь выход, когда пройдет ночь!

– Ну, на это полагаться нельзя, мой милый. Нам надо отыскать надежное убежище на эту ночь.

– Так идем искать! Ты иди с Заморрой, я пойду с Янко.

– Ну уж нет! – окинув Янко испытующим взором, ответил Карминильо. – Этот цыган очень и очень напоминает мне ядовитую змею,

и меня ничуть не удивит, если, отправившись на поиски убежища вместе с тобой, Педро, он потом вернется в одиночку, а ты останешься лежать с разбитой головой в какой-нибудь яме!

– Эй, Янко! Пойдешь, что ли, с Заморрой? Мы направо, вы – налево. Кто первый отыщет что-нибудь подходящее, тот подаст сигнал выстрелом, а еще лучше – свистом.

– Хорошо! – отозвался цыган.

Минуту или две спустя группы разошлись в разные стороны.

Прошло еще несколько минут, и переливчатый пронзительный свист цыгана известил испанцев, что желанное убежище найдено.

Поспешив на призыв цыгана, студенты увидели, что Янко нашел широкий вход в огромную пещеру, пол которой был завален грудами морской травы и костями каких-то животных.

– Недурно для начала! – вымолвил Карминильо, осматриваясь вокруг при трепетном свете восковой спички. – Но тут так пахнет гнилью, что…

– Неженка! – пошутил Педро. – Ты бы хотел, чтобы тут пахло не гнилью, а розами или твоим любимым одеколоном?

– Чем угодно, но только не тем, чем пахнет тут! Знаешь, что означает этот запах, Педро?

– Мадонна! Разве я химик?

– Ангел мой! Тебе следовало бы скорее сослаться на твое полное невежество в зоологии! Тут пахнет… львами!

– Что?! Ты с ума сошел? Львами?

– Да. Вернее, пахнет их логовищем! Да что ты так таращишь глаза? Позабыл, что ли, что мы находимся не в Севилье или Мадриде, а на марокканском берегу Африки, на территории, принадлежащей, надо полагать, знаменитым разбойникам гор – рифам, где и в наши дни во львах, шакалах, гиенах и прочей мелкой дичи недостатка нет.

– Покорно благодарю! Ты львов называешь мелкой дичью? Что же будет, по-твоему, дичью крупной, Карминильо?

– Слоны, носороги, мастодонты, которые, говорят, еще водятся где-то возле северного полюса. Ну, киты, кашалоты, морская змея.

– Плезиозавры, мегазавры и так далее? Ха-ха-ха!..

– Смотрите, сеньоры! – перебила Заморра разговор товарищей.

– Ба! Как это нравится тебе, Педро?

– Черт! Что это? Кошки, что ли?

– Львята, мой ангел! И крупные! А где-нибудь поблизости должны находиться и их почтенные родители, которые не замедлят пожаловать сюда, чтобы поужинать нами!

– Брр! Подавятся! – отозвался Педро. – Я не испытываю ни малейшего желания быть съеденным ни плезиозаврами, ни гиенами, ни львами!

– Тогда за работу! Эй, Янко! Не сиди сложа руки!

– А что мне делать, сеньор? – угрюмо отозвался цыган.

– Прежде всего, пристукни этих котят прикладом своего ружья. Так. Потом – помоги нам соорудить баррикаду при входе в пещеру. Если львы явятся…

Все четверо, не исключая девушки, красавицы хитаны, принялись за работу: подтаскивали к пещере ящики и бочонки из груза погибшей «Кабилии» и наскоро сооружали из этого материала высокую стену, которая могла хоть в некоторой степени защитить их от внезапного нападения врагов.

Трупы двух хорошеньких львят были выброшены в море, но волны, поиграв грациозно-неуклюжими телами маленьких животных, снова выкинули их на берег.

Закончив сооружение баррикады, наши странники принялись за более тщательный осмотр пещеры, давшей им убежище.

Педро и Карминильо, покидая разбитый корабль, предусмотрительно запаслись не только оружием, но и исправным ацетиленовым фонарем и теперь освещали им пещеру.

Беглый осмотр показал, что занятая потерпевшими крушение пещера является только малой частью целого лабиринта. Весь берег на протяжении добрых полутораста метров был изрезан более или менее глубокими щелями.

– Если на этом берегу водятся львы, – вымолвил Карминильо, – то, значит, отсюда должен быть какой-нибудь выход на плоскогорье. Там львы охотятся, а потом по каким-нибудь тропинкам спускаются вниз, в свое безопасное убежище. Может быть, это не тропинка, а лаз, тоннель, но все равно: нам надо найти дорогу, чтобы выбраться из этой ловушки, и больше ничего! Надеюсь, Янко отыщет выход, если только нам с тобой, Педро, не удастся раньше него сориентироваться здесь.

– Скажи, Карминильо, что ты имеешь против цыгана? – осведомился Педро.

– Я? – как будто смутился Карминильо. – Ничего особенного. Тебе следовало бы совсем иначе сформулировать вопрос и спросить: «Что Янко имеет против нас обоих?» Я бы на этот вопрос ответил: «Боюсь, что Янко – наш смертельный враг».

– Но в чем причина?

– О Мадонна, надо быть слепым, чтобы не видеть этого! Он претендует на руку Заморры и в каждом, кто только приближается к девушке, видит соперника!

Педро улыбнулся:

– В каждом ли, Карминильо? Ой ли? Почему же он на меня не накидывается, если я заговорю с красавицей хитаной, а стоит тебе подойти к Заморре, у Янко глаза горят? Да и ты, милый друг, и ты ведь смотришь на того же Янко отнюдь не доброжелательным взором!

Карминильо слегка покраснел.

– Ты говоришь глупости, – в замешательстве вымолвил он, отворачиваясь. – Ну да, я не стану скрывать, мне нравится Заморра. С тех пор как я ее увидел, я не могу как-то отделить свою судьбу от ее судьбы!

– То-то мы с тобой, вместо того чтобы странствовать с нашими гитарами по родине, оказались у черта на куличках, в Африке!

– Ты жалеешь, что мы попали в Марокко?

– Я? Вот еще! Ничуть даже. Отчего не попасть в Африку, в Америку, в Австралию, куда хочешь? Мы молоды, здоровы, свободны, у нас с тобой нет больших средств, но кое-что есть. Нам нет нужды торопиться окончить курс университета, чтобы сейчас же запереться в какой-нибудь канцелярии или запрячься в тяжелую и скучную работу.

Мало того, я, Педро Альварес, нахожу, что Испания вырождается: раньше наши предки странствовали по всему свету, ища приключений, завоевывая целые империи одним взмахом шпаги, дерзали и достигали всего.

Теперь нет в мире народа более неподвижного, чем мы, испанцы. Мы не знаем мира, и мир не знает нас. Но в моих жилах, Карминильо, течет ведь кровь старых конкистадоров44
  Конкистадорами (от испанского conquistador – завоеватель) называли испанских авантюристов, отправлявшихся в Америку после ее открытия (конец 15 в.) и завоевавших там ряд территорий.


[Закрыть], и я не прочь еще хоть десять лет бродить по свету. С гитарой за плечами, со стилетом в кармане, с горстью мелких монет, с молодым аппетитом… Ба! С такими данными можно пробраться хоть на край света!

– Ну, вот мы и пробираемся, если не на край света, то хоть на земли страшных рифов, дружище!

– Почему бы и нет? И тут есть на что посмотреть! Мне только кажется уж слишком фантастической сама цель путешествия Заморры. Этот «талисман» какого-то сказочного «короля цыган», будто бы зарытый на вершинах Гуругу…

– Тсс! – перебил товарища Карминильо. – О талисмане цыганского короля будем говорить после. Кто-то кричит! Кажется, Заморра! Что-то случилось!

И молодые люди, перепрыгивая с камня на камень, ринулись туда, откуда донесся призывный крик девушки.

– Что случилось, Заморра? – спросил у красавицы хитаны Карминильо, останавливаясь около девушки, сжимавшей в руках ружье и тревожно оглядывавшейся вокруг.

– Я видела какие-то тени! – сказала цыганка. – Я слышала звуки шагов, шорох камней, рычание. Мне кажется, на нас готовится нападение. Может быть, львы…

– Брр! – поежился Педро. – Покорнейше благодарю! В море какая-то луна-рыба, которая не прочь отпрепарировать ваш скелет, не требуя особого вознаграждения. На море – канонерка, которая без пощады расстреливает вас гранатами. На суше, едва мы успели сделать десять шагов, предстоит близкое, так сказать, интимное знакомство со львами. Протестую! Прошу занести в протокол! Я – мирный юрист. Мое оружие – свод законов и мое слово!

– Перестань шутить! – остановил его Карминильо. – В самом деле, нам, кажется, не избежать схватки с какими-то хищниками. Хорошо, если это только гиены и шакалы, пробирающиеся в пещеры, чтобы полакомиться остатками от трапезы львов. Но никто не гарантирует нас от возможности удостоиться визита и самих львов!.. Где Янко?

– Я здесь, сеньор! – откликнулся выступивший из темного угла цыган.

– Ну, каковы результаты произведенной тобой разведки?

– Я кое-что нашел, сеньор, но довести разведку до конца мне не удалось. Я отыскал очень узкий извилистый ход. Там придется ползти по щели, быть может, несколько десятков метров. Но куда этот лаз выводит – я не знаю. У меня не было времени пройти до конца, потому что Заморра закричала.

– Хорошо. Возьми Заморру и отправляйся. Постарайтесь исследовать найденный ход до конца. Держитесь осторожно, чтобы не подвергаться ненужному риску. Мы же, пока вы не вернетесь, будем прикрывать вас с тыла. Идите! Нечего терять время!

Янко молча кивнул головой и исчез во мгле. Заморра, нерешительно оглядываясь, последовала за ним.

– А зачем мы тут останемся? – осведомился Педро, когда цыгане исчезли и смолк гул их шагов под сводами пещеры.

– Зачем? Ты спроси иначе: почему? Потому что мы – мужчины, и наш долг быть там, где опаснее. Заморра не ошиблась: на наше убежище готовится нападение. И чем дальше будет находиться в этот момент девушка, тем лучше.

– Ну, положим, – заметил несколько неуверенно Педро, – четверо всегда лучше, чем двое, когда приходится драться. Заморра, расстреливая луну-рыбу, показала, что она отлично владеет оружием. Лишнее ружье ничуть не помешало бы, если и в самом деле мы будем вынуждены превратиться в учеников знаменитого Жерара, истребителя львов!

– Лишнее ружье? – саркастически улыбнулся Карминильо. – Вот именно! Если бы они оба – и хитана, и Янко – оставались тут, с нами, когда придет время обороняться, у нас было бы одно лишнее – совсем лишнее – ружье!

– Что ты хочешь сказать этим? На что ты намекаешь?

– Когда мы обстреливали с борта «Кабилии» рыб, Янко, стреляя, чуть не всадил пулю тебе, Педро, в висок! – засмеялся Карминильо.

– Мне?! Почему не тебе? – удивленно воскликнул Педро.

– Потому что я стоял сбоку, а ты – впереди. И он рассудил, что не помешает избавиться хоть от одного из нас, чтобы потом при случае расправиться и с другим. Но когда он готов был спустить курок, я прикоснулся дулом моего ружья к его затылку, и он понял, что мы за ним зорко следим.

Но если дело дойдет до схватки со львами, то, согласись сам, у нас не будет времени наблюдать за Янко. Один выстрел – и вместо льва свалюсь я или ты, Педро! Понял теперь, почему я все время стараюсь удалить цыгана?

– Да, но позволь! С ним вместе и Заморра!

– Которой он не осмелится причинить вреда. А может быть, тем временем, пока мы тут будем, как ты выражаешься, идти по стопам Жерара, великого истребителя львов, Янко все-таки отыщет выход из лабиринта на плоскогорье. Тогда Заморра известит нас, и мы с тобой ретируемся, предоставив львам в полное распоряжение все эти ящики с ружьями, кинжалами, саблями и патронами… Но, тсс! Атака начинается! Ого! Слышишь, какой голос?!

– Бассо профундо55
  Бассо профундо – очень низкий бас у певца.


[Закрыть]!

– Октава66
  Октава – самый низкий бас у певца.


[Закрыть], мой милейший! И знаешь, что этот голос поет?

– А ты знаешь?

– Знаю, дружище! Это – папаша тех львят, которых мы убили. Он нашел своих детенышей на берегу и теперь по всем правилам искусства поет песню мести. Держись наготове, Педро! Стреляй!

В самом деле, готовилась атака на убежище испанцев. Перед пещерой по каменистому берегу, словно призраки, уже несколько минут сновали темные силуэты огромных животных. Это были львы, вернувшиеся к своему обиталищу после разбойничьего набега на пастбище арабов с богатой добычей в виде порядочной величины теленка с перебитым ударом лапы хребтом и пары задушенных баранов.

Еще только подходя к пещере, хищники почуяли близость своего смертельного врага – человека, заподозрили катастрофу, обследовали заваленный обломками берег, нашли тела убитых львят. И вожак стаи, старый лев с огромной гривой, первым подал голос, зарычав во всю глотку.

Миг – и затрещали ящики, зашатались бочонки, образовывавшие баррикаду перед входом в пещеру. Львы продирались сквозь преграду, туда, откуда до них доносились голоса людей. Ярость и отчаяние, слепая злоба и вечная неутолимая ненависть к человеку руководили движениями африканских хищников.

Но едва одному из львов удалось просунуть голову в отверстие между какими-то двумя ящиками, как из пещеры загремели выстрелы «маузеров» Карминильо и Педро.

Испанцы стреляли почти в упор, так что выстрелы опаливали тела львов. Правда, пули «маузеров», выпущенные во мгле наугад, не причинили большого вреда нападавшим, нанеся только пару незначительных ран одному из львов, но вспышки выстрелов и особенно грохот испугали зверей и заставили их обратиться в бегство.

Только издали доносилось злобное и яростное рычание, вылетавшее, по-видимому, из глотки получившего две раны атамана львиной шайки.

– Не так плохо для начала! – засмеялся Педро, перезаряжая свой «маузер». – Ей-Богу, я начинаю находить, что сделал большую ошибку, изучая юриспруденцию вместо того, чтобы заняться изучением десяти тысяч способов охотиться на больших и малых зверей.

– Не болтай! – угрюмо ответил Карминильо. – Наши дела вовсе не так хороши, как ты думаешь.

– Это почему?

– Зажги фонарь. Но только не бросай спички на пол… Так! Я так и знал! Посмотри, мой друг Педро! Узнаешь, что это такое высыпается на землю из одного ящика, по боку которого чиркнула твоя или моя пуля?

– Порох! – воскликнул, бледнея, Педро.

– Да, мой ангел, это порох, и притом отличный порох германского производства! Куда лучше того, который те же немцы поставляют нашим войскам. Но что об этом говорить сейчас? Важно то, что здесь, в нашей баррикаде, не один ящик, надо полагать, наполнен порохом. Несколько десятков пудов пороху. Если бы та пуля, которая разбила бок этого ящика, пошла немного левее, то есть проникла бы внутрь ящика, то…

– То произошел бы взрыв!

– Ты удивительно догадлив! Да, произошел бы взрыв. Взорвалось бы несколько десятков пудов пороху. Тут не осталось бы камня на камне!

– И все львы были бы уничтожены?

– Да, но вместе со львами, и даже раньше них, были бы уничтожены мы сами!

– Брр! Я же говорил, что мне это ремесло не нравится, – проворчал Педро, почесав в затылке. – Пожалуй, избрав карьеру юриста, я был не так глуп, как это кажется!.. Стой, Карминильо! Значит, нам теперь нельзя стрелять по нашим врагам, если мы не желаем взлететь на воздух?

– Но стрелять придется. Ничего не поделаешь! Заморра и Янко не отзываются, хотя они не могли не слышать наших выстрелов.

В это время хрупкая стена из ящиков и бочек, словно получив тяжелый удар тараном, дрогнула, зашаталась, подалась, и часть ее с грохотом рухнула на пол пещеры: один из львов прыгнул на эту стену, ударился об нее всем своим могучим телом, влетел в пещеру и упал почти у ног Карминильо и Педро.

Молодые люди не растерялись и выстрелили почти одновременно. Пораженный насмерть лев взревел, метнулся, ударился боком о баррикаду, упал, и на него повалились ящики с порохом, погребая его под собой. И опять яростный рев огласил пещеру: лев, уже умиравший, катался по полу, разбрасывая остатки хрупкой преграды, сооруженной людьми.

– За мной! – крикнул Карминильо, хватая Педро за плечо. – Спасение всех нас теперь зависит от того, сколько времени нам удастся продержаться, не отступая!

С ловкостью кошек испанцы взобрались на выступ скалы и с ее вершины стали обстреливать зверей, наводнивших пещеру.

– Ого! – заметил, перезаряжая свой «маузер», Педро. – Да тут целый зверинец, Карминильо! Какие-то собаки…

– Не собаки, а настоящие африканские шакалы! – поправил его инженер. – Но это не такой опасный враг – не будь львов, они разбежались бы куда глаза глядят при первых выстрелах.

– А это что за гадины? – осведомился Педро, укладывая одним выстрелом странного горбатого зверя, уже принявшегося терзать тело убитого шакала.

– Не узнаешь? Это – африканская гиена, пожирательница трупов и осквернительница могил.

– Очень приятно! Попробуем подстрелить и гиену.

– Не трать выстрелов понапрасну, береги их для львов.

– Хватит и для них! Вот один, кажется, хочет прыгнуть сюда. Стреляй, Карминильо!

Лев, сделавший гигантский прыжок, получив пулю между глаз, свалился, как пораженный молнией.

– Ага! Нет, ей-Богу, это становится достаточно интересным, – заметил Педро. – Юриспруденция юриспруденцией, но я начинаю находить, что есть еще кое-что интересное и помимо римского права.

– Замолчи! Что такое? – прошептал Карминильо, поднимая голову и раздувая ноздри. – Ты ничего не чувствуешь?

– Пахнет дымом, – ответил равнодушно Педро, – и ничего больше. Отчего ты беспокоишься?

– О Мадонна! Думаешь ли ты о том, что говоришь? – нетерпеливо вымолвил Карминильо. – Пахнет дымом? Да! Но учитываешь ли ты, чем это пахнет для нас? Ведь пол пещеры на добрый метр завален высохшими до последней степени водорослями. Если они загорятся…

– Ты все видишь в черном свете, дружище! Ну, прогорит трава, и только. Дым еще разгонит львов и гиен. Видишь? Они улепетывают! Это нам на руку!